Автор: Федор Бармин

УДЕЛ РУССКОГО СОЛДАТА

Несколько лет назад в одном из столичных ресторанов происходил, скажем так, смотр боевой подготовки столичного бомонда. На столах — колбаса, соленая рыба, краюха черного хлеба. И, конечно, «наркомовские» сто грамм. Публику разделили на две команды — женскую и мужскую, которые принялись соревноваться в освоении армейских навыков.
Солдатское искусство наматывать портянки не удалось многим. Зато легендарный генерал-полковник И. П. Вертелко, несмотря на лета, продемонстрировал это с блеском опытного фронтовика. А 17 августа нынешнего года Иван Петрович справил свой 80-летний юбилей.

Вообще-то, что говорить: Иван Петрович — сугубый армеец. Он окончил Бронетанковую академию, затем получил очень престижное образование в Академии Генерального Штаба. Его кандидатура рассматривалась, как наиболее вероятная, на пост командующего танковой армией.

Однако трагические события на острове Даманский круто изменили его судьбу. Вертелко вызвал на беседу Ю. В. Андропов. Видя в нем отличного специалиста, председатель КГБ предложил перейти в Пограничные войска. В этом качестве Ивану Петровичу взвали на плечи тяжелую ношу — непосредственное руководство процессом внедрения новой техники на всем порубежье страны.

Что поражает в биографии героя нашего очерка, так это жажда знаний. Будучи подростком, пришлось ему ходить за знаниями многие версты дороги, туда и обратно. В любую погоду. Школа, где он учился в 6-м и 7-м классах, отстояла от дома на расстоянии… сорок километров! В 8-м классе Ивану пришлось ходить «всего» 7 километров.

Война застала 15-летнего Ваню в родной Брянской области. Первые месяцы войны он работал на возведении оборонительных сооружений. А потом пришли немцы. В 1943 году его и других молодых ребят намеревались угнать на принудительные работы в Германию. Собирали, разместили в лагере.

– Кроме немцев, нас и «свои» охраняли — полицаи, из числа русских. И не все из них, скажу я вам, за фашистов-то были. Короче, нашли мы одного часового, который нам помог выбраться из-за колючей проволоки, а уж потом стали пробираться к своим.

Как известно, тех, кто бежал из плена, в СМЕРШе не особо жаловали. И кто под немцем ходил — тоже был на подозрении. Но у войны своя арифметика, которая требует восполнения потерь. И вот в октябре 1943-го Ивана призвали в Красную Армию. Шел ему восемнадцатый год. В марте следующего года он уже находился на передовой.

Вертелко был определен в 75-й отдельный мотоциклетный разведывательный батальон, входивший в состав 29-го Гвардейского Знаменского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова танкового корпуса 5-й Гвардейской танковой армии.

Судьба явно благоволила к нему с первых же дней. Вот, например, такой случай. Было короткое затишье. Опушка леса. Как поется в одной песне: «Есть минуты тишины, когда бой затихает устало, и разрывы совсем не слышны…» И вот другой Иван, по фамилии Кравченко, в ожидании контратаки немцев возьми, да и предложи — давай, мол, поменяемся окопами? Чтобы как раз по росту. Ладно, махнулись. И что же? Буквально через несколько минут вражеская мина разорвалась аккурат перед бывшим вертелковским окопом, а Кравченко умер на руках у свого товарища.

Ефрейтор Вертелко особенно отличился в боях за Борисов и Минск. Действуя в составе разведгруппы старшего лейтенанта Мусина, он вместе с боевыми друзьями удачно форсировал реку Березину в окрестностях села Студенка — там, где русские войска в 1812 году довершили окончательный разгром разноязыкой армии Наполеона.

Свою первую боевую награду — медаль «За отвагу» — Вертелко получил после освобождения Минска. Потом были многочисленные благодарности Верховного главнокомандования — за участие в освобождении Молодечно, Борисова, Минска, Каунаса, Вильнюса.

Свой боевой путь Иван Вертелко заканчивал на берегах холодной Балтики.

– Части нашей 5-й Гвардейской танковой армии, вышедшие на побережье, подвергались массированному обстрелу с немецких кораблей. Это было ужасно. От бомбежки с воздуха можно спрятаться. От ударов наземной артиллерии и минометов при желании тоже удавалось уберечься. Но от залпа из трех-четырех снарядов, выпущенного 203-мм или 310-мм корабельным калибром, не спасет ни окоп, ни землянка в три наката. После попадания таких снарядов оставались только огромные воронки, и больше ничего. Наша дальнобойная артиллерия, способная отгонять корабли от берега, еще не подошла, и мы чувствовали себя чертями на сковородке, в которую кто-то огромный и сильный плюхал огненную яичницу.

