Автор: Александр Алексеев

ДВА КРОВАВЫХ ЯНВАРЯ

В январе 2006 года ветераны и сотрудники подразделения антитеррора «Альфа», а вместе с ними – и все остальные действующие сотрудники и ветераны российского спецназа отмечают две даты, каждая из которых, к сожалению, не только памятна, но и печальна. Это пятнадцатилетие штурма телецентра в Вильнюсе и десятилетие штурма села Первомайское. В обоих этих операциях «Альфа» участвовала, и оба раза «Альфа» несла потери. Более того, эти операции имеют важный исторический смысл. Первая из них связана с началом распада государственности и армии. Вторая же относится к тому периоду нашей новейшей истории, когда этот распад достиг своего максимума. Поэтому для того, чтобы осмыслить и понять закономерности распада, стоит еще раз внимательнее изучить историю событий в Вильнюсе и Первомайском, между которыми лежит по времени всего пять лет, но по количеству изменений в мире и России – целая вечность.

В ночь с 12 на 13 января 1991 года в Вильнюс были введены войска. У вошедших в город десантников и литовских омоновцев была задача – наладить боевое обеспечение «Альфы», а конкретно говоря – помочь «альфовцам» пробраться через толпы вооруженных «демонстрантов», окружавших телецентр. После этого «альфовцы» обязаны были, по заранее утвержденному плану действий, взять под контроль телецентр и удерживать его до подхода главных сил, то есть подразделений внутренних войск.

Как оказалось, о прибытии в Вильнюс «Альфы» саюдистов предупредили.

Вот вводная, взятая из оперативного отчета «Альфы»:

«…была поставлена задача по деблокированию ряда объектов, недопущению вывода их из строя сторонниками движения «Саюдис», прекращению вещания провокационных и подстрекательских теле- и радиопередач и взятию этих объектов под охрану ВВ МВД СССР… Было обращено внимание на неприменение стрелкового оружия, недопущение жертв среди населения и определен порядок использования спецсредств».

О том, что вошедшим в город подразделениям МО, МВД и КГБ было строго запрещено применять оружие, а вместо боеприпасов у «альфовцев» светошумовые гранаты с холостыми патронами, саюдисты тоже знали.

Даже в таких невероятных условиях сотрудники «Альфы» выполнили свою задачу. Но выяснилось, что это уже… никому не нужно, так как вся операция в целом из-за нерасторопности и нерешительности десантников и милиционеров безнадежно провалена.

Танки, которые должны были расчистить путь колонне техники с «альфовцами», опоздали на 40 минут. Не прибыли вовремя и десантники, которым, по плану, полагалось оттеснить толпу от объектов и обеспечить коридор для спецназа КГБ. Бойцы «Альфы», которых было по 20 с небольшим человек на каждый объект, остались наедине с многотысячной агрессивной толпой, преграждавшей путь к выполнению боевой задачи.

Во время операции был убит лейтенант Виктор Шатских. Несмотря на эту тяжелую утрату, «Альфа» выполнила боевую задачу. В отчете «Альфы» написано: «Лишь восемь сотрудников из группы подполковника Е.Н. Чудеснова проникли на 2-й этаж телецентра, прервали передачу из центральной аппаратной».

После штурма телецентра и смерти лейтенанта Виктора Шатских прошла целая неделя. За это время и Горбачев, и силовые министры, и даже КГБ успели по нескольку раз откреститься от убитого офицера и вообще от сотрудников Группы «А». Из маловразумительных и путаных объяснений того же Горбачева выходило, что вся операция была осуществлена не только без его прямого указания, но и вообще без ведома союзных властей. Получалось так, что несколько десятков сотрудников «Альфы» во главе с Головатовым и Карпухиным самовольно решили сгонять до Вильнюса и навести там порядок. А сам Михаил Сергеевич в это время… спал и узнал обо всем случившемся только наутро.

Еще более паскудно повели себя по отношению к захвату телецентра в Вильнюсе российские «демократы» всех мастей. Борис Ельцин сказал, что это – «начало мощного наступления на демократию». Еще дальше Ельцина пошла группа народных депутатов СССР (даже не РСФСР!), которая в своем заявлении «Мы с вами, братья» сразу и безоговорочно встала на позиции саюдистов.

