Автор: Константин Крылов

СВОЙ ПУТЬ

В затхлом мире большой международной политики нет явления приятнее, чем молодая, только-только распустившаяся демократия. Подумать только, ещё вчера какая-нибудь страна страдала под игом тирана; а сегодня в стране уже вовсю шурует парламент, выступает президент, строится ударными темпами настоящая рыночная экономика. Также радуют глаз войска НАТО, инфляция, гей-парады, стрельба на улицах и прочие признаки свободы.

Не так давно пресс-секретарь Белого Дома проводил очередную пресс-конференцию — то есть выступал перед журналистами по поводу ближневосточных дел, а также Ирака, Афганистана и прочих стран, облагодетельствованных вниманием американских военных. Выступление он начал с ритуальных проклятий в адрес Осамы бин Ладена, который, по его словам, жаждет смерти американцев, поскольку в американцах воплотился дух свободы, а Осама эту самую свободу ненавидит всем своим гнилым нутром. Потом он перешёл к иракской теме, и, не забывая время от времени поминать всю ту же свободу, рассказал, какая вкусная там нефть и как она нужна Америке. И, наконец, перешёл к Ирану, на который американцы тоже нацелились — по причине все той же вкусной нефти.

Так вот, про Иран пресс-секретарь выразился примерно так:

«Смотрите, – сказал он, – иранский народ поглядит и скажет: по одну сторону от нас Афганистан, и там демократия. По другую — Ирак, и там тоже демократия. А у нас в Иране почему нет демократии?»

Звучит это, конечно, запредельно смешно. Трудно подобрать худшую рекламу американским освободительным мерам, чем нынешний Афганистан и уж, тем более, Ирак.

Заметим, что у американцев была фора: что талибский режим в Афганистане, что хуссейновский Ирак были не самыми приятными местами для проживания. Но тем не менее та «демократия», которая установлена там сейчас, оказалась ещё хуже. Тот же Афганистан – с его замечательной экономикой, целиком завязанной на производство опиатов – представляет собой не просто яму, а чёрную дыру. А Ирак - оккупированный, ограбленный, раздираемый заботливо подогретыми внутренними конфликтами – заставляет проникнуться нешуточной симпатией к покойному Саддаму. От такого счастья, как говорится, и стервятник сблюёт.

Но ещё смешнее, однако, упоминание Ирана и его народа, который, дескать, должен удивиться, почему это у него нет демократии. Смешно здесь то, что Иран-то как раз является демократическим государством. Да, это демократия восточного типа, но это именно демократия, а не что-то другое. Времена фундаменталистской диктатуры остались в прошлом. В современном Иране регулярно проводятся выборы всех уровней, включая президентские, существует плюрализм мнений — да, ограниченный, но где он не ограничен? — и т.п.

А вот режим, который установят американцы, если им повезёт распотрошить Иран, вряд ли позволит добрым иранцам подобные вольности.

«В СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ В ШВЕЦИИ» И «ЗАРЯ В САПОГАХ»

Для России и русских людей тема демократии была и остаётся одной из самых болезненных — в силу двойственного отношения к этому понятию.

С одной стороны, всякий нормальный человек, тем более, русский, слишком хорошо помнит, что обещали наши «демократы» и чем всё закончилось. Само это слово настолько крепко склеилось со всякой мерзотиной, что без крови не отдерёшь. Что плодит вполне понятные настроения: хочется проклясть само это слово, а также и всё, что за ним стоит, забыть о демократии, как о страшном сне, и поискать любую другую форму управления государством, от которой не настолько разит густым запахом ельцинизма.

Но это с одной стороны. С другой же — русских не оставляет тоскливое желание нормальной жизни. Кто из нас не хотел бы жить в стране, где на чистых улицах стоят красивые дома, где чиновники работают не за взятки, стражи порядка не занимаются бандитским ремеслом, а защищают граждан? Где большинство населения имеет гарантированный достаток, а богатые ведут себя пристойно и приносят пользу обществу?

Где не оскорбляют постоянно национальное достоинство того народа, который составляет большинство населения страны, а слово «русский» не находится под негласным запретом? Где дикари не торгуют наркотиками прямо на улицах? Где можно спокойно заниматься нормальными человеческими делами: кому-то – стоять за прилавком в собственном магазинчике, кому-то — учить студентов в университете, кому-то — писать книги? Где не нужно «выживать», а можно просто жить — себе на счастье, ближним на радость, стране на пользу? Да понятно же, что все, кроме, извините за грубость, начальства и ментов, именно этого и хотят. Попробуйте возразить — интересно будет послушать.