Сколько разведчик Вертелко взял «языков», сосчитать трудно. А вот как воевал — об этом языком того времени лучше всего говорит боевая характеристика, подписанная 8 февраля 1945 года старшим лейтенантом Мусиным: «За время пребывания в б-не тов. Вертелко показал себя смелым воином-разведчиком. Находясь в развед. группе тов. Вертелко уничтожил 34 немецких солдата, за что представлен к правительственной награде — ордену «Красная Звезда». Дисциплинирован. Внешне подтянут. Делу партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине предан. Вывод: достоин учиться в мотоциклетном училище».

Тот бой под литовским Шауляем Иван Петрович отлично помнит до сих пор:

– Найдя как-то на поле боя немецкий пулемет MG-34, я радовался, как ребенок, и с удовольствием испытал его качества, стреляя по пустым бутылкам, выставленным на бруствере окопа. Правда, взять трофей в башню танка командир мне запретил. Итак, мол, места не хватает. Тогда я приноровил свою находку на броне, между башней и запасным топливным баком. Авось на что-нибудь и сгодится. И сгодился!

ИЗ ДОСЬЕ «СПЕЦНАЗА РОССИИ»

Пулемет MG-34 был создан немецкой компанией Рейнметалл по заказу германской армии. Разработкой пулемета руководил Луис Штанге, однако при создании пулемета использовались наработки не только компании Рейнметалл и ее дочерних компаний, но и других фирм, таких как, например, Маузер-Верке. Пулемет был официально принят на вооружение Вермахта в 1934 году и вплоть до 1942 года официально являлся основным пулеметом не только пехоты, но и танковых войск Рейха.

В 1942 году вместо MG-34 на вооружение был принят более совершенный пулемет MG-42, однако производство предыдущей модели не прекратилось вплоть до конца Второй Мировой войны, так как она продолжала использоваться в роли танкового пулемета в силу большей приспособленности к этому по сравнению с MG-42.

– Как-то во время очередной контратаки немцев, — а они, пытаясь деблокировать наше кольцо, предпринимали их по нескольку раз на дню, — я вспомнил о трофейном пулемете. Приладив его на бруствер окопа, в котором стоял наш танк, снарядил ленту несколькими сотнями патронов и с нетерпением стал дожидаться очередной атаки гитлеровцев.

И вот они появились снова. За темными силуэтами танков шли в полный рост высокие парни с закатанными рукавами мундиров, со шмайсерами в руках. Подбадривая себя выкриками, они стреляли от живота длинными захлебывающимися очередями, от звука которых мурашки пробегали по телу. Передернув затвор, я выхватил в прицел первую цепь. Подходи поближе, мать вашу! Пулемет вздрогнул и пошел косить, перебивая треск их автоматов. За несколько минут мы сумели отсечь пехоту от танков, атака немцев захлебнулась. Так повторилось за день три-четыре раза.

В марте 1945-го разведчику Вертелко пришлось сменить фронтовую специальность — стать танкистом. Однажды во время очередного боя он заменил раненого заряжающего, да так в экипаже и остался. Война, лязгая, катилась под гору, но потерь при этом никто не отменял. Враг продолжал драться с неослабевающим упорством, надеясь повторить «чудо под Москвой», но уже применительно к осажденному Берлину и столице Восточной Пруссии — Кенигсбергу. Что ж, можно было подбить из фаустпатрона стальную громаду Т-34, заставив выбираться из нее, готовой взорваться в любую секунду, молодого «рус Ивана», легко раненого в голову, — но остановить возмездие было уже невозможно.

День Победы, который Вертелко мечтал встретить под стенами поверженного Рейхстага, застал его в Казани, куда он был направлен во 2-ое тяжело-танковое училище.

– Мы, новоиспеченные курсанты, в сотню глоток кричали «ура». Над городом взлетали ракеты, и повсюду стояла пальба, которая казалась мне похоронным салютом по всем войнам, когда-либо гремевшим на земле.

Вскоре училище было перепрофилировано, и доучиваться пришлось в нынешнем города Владикавказе, а тогда Орджоникидзе.

ЗОЛОТЫЕ ЧАСЫ МИНИСТРА

Через три года Иван Петрович надел лейтенантские погоны. Получил назначение в белорусский городок Картуз Береза, командиром Су-152. Там решил завершить свое среднее образование. Тайком. Был, надо сказать, приказ министра обороны, запрещавший офицерам посещать вечернюю школу. Несмотря на это, в 1948 году молодой и целеустремленный офицер «одолел» 9-й класс.

