Автор: Андрей Борцов

ЧТО ТАКОЕ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ?

Начнём с цитаты из одного старого сочинения.
«Помимо бесчисленных глаголов иноземного происхождения, на­вод­нив­ших нашу современную печать, особенно одолели и до тошноты оп­ро­ти­ве­ли слова: ин­тел­ли­ген­ция, интеллигентный, и даже чудовищное имя су­ще­стви­тель­ное — интеллигент, как будто что-то особенно высокое и не­до­ся­га­е­мое. Случается даже встречать: «сельская интеллигенция»… В из­ве­с­т­ном смысле, впрочем, эти выражения обо­зна­ча­ют дей­стви­тель­но понятия новые, ибо «интеллигенции» и «интеллигентов» у нас прежде не бывало. У нас были «люди ученые», затем «люди об­ра­зо­ван­ные», на­ко­нец, хотя и «не ученые» и «не образованные», но все-таки «умные». «Ин­тел­ли­ген­ция» же и «интеллигент» не означают ни того, ни другого, ни третьего. Всякий не­до­уч­ка, нахватавшийся новомодных оборотов и слов, зачастую даже и круг­лый дурак, затвердивший такие выражения, считается у нас ин­тел­ли­ген­том, а со­во­куп­ность их — интеллигенцией».

Эти слова принадлежат Ивану Михайловичу Желову, и взяты они из его статьи «Иноязычие в русском языке», что была опубликована в сбо­ри­ке «Филологические записки», выпуск 4-5. Во­ро­неж, 1890. В те времена слово «интеллигенция» в его нынешнем значении ещё было новинкой. До 60-х го­дов XIX века термин «интеллигенция» оз­на­чал «ра­зум­ность, сознание, деятельность рас­суд­ка». А.М. Камчатнов в работе «О концепте ин­тел­ли­ген­ции в контексте русской культуры» пи­шет: «У Гегеля интеллигенция есть об­ще­че­ло­ве­чес­кая спо­соб­ность умозрительного постижения ве­щей… Маркс говорит о народной ин­тел­ли­ген­ции как о са­мо­соз­на­нии всего народа: ин­тел­ли­ген­ция — это са­мо­соз­на­ние народа, а ее носитель — весь на­род».

По-видимому, самым первым употреблением сло­ва «ин­тел­ли­ген­ция» для обозначения от­дель­но­го класса людей является дневниковая запись В.А. Жуковского от 2 февраля 1836 г: «…ос­ве­тил­ся великолепный Энгельгардтов дом, и к нему по­тя­ну­лись кареты, все наполненные лучшим пе­тер­бур­г­с­ким дворянством, тем, которые у нас пред­став­ля­ют всю русскую европейскую ин­тел­ли­ген­цию». Здесь интеллигенция — это некий от­дель­ный культурный слой, европейски об­ра­зо­ван­ный. Последнее, кстати, важно — но до этой темы мы дойдем постепенно.

Трактовка же интеллигенции как отдельной группы принадлежит писателю П.Д. Боборыкину. В романе «Солидные добродетели» (1870) он определил значение термина прямо: «Под ин­тел­ли­ген­ци­ей надо разуметь высший образованный слой общества как в настоящую минуту, так и ра­нее, на всем протяжении XIX в. и даже в пос­ле­дней трети XVIII века». При этом подразумевалось (и было описано в романе), что интеллигенция должны обладать некими моральными ка­че­ства­ми — в частности, должна стремиться облегчить положение простого народа.

А вот определение XX-го века: «Интеллигент же — это представитель профессии, связанной с умственным трудом (инженер, врач, ученый, ху­дож­ник, писатель), и человек, обладающий ум­ствен­ной порядочностью». Это сказал академик Д.С.Лихачев.

Пожалуй, удачное определение, ука­зы­ва­ю­щее на два необходимых и достаточных признака: во-первых, интеллигент презирает физический труд (так более точно, чем в определении Лихачева: изредка отдельные интеллигенты бывают вы­нуж­де­ны трудиться физически), во-вторых, обладает не­ко­ей «умственной порядочностью».

Все остальное может варьироваться: ин­тел­ли­ген­ты бывают богатые и бедные, западники и славянофилы, либералы и «соборники», «фи­зи­ки» и «лирики»…

ТАК КТО ЖЕ ТАКИЕ ИНТЕЛЛИГЕНТЫ?

