Автор: Владимир Мейлицев

ЯДЕРНАЯ ТРИАДА: РАКЕТНЫЕ ВОЙСКА

Мы продолжаем рассказ о стратегической ядерной триаде — комплексу средств ядерного нападения, способного наносить удары по любой точке на территории противника без привлечения третьих государств. В предыдущей статье мы рассмотрели историю советской и американской стратегической авиации. Теперь же мы обратимся к сердцу ядерной триады — межконтинентальным ракетам.

Атомная бомба в сочетании с дальним бомбардировщиком в конце 40-х годов коренным образом изменила систему представлений о крупномасштабных боевых действиях — от построения и маневрирования войск на поле боя и требований к их снаряжению до стратегических установок военных доктрин и структуры вооруженных сил. Новые, непредставимые ранее возможности боевых средств заставили военных теоретиков заново осмысливать такие, казалось бы, очевидные вещи, как цель войны и содержание понятия «победа». Однако окончательный переход от «доядерного» состояния планеты к «ядерному» связан с появлением нового носителя — управляемой баллистической ракеты большой дальности.

РАКЕТЫ: УХОД И ВОЗВРАЩЕНИЕ

Боевые ракеты появилась раньше, чем ствольное огнестрельное оружие. В Китае и Индии их изготавливали и применяли, как минимум, с Х века нашей эры, и эти ракеты уже снабжались разрывным зарядом. Так что в первый период своего существования ракеты заменяли артиллерию — просто потому, что ее еще не было.

Пушки, мортиры, пищали и единороги стали массовым средством дистанционного поражения на поле боя, но полностью вытеснить ракеты им все же не удалось. В XVIII — XIX веках пороховые ракеты фугасного или зажигательного действия занимали свою нишу в системе артиллерийского огня европейских армий - как легкое, маневренное и достаточно скорострельное оружие для поражения открытых или слабозащищенных целей, или единственное мощное огневое средство для действий в стесненных условиях. Известны имена конструкторов и организаторов ракетного дела — британского полковника Уильяма Конгрева, русских генералов Засядко и Константинова. Англичане довольно широко использовали ракеты в Лейпцигском сражении (1813 г.) и битве при Ватерлоо (1814 г.), русские — в войнах с Турцией 1826-27 и 1877-78 годов, при обороне Севастополя в 1854-55 г.г.

Ракеты в это время являлись полезным дополнением к ствольным артиллерийским системам.

Появление нарезного ствола, резко увеличившего дальность и кучность стрельбы орудия по сравнению с его гладкоствольным собратом, привело к повсеместному снижению интереса к ракетам; заряжание с казны повысило скорострельность, а применение стали позволило создать относительно легкие и компактные орудия для действий в специальных условиях — например, горные. И ракеты как средство огневого поражения противника были почти забыты.

О них вспомнили, когда совершенствование артиллерийских систем подвело конструкторов к пределам их возможностей.

В Первую мировую войну лучшие в мире артиллерийские орудия выпускались на заводах германского промышленника Альфреда фон Круппа. Самым знаменитым из них стала «Большая Берта» (названная в честь жены Крупа). Две такие пушки обстреливали Париж. Пушка сообщала 210-мм снаряду скорость 1600 м/с, и он летел на дальность 129 км. Но такое оружие не могло стать сколько-нибудь массовым. Первая «Берта» весила 175 т, была нетранспортабельна (её перевозили по железной дороге, разобранную на пять секций) и почти беззащитна при авианалетах. Живучесть ствола составляла всего 70 выстрелов, и замена лейнера оказалась делом крайне сложным и трудоемким. Ещё две «Берты», полегче (всего 43 тонны веса каждая) перевозились на тракторах. Однако, для сборки в боевое положение требовалось около шести часов при помощи двух сотен человек.

Это был предел совершенствования артиллерийской техники. Расчеты показывали, что для стрельбы на 250 — 300 км нужна скорость в 2000 м/с, для чего необходимо иметь ствол длиной 150 — 170 м - что, понятно, уже совершенно нереально.

