СПЕЦНАЗ РОССИИ
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 9 (132) СЕНТЯБРЬ 2007 ГОДА

Андрей Борцов

СОЦИАЛИЗМ БЕЗ ЯРЛЫКОВ – 3

 << предыдущая статьяпозицииследующая статья >> 

(Начало)

Рассмотрим конкретику

Дмитрий Румянцев вспоминает:

«Выпускник любого советского ВУЗа — пресловутый советский инженер — получал зарплату 120‑130 рублей в месяц. В дальнейшем, если он не становился кандидатом каких‑нибудь наук или начальником отдела, его зарплата росла очень вяло и не превышала 150‑160 рублей. Приемлемой зарплатой считалась сумма от 180 рублей в месяц. 220 рублей в месяц считались очень хорошей зарплатой, а суммы, превосходящие 250 рублей, казались почти сказкой. Конечно, где‑нибудь в Кузбассе шахтеры получали по 500‑800, а то и 1000 целковых.

В Москве тоже были люди с весьма солидной зарплатой. Например, когда я, после школы, работал лаборантом в Институте инженеров водного транспорта (зарплата 80 рублей в месяц), мой завлаб был секретарем профкома и мне частенько приходилось носить на подпись ректору ведомость уплаты членских взносов. Из этой ведомости я выяснил, что ректор института получал 700‑800 рублей в месяц, а один раз даже получил тысячу с чем‑то. Но ректоров в Москве было не так уж много. Кстати, вспомнив ректора, не обойду молчанием и размер стипендии. Она равнялась 40 рублям.

Думаю, примерное представление о заработке советских людей моя вводная статистика дает. Да, совсем забыл. В СССР существовала странная странность: инженер получал меньше, чем рабочий. То есть если инженер получал 150‑160, то рабочий на том же заводе — запросто 180‑200. Несмотря на это, советская молодежь очень стремилась в ВУЗы и почему‑то совсем не стремились в ПТУ. В школах училки пугали лаботрясов: «Чего ты добиваешься? По тебе же ПТУ плачет!».»

Да, где‑то так дело и обстояло. Вопрос о зарплатах отложим до следующего мифа, об уравниловке. Здесь же важно отметить вполне нормальную стипендию для студентов — 40 рублей вполне хватало на еду (особенно с учетом профсоюзных талонов, которые компенсировали 50 % цены в столовых вуза). Сейчас я размер стипендии даже выяснять не хочу, смысла нет. Особенно с учетом платного обучения.

Ну и очень характерное про ПТУ. Вы только подумайте, какой казус — запугивали тем, что придется работать там, где будут больше платить! А дело в том, что в СССР, помимо культа труда, был и культ науки.

А что сейчас? Из интервью с Борисом Юльевичем Кагарлицким, директором Института проблем глобализации. Опубликовано под названием «Мы слишком много знаем… Неолиберализм как он есть: в мировой политике и российском образовании»:

«Советские учебники, построенные на марксистских — хотя бы декларативно марксистских — позициях, порождали склонность к системному мышлению и давали инструментарий, который был пригоден для критического анализа. Таким образом, они давали человеку возможность самостоятельно преодолевать ограниченность той догматики, которая лежала в их же основе. Естественно, предполагалось, что вся критика будет обращена на «проклятое прошлое» и «проклятый капитализм» и никто не будет использовать этот же инструментарий для того, чтобы критиковать советскую реальность. Но, с другой‑то стороны, коль скоро у меня в руке уже оказался этот инструмент, никто не может запретить мне, хотя бы частным порядком, тайком, применить его к другому объекту. Что, собственно, и происходило.

Современное российское общество для той экономики и той социально-политической системы, которые оно сегодня имеет, слишком образованно. Мы слишком много знаем. И для предотвращения социальной катастрофы, которая неизбежно наступит в противном случае, нужно в течение примерно 10 ближайших лет разрушить систему образования и довести общество до интеллектуальной деградации. Потому что, если общество не дойдет до массовой интеллектуальной деградации, оно просто может не позволить делать то, что с ним делают».