Теперь давайте дадим слово самим ин­тел­ли­ген­там, пусть они расскажут, как трактуют это понятие.

Приведу очень большую цитату из учебника «Культурология« (Дорогова Л.Н., Пыханов Ю.В., Мареева Е.В., Мареев С.Н., Рябчун Н.П).. Почему я считаю автором интеллигентами? За хвалебные отзывы об этом феномене: так об интеллигентах могут писать лишь они сами (я цитирую далеко не все панегирики).

«Интеллигенция — это:

крупная социально-культурная общность, со­ци­альный массив людей с активной об­ще­ствен­ной позицией, профессионально занимающихся творческим умственным трудом;

общественная группа, мощный диф­фе­рен­ци­ро­ван­ный социальный контингент людей, по­лу­чив­ших современное научное образование, об­ла­да­ю­щих системой знаний, что позволяет им тво­рить в мире знаний в наиболее сложных формах куль­ту­ры — науке, искусстве, образовании, ре­ли­гии; за­ни­мать­ся развитием и распространением куль­ту­ры.

Признаки интеллигенции. Интеллигенция по сво­е­му составу весьма неоднородна. Пред­ста­ви­те­ля­ми интеллигенции являются люди с разным об­ра­зо­ва­ни­ем, духовным миром, находящиеся на са­мых раз­лич­ных уровнях социальной иерархии. Вместе с тем история интеллигенции показывает, что всех их объе­ди­ня­ет ряд неизменных сущ­но­с­т­ных при­зна­ков.

К ним, прежде всего, относятся:

• ориентация на об­ще­че­ло­ве­чес­кие ка­че­ства, при­вер­жен­ность идее спра­вед­ли­во­с­ти, кри­ти­чес­кое от­но­ше­ние к су­ще­ству­ю­щим со­ци­альным фор­мам прав­ле­ния об­ще­ства, да­ле­ким от иде­а­лов гу­ма­низ­ма и де­мок­ра­тии;

• единство ду­хов­ной при­ро­ды че­ло­ве­ка-ин­тел­ли­ген­та и людей, чьи интересы и по­треб­но­с­ти он выражает;

• верность народу, пат­ри­о­тизм, ак­тив­ное под­виж­ни­че­ство, твор­чес­кая одер­жи­мость;

• глубоко развитое по­ни­ма­ние сво­е­го «Я», не­за­ви­си­мость, до­с­та­точ­ная са­мо­сто­я­тель­ность, обо­стрен­ная любовь к свободе, к сво­бо­де са­мо­вы­ра­же­ния. Личностное начало осоз­на­ет­ся ин­тел­ли­ген­том как высшая цен­ность;

• мужество, стой­кость в от­ста­и­ва­нии сво­их, про­дик­то­ван­ных со­ве­с­тью и убеж­де­ни­ем по­зи­ций;

• противоречивость, со­ци­аль­но-нрав­ствен­ная на­пря­жен­ность между раз­лич­ны­ми от­ря­да­ми ин­тел­ли­ген­ции;

• своеобразное, двой­ствен­ное осоз­на­ние дей­стви­тель­но­с­ти, при­во­дя­щее не­ред­ко к се­рь­ез­ным по­ли­ти­чес­ким ко­ле­ба­ни­ям, про­яв­ле­нию кон­сер­ва­тиз­ма, не­ко­то­рой им­пуль­сив­но­с­ти на со­бы­тия в жиз­ни;

• нередкое со­че­та­ние оду­хот­во­рен­но­с­ти с мер­кан­ти­лиз­мом, вы­со­кой сте­пе­ни са­мо­соз­на­ния с эгоцентризмом.

Интеллигентность характеризуется оп­ре­де­лен­ной степенью нравственной зрелости лич­но­с­ти независимо от социально-классовой при­над­леж­но­с­ти. Это качество мышления, бе­зуп­реч­ность в поступках, ощущение себя человеком по от­но­ше­нию к любому другому человеку, способность поставить себя на место другого человека. Ин­тел­ли­ген­т­ность есть ни что иное, как сплав ум­ствен­ной и нравственной культуры. В свое время ака­де­мик Д.С. Лихачев говорил: «…нельзя при­тво­рить­ся интеллигентным. Можно притвориться доб­рым, щедрым, даже глубокомысленным, мудрым, на­ко­нец, …но интеллигентным — никогда».