Авиация, вошедшая в силу к концу Первой мировой войны, тоже не во всём устраивала военных специалистов. Им хотелось иметь новый носитель мощного боевого заряда, более дешевый и простой в применении, чем пилотируемый бомбардировщик. Возросший уровень техники и технологии давал основания рассчитывать, что таким носителем могут стать ракеты — управляемые и не в пример более крупные, чем их пороховые предшественники.

В этом направлении между двумя мировыми войнами серьезно работали в СССР и в США. Но, как известно, практически значимых результатов до конца войны смогли добиться только в Германии.

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ: ГЕРМАНИЯ

Вообще, немецкие достижения в военно-технической области заслуживают большого уважения. Немецкий фауст-патрон оказался значительно удачнее американской «базуки» и фактически стал первым образцом современного ручного реактивного гранатомета, дающего возможность эффективно бороться с танками даже самым мелким пехотным подразделениям. Заводы Германии серийно строили — а Люфтваффе практически использовали в боях - реактивные истребители и бомбардировщики, многие сотни самолетов нескольких типов. Немцы успешно применяли управляемые планирующие бомбы с жидкостными ракетными двигателями — прообраз современных крылатых ракет класса «воздух-поверхность». По результатам боевого применения вероятность поражения цели такой бомбой типа Hs 293A составила 45–50%. Они внедрили шнорхель, позволяющий подводной лодке заряжать аккумуляторы, не всплывая на поверхность и, таким образом, не подставляя себя под радиолокаторы союзной противолодочной авиации; и они же в массовом порядке снабдили свои лодки самонаводящимися акустическими торпедами. Они проводили испытания управляемых зенитных ракет и разрабатывали гиперзвуковой межконтинентальный бомбардировщик… Но сейчас же нас интересуют беспилотные средства воздушного нападения большой дальности — самолет-снаряд Фау-1 и баллистическая ракета Фау-2.

Напоминая по виду обычный небольшой самолет, Фау-1 имел пульсирующий воздушно-реактивный двигатель — очень простой и дешевый по сравнению с поршневым мотором, и в то же время, в отличие от прямоточного реактивного, способный развивать тягу при нулевой скорости. Самолет-снаряд летал на дальность до 280 км со скоростью, у разных вариантов, от 540 до 765 км/ч. Точность системы управления была низкой: только примерно половина снарядов на дальности 280 км попадала в круг радиусом 5 км. Поэтому Фау-1 не по плотинам или заводам, а «просто» по Лондону, по Южной Англии, по Антверпену, Брюсселю.

Фау-1 довольно легко сбивались: из 10492 самолетов-снарядов, выпущенных по Лондону, 17% сбито зенитной артиллерией, а 25% стали добычей истребителей. Среди последних были и «Метеоры» фирмы «Глостер» — единственные серийные реактивные самолеты антигитлеровской коалиции, успевшие по-настоящему повоевать в небе Второй мировой войны.

А с сентября 1944 года немцы начали обстреливать Англию ракетами Фау-2.

Широко известно, что «отцом» этого оружия был «ракетный барон» Вернер фон Браун. Однако основные тактико-технические характеристики ракеты были определены в 1936 году начальником полигона Пенемюнде полковником Вальтером Дорнбергером. Полковник в Первую мировую служил в тяжелой артиллерии, и именно он решил, что будущая Фау-2 должна лететь вдвое дальше, чем стреляла «Большая Берта», то есть на 260 км, а боевая часть должна весить тысячу килограммов.

Первые экземпляры были изготовлены летом 1942 года. Двигатель работал на 75-процентном этиловом спирте и жидком кислороде, развивая беспрецедентную в те годы тягу порядка 25 т. Ракета длиной 14,3 м весила 12910 кг, ее дальность была доведена до 300, а затем и до 380 км. Слабым местом Фау-2 была низкая надежность — результат спешки и острой нехватки квалифицированного персонала. Из 10800 ракет, запущенных до конца марта 1945 года, до цели долетели менее половины — остальные либо взорвались на старте, либо сошли с траектории.