– Это сейчас смешно, а десятый класс я заканчивал в 1954 году, когда уже был офицером для поручений у заместителя командующего Белорусским военным округом, генерал-полковника Мостовенко. Георгиевского кавалера, кстати.

В Военную Академию бронетанковых войск имени маршала Р. Я. Малиновского Ивана Петровича поначалу не взяли по причине фронтового увечья — у него отсутствует палец на левой руке. Удалось поступить через год, в 55-ом. Закончив учебу в 1958 году, продолжил службу уже в качестве начальника разведки полка. Следующие ступеньки танкиста: заместитель командира батальона, комбат, заместитель командира полка. С 1963-го по 1967 год являлся командиром танкового полка 120-й Гвардейской мотострелковой дивизии.

Потом была учеба в Военной академии Генерального штаба, которой предшествовали две преграды: лишний год (в Академию брали до 40 лет включительно) и чрезвычайное происшествие в полку. И если бы не учения «Днепр»…

Газета «Красная звезда» от 4 октября 1967 года сообщала: «Дивизия «восточных» прорвала оборону «противника». Казалось, все было взвешено, выверено, и события первоначально развивались так, как это и предусматривал командир дивизии. Однако вскоре на командный пункт поступили первые тревожные сообщения. Подразделения, наступающие на левом фланге, не сумели с ходу преодолеть упорное сопротивление «противника» и вынуждены были отклониться немного в сторону. Между ними и подразделениями, действующими на правом фланге, нарушилась локтевая связь и образовался ничем не заполненный коридор. «Противник» тем временем предпринял контратаку на правом фланге танками. Часть их устремилась в этот коридор, стремясь рассечь надвое боевые порядки наступающих.

Что можно было сделать в эти считанные минуты? Командир дивизии ввел в бой танкистов во главе с офицером И. Вертелко. Танкисты сорвали контратаку «западных», остановили их и сами ринулись в образовавшийся коридор».

Крепко пожав руку Ивану Вертелко за проявленные волевые и командирские качества, министр обороны маршал А. А. Гречко вручил ему золотые часы и… уже 17 октября решил положительно вопрос с поступлением в Академию, которую Иван Петрович окончил 6 июля 1969 года.

В том же году полковник Вертелко уже командует 3-й Гвардейской танковой дивизией в Белорусском военном округе. Вскоре она отличилась на крупных учениях «Двина», за что ее командир получает воинское звание генерал-майора. А спустя два года решением правительства назначается председателем комиссии по испытанию нового боевого танка Т-72, вокруг которого развернулись тогда ожесточенные дебаты: принимать машину на вооружение или нет. И тогда Маршал Советского Союза И. И. Якубовский предоставил слово Ивану Петровичу, который воочию уже убедился в преимуществах этой замечательно машины.

– Помню, сказала я тогда членам комиссии, что, мол, очень жаль, что у нас не было таких танков во время войны. С ними мы бы закончили ее гораздо раньше.

В длинной дискуссии была поставлена точка.

С 1972-го по 1973 год генерал Вертелко — первый заместитель командующего прославленной 5-й Гвардейской танковой армией. Его кандидатура рассматривалась как наиболее вероятная на пост командующего. Но драматические события на Даманском изменили судьбу перспективного армейского генерала: его переводят в Погранвойска КГБ СССР.

«ГОРЫ ШУТИТЬ НЕ ЛЮБЯТ»

Отбив агрессию Китая, наши пограничники вдруг ощутили недостаток сил перед грозящей опасностью. И тогда было решено дать им более мощные артиллерийские системы, танки, боевые машины пехоты, бронетранспортеры. А всем этим могли управлять только специалисты, причем высокого класса. Выбор пал на Ивана Петровича. Накануне перевода на новое место службы его вызвал на беседу Ю. В. Андропов. Поинтересовался, что думает он о предстоящем назначении.

– Не получится ли так, — рассказывает И. П. Вертелко, вспоминая эту встречу, — что я въеду в погранвойска, как танк на контрольно-следовую полосу, нарушив своим появлением давно отлаженный механизм?». Юрий Владимирович усмехнулся и дал понять, что генерал может рассчитывать на его поддержку. — Так я стал пограничником.

Через несколько лет, вручая Ивану Петровичу в Георгиевском зале Кремля орден Красного Знамени, Андропов заметит: «А вы еще сомневались, товарищ Вертелко, за свое ли дело беретесь. Поздравляю!»