То, что происходило тогда в Литве, никакого отношения к настоящей демократии не имело. Это ясно хотя бы из того, что процент литовцев, активно желавших выхода Литвы из состава СССР и предоставления ей независимости, не был в то время таким уж преобладающим. А если учитывать не только этнических литовцев, а всех граждан Литовской ССР, как того требует международное право, то саюдисты не набрали бы даже половины голосов в свою поддержку. Лишь потом, в середине 1990-х годов, в странах Прибалтики стало возможным открыто объявить всех представителей «нетитульных» наций негражданами или, кратко говоря, «неграми». Если бы саюдисты заявили об этом на весь мир еще в 1991 году, всем здравомыслящим людям на свете стало бы ясно, что движение «Саюдис» придерживается чисто нацистского подхода к проблемам национального строительства.

Фактически же, если, отбросив эмоции и политические оценки, судить действия саюдистов и их приспешников в телецентре и перед ним с точки зрения союзного законодательства, которое тогда еще действовало и на территории Литвы (Верховный совет Литовской ССР не вышел из состава СССР в полном соответствии с предусмотренной для этого процедурой), саюдисты, захватив телецентр, с помощью своих «демократических» приспешников, разбросанных по всему Союзу, призывали не только литовцев, но и всех остальных граждан Литовской ССР и других союзных республик не к чему иному, как к этническим чисткам, государственной измене и бунту. И то, что этих людей уже тогда без всяких оговорок и условностей поддержал Ельцин и его команда, должно было бы многим открыть глаза на то, кого именно полгода спустя «дорогие россияне» изберут в президенты.

Ведь тогда литовские националисты первыми взяли твердый и однозначный курс на выход из СССР. Все предыдущие конфликты перестроечной эпохи, какой бы напряженностью они не отличались, не ставили вопрос так резко. Иными словами, именно 12-13 января в Вильнюсе решилась судьба Советского Союза. Саюдисты не просто требовали выхода Литвы из СССР, они ради этого не остановились перед провокациями, открытым бунтом, наконец, перед убийством офицера КГБ. Если бы Горбачев осознавал, что отданный им приказ о взятии под контроль телецентра неизбежно будет значить кровопролитие, то он должен был открыто взять на себя такую ответственность. Но он не понимал, какие средства должны быть в арсенале политика, который хочет реально и жестко навести порядок в стране. И поэтому, едва только Горбачев понял, что шапка оказалась не по Сеньке, он тут же сдал назад.

С этого момента Советский Союз был обречен. Саюдисты попробовали «на зубок» союзную власть, убив «альфовца», и, не встретив законного возмездия, поняли, что теперь можно все. Их примеру последовали националисты в других республиках, и СССР распался меньше чем за год.

С этого момента «Альфа» вступила в новый период своей боевой истории. Сей период, несмотря на то, что СССР формально еще немного пожил, уже можно по некоторым важным признакам назвать постсоветским. Фактически, для «Альфы» и других боевых подразделений КГБ, СССР с этого момента прекратил свое существование. Предательская нерешительность и паралич власти Горбачева ознаменовали собой начало новой эпохи – эпохи предательства.

Огромная и сложная машина союзной исполнительной власти оказалась безнадежно испорченной и крутилась еще некоторое время лишь по инерции. В действительности на всех уровнях власти воцарялись хаос и развал, выражавшийся в тотальной безответственности. Начавшись при Горбачеве, после распада СССР повальное разложение ни на минуту не прекращалось. И особенно остро это ощущалось в силовых структурах, достигнув своего апогея к моменту первой чеченской войны.

Первомайский бой

Операция в селе Первомайское отнюдь не была первой за «чеченский» период истории «Альфы». Перед этим была тяжелейшая боевая работа в Грозном, был беспрецедентный штурм больницы в Буденновске, наконец, множество эпизодов по всей Чечне. Но штурм в Первомайском был во многих отношениях уникален.

По словам одного из собровцев, попавшего со своим отрядом в эту неразбериху («Первомайский: Успех или провал?», «СУ», №10/1996), «Мы толком не знали, какую задачу придется выполнять, с каким противником придется иметь дело… Сначала нам говорили, что надо догонять автобусы с боевиками и заложниками, а потом выяснилось, что московская и краснодарская «Альфы» уже у них на хвосте, и мы все равно не успеем даже к развязке (мы и не думали, что развязка так затянется).

