Автор: Игорь Пыхалов

СТЕПНЫЕ КАРАТЕЛИ ЕВРОПЫ

Одной из громких тем в мутном потоке всевозможных разоблачений, зах­ле­с­т­нув­шем нашу страну с перестроечных времен, стала «тра­ги­чес­кая судьба крым­с­ких татар». Крушившие сверхдержаву борцы с тоталитаризмом, не жалея красок, рас­пи­сы­ва­ли жестокость и бес­че­ло­веч­ность ка­ра­тель­ной машины ста­лин­с­ко­го режима, которая, дескать, обрекла без­вин­ный народ на страдания и ли­ше­ния. Се­год­ня, когда лживость многих пе­ре­стро­еч­ных мифов становится оче­вид­ной, имеет смысл разобраться и с этим вопросом.

Плодородные земли и благодатный климат Крыма с незапамятных времён притягивали туда различные народы. Кто только не селился здесь на протяжении веков: скифы и сарматы, греки и римляне, готы и гунны, печенеги и половцы. Жили там и древние русичи — восточная часть по­лу­ос­т­ро­ва входила в состав существовавшего в X–XII веках Тмутараканского княжества.

В 1223 году землю древней Тавриды на­ве­с­ти­ли татаро-монголы, захватившие и разграбившие город Судак. В 1239 году новые завоеватели при­хо­дят уже всерьёз и надолго. Крым превращается в один из татарских улусов.

В конце XIII века начинается католическая ко­ло­ни­за­ция Крыма. Генуэзские купцы и папские легаты методично осваивают Северное При­чер­но­мо­рье. Первоначально их мощные крепости, круп­ней­шей из которых стала Кафа (Феодосия), под­вер­га­лись нападениям татар, но вскоре крым­ча­ки и генуэзцы сочли более выгодным объе­ди­нить­ся против Руси.

Именно Крым и примыкающие к нему при­чер­но­мор­с­кие степи стали ядром формирования многонационального воинства бывшего крым­с­ко­го наместника Мамая, включавшего как соб­ствен­но ордынцев, так и генуэзцев. Особо по­ка­за­тель­но, что Мамай был единственным ордынским за­во­е­ва­те­лем, шедшим на Русь не ради обычного грабежа и сбора дани, но с целью полностью за­во­е­вать её и поселиться на русских просторах. А поскольку именно он был и единственным ор­дын­с­ким наместником, сотрудничавшим с пред­ста­ви­те­ля­ми «просвещённой Европы», вывод сде­лать нетрудно. Всё говорит о том, что поход Ма­мая 1380 года стал своеобразной моделью ев­ро­пей­с­ко-крымского сотрудничества, столь ярко проявившегося в 1854­–1856, 1918-19 и 1941–1944 годах.

В результате распада Золотой Орды в 1443 году образуется Крымское ханство, правителем которого стал победивший в междоусобной борь­бе Девлет-Хаджи-Гирей. Территория ханства в пору его расцвета включала в себя не только Крым­с­кий полуостров, но и приазовские и северно-при­чер­но­мор­с­кие степи, вплоть до Дуная, а также Кубанский край. Однако независимым но­во­ис­пе­чён­ное государство оставалось весьма короткое время. Уже в 1475 году сын Хаджи-Гирея Менгли-Гирей был вынужден подчиниться Османской империи, признав себя её вассалом.

ПОЛУОСТРОВ РАБОТОРГОВЦЕВ

Во всех стратегически важных пунктах хан­ства были размещены турецкие войска. Главными ос­ман­с­ки­ми крепостями в Крыму стали Перекоп, Арабат, Еникале, Гёзлёв (Евпатория) и Кафа. Кро­ме того, турецкие гарнизоны находились в Ман­гу­пе, Инкермане, Балаклаве и Судаке. Таким об­ра­зом, турки контролировали все подступы к Кры­му и являлись фактическими хозяевами в Крым­с­ком ханстве.

Что касается местных правителей, то они фак­ти­чес­ки превратились в послушных холуёв, на­зна­ча­е­мых и смещаемых по воле Стамбула и ре­гу­ляр­но получающих турецкое жалование. О вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях между султанами и их татарскими вассалами можно судить по красноречивому фак­ту, приведённому в мемуарах отца будущего ко­ро­ля Речи Посполитой Яна Собесского воеводы Якова Собесского. В 1621 году во время польско-турецких переговоров участвовавший в них калга-султан (наследник крымского хана) осмелился заявить претензии по вопросам установления гра­ниц ханства. Однако он был тут же поставлен на место турецким визирем: «Не тебе говорить о гра­ни­цах. Татарам подобает выполнять приказания моего господина» (Надинский П.Н. Очерки по ис­то­рии Крыма. Часть I. Симферополь, 1951. С.63).