«В России, несмотря на сравнительно не­боль­шую численность интеллигенции, она была ав­то­ри­тет­ным и влиятельным демократическим со­ци­альным слоем, генерируя роль создателя, под­виж­ни­ка и проповедника культуры. Именно она сумела поднять нравственную культуру страны к высотам общечеловеческого духа. Отсюда вполне закономерно рассмотрение ее как главного но­си­те­ля духовности».

«Широко используемое на Западе слово «ин­тел­лек­ту­ал» совсем не является его эк­ви­ва­лен­том. …в западном традиционном употреблении «ин­тел­лек­ту­ал» — понятие в основном про­фес­си­о­наль­ное, что же касается русского интеллигента, то это скорее духовное, нравственное оп­ре­де­ле­ние.

Интеллигенция — дух нации, достояние об­ще­ства, это люди высокой умственной и эти­чес­кой культуры, которые способны подняться над личностными интересами, способны думать над тем, что их непосредственно не касается. Поэтому не всякий интеллектуал может подняться до уров­ня интеллигента, и, наоборот, можно встретить интеллигента среди людей неинтеллектуальных профессий».

«Интеллектуалы — это люди ин­тел­лек­ту­аль­но­го труда и творчества, прежде всего уче­ные, писатели, художники, профессора, пе­да­го­ги. Рус­ская интеллигенция совсем иное яв­ле­ние. К ней, обращает внимание Н. Бердяев, «…могли при­над­ле­жать люди, не за­ни­ма­ю­щи­е­ся ин­тел­лек­ту­аль­ным трудом и вообще не осо­бен­но ин­тел­лек­ту­аль­ные. И многие русские уче­ные и пи­са­те­ли совсем не могли быть при­чис­ле­ны к ин­тел­ли­ген­ции в точном смысле сло­ва… Ин­тел­ли­ген­ция была у нас иде­о­ло­ги­чес­кой, а не про­фес­си­о­наль­ной и экономической группировкой, об­ра­зо­вав­шей­ся из разных со­ци­альных классов, сначала по пре­иму­ще­ству из более культурной части дворянства, позже из сыновей свя­щен­ни­ков и диаконов, из мелких чиновников, из мещан и, после ос­во­бож­де­ния, крестьян.»«.

«Говоря об интеллигентности, следует иметь в виду не столько эрудицию или образованность человека, сколько состояние его души, его общий нравственный настрой и духовную красоту, про­яв­ля­ю­щи­е­ся в доброжелательности и чуткости к людям, в нетерпимости ко всяким отступлениям от высоких этических норм. …. Ин­тел­ли­ген­т­ность, причастная к культуре, начинается с высокой тре­бо­ва­тель­но­с­ти человека к себе и своему ду­хов­но­му миру, его приобщённости к высшим мо­раль­ным законам».

Что ж, хвалебную оду мы выслушали, а те­перь давайте разберемся, как все обстоит на са­мом деле.

«УМСТВЕННО ПОРЯДОЧНЫЕ»

Для начала отмечу еще раз, что тезис «Ин­тел­ли­гент же — это представитель профессии, свя­зан­ной с умственным трудом (инженер, врач, уче­ный, художник, писатель)» не строгий, так как существуют интеллигенты, вынужденные за­ни­мать­ся фи­зи­чес­ким трудом. Однако при этом все­гда под­ра­зу­ме­ва­ет­ся, что «на самом деле» при­зва­ние имя­рек — именно писательский (на­при­мер) труд, а работать ко­че­га­ром его вынуждает «не­по­ни­ма­ние быдлом ве­ли­ко­го таланта».

Теперь рассмотрим мнение об ин­тел­ли­ген­тах как о «получивших современное на­уч­ное об­ра­зо­ва­ние, обладающих системой зна­ний, что по­зво­ля­ет им творить в мире знаний в наи­бо­лее слож­ных формах культуры — науке, ис­кус­ст­ве, об­ра­зо­ва­нии, религии; заниматься раз­ви­ти­ем и рас­про­с­т­ра­не­ни­ем культуры».

Д.И.Овсянниково-Куликовский, «Психология русской интеллигенции»:

«Другая черта… состоит в том, что фи­ло­соф­с­кая (теоретическая) часть их не имеет всеобщего значения, какое имеют настоящие философские системы, а их практическая (прикладная) сто­ро­на, слишком тесно связанная с философской, не получает реальной силы — практического дела, в смысле общественной или политической де­я­тель­но­с­ти — деятельности партии. В лучшем случае выходит нечто вроде секты.