Мы этому даже обрадовались… Вечером стало известно, что «Альфа» из-за дагестанских заслонов на дорогах добраться до автобусов с боевиками и заложниками не успела, и те добрались до Первомайского, где закрепились и ждут штурма». Это взгляд со стороны. Реально же дело обстояло так.

После того, как колонна с бандой Радуева и заложниками 11 января 1996 года ушла из Кизляра, ее можно было бы атаковать на марше. На этом настаивали многие специалисты, в том числе сотрудники «Альфы». Но такой вариант был отвергнут по нескольким соображениям. Так как террористы были многочисленны, отлично вооружены и ехали вперемешку с заложниками, то жертвы среди последних были бы не только неизбежны, но и весьма многочисленны. К тому же среди заложников были представители исполнительной власти и правоохранительных органов Дагестана, которые согласились поехать с боевиками в качестве гарантии безопасного проезда банды в Чечню. Поэтому штурм так и не состоялся.

На первый взгляд, силы сторон явно были непропорциональны: против двух с половиной тысяч человек, составлявших группировку федеральных сил и возглавлявшихся руководителями ФСБ и МВД, 350 боевиков под командованием Салмана Радуева казались просто жалкой горсткой. Велико было, опять же, на первый взгляд, преимущество федеральных сил и в тяжелом вооружении: 32 орудия и миномета, 3 установки «Град», 54 БМП, 22 БТР, 4 БРДМ, несколько танков и вертолетов – против пары десятков РПГ и двух-трех крупнокалиберных пулеметов и минометов у боевиков. Но бронетехника большей частью использовалась пассивно, в составе оцепления, и не сделала ни одного выстрела. Артиллерийская подготовка была малоэффективна, так как боялись убить заложников, размещенных по домам Первомайского. То же самое случилось и с авиацией – вертолеты сделали буквально пару-тройку залпов реактивными снарядами, подавив при этом лишь несколько огневых точек. Поэтому эффект от артиллерийской и авиационной подготовки был скорее психологический.

Реальное же преимущество было на стороне боевиков. Они хорошо освоились в селе и оперативно перегруппировывали силы. Как следствие, в каждый момент времени атакующих было не больше, а меньше обороняющихся (большая часть солдат, напомним, пассивно сидела в оцеплении, и никакая сила не смогла бы заставить их идти в бой). У боевиков было около сотни заложников, которыми они могли прикрываться и которые делали за них всю тяжелую и грязную работу. Наконец, Радуев реально наладил взаимодействие с другими бандами, что и сыграло немаловажную роль в прорыве.

Подводя итоги сопоставлению совокупных сил, участвовавших в боевых действиях с той и с этой стороны, федеральной группировке следует дать известную и малоприятную характеристику: в ней было слишком много людей и слишком мало солдат. Поэтому итог схватки был предрешен: «горстка» боевиков Радуева во главе с командиром сумела прорваться из села и даже увести с собой остаток заложников. Почему только остаток? А вот почему.

Для того, чтобы не испытывать больших неудобств, Радуев, ощутив себя в непосредственной близости от Чечни, отпустил большую часть заложников, захваченных в Кизляре. Те заложники, которые были в Первомайском, требовались Радуеву только как живой щит и были отпущены, как только успех его прорыва из села стал очевиден. Поэтому говорить о том, что в Первомайском имела место специальная антитеррористическая операция, можно лишь с значительной натяжкой. Фактически до антитеррора как такового, то есть до операции по освобождению заложников, дело так и не дошло.

Еще одна причина, по которой операция в Первомайском уникальна, заключалась в том, что вплоть до конца боевых действий существовала реальная угроза помощи террористам со стороны Чечни. Оттуда в любой момент мог быть нанесен удар с целью прорвать оцепление и обеспечить банде Радуева безопасный отход в Чечню. Более того, удар на самом деле был нанесен и помог радуевцам прорваться через «тройное кольцо блокады».