При этом стоит отметить, что представления о нормальной жизни у русских вполне соответствуют западным, европейским. Говорю — представлениям, а не практике, поскольку реальная жизнь на Западе, особенно сейчас, тоже не вполне соответствует этим представлениям. Но следует признать — они куда ближе к ним, чем мы. Да, злорадные нелюбители Запада могут с наслаждением перечислять все те неприятные новшества, которые сделали жизнь западного обывателя менее удобной. Но как бы ни свирепствовала «антитеррористическая компания», как бы ни бушевала «толерантность», как бы ни прыгали по улицам европейских городов чёрные мигранты, всё-таки основы, скрепы европейской цивилизации пока ещё держатся. Как говорится, «ещё не ломаются своды вечнозеленого дома». Европейцы живут как люди, а мы — нет.

И называется эта самая нормальная человеческая жизнь, как ни крути, именно что «демократией». Другого слова для этого не придумано.

Тут-то и возникает та самая неприятная дилемма. С одной стороны, мы все хотим жить «как там». С другой — исторический опыт показывает, что абсолютно все попытки ввести в России «демократические порядки» приводили к тому, что у нас исчезал всякий порядок.

Особенно это касалось ситуации девяностых годов.

Под конец советской власти желание «нормальной жизни» — умело усиленное пустыми прилавками — стало массовым и всеобъемлющим. Рвущиеся к рычагам управления «демократы первой волны» обещали всё и сразу. Дискуссии в основном велись вокруг того, через сколько дней — пятьсот, триста или меньше — у нас тут образуется «настоящая Швеция». Народ в это поверил: тому порукой митинги, собиравшие миллионы людей.

В конце концов советская власть кончилась. Началось построение «новой Швеции» в одной, очень отдельно взятой, стране.

Что мы получили с той «Швеции», мы все хорошо знаем. Перечислять подробности нет нужды. Напомним только, что абсолютно все нововведённые «демократические институты» почему-то начинали работать против интересов русского народа. Начиная от выборов, превратившихся в инструмент оболванивания масс — и кончая правозащитой, занимающейся в основном обслуживанием интересов чеченских сепаратистов. Страна, вместо того, чтобы прорасти Швецией или даже Швейцарией, стремительно проваливалась куда-то в Верхнюю Вольту, в «дикость и азиатчину», говоря словами тех же либерастов.

Именно поэтому русское национальное движение начиналось как движение антидемократическое. Глядя на хари «альбацей», «собчаков» и прочих собакевичей, трудно было не возненавидеть саму идею демократии. Хотелось немедленно записаться в ряды кровавых палачей и душителей свободы — ибо ничего хорошего от той свободы мы не видели. Спасения ждали от «зари в сапогах», как выражался в те годы Александр Гельевич Дугин, один из создателей национал-большевистской идеологии в её ранней редакции, а потом основоположник неоевразийства.

По этой самой причине любые антидемократические меры, принимаемые российским правительством — будь то заушение какого-нибудь правозащитника, разгон НТВ или возвращение советского гимна — принимались патриотической общественностью на ура. Что, добавим, было совершенно понятно и справедливо: в конце концов, чеченский телеканал НТВ в самом деле заслуживал разгона, правозащитники с их жалобами в ПАСЕ на недолжное поведение российских солдат в некоторых кавказских регионах вызывали разве что желание немедленно их пристрелить, а советский гимн был хорош уже тем, что его не любили «все эти». А уж любой антиамериканский демарш, даже самый невнятный, прокатывал на ура. Несмотря на злобствование либерастов, «заря в сапогах», национальный реванш и прочие хорошие вещи, казалось, были близки — на расстоянии вытянутой руки, даже локтя.

Увы, как показывает мировая практика, локоть-то близок, а вот укусить его почему-то никогда не получается.

ПОБЕДИТЕЛИ ДРАКОНА

Существует известная восточная легенда о том, что победитель дракона сам превращается в дракона — если у него были нечистые намерения. Это, конечно, легенда. Давайте представим себе что-нибудь попроще и пореальнее.

Вообразите себе следующую картинку. В некотором царстве власть захватил злой и коварный узурпатор и установил жестокие и несправедливые порядки. Кучка прихлебателей тирана бесстыдно обогащается. Национальное достояние сбывается по дешёвке соседним государствам, обогащая всё ту же кучку. Народ нищает и вымирает по миллиону в год. Тюрьмы переполнены. Кругом, короче, ложь, зло и обман.