Идеолог слишком философ, чтобы быть прак­ти­чес­ким деятелем, и слишком моралист, пуб­ли­цист и деятель жизни, чтобы быть настоящим философом. Философские и научные ценности приноровляются у него к моральным и прак­ти­чес­ким запросам, а эти запросы получают сво­е­об­раз­ную философскую постановку, от­пу­ги­ва­ю­щую всех, кто, имея те же запросы, не может ее при­нять. Идеологии, если они сколько-нибудь раз­ра­бо­та­ны, обращаются, подобно ре­ли­ги­оз­ным ве­ро­у­че­ни­ям, к тем, которые, по своему ду­хов­но­му складу к ним предрасположены, и в этой среде они вербуют адептов и получают рас­про­с­т­ра­не­ние».

Это и есть одно из отличий интеллектуалов от интеллигентов: последние стремятся не про­сто тру­дить­ся, приобретать знания, развивать на­уку и т.д., а «заниматься развитием и рас­про­с­т­ра­не­ни­ем куль­ту­ры». Интеллигенты считают это своим неотъем­ли­мым и эксклюзивным правом.

Из работы «Интеллигенция как социальный феномен»:

«…смешивать интеллигенцию с об­ра­зо­ван­ным классом страны, людьми занятыми в ин­тел­лек­ту­аль­ной сфере, — грубая ошибка. Хотя, дей­стви­тель­но, интеллигенция действует в сфере куль­ту­ры, и склонна идеологически подчинять себе культуру и монополизировать интеллектуальную сферу вообще…

И все же интеллигентность – это далеко не уче­ность. Н.Бердяев свидетельствовал:

«Многие замечательные ученые-спе­ци­а­ли­с­ты, как, например, Лобачевский или Менделеев, не могут быть в точном смысле причислены к ин­тел­ли­ген­ции, как, и наоборот, многие, ничем не оз­на­ме­но­вав­шие себя в интеллектуальном труде, к интеллигенции принадлежат». Это цитата из «Рус­ской идеи» (3, гл. I).

Итак. Для интеллигенции культура не высшая ценность, не цель, но лишь средство социального самоутверждения. Интеллигенция не только не испытывает никакого уважения к выдающимся деятелям культуры и их достижениям, но не раз в истории самым хамским образом травила даже классиков русской культуры. Сказанное не оз­на­ча­ет, что человек, имеющий заслуженный ав­то­ри­тет в научной или гуманитарной сфере, не мо­жет попасть в круг интеллигенции. Может, и та­кое не раз случалось. Однако лишь при условии, что разделит мировоззрение интеллигентской среды, в противном случае он будет активно злоб­но травим интеллигенцией (если попытается за­нять самостоятельную общественную позицию). Например, Сахаров, Лихачев, Ростропович зас­лу­жи­ли отменные профессиональные ре­пу­та­ции, но публичную общественную карьеру де­ла­ли как ин­тел­ли­ген­ты. Такого рода случаи под­дер­жи­ва­ют миф, будто интеллигенция производит куль­тур­ные ценности. (Заметим, по жизни ин­тел­ли­ген­т­ство­ва­ние неотвратимо приводит лич­ность к ум­ствен­ной и духовной деградации). В целом же интеллигенция склонна презирать образование и умственный труд, если они выходят за рамки ее, интеллигенции, влияния и контроля. Так А.И.Сол­же­ни­цын придумал дразнилку для не­ин­тел­ли­ген­т­ных людей интеллектуального труда — «об­ра­зо­ван­щи­на».

Думаете, это беспочвенные обвинения со сто­ро­ны тех, кто не любит интеллигентов? Тогда читайте мнение «изнутри». Д.С.Лихачев, «О рус­ской интеллигенции»:

«Прежде всего я хотел бы сказать, что ученые не всегда бывают интеллигентны (в высшем смыс­ле, конечно). Неинтеллигентны они тогда, когда, слишком замыкаясь в своей специальности, за­бы­ва­ют о том, кто и как может воспользоваться плодами их труда. И тогда, подчиняя все ин­те­ре­сам своей специальности, они жертвуют ин­те­ре­са­ми людей или культурными ценностями.

Самый несложный случай — это когда люди работают на войну или производят опыты, свя­зан­ные с опасностью для человека и страданиями животных».

Вот и проявилась «умственная по­ря­доч­ность».