Для завершения общей картины рассмотрим ещё вопрос подработок, которых, вопреки распространенному мнению, никто в СССР не запрещал.

Запрещено было устраиваться одновременно на две работы — это понятно, так как человек не должен работать по 16 часов в сутки.

Была запрещена спекуляция — как раз та операция «купил / продал», которая сейчас считается высшей доблестью. К этой операции и сводится современный бизнес.

Но никто не запрещал, например, работу частного фотографа на свадьбах и так далее. Ремонт автомобилей — понятно, что не со своим сервисом и офисом, но тогда они и не требовались. Репетиторство было распространено очень даже широко. Шабашничать также никто не запрещал, более того, в большинстве вузов были стройотряды, которые вполне помогали заработать за лето деньги, которые вкупе со стипендией могли обеспечить проживание на весь остальной год без помощи родителей. Чинить радиоприемники, телевизоры, магнитофоны и т. д. можно было в частном порядке без каких‑либо проблем. И так далее.

Да, еще забыл про торговлю на рынке собственноручно выращенными продуктами.

Улавливаете общую черту? Разрешалась подработка (причем налоги с нее не брались, сами понимаете) в областях, которые относились к области «жить лучше», а не «выживать» — частных мединститутов не было, и быть не могло (а вот медсестры могли подрабатывать — ухаживать за больными и т. д.). При этом надо было именно трудиться, а не спекулировать!

Собственно говоря, именно про это сейчас говорят все вменяемые русские националисты — мелкий и средний бизнес должен быть разрешен. Отличие только в том, что в СССР был de facto разрешен только совсем небольшой, частный бизнес — «кустарь-одиночка без мотора».

Обобщая: при социализме в СССР не требовался дополнительный заработок; при этом можно было подрабатывать честным трудом, принося пользу людям.

Чем же объяснить культ денег сейчас?

Все просто: обывателю хочется «много бабла». Забыв русскую пословицу «лучше синица в руках, чем журавль в небе», он верит в «американскую мечту». Которая, честно говоря, является обыкновенным обманом: тезис «при капитализме отдельные индивиды имеют шанс разбогатеть [за счет других]» подменяется тезисом «каждый имеет шанс».

Нет, далеко не каждый. Для этого надо обладать некими качествами, так называемой «деловой хваткой», а проще говоря — беспринципностью и ушлостью. Сами подумайте, у кого есть преимущество в бизнесе, при одинаковых способностях, у честного человека, или же у того, кто не гнушается обманом?

Очень показательно: современных так называемых «успешных» корежит при слове «СССР» именно оттого, что общество, обеспечивая базис, все же требовало его отработать. Бесплатное высшее образование — будь любезен отработать по распределению. Бесплатное жилье так просто не продашь, а если оно служебное (например, которое давали в Москве «лимитчикам»), то и не уволишься без потери жилья. Не устраивает — поработай года три на Севере — на кооперативную квартиру хватит, даже в Москве. Но это же работать надо!

А сейчас деньги можно иметь, не работая при этом (т. е. не производя ничего общественно полезного), очень разными способами, что и привлекает определенный контингент.

Вставка про дефицит

К вопросу о деньгах тесно прилегает ранее рассмотренный вопрос о дефиците. Этот вопрос обсуждался с Л. Кравецким, приведу здесь лишь пересказ выводов со своими дополнениями.

Что такое дефицит при социализме? Это положение, когда некий гражданин хочет съесть яблоко, идет в магазин и яблок в продаже не обнаруживает. При этом на рынке они есть, причем качественные, но дороже. Однако — все равно дефицит, так как нет в свободной продаже.

А что такое дефицит при рынке? Казалось бы, то же самое; но нет, при рынке важным дополнением к определению является наличие у некоторого гражданина денег на покупку яблока. Причем, даже не денег, — они‑то могут быть, — а возможности их потратить именно на такую покупку. То есть, при рынке реальные физические потребности общества в расчет не берутся вообще. В расчет берется только то, что обеспечивает оптимальный для собственников круговорот магических бумажек.