Считая земледельческий труд уделом рабов, крымские татары предпочитали добывать про­пи­та­ние разбойными набегами на соседей. Основой местной «экономики» стал угон в плен жителей сопредельных территорий и продажа их в раб­ство. Посланник польского короля Мартин Бро­нев­с­кий, несколько месяцев пробывший в Крыму в 1578 году, так характеризовал крымских татар: «Народ этот хищный и голодный, не дорожит ни своими клятвами, ни союзами, ни дружбою, но имеет в виду только одни свои выгоды и живёт грабежами и постоянною изменническою вой­ною» (Там же. С.65). То же самое отмечал целый ряд современников.

Это вполне устраивало Османскую империю, которая использовала беспокойных и диких под­дан­ных как передовой отряд в своём натиске на страны Восточной Европы, в первую очередь про­тив России и Польши. Впрочем, зачастую по­том­ки Чингисхана отправлялись в набеги не по при­ка­зу из Стамбула, а по собственной инициативе. Как объясняли они посланцам турецкого султана: «А ведь вот есть больше ста тысяч татар, не име­ю­щих ни земледелия, ни торговли. Если им не делать набегов, то чем жить станут? Это и есть наша служба падишаху» (Крым: прошлое и на­сто­я­щее. М., 1988. С.24).

За вторую половину XVI века на Московское государство было совершено 48 набегов крым­с­ких татар. За первую половину XVII века будущие «жертвы сталинского произвола» угнали в полон более 200 тыс. русских пленников. Ещё сильнее пострадали украинские земли, входившие в то время в состав Польши. С 1605 по 1644 год на Речь Посполитую было совершено не менее 75 татарских набегов. Лишь за 1654–1657 годы с Украины угнали в рабство свыше 50 тыс. человек. Во многом благодаря этому к 80-м годам XVII века остававшаяся под польской властью Пра­во­бе­реж­ная Украина почти полностью обезлюдела.

В первой половине XVIII века из Крыма, по сви­де­тель­ству католического миссионера К.Дю­баи, ежегодно вывозилось 20 тыс. рабов. Около 60 тыс. невольников использовалось в самом хан­стве, в основном для сельскохозяйственных ра­бот.

Разумеется, в Кремле терпеть разбойничье гнездо у своих границ не желали. Однако по­сколь­ку за спиной крымских ханов стояла Турция, лик­ви­ди­ро­вать крымско-татарскую угрозу долгое вре­мя не удавалось.

Перелом наступил в XVIII веке. Лёгкая крым­с­кая конница, до совершенства отработавшая так­ти­ку захвата полона, не смогла сопротивляться регулярной армии. В ходе русско-турецкой войны 1735–1739 гг. русские войска трижды вторгались в Крым, сожгли ханскую столицу Бахчисарай и вынудили самого хана панически бежать под за­щи­ту турецких батарей в Кафе.

В 1768 году Османская империя начинает оче­ред­ную войну с Россией. Выполняя приказ ту­рец­ко­го султана, 27 января (7 февраля) 1769 года 70-тысячное татарское войско двинулось в поход на Украину, однако сумело дойти только до Ели­са­вет­г­ра­да и Бахмута, где было остановлено и от­бро­ше­но русскими полками.

Этот набег стал последним в истории ханства. Императрица Екатерина II твёрдо решила по­кон­чить с татарской угрозой. 14(25) июня 1771 года 40-тысячная русская армия во главе с генерал-ан­ше­фом князем В.М.Долгоруковым овладела ук­реп­лён­ной линией Перекопа, которую защищали 70 тыс. татар и 7 тыс. турок. Вторично разбив 29 июня (10 июля) уже 100-тысячную армию крым­с­ких татар под Кафой (нынешняя Феодосия), рус­ские войска заняли Арабат, Керчь, Еникале, Ба­лак­ла­ву и Таманский полуостров.

Хан Селим-Гирей III бежал в Стамбул. Ос­тав­ши­е­ся в Крыму татарские вельможи поспешили изъявить покорность. 27 июля (7 августа) 1771 года к князю Долгорукову из Карасубазара при­ехал ширинский мурза Измаил с подписанным 110 знатными татарами присяжным листом об ут­вер­ж­де­нии вечной дружбы и неразрывного союза с Россией. Ставший новым ханом Сахиб-Гирей 1(12) ноября 1772 года подписал в Карасубазаре до­го­вор с князем Долгоруковым, по которому Крым объявлялся независимым ханством под по­кро­ви­тель­ством России.