Не только правильного оцепления, но и окружения вообще вокруг Первомайского не было. Вот как описывает увиденный кусок «тройного кольца» один из очевидцев, воспоминания которого легли в основу статьи Сергея Козлова «Первомайская демонстрация» («СУ», №11/1996): «Три БМП-1 поставили на расстоянии 5 метров друг от друга, а впереди на удалении 50 метров занял свою позицию расчет ПКМ. Справа, на удалении порядка 200 метров, находилась минометная батарея». Как следует из этого описания, не было и речи о сооружении единой и непрерывной системы укреплений и огневых точек, которая является важнейшим элементом любой настоящей блокады. Были наспех организованные очаги обороны, которые, к тому же, не имели циркумвалационной (внешней оборонительной) линии. Это сыграло свою роль: увидев, что пресловутое «тройное кольцо» беззащитно перед атакой с тыла, чеченцы смогли нанести деблокирующий удар извне. Такая «пассивная блокада» абсолютно бесполезна в войне против инициативного и энергичного противника.

Но еще большей глупостью со стороны командования было оставить незаблокированной самую важную дорогу, по которой осажденные могли бы получить помощь или прорваться. «Стратеги», командовавшие операцией в Первомайском, сделали именно так – из «экономических соображений», которые, к сожалению, преобладали в ту войну. По свидетельству одного из немногих уцелевших спецназовцев 22-й отдельной бригады СпН ГРУ ГШ, четыре десятка которых приняли на себя удар почти двух сотен боевиков: «Наш участок был наиболее вероятным для прорыва. Почему? Да потому, что только здесь, в единственном месте, можно было переправиться через Терек. Подчеркиваю, в единственном. Там труба нефтепроводная через речку протянута, а над ней мостик. И дураку было ясно: больше идти некуда.

Мы предлагали взорвать трубу. Нет, это же нефть, «бабки» большие. Люди дешевле. А взорвали бы, и «духам» некуда деваться».

Время до 15 января прошло в подготовке к штурму. Радуевцы выпустили из села «лишних» жителей, которые не могли помочь им в строительстве укреплений, договорились с Басаевым и другими полевыми командирами о взаимодействии, определили направление прорыва. Федеральные силы подтягивали артиллерию, проводили рекогносцировку, разрабатывали план атаки.

План этот был весьма незамысловатым. По признанию одного из офицеров, принимавших участие в штурме, план исходил из принципа «противник слепой, глухой и дурак». Предполагалось нанести основной удар с северо-востока, а силами 22-й бригады осуществить с запада сильную демонстрацию. То есть вместо того, чтобы жестко отсечь боевиков от Чечни, нанести удар в противоположном направлении, а затем преследовать и уничтожать бегущих, Радуева и его боевиков чуть ли не пинками выпроваживали в Чечню, как бы приглашая его прорываться на запад, как он этого и хотел. При этом на линии предполагаемого и очевидного прорыва боевиков, почему-то совпадавшего по месту с демонстрацией федеральных сил, плотность сосредоточения осаждающих войск была… наименьшей. Как это называть, глупостью или вредительством, сказать сложно.

По отзывам офицеров, штурмовавших село, такой безграмотный план был составлен по двум причинам. Во-первых, командовавшие всей операцией высокие чины из МВД были некомпетентны в общевойсковых операциях (а штурм Первомайского, с оговорками, соответствовал этому понятию). Во-вторых, все отлично понимали, что для Радуева и его банды важнее всего прорваться и уйти любой ценой, так что считалось за лучшее не слишком активно вставать у них на дороге. Но в этом случае непонятно, зачем на пути почти двухсот озверевших бандитов оставили заслон из 38 (!) человек, растянув их фронт почти на километр и заставив их, к тому же, покинуть оборонительные рубежи ради абсолютно бесполезной демонстрации, так как тем самым их фактически отдавали на растерзание радуевцам.

Здесь стоит сказать о том, что четыре дня, оказавшиеся в распоряжении сторон, были с максимальной выгодой использованы боевиками, и по большей части потрачены впустую – федеральными войсками.