Оказывается, интеллигенты не могут «ра­бо­тать на войну». При этом никак не учитывается, что без армии (и военных разработок) ин­тер­вен­ции ждать недолго (не обязательно прямой, но и в экономическом плане никто не будет слушать того, кто не может подкрепить слова силой). Об этом и писал Овсянниково-Куликовский: у ин­тел­ли­ген­тов не хватает способностей создавать дей­стви­тель­но философские системы. К тому же высокий уровень абстрагирования не спо­соб­ству­ет непосредственному применению таких теорий на практике, а интеллигентам всегда хочется имен­но практики. Но для практики они недостаточно практичны, а все время ударяются в продвижение какой-либо идеи… Вот и получается что-то типа «Пусть хоть все умрут, лишь бы не было войны!».

Страдания животных — из той же оперы. Никто, разумеется, не призывает мучить жи­вот­ных, но для развития науки необходимо ставить опыты, в том числе — и на животных. Но ин­тел­ли­гент никогда не видит мир в целом, он у него всегда «кусочком» — значим лишь тот вопрос, который по какой-либо причине значим для ин­тел­ли­ген­та; а «освещен» этот кусочек какой-ни­будь идеей, которая приобретает практически сверх­цен­ное значение.

Но вернемся к отличию интеллектуала от ин­тел­ли­ген­та. Что именно интеллигент стремится «творить в мире знаний»? Интеллектуал, на­при­мер, стремится открыть что-то новое, объяснить ранее неизвестное, увеличить объем знаний: фак­тов и закономерностей нашего мира…

А что же интеллигенты?

Д.С.Лихачев, «О русской интеллигенции»: «Я писал положительные отзывы на рукописи та­лан­т­ли­вей­ше­го историка-фантаста евразийца Л.Н. Гумилева, писал предисловия к его книгам, по­мо­гал в защите диссертации. Но все это не потому, что соглашался с ним, а для того, чтобы его пе­ча­та­ли. Он (да и я тоже) был не в чести, но со мной, по крайней мере, считались, вот я и полагал сво­им долгом ему помочь не потому, что был с ним согласен, а чтобы он имел возможность выс­ка­зать свою точку зрения, скреплявшую культурно разные народы нашей страны».

Обратите внимание: сам Лихачев откровенно именует Гумилева не ученым-историком, а ис­то­ри­ком-фантастом, то есть прекрасно понимает цену его измышлизмам. Но при этом он даже по­мо­га­ет ему защитить диссертацию, т.е. стать «офи­ци­аль­ным ученым». Для интеллигента значение имеет не наука, а некая «культура», даже не­на­уч­ная, а также «идея», причем безотносительно ее разумности и целесообразности.

Еще пример от Лихачева: «Бессмысленно за­да­вать­ся вопросом — была ли культура Руси до Петра «отсталой» или не отсталой, высокой или невысокой. Нелепо сравнивать культуры «по ро­с­ту» — кто выше, а кто ниже. Русь, создавшая замечательное зодчество (к тому же чрезвычайно разнообразное по своим стилевым осо­бен­но­с­тям), высокую хоровую музыку, красивейшую цер­ков­ную обрядность, сохранившую ценнейшие ре­лик­ты религиозной древности, прославленные фрески и иконы, но не знавшая университетской науки, представляла собой просто особый тип культуры с высокой религиозной и ху­до­же­ствен­ной практикой».

Вот так видит мир интеллигент: кого волнует уровень развития науки (а также про­мыш­лен­но­с­ти и т.д)., когда есть такая вот сусальненькая куль­тур­ка. Нет, я отнюдь не принижаю роль культуры как таковой. Но заявить, что-де «какая разница, отсталая культура или нет, главное — ее са­мо­быт­ность», может только интеллигент.

Еще один пример. Правда, стопроцентную до­с­то­вер­ность гарантировать не могу, но выг­ля­дит очень правдоподобно, и, главное, очень по­ка­за­тель­но. Итак, рассказывает один знающий че­ло­век:

«Когда говорят, что Тарковский гениальный режиссер и т.д., я вспоминаю одну историю, ко­то­рую рассказывал препод в институте. А дело было так. Снял Тарковский «Андрея Рублева», и его историки песочить стали, дескать, что ж так, и там неправильно, и здесь. Ну а Тарковский: «Я все понимаю, но поймите и вы, это художественное произведение, так что пришлось пожертвовать историчностью». Ну историки и заткнулись. А потом его стали песочить кинематографисты, но и тут Тарковский вывернулся: «Поймите, это ис­то­ри­чес­кий фильм, так что пришлось…»

