Автор: Павел Евдокимов

С НЕГО НАЧИНАЛАСЬ «АЛЬФА»

В июле 2007 года Группе «А» КГБ-ФСБ исполняется тридцать три года. И среди тех людей, кто был причастен к ее созданию, кто ставил это подразделение «на крыло», особое место занимает полковник Роберт Петрович ИВОН. В январе он отметил свой 70-летний юбилей, что дает нам повод вновь рассказать о ее бывшем командире и том времени, которое все дальше и дальше отстоит от нас.

– Роберт Петрович, откуда у Вас такая необычная фамилия?

– Фамилия у меня французская. Согласно семейному преданию, во время Отечественной войны 1812 года в России в силу обстоятельств вынужден был остаться чуть ли не личный хирург Наполеона. Он женился на украинке, от него и пошел наш род.

Имя мое тоже не русское. В 1937 году, когда я родился, на экраны вышел фильм «Дети капитана Гранта». В честь одного из героев картины мама назвала меня Робертом.

– Вы ведь были первым сотрудником, кого зачислили в штат «Альфы», так?

– Потом Емышева и Голова. Остальных ребят отобрали чуть позже, и мы начали нести боевое дежурство.

– На момент создания и потом, на протяжении семнадцати лет, Группа «А» была «приписана» к 7-му управлению КГБ СССР. Чем это было вызвано?

– Здесь легче было соблюдать конспирацию (ни родные, ни близкие не знали, где служат ребята), а также и то, что сотрудникам, которым предстояло участвовать в боевых действиях, год службы засчитывался за полтора. Хотя поначалу об этом и речи не шло.

– А почему именно на Вас пал выбор?

– Наверное, руководство привлекла моя спортивная закалка. Я входил в десятку лучших многоборцев ведомства. Что касается служебной биографии, то, во-первых, я вышел из стен славного Калининградского пограничного военного училища в городе Багратионовске. В его программу входило изучение всех видов ведения боя, и в полном объеме мы изучали обязанности командира взвода, который должен знать всю методику действий: что такое оборона и наступление, что такое рекогносцировка, разведка и уход в тыл врага.

Как будущих командиров, нас учили правильному уяснению поставленной задачи, оценке обстановки и принятию решения и отдаче боевого приказа. В обязательном порядке мы, будучи курсантами, принимали участие во многих армейских учениях. При создании Группы «А» нужен был человек, который умел бы организовать все это дело и знал, как это делается на практике. И второе обстоятельство: я попал в Отдельный офицерский батальон Управления коменданта Московского Кремля, что также при рассмотрении моей кандидатуры сыграло положительную роль.

– Где находился Ваш первый пост?

– Возле кабинета И.В. Сталина, который в то время стоял опечатанный. Подведя меня к нему, мой командир полковник Гущин сказал: «Вот, сынок, здесь свершались исключительные для нашего государства дела. Здесь работал Иосиф Виссарионович Сталин, и здесь твой первый пост». Объяснил задачи, дал свое, что называется, отеческое благословение — и я приступил к выполнению своих обязанностей.

Когда Н.С. Хрущев провел сокращение армии на миллион двести человек, я попал под него. Мы — молодые, без семей… Военная молодежь. Мне была предложена вакансия в дивизии особого назначения имени Ф.Э. Дзержинского, сокращенно ОМСДОН. Когда я туда пришел, обратился к командиру: «Если меня затребуют обратно в Комитет государственной безопасности, вы меня вернете?». Он ответил утвердительно. И через некоторое время я вернулся в КГБ при Совете Министров СССР, в 7-е управление. В нем я прошел путь от постового до начальника 10-го отделения 5-го отдела. Дальше уже была наша «Альфа», десять лет отданные подразделению.

– На кого легла основная нагрузка при подготовке документов по Группе «А»?

– Мы вместе работали над Положением о Группе «А». Но основная нагрузка легла на одного из офицеров 5-го отдела «семерки» полковника Варникова Михаила Алексеевича. Он сделал очень много по созданию документов, на основании которые, по сути, подразделение работает и в настоящее время. В этой работе также принимал участие полковник Демин Николай Григорьевич, который внес существенные коррективы. Это были люди, скажу тебе, большого и острого ума. В Положении о Группе «А» был предусмотрен весь комплекс вопросов: от целей и задач, включая тактику ведения борьбы с террористами, до вооружения, оснащения и материального обеспечения.