Все, что можно было успеть сделать за такой срок для укрепления Первомайского наличными средствами, боевиками было сделано. Конечно, они не превратили село в неприступную крепость, как об этом трубили чеченолюбивые российские журналисты, но создали совокупность позиций, позволявших быстро перегруппировывать силы, наносить удары, обороняться и отходить. Позиции были просты и включали в себя брустверы, окопы, и ведущие от них ходы сообщения, соединявшие окопы друг с другом и с подвалами домов, где боевики отсиживались во время авиационных и артиллерийских налетов. Вдобавок через «тройное кольцо» за эти дни к Радуеву подошли несколько мелких банд, получивших приказ усилить «осажденных». Вместе с теми, кого Радуев предусмотрительно оставил в Первомайском еще на пути в Кизляр (по данным С. Козлова), боевики получили солидное подкрепление.

Командование же федеральной группировкой не сделало нескольких вещей, основополагающих для любой армейской, а тем более специальной штурмовой операции. Прежде всего, как ни дико это звучит, не было единого командования. Формально операцией руководили высшие чиновники ФСБ и МВД, но реально ответственности ни за операцию целиком, ни за какие-то конкретные ее части не нес никто. Не был составлен макет поселка, на котором можно было бы ставить задачи. Не было получено актуальных карт местности во всех необходимых масштабах. За четыре дня нехватку карт можно было скомпенсировать хотя бы аэрофотосъемкой, не говоря уж о съемке космической – но и этого сделано не было. Обо всем остальном, понятное дело, говорить уже не приходилось. Офицер-собровец в статье Сергея Козлова приводит буквально вопиющие «подробности»: «…Коль скоро не было сделано то, с чего начинается любое планирование операции, а задачи ставились «на пальцах», то стоит ли удивляться тому, что взаимодействие не было организовано, рабочие частоты различных подразделений не совпадали, не было и централизованного обеспечения операции – ни боевого, ни тылового. Каждое подразделение, участвовавшее в операции, обеспечивалось своими силами. А о том, что операция может иметь инженерное обеспечение, похоже, командование не догадывалось». Все это вместе напоминало скорее сбившуюся в ополчение дворянскую вольницу периода феодальной раздробленности, нежели регулярные подразделения МО, ФСБ и МВД под единым командованием.

Штурм начался утром 15 января. В первых рядах шли «штурмовики» - отряд «Витязь», СОБР, спецназовцы 22-й бригады. «Альфа» шла во втором эшелоне, чтобы приступить, когда потребуется, к освобождению заложников. В 13 часов бойцы «Витязя» преодолели первую линию обороны, ворвались на юго-восточную окраину села, но, не получив поддержки от других подразделений, вынуждены были отойти. С наступлением сумерек боевики в Грозном, пытаясь отвлечь силы военных от Первомайского, завязали бой на востоке города и взорвали кинотеатр «Космос».

На следующий день, 16 января, штурм начался снова. «Витязь» опять захватил юг и юго-восток села и вышел на центральную улицу, где была оборудована основная линия обороны боевиков. Несмотря на примитивность средств и нехватку времени, бандиты руками заложников за 4 дня действительно смогли создать приличный оборонительный рубеж с отсечными позициями, замаскированными огневыми точками и так далее.

Именно в этот момент погиб командир СОБР ГУ ОП МВД полковник Крестьянинов, которого смертельно ранил снайпер, когда он вместе с бойцами проделывал проходы в сетчатом заборе. Несмотря на эту потерю, его подчиненные рвались в бой, так как до мечети, где была большая часть заложников, оставалось пройти уже немного… Но именно последний рывок – всегда самый трудный.

Все попытки прорвать рубеж в сумерках и под огнем снайперов оказались безуспешными. К тому же на других участках атака захлебнулась гораздо раньше. И с наступлением темноты, около 17 часов, бойцы «Витязя», собровцы и другие спецназовцы снова получили приказ отойти. Вместо того, чтобы закрепиться на занятых позициях, а потом в темноте «зачистить» хотя бы соседние дома, атакующие своим отступлением просто потеряли все, что было завоевано за день.

Отойти спокойно не получилось. Видя, что собровцы и бойцы «Витязя» начали отступать, боевики воодушевились еще больше и начали буквально поливать их огнем из пулеметов и минометов. К тому же артиллеристы федеральных сил, видя, что свои отходят, попытались прикрыть огнем их отход. Непосредственной надобности в этом не было, так как боевики и не думали преследовать. Самая примитивная дымовая завеса была бы гораздо полезнее. Вместо этого рядом с отступавшими стали рваться снаряды, которые, к счастью, никого не убили, хотя несколько легкораненых появилось – стреляла артиллерия не слишком точно. Ситуацию спасали только вертолеты, работавшие по огневым точкам боевиков. Так что отход оказался проигрышным во всех отношениях.