Напоследок процитируем «Интеллигенцию как со­ци­альный феномен»:

«Индивидуально, как качество личности, ин­тел­ли­ген­т­ность есть особенное состояние души, с присущим ин­тел­ли­ген­ции характерным от­но­ше­ни­ем к окружающему миру (интеллигентская эти­ка). Социально интеллигенция — это среда и суб­куль­ту­ра. Интеллигентская среда за­да­ет­ся эти­чес­ким инвариантом, который, собственно, и оп­ре­де­ля­ет Интеллигенцию, поскольку при­над­леж­ность к Интеллигенции есть прежде всего ис­по­ве­до­ва­ние особ­ли­вой Нравственности (этики). Ин­тел­ли­ген­т­с­кая суб­куль­ту­ра (по сути, сводящаяся к проповеди Идеалов) со вре­ме­нем эво­лю­ци­о­ни­ру­ет, и вообще говоря, является про­дук­том со­ци­аль­ной адаптацией, реакцией при­спо­соб­ле­ния к изменяющимся внешним условиям. Однако во вся­кую эпоху интеллигентская субкультура ис­то­ри­чес­ки по­ня­тие вполне определенное, имеет ярко выраженное иде­о­ло­ги­чес­кое ядро.

Интеллигенцию сплачивает сознание своего мо­раль­но­го превосходства над остальным об­ще­ством (че­ло­ве­че­ством), принадлежность к ин­тел­ли­ген­ции порождает личное и корпоративное са­мо­ощу­ще­ние «духовной из­бран­но­с­ти». Об­ще­ству внушается, что интеллигенция есть Совесть На­ро­да, имеющая неоспоримое право и обя­зан­ность судить и осуждать всех (даже и Бога), казнить и миловать (хотя бы морально). Для человека ин­тел­ли­ген­т­ность большой соблазн».

Можно сказать, что интеллектуал интеллект ис­поль­зу­ет, а интеллигент поклоняется ин­тел­лек­ту. Ин­тел­ли­гент может быть сколь угодно на­чи­тан­ным, но еще Гераклит заметил, что «мно­го­зна­ние уму не научает».

И последнее. Интеллигенты, считая себя об­ра­зо­ван­ны­ми и эрудированными, полагают, что именно они дол­ж­ны «руководить процессом». Не в смысле чи­нов­ни­че­ства (это совсем другой ти­паж), а именно в «духовном смысле». Должны присутствовать, вдохновлять, а глав­ное - кри­ти­ко­вать. Но – не работать сами.

Еще столетие назад в альманахе «Вехи» было очень верно подмечено:

«…средний массовый интеллигент в России боль­шею частью не любит своего дела и не знает его. Он — плохой учитель, плохой инженер, пло­хой журналист, не­прак­тич­ный техник и проч., и проч. Его профессия пред­став­ля­ет для него нечто случайное, побочное, не зас­лу­жи­ва­ю­щее ува­же­ния. Если он увлечется своей про­фес­си­ей, все­це­ло отдастся ей — его ждут самые жестокие сар­каз­мы со стороны товарищей».

Интеллигенту не интересно работать, этот процесс, можно сказать, противен самому ста­ту­су интеллигента.

Обратите внимание: прилагательное «ин­тел­ли­ген­т­ный» не имеет однозначной трактовки, оно вполне мо­жет означать и «образованный, ум­ный», а вот «ин­тел­ли­гент» — это уже диагноз. Помните «Двенадцать сту­ль­ев»?

«Заказчики не находили Виктора Ми­хай­ло­ви­ча. Вик­тор Михайлович уже где‑то распоряжался. Ему было не до работы. Он не мог видеть спо­кой­но въезжающего в свой или чужой двор ломовика с кладью. Полесов сейчас же выходил во двор и, сложив руки на спине, пре­зри­тель­но наблюдал за действиями возчика. Наконец сердце его не вы­дер­жи­ва­ло.

– Кто же так заезжает? — кричал он, ужа­са­ясь. — Заворачивай!

Испуганный возчик заворачивал.

– Куда ж ты заворачиваешь, морда?! — стра­дал Вик­тор Михайлович, налетая на лошадь. — Надавали бы тебе в старое время пощечин, тогда бы заворачивал!