Пока еще все кажется относительно логичным (хотя и подозрительным), однако самое интересное тут вот что: переход к рынку устраняет дефицит продуктов в социалистическом понимании даже при уменьшении их реального количества. С точки зрения рынка три яблока, проданных по сто рублей, равны ста яблокам, проданным по три рубля. Нет, три яблока в такой ситуации даже эффективнее — при той же прибыли, ниже расходы на производство и продажу. Население по‑прежнему хочет яблок, однако, если у него всего триста рублей на всех, то с точки зрения рынка дефицита нет. Нет его, даже если будет продаваться одно яблоко по триста. А одно яблоко по пятьсот будет называться изобилием, поскольку оно гарантированно будет лежать на прилавке. Перед тем, как оно сгниет, можно порезать его на кусочки и продать так, чтобы суммарная их цена составляла триста рублей. Это — уценка (!) при рыночном изобилии.

Если в блокадном Ленинграде ввели бы рынок, то дефицит исчез бы сам собой. Хотя продуктов там по‑прежнему с трудом хватало бы на жизнь впроголодь. Просто достались бы они исключительно «эффективным собственникам». А остальные бы умерли с голоду. Причем, «дорога жизни» потеряла бы актуальность — зачем завозить продукты, если ленинградцы готовы все деньги отдать за сто грамм хлеба? Этим, собственно, и объясняется катастрофическая убыль населения России в современности при полном отсутствии рыночного дефицита.

Теперь вы понимаете, куда нас ведут либералы?

Миф пятый: уравниловка

Пишет Лекс Кравецкий (пользуясь случаем, выражаю благодарность камраду за умение выражать мысли четко и актуально).

«В текстах и устных рассуждениях довольно часто встречается следующая концепция: автор сетует на «уравниловку» и говорит о том, что принцип «каждому по труду» трактовался и трактуется совершенно неправильно. Дескать, не за время, проведенное в работе, должен получать человек, а за пользу, принесенную обществу. Концепция сия настолько завлекательна, что и я, признаться, долгое время являлся ее сторонником и лишь недавно осознал ряд нюансов, которые свели концепцию на полный нет.

Прежде всего, рассуждения в рамках этой концепции ведутся таким образом, будто у излагающего ее есть контакт с вселенским разумом, который сообщает ему, что Иванов принес 52 единицы пользы обществу, а Петров — только 45. Или, по крайней мере, имеется общедоступный прибор, позволяющий измерить пользу обществу в условных единицах. Легко, точнее, нелегко догадаться, что такого прибора нет.

Скажем, Иванов и Петров вытачивают на станке одинаковые детали. Иванов вытачивает в час 25 штук, при этом у него детали чуть хуже качеством, чем у Петрова. Петров вытачивает 20 штук, однако раз в год вносит рацпредложения. Иванову же не повезло со станком — станок ломается, но Иванов самостоятельно его чинит. При этом у него бывают непродолжительные запои, во время которых он вытачивает только 18 деталей в час, качеством еще хуже, чем обычно. Петров же иногда болеет и находится на больничном несколько недель в год. Вопрос: кто приносит обществу больше пользы? Ответа нет. Тем более, нет ответа на вопрос «на сколько больше?». Ибо нет критерия. Критерий же в данных обстоятельствах по определению будет субъективным. Можно считать общее количество выточенных деталей, но что делать с их качеством? Если же ввести некий поправочный коэффициент на качество (то есть, заведомо внести элемент субъективности), то, как быть с объективным фактором — болезнями Петрова? Особенно если он подорвал здоровье на производстве? Запои Иванова идут ему в минус, но в какой по величине? Он же не только количество и качество снижает, но и нарушает дисциплину. А еще ведь есть и рацпредложения Петрова. И сломанный станок, сделавший положение рабочих неравным изначально, но от них не зависящим. А самое главное, таких Ивановых-Петровых в одном только цеху может работать несколько сотен человек. Сравнить их всех между собой не представляется возможным. Не говоря уже о тех случаях, когда надо сравнивать людей, которые заняты в совершенно разных областях деятельности.