Правда, у спецназовцев, повторим еще раз, не было реального превосходства. По их собственным оценкам, радуевцев было примерно человек на 50 больше. Но в этом случае отступать было тем более нельзя – надо было бы стараться всеми силами закрепиться и перейти к активной обороне, чтобы не слишком сбивать темп штурма, не дать боевикам опомниться, а за ночь подтянуть силы, чтобы утром продолжить наступление уже с новых позиций. Этого сделано не было. Приказ отступить был отдан под тем предлогом, что вскоре ожидается-таки артиллерийский и авиационный удар. Такой приказ сыграл впоследствии пагубную роль – атакующие не только очистили само Первомайское, но и отошли далеко в поле, чтобы не попасть под огонь. Это сильно прибавило свободы действий и боевикам Радуева, и тем, кто шел им на помощь.

В этот день в турецком порту Трабзон турецкий гражданин чеченского происхождения Мухаммед Токчан, воевавший в батальоне Шамиля Басаева, захватил паром «Аврасия» с российскими пассажирами на борту, требуя снятия блокады с Первомайского и прекращения войны в Чечне.

Утром 17 января чеченские боевики начали деблокаду. Небольшая банда вошла в село Советское, зайдя в тыл осаждавшим, и предприняла «разведку боем», уничтожив автомобиль с дагестанскими омоновцами. Несмотря на всю авантюрность такого «мини-налета», он был крайне необходим – у блокированных в Первомайском боевиков Радуева начинались проблемы с боеприпасами, и им нужна была помощь извне, чтобы прорваться.

В 23 часа 30 минут между селами Советское и Теречное появились «главные силы» боевиков из банды Басаева (не менее 150 человек), которые, видя, что силы осаждающих отведены в ожидании воздушного налета и артподготовки от Первомайского и находятся близко к Советскому, внезапно нанесли удар по ним. Бой с «избавителями» длился полчаса. Военные, не ожидавшие удара извне и не оборудовавшие циркумвалационную линию, понесли серьезные потери. Только чудом боевики не задели сотрудников «Альфы» - район дислокации подразделения оказался под сильным обстрелом. Оправившись от первоначального замешательства, армейцы нанесли вертолетный удар, который рассеял боевиков. Но силы осаждавших на этом участке были уже серьезно подорваны.

Видимо, именно на это рассчитывали боевики Радуева, которые через несколько часов после басаевского удара пошли на прорыв в направлении села Советское. Около 100-150 боевиков, обколовшись обезболивающими и стимулирующими средствами, в полный рост пошли на прорыв. Вслед за ними шли заложники, неся раненых. Войска на этом рубеже после атаки басаевцев были наготове, и прорыв не удался – 52 боевика были убиты, 20 попали в плен, остальные отошли в Первомайское.

Тем не менее, свое дело эти боевики сделали. Практически сразу после начала прорыва на село Советское основные силы бандитов во главе с Радуевым воспользовались этим и стали пробиваться к Тереку – посылая своих подчиненных на Советское, Радуев с самого начала знал, что отправляет их всего лишь на демонстрацию. Кровопролитную, но, в отличие от демонстрации, запланированной силами 22-й бригады, полезную и сыгравшую свою роль. Сам же он вместе с главной частью боевиков неслышно сблизился с охранением спецназовцев 22-й бригады СпН ГРУ, которые заметили чеченцев только за 20 метров. Боевики ударили точно в промежуток между спецназовцами и дагестанскими омоновцами. Вместе со спецназовцами был начальник разведки 58-й армии полковник Александр Стыцина, который, получив два ранения и убедившись в невозможности остановить наличными силами пятикратно превосходящего противника, приказал разведчикам отходить на промежуточный рубеж, вызвал огонь артиллерии на себя и погиб, сраженный выстрелом из РПГ. В результате умелых и героических действий полковника Стыцины на его участке было уничтожено более 70 боевиков, сам он посмертно стал Героем России, но страшных ошибок командования, допущенных еще на стадии разработки плана операции, все это исправить уже не могло…