Упрощенная гироскопическая система управления давала низкую точность попадания — по немецким данным, квадрат рассеяния составлял 13 ґ 11 км, по английским — даже 26 ґ 21 км. И тем не менее немцы продолжали строить и запускать Фау-1 и Фау-2 — считалось, что это экономичнее, чем применение пилотируемых бомбардировщиков. Фау-2 стоила 306300 марок — почти в 6 раз дешевле бомбардировщика, продолжительность жизни которого в конце войны составляла в среднем 4 — 5 боевых вылетов. Относительно точности мы уже сказали: важно было попасть в город, так как надежды вождей Третьего рейха на этом этапе возлагались уже не на победу на полях сражений, а на оказание морального воздействия на население Британии — с тем, чтобы оно вынудило своих руководителей так или иначе выйти из войны.

Из этого ничего не вышло. Но дело «ракетного барона» не пропало. Надо думать, он и сам не мог представить себе, скажем, в 1944 году, насколько рожденное им оружие изменит лицо мира уже в ближайшие пятнадцать лет.

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ: АМЕРИКА И СССР

А вот американцы догадывались о том, какие возможности несёт в себе ракетная техника. Они так хотели завладеть немецкими ракетными секретами, что их 1-я армия вошла в город Нордхаузен раньше, чем к нему подошли советские войска — несмотря на то, что этот город находился в согласованной уже советской зоне оккупации. Там, в выработках горы Кольштайн, находился подземный завод по сборке Фау-2. В рамках операции «Оверкаст» с 21 по 31 мая 1945 года оттуда был вывезен 341 вагон добычи: документация, оборудование, оснастка, детали, узлы и агрегаты — и более 100 комплектных ракет Фау-2. В руки американцев попал архив фон Брауна, а из советской зоны был тайно вывезен архив генерала Дорнбергера. А еще раньше, 12 мая, им сдались около 500 ведущих специалистов-ракетчиков во главе с самими Брауном и Дорнбергером. Вернер фон Браун умер 16 июня 1977 года, будучи гражданином США и техническим руководителем программы «Сатурн-Аполлон».

Так что у американцев создалась хорошая база для ускоренного развития ракетной техники. Другое дело, что они как-то замешкались с использованием столь счастливо обретенных возможностей. Но об этом чуть ниже; в СССР важность нового боевого средства была оценена сразу, и потому будет справедливо начать описание создания наземной составляющей стратегической триады с нашей страны.

В 1930-е годы деятельность наших ракетчиков уже давала серьезные практические результаты, и не только по твердотопливным реактивным снарядам (авиационные РСы и «катюши»). Строились жидкостные ракетные двигатели, баллистические и крылатые ракеты. Так, в 1933 году под руководством Валентина Глушко был разработан ЖРД ОРМ-52. В 1935 году его образец на испытаниях наработал 533 секунды в 29 пусках на полной тяге. составлявшей 300 — 320 кг, и после этого сохранил работоспособность. Для сравнения: в декабре 1934 года в Пеенемюнде испытывалась ракета А-2 с двигателем, развивающим тягу 295 кг. Как видим, наши и немецкие разработки шли, что называется, «нос в нос».

Но то обстоятельство, что работы велись под патронажем маршала Тухачевского, сказалось на советской ракетной программе самым печальным образом. В 1937 году были арестованы и расстреляны начальник института Клейменов и его заместитель Лангемак. В июне 1938 года получил 10 лет Колымы Королев. Потом срок сократили до 8 лет, перевели в тюремное ЦКБ-29. Но до сентября 1945 года Королев занимался многими нужными вещами, но только не ракетной техникой.

А в этом сентябре он был включен в состав Комиссии по изучению трофейной ракетной техники и выехал в Германию. Нашим повезло меньше, чем американцам: к августу 1946-го удалось лишь набрать деталей, достаточных для сборки 20 Фау-2. Половину собрали в Германии, а в начале 1947, захватив с собой группу немецких специалистов, уехали в СССР. Работы по данной тематике были развернуты в НИИ-88.

Начали с пусков ракет, собранных в Германии и из немецких комплектующих. В апреле 1948 года вышло постановление о разработке первой отечественной баллистической ракеты Р-1 на основе конструкции Фау-1. Осенью первая серия этих ракет прошла летные испытания. В целом Р-1 была копией немецкого изделия, выполненной из отечественных материалов. То есть роль Р-1 в становлении советской ракетной техники была сходна с ролью Ту-4 в авиастроении.

Производство Р-1 развернули в ноябре 1952 года. В США ракете дали наименование SS-1, в НАТО ее назвали «Scunner». Для эксплуатации в войсках были организованы первые подразделения ракетчиков — инженерные бригады Резерва верховного главнокомандования (РВГК).