На деле действительно справедливее бы было давать деньги за пользу обществу, но способа вычислить эту пользу нет. В рассуждениях же проблему сравнения забывают напрочь, поэтому концепция предстает логичной и справедливой, а невозможность ее внедрения — происками врагов прогресса или же халявщиков.

Тут есть еще один тонкий момент, он же — первопричина этих самых рассуждений. Практика показывает, что подавляющее большинство людей себя считает талантливыми и трудолюбивыми, а посему заслуживающими большего, под халявщиками же подразумевает практически всех остальных.

Во всяком случае, я крайне редко слышал от кого‑то или читал от его первого лица, что он — бездельник со способностями ниже среднего. Нет, все, по меньшей мере, работают не хуже остальных. Зачастую же — гораздо лучше. Совершенно логично поэтому, что данная концепция находит широкий отклик в массах: все уверены, что установись вдруг такое, они сразу же начнут получать намного больше. Здравый же смысл показывает, что это не так — все лучшими быть не могут. А приведенный выше пример, в свою очередь, показывает, что принесенная обществу польза объективной оценке вообще поддается с большим трудом.

Поэтому пресловутая уравниловка была не просчетом (тем более, сознательным) в пользу халявщиков, а выбором наименьшего из зол. Дабы никого не обделить, за одинаковую работу платилась одинаковая зарплата. Грубо говоря, за время. Однако не все было настолько просто. Существовали так же разряды — чем выше разряд, тем больше получал человек за тот же промежуток времени. И это тоже было вполне логично: для перехода в следующий разряд надо было иметь определенный стаж работы и определенные объективные заслуги. При этом, в среднем, имеющий более высокий разряд и пользы приносил больше. Точно то же самое «наименьшее зло» — ведь любая другая система давала бы менее справедливый результат (как уже было показано, объективная оценка принесенной пользы отсутствует, поэтому и использовалась косвенная). Более того, люди, чьи заслуги или способности были очевидны, как правило, получали много больше остальных. Примеров тому масса — академики, стахановцы и т. п. Люди же, чьи недостатки были точно так же очевидны, как правило, получали меньше».

Спорно? А перечитайте‑ка еще раз и попробуйте аргументированно возразить.

Все очень просто: либо работает предложенная схема, либо разнузданно-рыночная, когда имярек может «подняться», но за счет свойств характера, никак не относящихся к производительной деятельности. Помните презрительное отношение к «все отнять и поделить» у Шарикова? А что, скажите на милость, иного сделали «приватизаторы»? Ах, да, — поделили не на всех, а между собой…

При всей «уравниловке», тем не менее, в СССР можно было зарабатывать много. Важно — какими способами. Либо «на Севере» и т. п., либо продвигаясь по службе и принося пользу обществу. Характерно, что научные работники со степенями получали жилищные и прочие льготы. Проще говоря, общество ценило либо необходимый тяжелый труд (в сложных климатических условиях, от Севера до металлургов у доменных печей), риск (летчики-испытатели и т. п.) и мозги (научные работники). Конечно, была и так называемая номенклатура — но это все же отдельный вопрос, не относящийся к обществу как к таковому.

Пишет Михаил Ицкович:

«Ведь на самом деле удивительно: в годы тяжелейших испытаний, какие нам и не снились, несмотря на все материальные трудности, советские люди сохраняли человеческое достоинство. Не грызли друг другу глотку из‑за денег. Более того, взаимопомощь считалась нормальным явлением. Вообще, нормальными явлениями тогда считалось все то, что сейчас кажется странным и диким.

Любовь к Родине. «Страна героев, страна мечтателей, страна ученых. Путеводная звезда всего прогрессивного человечества. Ради такой страны мы готовы пойти на любые жертвы». (Сейчас скажут: жертвовать? вот еще!).

Коллективизм. «Мы все — одна большая семья, мы строим коммунизм, это наше общее дело, и каждый должен стараться принести максимальную пользу обществу». (Сейчас скажут: тебе что, больше всех надо?).

Уважение к труду. «Кто не работает, тот не ест. А кто работает честно и добросовестно — тому почет и слава, о нем пишут песни и снимают фильмы». (Сейчас скажут: а зачем спину гнуть, когда можно разбогатеть на халяву?).