Но где-то на задворках царства прячется законный правитель. Ему приходится худо, он преодолевает многочисленные опасности, но в конце концов ему удаётся сколотить армию, народ его поддерживает, уже собираются полки и готовятся к походу. Узурпатор, опасаясь худшего, сам добровольно отдаёт власть в обмен на гарантии неприкосновенности. Великодушный победитель, не желая крови и не имея намерения мстить, соглашается. Гремят салюты, над цитаделью узурпатора поднимаются флаги национальных цветов. Народ ликует, ожидая исправления несправедливостей и сбычи чаяний… Однако дальше начинаются суровые будни. Страной надо как-то управлять. Клика узурпатора никуда не делась и точит клыки. С кем-то нужно договариваться, кого-то — пугать, с некоторыми — сражаться всерьёз. Разводить антимонии некогда. Исправление несправедливостей и введение всяческих свобод может и подождать — до окончательной победы. Нужны деньги, так что приходится и дальше торговать национальным достоянием. Ближайшие приближённые законного правителя входят во вкус и начинают обогащаться не хуже прежних… Короче говоря, чем дальше, тем меньше законный правитель отличается от узурпатора. И тем меньше поводов для народного ликования.

А вот пример совсем даже не сказочный. В девяностые годы, если кто помнит, страна была наводнена бандитами всех мастей. Основным источником дохода этих славных ребят был сначала примитивный рэкет, а потом — так называемое «крышевание» (что это такое, живущим в России людям объяснять, кажется, не надо). В ходе криминальных войн девяностых — двухтысячных годов правоохранительные органы бандюков изрядно потрепали. И что же? По ходу дела люди в форме открыли для себя новый доходный бизнес — то же самое крышевание, только под эгидой государства. Сейчас «ментовская крыша» — общераспространённое явление.

Другой несказочный пример. В девяностые годы была очень популярна тема «русского фашизма» — то есть система облыжного обвинения русских людей в нацизме. Придумана она была затем, чтобы обеспечить обильную эмиграцию евреев из России, и озвучивалась в основном либеральными СМИ. Впоследствии либеральные СМИ частично прикрыли, частично прижали к ногтю. Но когда понадобилось под каким-нибудь предлогом усмирить политическую активность русских, старая идейка про «русский фашизм» оказалась снова востребованной. В результате антирусский «антифашизм» стал чуть ли не официальной идеологией РФ.

Думаю, дальше можно не продолжать. Власть, которая приходила под лозунгами обуздания либерального беспредела, сама освоила изобретённые либералами методы и приёмы и начала применять их с невиданным доселе размахом. Причём уже не прикрываясь разговорами о «свободе» и не обещая устроить «Швецию». Напротив, всё это сопровождалось сворачиванием многих прав и свобод, с которыми народ как раз успел освоиться и даже начал находить в них пользу.

Типичной в этом смысле оказалась ситуация после бесланского теракта. В этот момент вся страна напряжённо ждала начала настоящей войны с кавказскими бандитами. Все были согласны на сворачивание любых свобод — какие уж там свободы, когда надо давить гадину. Вместо этого Кремль оставил гадину в покое, зато под шумок отменил выборность губернаторов. В результате даже те, кто раньше смотрел на эти самые выборы как на постыдный фарс, не стоящий доброго слова, почувствовали себя обманутыми и оскорблёнными… Когда же дело дошло до постыдной монетаризации льгот, до антифашистской истерии, до судебных расправ над воевавшими в Чечне русскими офицерами и, как венец всего, до Рамзана Кадырова в качестве второго по значимости федерального политика, то даже самые стойкие поклонники «зари в сапогах» начали плеваться.

Меж тем в сопредельных с Россией государствах — в Грузии, на Украине, даже в сонных азиатских деспотиях — произошли события, которые сейчас принято называть «оранжевыми революциями». По сути дела, это были массовые ненасильственные действия, поддерживаемые извне (в основном со стороны США) и направленные на смену существующего режима. Как правило, выступления проходили под лозунгами, живо напоминавшими поздние восьмидесятые — ранние девяностые. То есть люди выступали за честные выборы, некоррумпированную власть, и так далее. Короче, за ту самую нормальную жизнь, которую они за эти годы так и не увидели.

В России эти события вызывали противоречивые чувства. С одной стороны, все доселе случившиеся оранжевые революции имели чётко выраженную антироссийскую направленность. С другой — они ощутимо задевали ту самую струнку, о которой было сказано выше: желание нормальной жизни. К тому же преследования, которым подверглось русское национальное движение, склонило к признанию демократических ценностей даже тех, кто изначально был настроен решительно против.

СВОЙ ПУТЬ

На таком фоне в русском движении возник раскол.