Покомандовавши так с полчаса, Полесов со­би­рал­ся было уже возвратиться в мастерскую, где ждал его не­по­чи­нен­ный велосипедный насос, но тут спокойная жизнь города обычно вновь на­ру­ша­лась каким‑нибудь не­до­ра­зу­ме­ни­ем. То на ули­це сцеплялись осями телеги, и Виктор Ми­хай­ло­вич указывал, как лучше всего и быстрее их рас­це­пить; то меняли телеграфный столб, и Полесов про­ве­рял его перпендикулярность к земле соб­ствен­ным, спе­ци­аль­но вынесенным из ма­с­тер­с­кой отвесом; то, на­ко­нец, устраивалось общее собрание жиль­цов. Тогда Вик­тор Михайлович сто­ял посреди дво­ра и созывал жильцов ударами в железную доску; но на самом собрании ему не удавалось побывать. Проезжал пожарный обоз, и По­ле­сов, взвол­но­ван­ный звуками трубы и ис­пе­пе­ля­е­мый ог­нем бес­по­кой­ства, бежал за ко­лес­ни­ца­ми».

Из одного сетевого обсуждения, очень метко:

«Если бы Полесов был интеллигентным сле­са­рем, он починил бы насос, но беда в том, что он был слесарем-интеллигентом».

В следующем романе выведен образ Ва­си­су­а­лия Ло­хан­ки­на, также вполне хрестоматийный.

Но я уже слышу голоса критиков: как так мож­но ссы­лать­ся на литературные гротескные пер­со­на­жи! Это не доказательство!

Конечно, дорогие мои, это — не до­ка­за­тель­ство. Это — иллюстрация.

Тема «отличие интеллигенции от ин­тел­лек­ту­а­лов» в первом приближении уже раскрыта (об некоторых спе­ци­фи­чес­ких аспектах отношении интеллигентов к науке поговорим позже), да­вай­те теперь рассмотрим главное отличие. Думаю, что вы еще не забыли, что интеллигент — это «человек, обладающий умственной по­ря­доч­но­с­тью».

Так что же это такое, «умственная по­ря­доч­ность»?

ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ И ИХ НОСИТЕЛИ

Выше процитирован учебный курс куль­ту­ро­ло­гии, в котором перечислены «неизменные сущ­но­с­т­ные признаки» интеллигенции. Итак, при­сту­пим.

Первое: «ориентация на общечеловеческие качества, приверженность идее справедливости, критическое отношение к существующим со­ци­альным формам правления общества, далеким от идеалов гуманизма и демократии»

Как много всего сразу. Что ж, начнем с об­ще­че­ло­ве­чес­ких качеств.

С.Г. Кара Мурза, «Потерянный разум»:

«В создании и поддержании идейного хаоса с середины 80‑х годов большую роль сыграла дог­ма «общечеловеческих ценностей». В основе ее лежит убеждение, будто существует некий еди­ный тип «естественного человека», суть которого лишь слегка маскируется культурными раз­ли­чи­я­ми и этнической принадлежностью. Главные цен­но­с­ти (потребности, идеалы, интересы) людей якобы определяются этой единой для всех сутью и являются общечеловеческими…. Раз так, зна­чит, развитие разных человеческих общностей (народов, культур) приведет к одной и той же разумно отобранной из разных вариантов мо­де­ли жизнеустройства.

Либералы считают, что наилучшее жиз­не­ус­т­рой­ство — рыночная экономика и де­мок­ра­тия западного типа, и эта модель уже до­с­тиг­ну­та на Западе, а другие народы про­сто за­поз­да­ли. Со­про­тив­лять­ся принятию этой мо­де­ли для Рос­сии нельзя, какими бы бедами нам это ни гро­зи­ло — это все равно что идти про­тив рода че­ло­ве­чес­ко­го. Воз­ник­ла даже целая те­о­ре­ти­чес­кая кон­цеп­ция о «че­ло­ве­ке со­вет­с­ком» (homo sovieticus) как об аномальном су­ще­стве, вы­пав­шем из эво­лю­ции человеческого рода и не впол­не к нему при­над­ле­жа­щем.

Заметьте, что общечеловеческими у нас на­зы­ва­ют­ся ценности именно либеральные (гу­ма­низм, демократия и прочее). Почему? Это даже не то, что «часто встречается». Либеральный образ мысли — редкий и неповторимый продукт куль­ту­ры. Даже на Западе он не слишком рас­про­с­т­ра­нен и прямо отвергается большинством че­ло­ве­че­ства. Повторять список, составленный культурой небольшого меньшинства и придавать ему статус «общечеловеческого» — неразумно».