Уважение к знанию. «Самая читающая страна в мире. Учиться, учиться и еще раз учиться. Каждый должен знать и уметь как можно больше, а быть невеждой и двоечником стыдно». (Сейчас скажут: ты что, ботаник?).

Нравственное самосовершенствование. «Будь достоин высокого звания строителя коммунизма. Будь нетерпим к малейшей несправедливости. Нерадивых старайся исправить личным примером». (Сейчас скажут: дурак).

Формы, в которых все это проявлялось, сейчас выглядят слегка наивными и зачастую могут вызвать лишь иронию. Но все упомянутые черты и качества — именно нормальные, подлинно человеческие качества, те, которые в идеале должны быть свойственны Человеку Будущего — целенаправленно культивировались в Советском Союзе. Большинство «простых советских людей» искренне разделяли все эти гуманистические принципы и руководствовались ими в жизни. Я говорю именно о большинстве, оставляя за скобками партийных, комсомольских и прочих начальников, чьи слова из года в год все больше и больше расходились с делами; оставляя за скобками также антисоциальные элементы, которые есть в любом обществе.

Я смотрю на фотографию двадцатилетней давности, где участники клуба юных техников вместе с взрослыми увлеченно собирают макеты самолетов и космических ракет, и думаю: как странно эта фотография смотрится из сегодняшнего дня. Да, советское государство было авторитарным, но оно почему‑то стимулировало людей равняться на космонавтов, а не на бандитов. Мечтать о научных открытиях, а не о крутых тачках, «клевых телках» и загородных виллах».

«Так или иначе, «средний человеческий тип», существовавший в СССР, в нравственном отношении был явно выше нашего — не думаю, что кто‑то будет оспаривать это утверждение. Именно благодаря этому «человеческому типу» Россия смогла превратиться из страны лапотной и неграмотной в страну с развитой индустрией и лучшим в мире образованием; смогла одержать победу в страшнейшей из войн и первой выйти в космос. Именно перед этими людьми, которые в грязи и холоде строили Днепрогэс и Магнитку, таранили вражеские самолёты, несли свет знания в глухие деревни, мы, наше поколение, находимся в неоплатном долгу.

Почему они были такими? Дело не только в идеологии. В Советском Союзе существовало больше возможностей для полноценного развития человеческой личности. Право на труд и на отдых, бесплатное образование и медицина, дворцы культуры, библиотеки, детские площадки — всё это было реальностью, а не пустыми декларациями».

Именно так. «Уравниловка» помогала освободить ресурсы для плодотворного творческого развития. Разумеется, способности к таковому были не у всех; но тем, у кого они были, не надо было выживать — можно было спокойно жить и развиваться.

И теперь логично перейти к следующему мифу.

Миф шестой: социальные гарантии

Почему миф, спросите вы? Действительно, какой еще миф, когда эти самые социальные гарантии были. Прямо по Ленину — непосредственно данные в ощущениях.

Миф в другом: мол, эти гарантии были не только в СССР, но и в капстранах.

Не спорю — были. Вопрос лишь в том, откуда они там взялись и в каких объемах присутствовали.

Если бы на Западе не давали некоторые послабления от Свободного Рынка™ в плане социальных гарантий, то Запад очень быстро накрылся бы знаменами коммунистических революций. Нет, я не идеализирую коммунизм и не являюсь коммунистом, но обстановка в первой половине прошлого века была именно такова. Переход от безудержной эксплуатации к социальным гарантиям был вызван именно тем, что рядом был наглядный пример — СССР, в котором очень наглядно демонстрировалась альтернативная модель общества. Не удивительно, что Запад, чтобы выжить, пошел на предоставление «социалки» своему населению (окупая это эксплуатацией третьего мира).

