СТЕНКА НА СТЕНКУ

Нынешняя годовщина Ледового побоища прошла в Питере особенно весело. Около двухсот участников клубов военно-исторической реконструкции рубились мечами и секирами, ничем не отличавшимися от настоящих. Многотысячная толпа зрителей была в восторге, но не меньшие аплодисменты вызвало и выступление членов Санкт-Петербургского общества кулачного боя. Схватки одиночные и стенка на стенку, с голыми руками, с дрынами, и даже с завязанными глазами смотрелись удивительно эффектно, а лихие частушки заставляли зрителей падать от хохота… О том, как возникло общество кулачного боя, рассказывает его бессменный председатель, писатель и этнограф Андрей Вадимович Грунтовский.

– Школу основал мой отец. Он, ушел из Вооруженных сил, имея за спиной опыт специалистов армейской разведки. В 1954 году начал тренировать ребят потихоньку, неофициально. Потом я попал в его группу, стал одним из учеников и постепенно сам стал вести группу. Первый фестиваль русских боевых искусств мы провели в 1991 году, тогда же и зарегистрировались. Это было на Масленицу, еще был Советский Союз, еще были надежды, никто не знал, чем это все обернется.

О фестивале было написано в «Технике-молодежи». Тогда журнал выходил тиражом два миллиона. Народ сразу заговорил о русском бое. Уже можно было говорить, и нужно было говорить. Были хорошие отзывы — я получил сотни писем и дело пошло — аналогичные клубы появились по всей стране.

– Почему раньше приходилось учить неофициально?

– С 1946 по 1953-й проходили закрытые чемпионаты вооруженных сил по рукопашному бою. Это был тогдашний спецназ, хотя самого слова «спецназ» не употребляли, говорили просто: разведчики. После 1953 года решили, что это не нужно — начался век ядерной войны. Но я думаю, что не с этим связано, а с уходом Сталина и сменой курса. Разведчиков расформировали, некоторых даже репрессировали и систему как таковую закрыли. В вооруженных силах, даже в десантных войсках, не преподавали рукопашный бой около тридцати лет. Все было на самотеке, что-то, как могли, преподавали старослужащие, как Бог на душу положит. И только в 1992 году, то есть позже нас прошел следующий чемпионат, уже открытый. То есть, перерыв составил почти сорок лет. Этот чемпионат проводился уже по системе современного армейского боя, который базируется не на русских традициях, а на карате. Сейчас проводятся чемпионаты вооруженных сил и округов по рукопашке, и я одну из своих задач вижу в том, чтобы вернуть традиции именно русского боя. Нас всегда встречают с любовью наши друзья — псковские десантники, разведчики ГРУ, бойцы других спецподразделений. У грушников традиции частично сохранились в полузабытом виде.

– Какая кулачная школа была у Вашего отца?

– Он создал свою школу, потому что родился в Питере, но корни имел деревенские. По маминой линии — это Ярославская область, по отцовской — сходятся несколько областей, а воспитывался отец в деревне Славинка Костромской области. Хотя фамилия из Польши: один из дальних предков — поляк Фома Грунтовский попал в Россию в кандалах, после очередного польского восстания. Детство папа провел в детдоме в Костромской области, где кулачный бой еще процветал. Потом он пошел в ремесленное, а после войны — в армию. Воевал на Западной Украине против бандеровцев. Потом подготовленных опытных ребят отправляли на спецподготовку. Отца взяли, поскольку у него была закваска кулачника, полученная в деревне. Интересно, что отцовский брат-близнец служил артиллеристом и никаких спецкурсов не проходил. Но закваски деревенского драчуна оказалось достаточно, потому что дядя показал не меньшие успехи в рукопашке. Он служил на Дальнем Востоке и выступал за свой округ по боксу, — выиграл первенство Дальневосточного округа. В уличных ситуациях, когда они вдвоем гуляли и попадали в какие-то истории, оказывалось, что, несмотря на опыт, данный моему отцу системой армейской разведки, дядя Игорь демонстрировал прикладную технику не хуже. Другое дело, что он не стал тренером, и не основал школы, как папа. Все-таки специалисты, офицеры армейской разведки прошедшие Великую Отечественную дали системность, чёткость, разложили все по полочкам, что позволило моему отцу стать педагогом и пятьдесят лет преподавать русский бой.