Некоторые деятели патриотического движения решили, что демократические лозунги в «оранжевом» их исполнении — отличное орудие для того, чтобы поколебать российскую власть. За сим светил стратегический союз с остатками бывших «демократов» — из тех, кому не нашлось достойного места у государственной кормушки или которые были отпихнуты от неё более бодливыми собратьями. По такому пути пошёл, например, Эдуард Лимонов и его партия. «Национал-большевики», которые в своё время сделали себе имя на лозунгах типа «Сталин — Берия — Гулаг» и воспевании брутального насилия, в последнее время превратились в классическую либеральную партию. Разговоры о русском народе сменились откровенными симпатиями к его врагам — например, к чеченцам. Засим последовали демонстративные объятия с «правозащитниками» и вообще с кем угодно.

Другие же патриоты шатнулись в прямо противоположную сторону — то есть решили поддерживать существующую власть, какая бы она ни была и что бы ни творила. Например, Александр Проханов, в течение полутора десятилетий редактировавший «издание русской духовной оппозиции» и одно время считавшийся одним из главных врагов режима, внезапно прозрел — и начал подавать себя как «государственника и охранителя», «казённого соловья» и певца нынешних порядков. Его льстивое интервью с Чубайсом — которого он в своё время считал нелюдью, главным врагом России — неприятно поразило даже самых стойких поклонников газеты «Завтра».

При этом разговоры о том, что Лимонов или Проханов «банально продались» (Вашингтону или Кремлю, неважно) неосновательны. Речь идёт именно о мировоззренческом кризисе, который постиг патриотическое движение в ситуации выбора между двух зол.

Какую позицию по этому вопросу стоит занять вменяемым русским людям?

Во-первых, уже понятно, что все надежды на «антидемократическую революцию сверху», имевшие место в прошлом десятилетии, нужно забыть. Такая революция уже произошла и ничего хорошего не принесла.

Во-вторых, это ещё не является поводом для бурной любви к любым противникам существующего режима. Те, кто думает, что хуже нынешних властей нет ничего, сильно ошибаются. В частности, если Россию будут учить демократии те ребята, которые поддерживали оранжад на Украине или в Грузии, то нас ждёт именно демократия по-иракски.

Будем честны. Русское национальное движение – не «патриотическое», а именно национальное – возникает буквально из ничего. Отсюда и вполне понятные надежды на постороннюю помощь – хоть с Запада, хоть от старой либеральной гвардии. Тем более, что на уровне лозунгов можно найти достаточно много точек соприкосновения. Более того, со временем их будет становиться только больше.

С другой стороны, именно такая помощь оттолкнёт множество нормальных честных людей, которые хорошо помнят, что под этими самыми лозунгами уже делалось, а главное – кем.

По сути дела, у врагов русского национализма сейчас имеется только три стратегии.

Во-первых, опираться на остатки советского интернационализма, которым, к сожалению, всё ещё заражено старшее поколение. Когда людей всю жизнь учили, что национализм – это страшный грех, выбить это из головы сложно. Но советское поколение уходит, а молодёжь уже с детства знает, что никакой «дружбы народов» в природе не существует, а все успешные нации успешно отстаивают свои и только свои интересы. Можно сожалеть о советских достижениях (в том числе и в области установления межнационального мира), но их больше нет и никогда не будет. Хотя бы потому, что в рыночной экономике не существует дружбы: там процветает конкуренция, а конкуренция означает драку. И это понимают все – чем дальше, тем яснее.

Во-вторых, можно попробовать опереться на заимствованную у Запада «политкорректность» и «толерантность». Но эти слова в российском контексте уже давно превратились в ругательства. Небольшая часть людей, искренне поверивших в эти «ценности», вполне поддаётся перевоспитанию.

И, наконец, третье – сыграть на присущем русским патриотизме, убедить их в том, что русское национальное движение представляет опасность для государства. А государство, его единство и территориальная целостность – последняя ценность, которую ещё разделяет большинство.

Вот именно поэтому надежды на сотрудничество с Западом и либералами, тем более сотрудничество публичное, опасны. Антинациональные силы начнут играть нами как мячиком: одни (например, наши заокеанские партнёры) попытаются его использовать в своей игре против российского правительства, другие (то же самое правительство) получит повод изображать русских националистов «марионетками Запада».

В такой ситуации и в самом деле нужна опора на собственные силы. Это прежде всего русский национальный капитал, чьи позиции в последние годы несколько усилились. Это русский средний класс, чьё самосознание год от году становится всё более критическим по отношению к сложившейся системе. Это русская молодёжь, не знакомая с «интернационализмом» и презирающая насаждаемую ныне «политкорректность». Это интеллектуалы, которые «переболели» ложными взглядами и всё чаще приходят к спокойному, неистеричному, уверенному в себе русскому самосознанию.

Наше будущее - на расстоянии вытянутой руки. Но добраться до него можно, полагаясь только на себя. Идя своим путём, не ища чужих натоптанных тропок.