А вот «в каких объемах»… Знаете ли, не вижу смысла расписывать это подробно. По этому вопросу написано столько, что, при всем желании, я вряд ли скажу что‑либо новое. Возьмём пример от Кравецкого:

«Основной задачей экономики СССР было удовлетворение потребностей населения. Эта задача, как легко догадаться, никуда не делась. Однако её подменили другой задачей — получением прибыли и эффективность экономики стали мерить именно по этому критерию, по которому, естественно, принципиально бесприбыльная советская экономика оказывается неэффективна.

Согласно рейтингам ООН, СССР всегда входил в первую десятку, сейчас — 60‑е место. По-моему, замечательный показатель эффективности экономики. Если подробнее, то можно посмотреть статистику потребления жизненно важных продуктов. По ней СССР практически на первом месте (практически, потому что распределение продуктов варьируется по странам — в США больше ели мяса, а в СССР — рыбы). Неплохо так же взглянуть на графики роста этого потребления, по ним очень наглядно виден скачок после революции и спад после 91‑92‑го годов. Экономика СССР была в состоянии обеспечивать население бесплатным жильем, образованием, медициной. Почти бесплатным (по сравнению с западными странами) общественным транспортом и почти бесплатными же основными продуктами питания.

При этом сохранялся военный паритет с Западом, СССР обладал одной из самых сильных в мире научных систем, осваивал космос и имел очень технологичные объекты — такие, как атомные электростанции. Продолжительность жизни в СССР была одной из самых длинных в мире, при этом она росла заметно сильнее, чем до революции — сейчас же вообще сокращается. СССР имел один из самых низких в мире показателей преступности — значит, для нее не было социально-экономической базы. Экономика справлялась с поддержанием высокого уровня культуры в стране, и культура была доступна всем, а не 15 % населения, как до революции. Эта же экономика позволяла распределять льготные путевки на отдых — 15‑25 % их реальной стоимости.

Какие еще показатели эффективности экономики нужны?».

Или вот, С. Г. Кара-Мурза «Советская цивилизация. Том 1»:

«Помню, когда разбуженные перестройкой лирики побежали из ГДР за призраком сыра в ФРГ, в испанской газете поместили интересный диалог одной женщины с чиновником, который обустраивал «беженцев из тоталитарной ГДР». Женщина была довольна и помещением, и пособием, она пришла только спросить, куда ее сыну ходить на тренировки. Он учился в спортивной спецшколе, уже был мастером спорта по плаванию и нуждался в тренере высокого класса. Так вот, она беспокоилась, чтобы его не записали абы куда. И чиновник пришел в бешенство: «Все, фрау, социализм кончился. Ваш мальчик должен сам зарабатывать деньги на тренера. Сколько заплатит, такой и будет тренер».

Почему же вспылил чиновник? Об этом была огромная статья в «Вашингтон пост» в мае 1992 г. под заголовком «Стена пpоходит у нас в голове» — о той духовной пpопасти, котоpая обнаpужилась между весси и осси. Полезно и нам послушать, в чем упpекают весси своих восточных бpатьев: осси за соpок лет пpивыкли жить в pоскоши. Мы, мол, бьемся как pыба об лед, довольны пиву с сосиской (домику, «опелю», «меpседесу» — согласно доходам), а у них каждая сопля мечтает о смысле жизни, хочет быть чемпионом миpа или хотя бы ученым. А чем же недовольны осси? Тем, что их благополучные бpатья оказались ужасно вульгаpны — довольны пиву с сосиской (домику, «опелю» и т. д.). Да после таких пpизнаний немцы должны памятник Хонеккеpу поставить.»

Но давайте вернемся в СССР. Думаю, что самой насущной проблемой, как ни крути, является жилье и здоровье. Без остального прожить можно, хотя и не очень хорошо.

Цитирую альтернативно мыслящего: «» Бесплатная» квартира существует только в Вашем воображении, т. к. Вам давали всего лишь прописку в ней, а жилой фонд принадлежал государству. Распоряжаться «своей» квартирой Вы могли очень ограниченно».

Мне, честно говоря, безразлично, в чьей собственности официально находится квартира. Главное — чтобы в ней можно было жить и не беспокоиться о том, что будет дальше. Государственная собственность? Вполне логично: государство квартиры бесплатно и раздавало. За куда более краткие сроки, чем сейчас реально купить квартиру самому (особенно если учесть, что реальный срок для большинства — бесконечность).