Не минула его и афганская чаша. Там, «за речкой», Иван Петрович провел почти девять лет, практически все это время не покидая Востока. Там с ним случалось всякое: доводилось бывать и в логове «духов» с одним лишь офицером-переводчиком, летать на самолетах и «вертушках» афганской армии, не зная точно, куда они, собственно, могут его завести…

В 1982 году первые подразделения Пограничных войск вошли в северные провинции Афганистана.

– Впрочем, это лишь официальная дата. На самом деле, мы были в Афганистане уже в конце 1979 года и работали, в том числе на той стороне, в полном объеме, — уточняет Иван Петрович.

Вначале как заместитель, а с 1983 года — как первый заместитель начальника «пограничной стражи», он руководил этой масштабной операцией. Ему с коллегами практически удалось избежать кровопролития на начальном этапе действий «зеленых фуражек» на территории ДРА.

– Постепенно мы все больше втягивались в боевые действия, появились первые потери, многократно вырос объем задач. Все это потребовало коренного пересмотра организации управления войсками. Были созданы две оперативные группы: в Душанбе — окружного подчинения, и в Москве. Комплектование их офицерами было очень жестким, случайные люди туда не попадали. А если и выявлялось в ходе работы, что тот или иной специалист по своим моральным или деловым качествам не отвечает установленным требованиям, с ним быстро расставались. В этом была простая логика войны: в руках офицеров оперативных групп, планирующих боевые действия, находились… ключи от жизней множества людей. И рисковать ими понапрасну они были не вправе.

Нынешний юбиляр тогда принимал участие в формировании не одной, не двух, и не пяти афганских пограничных бригад — десятка, если не больше. Он облетел и объездил там практически все по своему профилю, начиная от стыка трех границ на Памире — Афганистан, Пакистан и Советский Союз и вниз до иранской границы.

– На всей этой протяженности, — поясняет Иван Петрович, — мы помогали афганцам разворачивать бригады, полки, батальоны — сотни подразделений. Определяли места дислокации, боевые порядки. И там все знали, что я — пограничник. Больше того, мне сколько раз говорили: «Пакистанское радио о вас передает. Приехал, мол, советский пограничный генерал, работает в афганских пограничных бригадах». Но мы все равно делали вид, что ничего не происходит, подумать только — открещивались от своей принадлежности!.. Это был «замысел» высшего руководства, нам сказали «так надо» и мы не вдавались в подробности. Таков, видно, удел солдата…

Одной из первых акций спланированных оперативной группой Главка совместно с коллегами из Среднеазиатского пограничного округа, была операция на Памире. В ходе ее проведения гарнизоны и посты закрепились в горах «орлиными гнездами», перекрывая самые опасные душманские тропы. Некоторые опорные пункты располагались в таких труднодоступных местах, что провиант и прочие виды довольствия туда приходилось забрасывать вертолетами, использовать для этих целей рикш из местного населения и ишачков, хозяева которых всегда были рады подзаработать на перевозке грузов «шурави». Пограничники несли там службу до самого вывода войск из Афганистана.

Мы склоняемся над картой, Иван Петрович поясняет, водя карандашом:

– Вот, смотрите: два отряда — Московский и Хорогкий.

Географическое их расположение было таково, что они оказывались весьма уязвимыми со стороны Афганистана: сопредельный гористый берег реки Пяндж как бы карнизом нависает над нашей территорией. Там, петляя и извиваясь, серпантином тянется знаменитая «дорога жизни» — Памирский тракт.

Что ж, я и без карты хорошо помню этот исключительно красивый в своей дикой красоте край. В октябре 1998 года в составе бригады «Спецназа России» мы облетели, объездили и прошли пешком места дислокации наших «зеленых фуражек». На правом фланге Московского отряда, стоя на смотровой вышке и глядя в бинокль через речку, туда, где в вечереющей дымке начиналась чужая земля, — пришло осознание Родины, оставшейся за спиной. Неповторимое чувство.

По тракту с мая до ноября направлялись колонны машин, питавших заставы продовольствием, боеприпасами и всем необходимым имуществом. С афганской же стороны вдоль Пянджа — лишь горная тропа. Зимой и дорогу, и тропу заметало снегом, и заставы оказывались отрезанными от внешнего мира. В любой момент из горной щели могла вынырнуть банда — налететь, обстрелять и так же быстро раствориться в горах. Опасность можно было устранить, только овладев позициями на особо «танкоопасных» направлениях. В этом, по словам Ивана Петровича, и заключалась суть Памирской операции.