Даже в момент прорыва, несмотря на страшную потерю времени, боевиков можно было бы уничтожить, если бы в распоряжении командования был бы мобильный резерв на вертолетах и бронегруппа. Но ничего этого не было, как не было и грамотного управления операцией. Боевики смогли переправиться через Терек – часть из них погрузилась в лодки, а часть – перебежала по мостику поверх того самого трубопровода, о котором с горечью говорил уцелевший спецназовец 22-й бригады. На том берегу Терека их атаковала авиация, с большим опозданием за ними была организована погоня, но эффективно уничтожать врага, отступающего по своей собственной территории, никогда и никому еще не удавалось. Более 60 бандитов, вместе с самим Радуевым, смогли уйти, прихватив с собой 15 заложников. Потери федеральных сил составили 28 солдат и офицеров, среди которых были и два сотрудника «Альфы» - майоры Андрей Киселев и Виктор Воронцов.

Главная трагедия Первомайского была не в том, что боевикам удалось уйти. Она была в том, что тотальная безалаберность и столь же повальная безответственность делала именно такой исход боя неизбежным, а потери, которые понесли спецназовцы, тем самым не только делались запланированными, но и, в какой-то степени, утрачивали смысл. Почему же никто из высшего командного состава МО, ФСБ и МВД по итогам этой операции не понес никакого наказания, кроме нескольких отставок? Почему Ельцин, которому «альфовцы» несколько раз фактически спасали жизнь и власть, снова опозорил их, неся в прямом эфире полупьяный бред про «38 снайперов»? Ответы на все эти вопросы, хотя и очевидны, еще долго не будут озвучены российской властью.

Бой в Первомайском очень ярко показал всю недееспособность и паралич всей российской исполнительной власти и особенно российского силового механизма, который был унаследован от СССР уже в крайне тяжелом состоянии, и с тех пор болезнь только прогрессировала. Любому человеку, мало-мальски понимавшему в военном деле, уже тогда было ясно: так штурмовать было не просто безграмотно, а преступно. Как правильно пишет Сергей Козлов, «Один из главных вопросов, который с тех пор задавали неоднократно – почему в операции по штурму населенного пункта… задачи выполняли спецподразделения, главной ролью которых является борьба с организованной преступностью и терроризмом? По науке, решение этой задачи надо было бы поручить усиленному парашютно-десантному полку (уточнение – поручить не по профилю десантников, а по фактическому уровню их боевой подготовки и за неимением тяжеловооруженных штурмовых подразделений – А.А.), придав ему необходимое количество транспортных вертолетов и вертолетов огневой поддержки. Для блокирования подтянуть мотострелковые подразделения, которые заставить окопаться и изготовиться к обороне в целях воспрепятствования прорыву боевиков. Создать бронегруппу и мобильный резерв на вертолетах. Организовать ведение разведки силами МВД в близлежащих селах для предотвращения помощи боевикам извне, а силами мобильного резерва – ведение воздушной разведки и патрулирование местности для оперативного воздействия на противника в случае, если все же такие попытки имели бы место. Безусловно, освобождение заложников – это задача спецподразделений, которые этому лучше обучены, поэтому… необходимо было включить в состав второго эшелона штурмующих подразделения по борьбе с терроризмом, но возложить на них выполнение свойственных лишь им задач – именно освобождение заложников на финальном этапе операции». К сожалению, все эти азы военного искусства для военных и милицейских генералов, командовавших операцией, были темным лесом.

До сих пор никто из первых лиц нашего государства так и не решился признать открытым текстом, что то время было наиболее благоприятно для всех разрушителей страны и армии, так что заключение Ельциным Хасавюртовского мира было не случайно, а закономерно и неизбежно – было бы чудом, если бы этот договор заключен не был. И государство, и армия в то время были наиболее дезорганизованы – распад, который начался при Горбачеве, как показали «альфовцам» еще события в Вильнюсе в 1991 году, к моменту штурма Первомайского достиг своего апогея. Хотелось бы верить, что нижняя точка уже пройдена и начат медленный и мучительный подъем, собирание государства и армии заново. Но до тех пор, пока российская власть не даст адекватной оценки периоду 1990-х годов в контексте новейшей истории России как периоду повального предательства и развала, эта вера не будет ничем подкреплена.