Разговор в тему:

«— При социализме квартир в собственность не давали. Это называлось «пожизненное пользование», ну вроде как у зеков в лагере есть «своя» кровать и тумбочка. Примерно аналогичный статус.

— При таком пожизненном пользовании невозможно было стать бездомным. Сейчас — легко».

Приведу ещё цитату, очень удачно иллюстрирующую всё вышесказанное, про г-на ***, радующегося тому, что («Слава «Газпрому»! Слава Кремлю!») въехал в трехкомнатную квартиру в Южном Бутово.

«Г-н *** — не какой‑то хрен с горы. Это видный политолух, один из столпов режима. Зарабатывает наверняка не жалкую «штуку баксов», характерную для московского офисного планктона. Впрочем, не будем обсуждать содержимое чужих карманов. Интересно другое.

«А сегодня мы приехали в ЦАЖ, где заключили все договора и заплатили первый взнос в 15 %. Много, конечно. Большие бабки. Но родственники помогли. А дальше как‑нибудь справимся. Так что через 5 лет я стану не бомжом, безо всякой недвижимости, а совладельцем, с женой на пару, квартиры в Южном Бутово».

Я, конечно, глубоко рад за г-на***. Но что‑то вынуждает меня меланхолично пожать плечами при мысли о таком достижении — к тридцати годам, при двух детях в семье, получить «трешку», да еще остаться должным кучу бабок.

Как раз в тридцать лет, в 1989 году, мой отец также въехал в новую трешку в Тольятти. Бесплатно. Работал он при этом не знатным политолухом, а вовсе себе обычным слесарем-монтажником. Пятого разряда. На «ВАЗе».

Дядя матери, младший лейтенант милиции, обзавелся двумя детьми и трехкомнатной квартирой (бесплатно) к двадцати девяти годам. Москва, метро «Автозаводская».

В Нижнем Новгороде (тогда Горьком) отцовского дядю, правда, проклятый совок мурыжил в двушке с двумя сыновьями очень долго. Лишь в 32 года инженеру «ГАЗа» таки дали трешку. Денег, правда, опять же никаких не взяли. Примеров таких можно привести массу.

Короче говоря, сегодня «элита» общества, «работая и зарабатывая», поучая всех, как надо не лениться, а вкалывать в поте лица своего, радуется уровню жизни обычного советского слесаря. В этом вся суть нашей «элиты».

Недавно во френдленте (не помню, у кого) пролетела совершенно верная характеристика этой тусовки: не тому они рады, что жить стали лучше, чем могли бы в СССР, а тому, что подавляющее большинство жить стало хуже. «Ыыыы, быдло, не вы можете так же, как я, заработать!» — радуется «эффективный менеджер», влезший в ипотеку и приобретший хотя бы скромную, засранную «хрущевку». Хотя, на самом деле, по сравнению с советской эпохой он сам — полное быдло и нищеброд. И духовный, и физический, и материальный».

Да, на пенсию шиковать не получалось. Но и умереть с голоду при цене буханки хлеба в 16‑20 копеек никак не получилось бы. Так же, как и не получилось бы остаться на старости лет без крыши над головой — при отсутствии рынка жилья как явления и контроле государства за распределением жилплощади.

Все страшилки про одиноких стариков и просто больных людей, остающихся без квартиры, а иногда еще и жизни, при столкновении с непорядочными перекупщиками квадратных метров, стали возможны только в постперестроечные времена.

Еще показательный обмен репликами:

«— Подскажите, как в семьях слесарей обстояли дела с японскими легковыми автомашинами, стереомагнитофонами и видеомагнитофонами, стиральными машинами, отдыхом за границей и возможностью посещать рестораны.

— Поменяю японскую легковую автомашину, стереомагнитофон и видеомагнитофон, стиральную машину, отдых за границей и возможность посещать рестораны (а так же бандитов, хачей, наркоманию, коррумпированных чиновников и милицию) на двухкомнатную квартиру. Не сомневаясь ни секунды».