Потерпев ряд тяжёлых поражений на суше и на море, Османская империя была вынуждена пойти на заключение 10(21) июля 1774 года Кю­чук-Кайнарджийского мира, одним из условий которого стало признание независимости Крым­с­ко­го ханства от Турции. Тем не менее, в Стамбуле не оставляли надежды вернуть полуостров под свою власть. Последовала серия ин­с­пи­ри­ро­ван­ных турками антирусских восстаний. Стало ясно, что «замирить» крымских татар можно лишь ус­та­но­вив над ними русскую администрацию.

В феврале 1783 года последний крымский хан Шагин-Гирей отрёкся от престола. Манифестом Екатерины II от 8(19) апреля 1783 года Крым был присоединён к России. Разбойно-па­ра­зи­ти­чес­кое государство окончательно прекратило своё су­ще­ство­ва­ние.

Сегодня потомки грабителей и работорговцев пытаются переписать историю. «Мы, крымские татары, всегда жили дружно с представителями других национальностей. — утверждает в «Не­за­ви­си­мой газете» проживающий в Москве «крым­с­ко-татарский писатель» Айдын Шем — На про­тя­же­нии веков представители всех конфессий чув­ство­ва­ли себя в Крымском ханстве уважаемыми и защищёнными подданными. Наши ханы давали деньги и на христианские монастыри, и на ка­ра­им­с­кие кенассы, а когда Крым оказался под пятой Российской империи, то жители крымских де­ре­вень прятали у себя евреев от организуемых вла­с­тя­ми погромов и мобилизовали против по­гром­щи­ков русских мастеровых и рабочих» (Шем А. Мария Розанова и Александр Пятигорский о крым­с­ких татарах // Независимая газета. 19 июня 2002. №119(2673). С.10).

Воистину наглость — второе счастье. Так и представляешь, как в Симферополь въезжает та­тар­с­кий всадник с криком: «Эй, русский Ванька! Айда мало-мало евреев защищать!»

В ПОИСКАХ НОВОГО ХОЗЯИНА

Вопреки завываниям профессиональных ру­со­фо­бов дореволюционная Россия, в отличие от «цивилизованных» британцев или французов, вовсе не являлась колониальной державой. Среди её элиты можно было встретить представителей едва ли не всех населявших нашу страну на­ци­о­наль­но­стей. Мало того, зачастую при­со­е­ди­ня­е­мые к Империи инородцы получали больше прав, чем коренные русские.

Не стали исключением и крымские татары. Ука­зом Екатерины II от 22 февраля (4 марта) 1784 года местной знати были предоставлены все пра­ва и льготы российского дворянства. Га­ран­ти­ро­ва­лась неприкосновенность религии, муллы и другие пред­ста­ви­те­ли мусульманского ду­хо­вен­ства ос­во­бож­да­лись от уплаты налогов. Крымские та­та­ры были освобождены от воинской по­вин­но­с­ти.

Однако как справедливо гласит русская по­сло­ви­ца: «Сколько волка ни корми — он всё в лес смотрит». Оказалось, что время уже упущено. Если присоединённые двумя веками раньше казанские татары успели стать для русских добрыми со­се­дя­ми, то их крымские сородичи никак не желали смириться с тем, что эпоха набегов и грабежей безвозвратно ушла, испытывая к созидательному труду органическое отвращение.

«Поселившиеся на полуострове крымские та­та­ры, по характеру местности разделяясь на степ­ных и горных, различаются между собою и по образу жизни. Горный татарин обладает более роскошною природою и потому знаком с боль­шим довольством домашней жизни, но зато го­раз­до ленивее степного. Он сидит целый день в тени своих садов, курит трубку и, смотря на оби­лие плодов, уверен, что сбыт их обеспечит в до­с­та­точ­ной степени, на круглый год, всё его се­мей­ство. Имея много свободного времени, горный татарин любит проводить время в беседе, пре­да­вать­ся разным увеселениям, верховой езде и дру­гим забавам, развивающим его пред­при­им­чи­вость и умственные способности. В этом отношении он стоит гораздо выше своего собрата-степняка, хотя, по значительной лени и бездеятельности в домашнем быту, живёт так же грязно и бедно: его жилище, пища и одежда отличаются нео­бык­но­вен­ною простотою и воздержанностию.

Ещё в худшем положении находится жизнь степного татарина. По природе ленивый, он ра­бо­та­ет только по необходимости и настолько, чтобы не умереть с голода. Татарин пашет землю, роет водопроводные канавы, для поливки своих полей, только потому, что без них невозможно его существование» (Дубровин Н.Ф. История Крым­с­кой войны и обороны Севастополя. Т.I. СПб., 1900. С.32–33).

В конце XVIII века большая часть татарских обитателей полуострова перебирается на жи­тель­ство в Турцию. Оставшиеся затаили хамство, вы­жи­дая подходящий момент, чтобы отомстить «рус­ским гяурам», разрушившим привычный ра­бо­тор­го­вый образ жизни.