– На чем основывается подлинность вашей школы?

– На архивных и этнографических данных. Первое упоминание о кулачном бое в «Повести временных лет» летописца Нестора датируется 1068 годом. Сохранились подробные красочные описания в архивных документах прошлых веков. Даже сейчас в этнографических экспедициях в некоторых деревнях можно заснять на видео богатый материал. Наша школа в каком-то смысле авторская, потому что отец систематизировал и перерабатывал материал. Но все-таки это школа непрерывной традиции.

Часть навыков он получил в деревне, в таком виде, как они сохранились на тот момент. Другая часть техники была приобретена им в годы службы в армейской разведке. И отец передал все своим ученикам. Ему не надо было изобретать велосипед, придумывать то, чего не было, что было утрачено.

– Почему, в отличие от других видов единоборств, стеношные бои и кулачные поединки проходят под музыку и частушки?

– Так было издревле. В летописи у Нестора говорится: «И ставятся в большие толпы и бьются, и гудение гусель и гудков слышно». С утилитарной точки зрения пляска являлась разминкой перед боем. Если смотреть глубже, то это отголоски древних обрядов, восходящих к палеолиту, когда охотники изображали охоту на зверей, пытаясь привлечь удачу. Или позже: идет одно село гулять к другому за десять километров и поют воинские песни, а кто-то и приплясывает. Пока человек поет, бой считали игрищем. После него люди обнимутся, расцелуются и пойдут вместе гулять. Если гармонист видел, что бой становится слишком жестоким, он переставал играть, и дерущиеся должны остановиться. Отсутствие же песни и музыки говорит, что идет не праздник, а разборка.

– В чем особенность именно русского стиля?

– Основа общей русской школы — это пластика боя. Наша техника является следствием национальной пластики, родившейся в натуральном хозяйстве славянина. Летом — сельские работы: косьба, молотьба. Зимой — драка, в основном на снегу, на льду.

Интересное явление — стеночный бой. Нигде в мире стенка на стенку не ходили, даже у родственных славянских народов. Еще интересная форма — круговой бой, который, по-моему, сейчас только в нашей школе практикуется. Это когда один человек бьется с несколькими соперниками, находясь внутри их круга. Приемы бывают разными: есть похожие на то, что применяется в других видах единоборств, а есть и абсолютно оригинальные. Но русский бой интересен в первую очередь тем, что приемы в нем выполняются в другом ритме, в другом мироощущении.

– Насколько эффективен русский бой на практике?

– Даже если бы он был совершенно неэффективен, и, допустим, уступал бы всем единоборствам мира, я бы все равно им занимался, потому что это национальное достояние. Есть пение, славянская иконопись, зодчество — все это надо сохранять как средство патриотического воспитания. Ведь в молодежи сейчас происходят катастрофические, необратимые изменения. Взять статистику: наркомания по сравнению с советским периодом выросла в 40 раз, тяжелые преступления — в 6–7, психические заболевания в 10 раз, в том числе суицид. И наши военно-патриотические клубы в первую очередь вот тут важны, не потому что там придется в штыки идти против НАТО, хотя может и придется — от тюрьмы и от сумы не зарекайся!), а для того, чтобы спастись от шприцов, от бесовщины, которая льется из телевидения! Сейчас телевидение разлагает все мужские начала в мужчине, как специальное оружие массового поражения. Посмотрите эти фильмы, рекламы: полная деградация самостоятельного, мужского, мыслящего начала. И я считаю, что тут очень большая опасность для страны и вооруженных сил. В этом плане возрождение русского боя актуально.

Мы проводим турниры, приглашаем людей из разных школ. Причем бои у нас контактные, серьезные. Человек, который всю жизнь увлекался, скажем, боксом и не видел русского боя, поначалу воспринимает наши движения слишком хаотичными, расхлестанными. Ему кажется, что это пьяная драка. Но после спаррингов возникает взаимное уважение, и люди начинают понимать: да, таким способом тоже можно действовать, причем достаточно эффективно, а в некоторых случаях наша техника оказывается и более эффективной.