Я, кстати, тоже. С ходу и не задумываясь. Кстати говоря, в ресторанах я бывал и студентом. К тому же у нас рядышком с общежитием было интересное место — столовая при гостинице «Университетская». Кухня — ресторанная, просто обеды комплексные (но с выбором блюд). Отожраться от пуза, взяв первое-второе‑салатик‑десерт и еще бутылку натурального чешского пива, стоило где‑то два рубля с мелким хвостиком. Ну и спрашивается — а зачем тогда ресторан‑то? При одинаковости кухни?

Ну и о здоровье. Пишет реаниматолог:

«У меня становится все б­­­­ольше поводов для злости (или нервного тика). Один из них — бесконечные фанфары о нацпроекте «Здоровье». У нашей администрации появилось новое развлечение: постоянно спрашивать нас: «А вы не вышли за пределы стоимости лечения?» То есть, я теперь должен еще и рассчитать, сколько будет стоить лечение. А финансисты наши на что?

А еще они делают так. Заказываешь метронидазол капельный 20 флаконов, а получаешь 5 и наказ: назначайте по 2 в сутки. [Эффективность двухкратного применения чуть выше припарки мертвецу]. Самое любопытное, что даже за летальность нас продирают не так сильно, как за перерасход средств».

Да, конечно, при социализме бывали перебои с лекарствами. Причем даже с элементарными. Но это именно перебои, а не «вообще нет», и не сравнить с современной ситуацией, когда типа всего много, но в 10‑100 раз дороже, а по сути — то же самое, только в гламурной упаковке.

Парацетамол и панадол лежат рядом, активный ингредиент одинаковый, только один в фольге, а другой в красочной упаковке, за которую, видимо, и переплачивают. Для пущей красоты витрины добавлено обилие совершенно бесполезных препаратов. Не вредных, нет — на вредные сертификат все же не выдадут. Но — ­­­ И — за деньги.

Про медицину в СССР

«Не просто бесплатная, но и обязательная медицина. Про качество — не будем ля-ля. Согласна, — не идеал, но и вы согласитесь, что неправильно поставить диагноз и залечить до полусмерти превосходно умеют и в нынешних заоблачно-дорогих частных клиниках и «совместных» с пиндосами, швейцарцами и кем там еще, медцентрах. Всякое бывает.

Но те самые обязательные медосмотры, на которые стройными шеренгами гоняли из школы и с работы, хоть кому‑то, да позволяли выцепить ту или иную болячку на ранней стадии, когда (пардон за повторение азбучной истины) реально избавиться даже от многих видов рака.

Сейчас, когда к врачам принято обращаться только при крайней необходимости, банальная сдача анализов стоит денег (которых или жалко, или нет), а в аптеке иные хроники вынуждены ежемесячно оставлять ползарплаты, куда реальнее риск вымереть не от снижения рождаемости, а от какой‑нибудь симпатичненькой эпидемии».

Кстати, помните упомянутое выше в статье про медицину — мол, заботились как о скоте? Аллегория куда нагляднее смотрится сейчас. Только нынешний «скот», по мысли «пастухов», должен кормиться-лечиться-плодиться-выживать да еще и стричься-доиться самостоятельно, а государство требует лишь сдавать ему в срок удои и настриженную шерсть.

Хотите, чтобы ваши коровы меньше ели и больше давали молока? Надо их меньше кормить и больше доить!

Однако, у меня складывается ощущение, что читатели могут счесть меня апологетом СССР. Отнюдь. В следующем номере — недостатки социалистического строя в СССР.



 << предыдущая статьяпозицииследующая статья >> 

Егор Холмогоров
Владимир Семиряга, Павел Евдокимов
Николай Берлев
Павел Евдокимов
Павел Евдокимов
Егор Холмогоров
Павел Евдокимов
Матвей Сотников
Андрей Борцов
Андрей Борцов
Егор Холмогоров
 
Юрий Нерсесов




 © «Спецназ России», 1995-2002 webmaster@specnaz.ru webmaster@alphagroup.ru