Удобный случай представился во время Крым­с­кой войны 1853–1856 годов. Поначалу татары скрывали свои намерения, стараясь усыпить бди­тель­ность русских властей. По праздникам ду­хо­вен­ство произносило в мечетях пафосные речи насчёт преданности государю и России. В пись­ме к местному губернатору генерал-лейтенанту В.И.­Пе­с­те­лю от 19(31) января 1854 года тав­ри­чес­кий муфтий Сеид-Джелиль-Эффенди на­пы­щен­но за­яв­лял:

«Я напротив, смело уверяю, что между всем татарским населением нет никого, на которого бы нынешний разрыв с Турецкою Портою и война с нею наводил даже мысль доброжелательную к единоверцам, известным здесь, у нас, между та­та­ра­ми, своим безумным, необузданным и сво­е­воль­ным фанатизмом, гибельным для них самих и для каждого гражданина» (Там же. С.282–283).

Жители делали пожертвования в пользу рус­ских войск, принимали их с показным радушием. Например, 8(20) апреля 1854 года в Евпатории общество татар угощало водкой 3-ю батарею 14-й артиллерийской бригады.

Подобными поступками крымские татары впол­не достигли своей цели. В рапорте но­во­рос­сий­с­ко­му генерал-губернатору князю М.С.Во­рон­цо­ву от 17(29) ноября 1853 года таврический гу­бер­на­тор В.И.Пестель легкомысленно уверял, буд­то все слухи о волнении татарского на­се­ле­ния ложны. Дескать, управляя девять лет гу­бер­ни­ей, он вполне изучил все оттенки татарского ха­рак­те­ра, никто из татар не желает воз­вра­ще­ния под владычество турок. И вообще ситуация под кон­т­ро­лем: ему «будет известно всё, что бу­дет де­лать­ся и говориться не только у татар, но и у христиан, в числе которых есть вредные бол­ту­ны» (Там же. С.280).

Между тем, пользуясь ротозейством гу­бер­на­то­ра, татары устраивали в разных местах Крыма сходки и совещания, тщательно скрывая их от христианского населения. Присланные из Кон­стан­ти­но­по­ля турецкие эмиссары призывали к вос­ста­нию против русских, обещая райские кущи после «соединения с правоверными» (Там же. С.280–281). Неудивительно, что стоило ан­г­лий­с­ким, французским и турецким войскам начать 1(13) сентября 1854 года высадку под Ев­па­то­ри­ей, как в настроениях крымских татар произошла «значительная перемена в пользу неприятеля» (Масаев М.В. О крымскотатарском населении в годы Крымской войны // Культура народов При­чер­но­мо­рья. 2004. №52. Т.1. С.49).

ПОЛИЦАИ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИХ ОККУПАНТОВ

Для обустройства захваченной территории оккупанты предусмотрительно привезли в своём обозе эмигрантское отребье: поляка Вильгельма Токарского и потомка рода Гиреев Сеит-Ибраим-пашу. Первого из них назначили гражданским ко­мен­дан­том Евпатории, второй должен был стать «живым знаменем» для мятежных татар. Впро­чем, на самом деле мирно коротавший свой век в Болгарии как частное лицо потомок крымских ха­нов пашой никогда не был. Это звание ему при­сво­и­ли условно, для поднятия авторитета среди дикого и невежественного татарского населения.

– Отныне, — торжественно объявил То­кар­с­кий собравшимся татарам, — Крым не будет при­над­ле­жать России, но, оставаясь под по­кро­ви­тель­ством Франции, будет свободным и не­за­ви­си­мым (Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обо­ро­ны Севастополя. Т.I. СПб., 1900. С.286).

В сопровождении огромной толпы То­кар­с­кий вместе с Сеит-Ибраимом отправились в мечеть, где было совершено торжественное бо­го­слу­же­ние. Восторгу татар не было пределов. В хо­луй­с­ком порыве они подняли и понесли Ибраим-пашу, целовали руки и одежду турецких солдат.

Видя такое развитие событий, остававшиеся в Евпатории христиане были вынуждены искать спасения в бегстве, однако на дороге их нагоняли верховые татары, грабили, били и нередко свя­зан­ны­ми по рукам и ногам доставляли в руки не­при­я­те­ля. Многие из жителей города по­пла­ти­лись увечьем, а некоторые были умерщвлены самым зверским образом.

Новый гражданский губернатор Евпатории сформировал из местных татар диван или го­род­с­кое управление. Гласный думы Осман-Ага-Чар­да­чи-Оглу, более известный под уличным именем Сукур-Османа, был назначен вице-губернатором города, кузнец Хуссейн — капитаном.