В 1948 году Королев приступил к разработке Р-2 — машины с дальностью 600 км, т.е. удвоенной по сравнению с Р-1. Но не только дальность отличала Р-2 от предыдущего изделия.

Р-1 унаследовала от Фау-2 очень большую величину рассеяния. Для устранения этого недостатка автономная система управления была дополнена радиосистемой боковой коррекции, в состав которой входили две наземные РЛС для удержания ракеты в плоскости стрельбы на начальном участке полета. Эксплуатация комплекса усложнилась, но его боевые качества повысились.

Далее, головная часть была сделана отделяющейся. Во-первых, ГЧ имеет во много раз меньшие размеры, чем ракета в целом. Значит, в несколько раз уменьшаются аэродинамические силы, влияющие на ее полет на нисходящей ветви траектории — в результате резко возрастает точность попадания в цель. Во-вторых, у ракеты, которая летит к земле вся целиком, корпус должен быть более прочным, а потому и более тяжелым — ведь в плотных слоях атмосферы при скоростях порядка 1 км/с слабая конструкция разрушится, потеряет форму, что еще более возмутит движение и увеличит промах. Если же ГЧ отделить, корпус можно сделать более легким и получить таким образом дополнительное увеличение дальности полета.

Р-2 была принята на вооружение в ноябре 1951 года. Наименования, полученные от западных «наблюдателей»: SS-2; «Sibling». Документация по Р-2 и лицензия на ее производство в 1957 году были безвозмездно переданы КНР. В 1954 на базе Р-2 создана геофизическая ракета В-2А.

Ракеты Р-2, как и Р-1, хранились на технической позиции в палатке или легком защитном сооружении. Для пуска ракету вывозили на стартовую позицию, устанавливали на пусковой стол, проверяли, прицеливали, заправляли, активировали систему управления. Всё это занимало 6 часов. Полная готовность из-за испарения жидкого кислорода ограничивалась 15 минутами, потом надо было пускать ракету либо сливать компоненты и переносить пуск на следующие сутки.

Следующим шагом стала ракета Р-5. Сегодня Р-1 и Р-2 были бы отнесены к классу оперативно-тактических ракет; последовавшая за ними Р-5 (SS-3, «Shuster») стала первой в мире баллистической ракетой средней дальности. Постановление правительства о создании баллистической ракеты, обладающей дальностью свыше 1 000 км, вышло в 1952 году.

Если Р-1 была аналогом Фау-2, а Р-2 — ее модернизацией, то ракету Р-5 и ее двигатель специалисты считают уже оригинальными отечественными разработками. Масса ракеты — 26 т, дальность полета — 1200 км, масса боевой части — 1425 кг. Компоненты — спирт и жидкий кислород, головная часть отделяемая, система управления инерциальная с радиокоррекцией.

Первый успешный пуск на максимальную дальность прошел 19 апреля 1953 года, на вооружение комплекс принят в 1955-м.

Через четыре месяца после начала летных испытаний Р-5 произошло важнейшее событие, от которого можно отсчитывать возраст понятия «ракетно-ядерное оружие»: 12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне было проведено успешное испытание первого отечественного малогабаритного термоядерного заряда. 10 апреля 1954-го вышло правительственное постановление о создании на базе Р-5 новой ракеты, оснащенной ядерной боевой частью. Назвали ее Р-5М. И 21 июня 1956 года первая в мире баллистическая ракетно-ядерная система — БРСД Р-5М — была принята на вооружение. По опубликованным данным, всего было развернуто 48 ПУ этих ракет.

СССР: «СЕМЕРКА»

Р-5М сняли с вооружения в 1960-х годах. Но перед этим она стала первой советской ракетой с ядерным зарядом, размещенной за пределами СССР. Весной 1959 года два дивизиона, всего 12 ракет, были переброшены в ГДР. В зоне действия комплексов были базы американских БРСД «Тор» и «Юпитер» в ФРГ, Турции и Италии. Но уже к сентябрю того же года дивизионы были отозваны обратно в СССР — в войска стали поступать ракеты Р-12 с дальностью более 2000 км, и появилась возможность обойтись без передового базирования ядерных носителей, бывшего хорошим поводом для нагнетания и без того немалой напряженности.