О либерализме мы поговорим позже под­роб­нее, а здесь прошу обратить внимание на миф общечеловеческих ценностях. Давайте прикинем, какие ценности могут иметься в виду. Есть ли куль­тур­ные ценности, разделяемые всеми людьми? Нет таких — все подобные ценности зависят от расы, национальности, образования, религии, принадлежности к различным социальным стра­там и т.д. Есть ли общие идеалы, интересы? По­нят­но, что вопрос риторический…

Возьмем ту же справедливость, упомянутую в цитате. Что это такое?

Впрочем, не будем пытаться изобрести точ­ное определение — суть в том, что понятие о справедливости существенно менялось со вре­ме­нем и не менее существенно отличается в раз­лич­ных культурах.

Так что же является действительно об­ще­че­ло­ве­чес­ки­ми ценностями?

Очень просто. Человек — homo sapiens — обладает как животной природой, так и ра­зум­но­с­тью (в той или иной степени). Разумная со­став­ля­ю­щая как раз и вносит разницу между ин­ди­ви­да­ми; даже сам разум не является об­ще­че­ло­ве­чес­кой ценностью — даосы стремятся как раз к не­пос­ред­ствен­но­му восприятию без участия ра­зу­ма. Общими являются лишь животные ус­т­рем­ле­ния не sapiens’а, но homo: жрать и размножаться, проще говоря.

Однако радетели за такие общие ценности отнюдь не сводят их к животным; наоборот, раз­го­вор идет о «высокодуховных устремлениях». Не будем измерять высоту «духовности», все проще — такие декларации означают лишь одно. А имен­но: под видом общечеловеческих подсовываются чьи-то частные ценности; в данном случае — цен­но­с­ти интеллигенции.

Michael de Budyon, «Начала интеллектуал-со­ци­а­лиз­ма»:

«Итак, интеллигенты, в своем по­дав­ля­ю­щем большинстве, суть жалкие и наивные иде­а­ли­с­ты, мечущиеся в мире, который они сами для себя придумали, и существование которых не мыс­ли­мо вне данного мира. В их головах царит бес­соз­на­тель­ная идиллия, и уже изрядно на­до­ев­шая, и не вызывающая никакого трепета аб­ра­ка­даб­ра, состоящая из первичных идей и прин­ци­пов, типа «все люди равны», «все равны пе­ред законом», «человек — высшая ценность го­су­дар­ства», «за нашу и вашу свободу», ну и так далее, в том же стиле. Я не буду ана­ли­зи­ро­вать пси­хо­ана­ли­ти­чес­кие моменты, обус­лав­ли­ва­ю­щие взятие на во­о­ру­же­ние подобных пер­вич­ных идей, замечу лишь то, что они как та­ко­вые ин­тел­ли­ген­тов прин­ци­пи­аль­но не ин­те­ре­су­ют, и даже не осознавая дан­ный факт, ин­тел­ли­гент в оп­ре­де­лен­ной ситуации готов легко поступится ими. Сопоставив ин­тел­ли­ген­т­с­кие стенания с тем меню бредней, которые власть предержащие ежед­нев­но предлагают вку­сить бессознательным мас­сам, можно легко за­ме­тить, что интеллигенты про­сто усиливают их и все равно переадресовывают на головы тем же массам. Поражаюсь, до какого абсолюта могут дойти коллективистские ин­стин­к­ты ин­тел­ли­ген­тов, здесь они напоминают ана­ло­гич­ные у бес­соз­на­тель­ных масс, правда, на более высоком уровне. Но, что приятно, эти ин­стин­к­ты вы­ра­жа­ют зачастую люди, в своем мен­та­ли­те­те на­столь­ко убогие и ничтожные, что их псев­до­на­уч­ные рассуждения, помноженные на кол­лек­тив­ные ин­стин­к­ты масс, которым они пы­та­ют­ся привить свою «философию», делает их еще более убо­ги­ми, беспомощными и нич­тож­ны­ми, даже перед бессознательными мас­са­ми, инстинкты которых хоть являются при­род­ны­ми, а потому абсолютно здоровыми, и на ко­то­рые мы даже не имеем пра­во обижаться».

(Продолжение в следующем номере)