Согласившись с Ибраим-пашой, Токарский приказал татарам грабить всех крестьян не­му­суль­ман­с­ко­го вероисповедания. Навёрстывая упу­щен­ное за время российского рабства, «уг­не­тён­ные жертвы самодержавия» с радостью за­ня­лись лю­би­мым ремеслом. Начался раз­нуз­дан­ный грабёж русского населения. В конце 1854 года пред­во­ди­тель дворянства Евпаторийского уезда док­ла­ды­вал губернатору Таврической гу­бер­нии В.И.­Пе­с­те­лю, что «при возмущении та­тар в этом уезде боль­шая часть дворянских эко­но­мий потерпела рас­строй­ство и разорение, имения были раз­граб­ле­ны татарами, и рабочий скот отнят, а также ло­ша­ди и верблюды» (Ма­са­ев М.В. О крым­с­ко­та­тар­с­ком населении в годы Крымской войны... С.54).

Так, было подчистую разграблено имение ге­не­раль­ши Поповой Караджа (ныне село Оле­нев­ка). Татары отняли весь рогатый скот, овец и ло­ша­дей, забрали весь хлеб урожая двух лет, смо­ло­чен­ный в амбарах и немолоченный в скир­дах, разорили виноградный и фруктовый сад, рыб­ный завод, разграбили имущество, мебель, се­реб­ро, причинив убыток свыше чем на 17 тыс. руб­лей. Из имения М.С.Воронцова Ак-Мечеть (ныне Черноморское) вороватые потомки Чин­гис­ха­на угнали 10 тысяч овец, лошадей князя, не по­брез­го­ва­ли взять сахар, стеариновые свечи и вообще утянули всё, что плохо лежит. 4(16) сен­тяб­ря 1854 года было разграблено имение Аджи-Байчи, а его владелец Весинский с братом от­ве­де­ны в Ев­па­то­рию.

Выдача русских должностных лиц ок­ку­пан­там стала ещё одним проявлением пре­да­тель­с­кой деятельности крымских татар. Токарский при­ка­зал им ловить казаков и всех чи­нов­ни­ков, обещая за это «генеральский чин, боль­шую ме­даль и 1000 руб. денег». «Под этим предлогом фанатики с кузнецом Хуссейном беспрестанно искали ка­за­ков в сундуках у кре­с­ть­ян и бес­чин­ство­ва­ли два дня» (Дубровин Н.Ф. История Крым­с­кой войны и обороны Се­ва­с­то­по­ля. Т.I. СПб., 1900. С.287). В ча­с­т­но­сти, их жертвой стал ев­па­то­рий­с­кий уез­д­ный судья Стойкович, ко­то­рый был избит и зах­ва­чен в плен, имение его раз­граб­ле­но, по­ст­рой­ки разрушены, и на­хо­див­ши­е­ся там дела уез­д­но­го суда уничтожены.

Награбленный скот сгонялся в Евпаторию, где его закупали войска антироссийской коалиции, щедро расплачиваясь фальшивыми турецкими ассигнациями. По подсчётам известного тор­гов­ца-караима Симона Бабовича, татары успели пе­ре­дать неприятелю до 50 тысяч овец и до 15 ты­сяч голов рогатого скота, большей частью от­ня­тых у христианского населения. Чтобы спастись от татарских бесчинств, большинство уцелевших помещиков принуждены были купить охранный лист за подписью Ибраим-паши, заплатив за него довольно высокую сумму.

Вскоре после высадки вражеских войск в Кры­му таврический губернский прокурор доносил министру юстиции графу В.Н.Панину, что «как видно из поступающих сведений, некоторые из крымских татар в местах, занятых неприятелем, поступают предательски, доставляя во враж­деб­ный стан на своих подводах фураж, пригоняя туда для продовольствия стада овец и рогатого скота, похищаемые насильственно в помещичьих эко­но­ми­ях, указывают неприятелю местности, пре­да­ют­ся грабежу и вооружённой рукой про­ти­во­бор­ству­ют нашим казакам. У некоторых татар Ев­па­то­рий­с­ко­го уезда отыскано оружие..». (Масаев М.В. О крымскотатарском населении в годы Крым­с­кой войны... С.50). Однако в действительности следовало бы говорить не о «некоторых та­та­рах», а о практически поголовном прислужничестве оккупантам.