По-прежнему главной проблемой была невозможность сколько-нибудь долгого нахождения ракеты в заправленном состоянии. Для компенсации испарения кислорода применялась система, дозаправлявшая бак прямо перед стартом. Это требовало строительства хранилищ жидкого кислорода в районах базирования ракетных частей. Дорого, опасно, ненадежно, уязвимо…

Опыт эксплуатации ракет с криогенным окислителем позволил выработать требования к последующим разработкам. Главными из них были обеспечение работы при любых условиях окружающей среды, возможность маневра всего комплекта технических средств по любым имеющимся дорогам и резкое сокращение времени предпусковой подготовки.

Все это явно говорило о том, что новые ракеты должны работать на высококипящих компонентах топлива. Это и было сделано.

Но, прежде чем перейти к изделиям «второй волны», надо отдать должное Р-7 — ракете, не ставшей по-настоящему боевой машиной, но сыгравшей огромную роль в восприятии Западом нашей страны, а значит, и в формировании геополитического облика мира в те напряженные и динамичные времена.

Р-7 — знаменитая королёвская «семерка» — разрабатывалась в соответствии с правительственным постановлением об исследованиях по созданию двухступенчатой баллистической ракеты с дальностью 7000 — 8000 км. Двигательную установку Р-7 должны были составлять унифицированные кислородно-керосиновые ЖРД большой мощности — с тягой порядка 100 т в пустоте. Их успешное создание было выдающимся для того времени достижением и во многом предопределило успех разработки всего комплекса.

Дело было настолько масштабным, что возникла необходимость строительства нового полигона для испытаний МБР — возможностей Капустина Яра уже не хватало. Был выбран участок на территории Казахстана, недалеко от станции Тюратам. Так начался космодром Байконур.

Первый успешный пуск Р-7 проведен 21 августа 1957 года — макет боеголовки, пролетев 5600 км, упал в районе цели на Камчатском полуострове. Летно-конструкторские испытания Р-7 были завершены в июне 1958 года, в том же году было развернуто ее серийное производство.

Р-7 имела взлетную массу 283 т, стартовала при общей тяге всех пяти двигателей обеих ступеней в 403 т, несла боеголовку массой 5,4 т на дальность 8000 км. 20 января 1960 года МБР Р-7 была принята на вооружение.

Но ее головная часть, как оказалось, была слишком тяжела, и потому некоторые стратегические цели «за океаном» оказались вне пределов досягаемости этого оружия. Новая модификация ракеты, с облегченной ГЧ, была названа Р-7А и принята на вооружение 12 сентября 1960 года. Теперь ракета обеспечивала дальность 9500 км, не оставлявшую «зон неуязвимости» на территории нашего главного противника. К июлю 1961 года МБР Р-7А были развернуты на пяти стартовых комплексах — одном на Байконуре и четырех в Плесецке.

Принципиальная задача неотвратимого достижения территории США нашими носителями ядерного оружия была решена, но оперативные недостатки криогенных ракет оставались. Поэтому больше боевых стартов для Р-7 не закладывали, а построенные ранее к 1968 году были сняты с боевого дежурства. Часть из них переоборудовали, и они до сих пор используются для запусков космических ракет-носителей.

Однако, так или иначе необходимо было создать весь спектр боевых ракет на долгохранимых компонентах топлива.

СССР: ТВЕРДОТОПЛИВНЫЕ РАКЕТЫ

Двигателями с окислителем на основе азотной кислоты у нас занимались еще в 30-е годы, и проблемы были известны. Они обусловлены крайне высокой агрессивностью кислоты, предъявляющей непростые требования к конструкции трубопроводов, соединителей, клапанов и т.п. Что ж, при создании новой техники без трудностей не бывает.

Ведущим конструктором по ракете Р-12 на высококипящих компонентах стал Михаил Янгель. Королев, под руководством которого он работал, был против использования в ракетах токсичных компонентов, предлагая направить усилия на переход к твердым топливам. Однако руководство решило иначе, и КБ Янгеля перевели в Днепропетровск, где Михаил Кузьмич в июле 1954 года стал главным конструктором ОКБ-586 Министерства оборонной промышленности.