– Особого опыта у нас тогда еще не было, что ждет в горах — представлялось смутно. К тому же роскошная апрельская погода настраивала на оптимистичный лад. По замыслам операцию планировалось завершить за десять-двенадцать дней. Но никто и предположить не мог, что затянется она… на целый месяц. Неприятные неожиданности начались на третий-четвертый день, когда поисковые группы поднялись в горы достаточно высоко и стали терять связь друг с другом. Разделенные скалистыми отрогами, ущельями и каньонами, они оказывались в радиоизоляции и начинали тыкаться в скалы наобум, как слепые котята. Только вертолеты могли указать им правильный путь. Из принимавших участие в операции сорока групп, в подобных, критических, ситуациях оказывалось иногда больше трети, и, понятно, на всех вертолетов не хватало.

Горы шутить не любят и сурово учат неумех, и многие пограничники испытали эту науку на собственной шкуре. Одна из групп обронила со скалы термос с водой, другая беспорядочной пальбой израсходовала почти весь боезапас… Потертости ног, солнечные удары и прочие невзгоды косили наших бойцов почище любого противника. От перегрева на солнце вертолеты не всегда могли подняться в небо, и ожидаемый той или иной группой завтрак поспевал лишь к обеду следующего дня.

Генерал Вертелко не щадил себя, досконально вникая в любой вопрос, боясь, по его словам, «упустить тенденцию или явление». За Афган его представили к званию Герой Советского Союза. А еще… во время этой войны он перенес две тяжелые болезни с госпитализацией, в результате чего стал инвалидом 2-й группы.

ВРЕМЯ «Ч»

Позже на излете горбачевской перестройки Ивану Петровичу пришлось противостоять толпам беснующихся фанатиков и провокаторов, уничтожавших границу с Ираном, унимать кровавую резню между киргизами и узбеками…

– В Азербайджане, куда меня направили с задачей разобраться на месте, крушили границу. Обезумевшие толпы фанатично настроенных мусульман сжигали вышки, корежили и крушили оборудование, сносили пограничные столбы — и уходили в Иран. На наших глазах уничтожалось все, что создано было не одним поколением людей, несущих нелегкую пограничную службу. Вдохновителем и организатором этих варварских акций был Народный Фронт Азербайджана.

Нет, ничуть не приврали чекисты, когда говорили, что на их сообщения о готовящихся кровопролитиях Москва не реагировала. Иван Петрович подтверждает: «Информация о характере действий и намерениях НФА накапливалась давно. Причем шла по разным каналам — и по линии КГБ, и от пограничной разведки. Но никакой реакции в верхах на эти сигналы не следовало… И разве могли редкие цепочки пограничников противостоять разъяренным толпам, рвущимся через границу? Впереди массы людей, одержимых фанатичным желанием соединиться со своими братьями по вере, шли старики, женщины и дети, а заправилы, провоцирующие их на противозаконные действия, трусливо следовали в задних рядах…»

Да что граница! Страна рушилась, доведенная до ручки прямого телефона Москва-Вашингтон и далее со всеми остановками. Недавно по ЦТ в канун очередной годовщины ГКЧП показывали Горбачева, изрядно, надо сказать, подзабытого за последнее время. Пригласив дочку к телевизору, я указал ей на Горби. — «А разве… он не умер?» — искренне удивилась она. — «Нет, жив». — «Надо же!» — «Смотри: так вот ни о чем, как сейчас, этот человек, словно кот-баюн, мог говорить часами…»

Ну да Буш с ним. Сегодня юбилей Ивана Петровича Вертелко — ему честь и слава!

Немного сухих цифр. Ратный труд генерала отмечен орденами Ленина (двумя), Октябрьской Революции, Красного Знамени (двумя), Отечественной войны I степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени, четырьмя иностранными орденами, множеством медалей, в том числе «За отличие в охране государственной границы». Он — Почетный сотрудник госбезопасности, Почетный сотрудник МВД СССР и член Союза писателей России.

В свое время Иван Петрович серьезно увлекался спортом. В 1956 году стал чемпионом Бронетанковой академии в лыжных гонках на 15 километров, а в 1957 году — мастером спорта СССР по лыжам, рекордсменом по бегу среди слушателей высших военных заведений Москвы.

А еще им создана книга «Служил Советскому Союзу» с предисловием Петра Проскурина. О ней наш известный писатель выразился так: «Государственное мышление, ясный стратегический ум и масштаб отличают книгу крупного военачальника — Ивана Петровича Вертелко».

Примечательно, как сам автор завершает свои мемуары словами: «Вот и окончено мое повествование о жизни и службе простого русского солдата, каковым и сейчас себя считаю».