Массовое предательство затронуло и крым­с­ко-татарскую верхушку, мгновенно за­быв­шую обо всех благодеяниях, оказанных ей рус­ски­ми вла­с­тя­ми. Как отметил член комитета для по­со­бия жителям Новороссийского края, по­ст­ра­дав­шим от войны действительный стат­с­кий со­вет­ник Гри­го­рь­ев в представленной на­след­ни­ку це­са­ре­ви­чу «Записке по поводу вой­ны 1853–1856 г».: «Мур­зы, которые обык­но­вен­но десятками шатались в канцелярии гу­бер­на­то­ра, с по­яв­ле­ни­ем не­при­я­те­ля исчезли, а некоторые, жив­шие вблизи Ев­па­то­рии, пе­ре­да­лись не­при­я­те­лю» (Дуб­ро­вин Н.Ф. История Крымской войны и обо­ро­ны Се­ва­с­то­по­ля. Т.I. СПб., 1900. С.286).

Голова сакский часто бывал с другими та­та­ра­ми в неприятельском лагере, голова джаминский привёл с собой в Евпаторию до 200 человек та­тар, которые изъявили желание поступить в со­зда­ва­е­мые оккупантами вооружённые фор­ми­ро­ва­ния. Волостной старшина Керкулагской во­ло­с­ти забрал 1800 руб. казённых денег, хранившихся в волостном правлении, отправился в Евпаторию, где и поднёс эти деньги Ибраим-паше в виде по­дар­ка. Вся волость последовала его примеру и предалась неприятелю.

Впрочем, в своём рвении керкулагский стар­ши­на был отнюдь не одинок. Как доносил 3(15) октября 1854 года майор Гангардт новому ге­не­рал-губернатору Новороссии Н.Н.Анненкову: «По­чти из всех волостей сборщики принесли ему (Иб­ра­им-паше. — И.П.) государственные подати до 100 000 руб. сер. Он очень презрительно вы­ра­жал­ся о татарах и жестоко их бил. Нагло и ме­лоч­но требовал от всех подарки» (Там же. С.289).

Приходится признать, что в отличие от цар­с­кой администрации, Ибраим-паша прекрасно по­ни­мал психологию крымских татар и знал, как следует с ними обращаться.

Крымские татары неоднократно выступали проводниками войск антироссийской коалиции. Например, когда 22 сентября (4 октября) 1854 года в Ялте высадился вражеский десант, «до 1000 человек неприятелей пошли по домам и пре­иму­ще­ствен­но по присутственным местам, следуя указанию татар, и начали грабить казённое и ча­с­т­ное имущество» (Масаев М.В. О крым­с­ко­та­тар­с­ком населении в годы Крымской войны... С.50). Русскими властями было задержано множество татар из деревень Узенбашчик, Бага (Байдарской волости), Ай-Тодор, Бахчисарая и других мест, служивших неприятелю в качестве разведчиков и проводников.

Под руководством английских, фран­цуз­с­ких и турецких офицеров в Евпатории началось фор­ми­ро­ва­ние специальных отрядов «ас­ке­ров» из татар-добровольцев. Вооружённые пиками, пи­с­то­ле­та­ми, саблями и частично винтовками и воз­глав­ля­е­мые евпаторийским муллой, они ис­поль­зо­ва­лись для гарнизонной службы и для разъез­дов вокруг города. В конце декабря 1854 года в гарнизоне Евпатории насчитывалось до 10 ты­сяч турецкой пехоты, 300 человек ка­ва­ле­рии и около 5 тысяч татар, способных носить оружие; ан­г­ли­чан же и французов там было не более 700 че­ло­век.

Помимо Евпатории шайки татар в 200–300 человек бродили по уезду, разоряли имения, гра­би­ли и разбойничали. В короткое время та­тар­с­кие бесчинства и грабежи распространились вплоть до Перекопа. В своём предписании ко­ман­ду­ю­ще­му резервным батальоном Волынского и Минского полков от 10(22) сентября 1854 года князь Меншиков указывал на необходимость со­блю­дать особую осторожность при походном движении, «дабы не подвергнуться нечаянному нападению со стороны, как неприятеля, так и жителей» (Дубровин Н.Ф. История Крымской вой­ны и обороны Севастополя. Т.I. СПб., 1900. С.291). Общая численность крымско-татарских фор­ми­ро­ва­ний на службе у антироссийской коалиции превышала 10 тысяч человек (Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Часть I. Симферополь, 1951. С.140).

Кроме того, оккупанты активно использовали своих холуёв для фортификационных работ. Уси­ли­я­ми крымских татар Евпатория была обнесёна укреплениями, улицы баррикадированы, а перед карантином вырыт ров.

Расплата за предательство наступила до­воль­но скоро. 29 сентября (11 октября) 1954 года к городу подошла уланская дивизия генерал-лей­те­нан­та Корфа. «Совершенно ровная и гладкая местность перед Евпаториею дозволила ус­та­но­вить тесную блокаду и прекратить сообщение го­ро­да с уездом. Цепь аванпостов наших, рас­по­ло­жен­ных верстах в пяти от города, составила по­лу­круг, один конец которого примыкал к морю со стороны карантина, а другой — возле каменного моста, на рукаве Гнилого озера. Один дивизион улан, посланный на косу Белу, окончательно зам­к­нул выход из города внутрь страны» (Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Се­ва­с­то­по­ля. Т.II. СПб., 1900. С.20).