– Есть ли примеры использования русского боя в воинских частях и горячих точках?

– Меня приглашают для проведения семинаров ГРУ и десантники. Ребята ездят в Чечню и просят меня: «Мы не успели что-то освоить, дайте скорее кассету, в процессе наверстаем». Значит — надо им. С грушниками проще. У них эти традиции частично сохранились. А у десантников подготовка идет только по каратэ: «комплекс №1», руки вперед-назад. Это то, что мы всегда видим по телевизору в рекламах. Меня пригласил заместитель командира Псковской дивизии и говорит: «У вас все замечательно, хорошо, но у нас есть инструкция, и мы должны по ней готовить». Пока это на уровне Москвы не будет решено, нормальной подготовки не будет. Как в свое время Хрущев решил, что нам не нужна армейская разведка, так и по сей день на уровне Кремля ничего не решается.

В свое время из нашего питерского института военной физкультуры, с кафедры единоборств, можно сказать, единственной в стране, человек ходил к моему отцу на тренировки, смотрел, записывал, защитил кандидатскую… — комплекс №1 и №2 — что-то каратеобразное — зачем и ходил? Потом именно он же стал писать инструкции для армии и говорил папе: «Вы у нас хлеб отбираете!»

Возьмём ту же псковскую десантную дивизию, которой понадобилась сборная для чемпионата по рукопашному бою. Вы думаете, они развивают этот «комплекс №1»? Ничего подобного. Они пригласили человека с гражданки, международного мастера спорта по боксу, чтобы он их хорошенько поднатаскал. Для спортивного поединка — это как раз то, что нужно. Естественно не «комплекс №1» или «№2» с саперной лопаткой и АКМ. И они понимают это прекрасно. Сейчас они говорят: «Мы стали контрактники, профессионалы», а все оставлено на самотёк: хочешь — тренируйся, не хочешь — не тренируйся. На самом деле ребята хотят, но работы столько — просто некогда. Это очень обидно, так как гробы из Чечни привозят регулярно. Я был в Черехах, в музее 6-й роты. Там самые простые вещи, которые были у ребят в бою, ничего особенного вроде, а плакать хочется. Фактически ребята, истратив патроны, полегли в рукопашном бою. А говорят, что рукопашный бой не нужен в войсках. Никакого опыта штыкового боя у них не было. Последние живые вызвали огонь на себя… Вечная им память! Это про то, что рукопашный бой, якобы, устарел.

Если касаться конкретных отзывов от людей, прошедших горячие точки, то у меня тренируется офицер одного спецподразделения из Петербурга. Прошлое лето он провел в Чечне. На первой тренировке после возвращения он подошел, пожал мне руку и сказал: «Спасибо вам и вашему отцу». Я спросил, была ли там рукопашная схватка. Он сказал, что не было, но в целом опыт оказался неоценимым. В той части, что он дает, — умение видеть площадку, правильно двигаться, перемещаться перекатами, катиться кубарем, уйти от снайпера, внутренне ощущать себя расслабленным, находясь в зоне обстрела. Человек прочувствовал, что это дала ему наша школа, и первое, что он сделал, — это приехал на тренировку и поблагодарил.

– От гостей из Белоруссии я узнал, что там государство поддерживает военно-патриотические клубы. А вам городские и федеральные власти помогают?

– К сожалению, нет. Наши клубы не получают ни копейки, и даже наоборот. Недавно мой ученик, Костя Шаблов, рассказал, что ищет новый зал. Я удивился: «У вас прекрасная школа, где вы тренируете». В ответ услышал, что «школу Матвиенко продала под казино». Ситуация, когда в государстве так относятся к детям, когда вместе со школой закрывается один из лучших в городе клубов русского кулачного боя, чудовищна. И это касается не только нас. Я состою в петербургском общественном совете по вопросам культуры и вижу такое постоянно.

У белорусов не так все скверно. Американцы занесли их в список диктатур, но уровень жизни там выше, чем в России, народ не вымирает, как у нас. Казалось бы, тоже славяне, тоже у них не всё слава Богу, но они не вымирают. Видимо батька Лукашенко нашел какой-то правильный путь.

Беседовал Евгений Павленко

Фото Сергея Порохова