Первый пуск Р-12 прошел в Капустином Яре 22 июня 1957 года, а принятие ее на вооружение состоялось 4 марта 1959-го. Р-12 и ее модификации серийно строились до 1967 года.

Р-12 (SS-4, «Sandal») работала на керосине и смеси азотной кислоты и азотного тетроксида. Она имела длину 22 м, боевую часть мегатонного класса, весила 41,75 т и летела на дальность 2100 км. При исходном положении собранной ракеты в хранилище на технической позиции время готовности к пуску составляло 140 мин; Из повышенной готовности, когда незаправленная ракета установлена на стартовый стол, это время равнялось 60 мин. Из полной готовности, когда ракета установлена, прицелена и заправлена, ее можно было пустить через 30 мин, а находиться в таком состоянии она могла в течение месяца. То есть время готовности к старту уменьшилось в несколько раз по сравнению с комплексами на криогенных компонентах.

В мае 1960-го первые полки наземных комплексов Р-12 заступили на боевое дежурство в западных районах СССР и в Казахстане. В каждом полку было по 4 или 6 ПУ.

К этому времени руководство СССР, оценив самостоятельную роль дальних ракет с ядерными боеголовками в общей структуре вооруженных сил и располагая уже боеготовыми частями ракет средней дальности, приняло важное организационное решение: 17 декабря 1959 года постановлением Совета Министров СССР был создан новый вид войск — Ракетные войска стратегического назначения (РВСН). В их состав вошли ракетные части, подчинявшиеся ранее Главному артиллерийскому управлению и командованию Дальней авиации РВГК.

Комплекс Р-12 стал главным героем Карибского кризиса. Тогда, осенью 1962 года, на Кубу были скрытно доставлены 36 ракет Р-12 и ядерные боеголовки к ним. Это была немалая угроза: суммарная мощность ядерных зарядов была эквивалентна 4 тысячам «хиросимских» бомб. Президенту Кеннеди было от чего занервничать.

Правда, было о чем волноваться и советскому руководству — собственно, размещение ракет на Кубе и предпринималось для компенсации слабости наших позиций в «холодной войне», выявившихся к этому времени.

Дело в том, что, хотя по общему количеству стратегических ракет наземного базирования мы значительно опережали США, число межконтинентальных ракет в РВСН было еще невелико. На 22 октября 1962 года — день объявления блокады Кубы — мы имели 48 ПУ МБР типов Р-7 и Р-16; а вот установок средних ракет всех типов у нас было 543. Американская же ракетная группировка включала всего 105 ПУ средних ракет, зато ПУ МБР в ней было 151. Причем ракеты средней дальности (БРСД) тоже уже были размещены в Европе и, таким образом, угрожали территории СССР самым непосредственным образом. Стоит еще вспомнить соотношение сил нашей и американской стратегической авиации.

В общем, с практической точки зрения понятно, почему Хрущев пошел на кубинское «мероприятие». С формальной стороны тоже есть вполне приемлемое обоснование — эти самые «Торы» и «Юпитеры» на американских базах в Европе. Наконец, и юридически придраться было не к чему: до Договора о нераспространении ядерного оружия было еще далеко…

Карибский кризис был разрешен мирно, и реальную угрозу развязывания глобальной ядерной войны удалось предотвратить. Но, кроме этого немедленного результата, он имел и важные пролонгированные последствия. Специалисты признают, что, испытав сильное потрясение от этого взрывного нарастания напряженности на фоне привычного уже «среднего» темпа гонки вооружений, руководители двух сверхдержав впервые задумались, куда же эта гонка может привести. Кто знает, как долго США и СССР продолжали бы «без страха и сомнения» множить ракетные дивизии и стратегические авиакрылья в полной уверенности, что именно такой и только такой образ действий может дать безопасность существования им и их союзникам. Не будь карибского шока, вполне вероятно, что этот самый Договор о нераспространении был бы подписан на много лет позднее, чем это произошло в состоявшейся действительности.

Мы вынуждены были успокоить Вашингтон, убрав наши ракеты из Западного полушария. Но и американские БРСД, в соответствии с послекризисными договоренностями, также были вывезены с Европейского континента.

(Окончание в следующем номере)