Поскольку продовольственные запасы в Ев­па­то­рии были незначительными, англичане и французы, как и подобает цивилизованным ев­ро­пей­цам, бросили своих туземных при­служ­ни­ков на произвол судьбы, выдавая им по горсти сухарей в сутки. Хлеб продавался по таким ценам, которые были недоступны татарам. В результате последние терпели страшный голод. Как со­об­щил 29 ноября (11 декабря) 1854 года один из татар-перебежчиков, многие из его со­пле­мен­ни­ков принуждены были питаться гнилым луком, отрубями и зёрнами кукурузы. Они переносили страшные лишения и умирали сотнями. Согласно показаниям перебежавшего на нашу сторону та­та­ри­на:

«Когда сделалось гласным воззвание глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го, обещавшего прощение всем воз­вра­тив­шим­ся в свои селения, то ежедневно до 200 женщин и девок стоят около полиции и просят у коменданта Токарского пропуск из го­ро­да. То­кар­с­кий строго воспрещает это.

Объявив, что всякий самовольно решившийся выйти из города будет расстрелян, он говорил, что всех возвращающихся татар русские тиранят и вешают, и уверял, что скоро привезут из Варны столько продовольствия, что его будет до­с­та­точ­но для всех жителей города» (Там же. С.401­–402).

Однако, зная традиционную мягкость и снис­хо­ди­тель­ность российских властей, татары не слиш­ком верили коменданту. Каждый день к рус­ским аванпостам выходило по несколько пе­ре­беж­чи­ков и свидетельств о справедливом на­ка­за­нии их до сих пор не слышно.

Та же картина наблюдалась и на про­ти­во­по­лож­ном конце Крымского полуострова, где бу­ду­щие «невинные жертвы сталинизма» отличились не хуже, чем в Евпатории. Когда 13(25) мая 1855 года вражеские войска вступили в Керчь. Спасаясь от разбоя, христианское население города и ок­ре­с­т­ных деревень, бросив своё имущество, бе­жа­ло под защиту русской армии:

«Дорога была покрыта в несколько рядов все­воз­мож­ны­ми экипажами и пешеходами, в числе которых были и дамы, представительницы луч­ше­го общества в Керчи. Спасаясь бегством без предварительных приготовлений, они бросились из города в чём были. В одном платье и в тонких башмаках, от непривычной скорой ходьбы по ка­ме­ни­с­той дороге, женщины падали в из­не­мо­же­нии, с распухшими и окровавленными ногами. Но этого мало: изменники татары бросились в до­го­ню, грабили, убивали, а над молодыми де­вуш­ка­ми производили страшные бесчинства. Насилия татар заставляли переселенцев забыть об ус­та­ло­с­ти и спешить за войсками, обеспечивавшими их от опасности» (Дубровин Н.Ф. История Крым­с­кой войны и обороны Севастополя. Т.III. СПб., 1900. С.176).

Как сообщает действительный статский со­вет­ник Григорьев в уже упоминавшейся «Записке по поводу войны 1853–1856 г».: «С моря уг­ро­жа­е­мые неприятелем, на своей степи преследуемые изменниками татарами, несчастные керченцы, при всём изнурении сил, движимые чувством страха, бежали по терновой и каменистой дороге, пока не укрылись в безопасное место» (Там же. С.177). Из 12-тысячного населения в городе осталось не более 2000 человек.

Не гнушались татарские жители Крыма и гра­бе­жом православных храмов. Так, ими была раз­гром­ле­на Захарие-Елизаветинская церковь в при­над­ле­жав­шем князю М.С.Воронцову уже упо­мя­ну­том селении Ак-Мечеть. Грабители разломали церковные двери, расхитили ценную утварь, про­ко­ло­ли во многих местах запрестольный образ. После высадки вражеских сил в Керчи татары вме­с­те с примкнувшими к ним мародёрами из эк­с­пе­ди­ци­он­но­го корпуса ворвались в церковь Де­ви­чь­е­го института, унесли облачение, се­реб­ря­ное ка­ди­ло, дискос и даже медные кресты, осквернили алтарь.

Впрочем, не все крымские татары оказались предателями. Находившаяся в Севастополе льгот­ная часть лейб-гвардии крымско-татарского эс­кад­ро­на принимала участие в защите города. В ночь с 24 на 25 сентября (с 6 на 7 октября) 1854 года во время рекогносцировки, предпринятой русской кавалерией, гвардейцы-татары зах­ва­ти­ли врасплох разъезд из четырёх английских дра­гун. Двое из неприятелей были убиты, двое дру­гих взяты в плен. За этот подвиг унтер-офицер Сеитша Балов и рядовые Селим Абульхаиров и Молладжан Аметов были награждены знаком от­ли­чия военного ордена.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ДЕПОРТАЦИЯ

Справедливо полагая, что волнения в Ев­па­то­рий­с­ком уезде могут вредно отозваться на во­ен­ных операциях, князь А.С.Меншиков пред­пи­сал таврическому губернатору генерал-лей­те­нан­ту В.И.­Пе­с­те­лю выселить из Крыма в Ме­ли­то­поль­с­кий уезд всех татар, живущих вдоль мор­с­ко­го бе­ре­га, от Севастополя до Перекопа. «Мера эта, — писал князь Меншиков во­ен­но­му ми­ни­стру ге­не­рал-лейтенанту князю В.А.­Дол­го­ру­ко­ву 30 сен­тяб­ря (12 октября) 1854 года, — в на­сто­я­щее время, по моему мнению, будет тем более полезна, что татары сочтут это за на­ка­за­ние, учи­нён­ное им, в то самое время, когда не­при­я­тель­с­кая армия ещё на­хо­дит­ся в Крыму, и покажет остальным та­та­рам, что пра­ви­тель­ство нис­коль­ко не стесняется присутствием врагов, для при­мер­но­го на­ка­за­ния тех из них, которые из­ме­ня­ют долгу при­ся­ги, со­дей­ствуя не­при­я­те­лю в спо­со­бах при­об­ре­те­ния довольствия» (Дуб­ро­вин Н.Ф. Ис­то­рия Крымской войны и обо­ро­ны Се­ва­с­то­по­ля. Т.II. СПб., 1900. С.18).

Замысел Меншикова был одобрен го­су­да­рем:

«Я разрешил твоё представление о пе­ре­се­ле­нии прибрежных татар, к чему вели при­сту­пить, когда удобным найдёшь, но обращая дол­ж­ное внимание, чтоб мера сия не обратилась в гибель невинным, т.е. женщинам и детям, и не была б поводом к злоупотреблениям. По­ла­гаю, что ог­ра­ни­чишь переселение только та­та­ра­ми Ев­па­то­рий­с­ко­го и Перекопского уездов, но не юж­ных; в осо­бен­но­с­ти ежели они ос­та­нут­ся чуж­ды­ми измене других. В горах едва ли даже воз­мож­но будет меру эту привесть в ис­пол­не­ние без величайших труд­но­стей, и ве­ро­ят­но по­ста­ви­ло бы всё население против нас» (Там же. С.37–38).

Увы, этот план так и не был приведён в ис­пол­не­ние. 18 февраля (2 марта) 1855 года Ни­ко­лай I скончался, успев перед этим 15(27) февраля отстранить Меншикова от командования. Взо­шед­ший на престол Александр II отличался ли­бе­ра­лиз­мом и потаканием инородцам. К тому же со­глас­но 5-й статье подписанного 18(30) марта 1856 года Парижского мирного договора:

«Их величества Император Всероссийский, Император Французов, Королева Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии, Ко­роль Сардинский и Султан даруют полное прощение тем из их подданных, которые оказались ви­нов­ны­ми в каком-либо в продолжение военных дей­ствий соучастии с неприятелем.

При сём постановляется именно, что сие об­щее прощение будет распространено и на тех подданных каждой из воевавших Держав, ко­то­рые во время войны оставались в службе другой из воевавших Держав» (Полное собрание законов Российской Империи. Собрание второе. Том XXXI. Отделение первое. 1856. СПб., 1857. С.226–227).

Таким образом, крымские татары были из­бав­ле­ны от справедливого возмездия за своё пре­да­тель­с­кое поведение. Однако вскоре после окон­ча­ния войны турецкие агенты и мусульманское духовенство развернули среди них широкую кам­па­нию за переселение в Турцию. Под влиянием этой пропаганды в 1859–1862 годах поднимается новая волна массовой добровольной эмиграции крымских татар. По сведениям местного ста­ти­с­ти­чес­ко­го комитета, к 1863 году в Турцию вы­е­ха­ло свыше 140 тыс. человек. Те же, кто остался, были готовы приветствовать любого иноземного захватчика.

Верные принципам «пролетарского ин­тер­на­ци­о­на­лиз­ма», советские историки тщательно за­мал­чи­ва­ли неблаговидную роль, сыгранную крым­с­ки­ми татарами в войне 1853–1856 годов. Так, в вышедшем в свет в 1943 году двухтомнике ака­де­ми­ка Е.В.Тарле «Крымская война» об этих со­бы­ти­ях не сказано ни единого слова.

(Продолжение следует)