– Как была организована работа по созданию «проектной документации»?

– Обычно Варников приглашал меня к себе, и мы прорабатывали каждую задачу, каждую «мелочь». Старались предусмотреть все аспекты, учитывая любые условия, которые могли возникнуть. Все это было сделано до прихода Виталия Дмитриевича Бубенина, возглавившего Группу «А» в начале сентября 1974 года.

– А Вы не удивились названию подразделения? И не пытались разгадать, что означает литера «А»?

– Скажу честно, мы долго думали, почему такое название, но потом решили: просто «группа Андропова». Юрий Владимирович пользовался исключительным уважением у сотрудников КГБ. Я знаю, что некоторые молодые люди, дети 90-х, прочтя эти строки, скривятся и выскажутся в нелицеприятном духе. Что ж, это их право. Но наше право, в свою очередь, рассказывать о том, как обстояли дела на самом деле.

Если сузить тему, то заслуга Юрий Владимировича в создании такого элитного спецназа очевидна и несомненна. Прирожденный аналитик, он сумел предугадать тот вал терроризма, что в скором времени обрушится на страну, и сделал надлежащие выводы. Андропов лично интересовался состоянием дел в Группе «А». Кстати, без ведома Председателя КГБ это подразделение нельзя было использовать. Так было записано в Положении о Группе «А». Естественно, без поддержки начальника 5-го отдела полковника Левшова Владимира Яковлевича и руководства 7-го управления такую группу я бы один, конечно, не создал. Это факт.

Была поставлена задача — собрать людей из «семерки», добровольцев. Дело в том, что сотрудникам этого управления довольно часто приходилось принимать решения в сложных ситуациях — на постах охраны дипломатических представительств и при проведении наружного наблюдения. Естественно, что кандидаты в Группу «А» должны были иметь положительные характеристики по работе, прослужить в органах не менее трех лет, выдерживать высокие физические и психологические нагрузки. Быть, что называется, коммуникабельными и уживчивыми с другими.

– Иначе говоря, нужно было отобрать весь цвет 7-го управления КГБ.

– Верно. Но все ли командиры были готовы отдать лучших сотрудников? Вот в чем вопрос. Конечно, не все. Тогда еще мало кто знал, какими вопросами будет заниматься наше подразделение. Да и преступлений подобного рода в стране практически не случалось. Потом, естественно, отношение коренным образом изменилось.

– Давайте, Роберт Петрович, назовем фамилии первых командиров смен. Ведь поначалу были смены, а не отделения.

– Изотов Юрий Антонович, Афанасьев Александр Сергеевич, Емышев Валерий Петрович и Леденев Дмитрий Александрович. За исключением Голова Сергея Александровича, которого порекомендовал лично заместитель Председателя КГБ, все ребята первого набора были из 7-го управления. Все они являлись хорошими спортсменами, имели богатый опыт и обладали организаторскими способностями. Многих мы знали по их участию в составе сборных команд по легкой атлетике, лыжным гонкам, борьбе, стрельбе и т.п. на уровне перворазрядников, кандидатов и мастеров спорта, способных в бронежилете двадцать километров пробежать и не умереть. Поэтому первые тридцать человек мы набрали очень быстро.

…Я знаю, что нынешние ребята, которые служат в Управлении «А», иногда обижаются. Мол, у вас и боевые операции-то по пальцам можно перечесть, а мы с 1999 года не вылезаем из тяжелейших командировок на Северный Кавказ. Все это так. Но эти люди были первыми, пионерами; именно они заложили прочную основу, фундамент, и тот факт, что заложенные ими традиции живут — это, согласись, говорит о многом. О том, что мы свое дело выполнили качественно.

– Я знаю, что каждому Вы задавали лобовой вопрос, готов ли он в случае необходимости рискнуть жизнью во имя выполнения поставленной задачи?

– Было такое… Это вопрос из всех, пожалуй, был самым серьезным для тех, кто приходил в Группу «А». Когда проводились индивидуальные беседы, то сначала рассказывались общие положения о подразделении и предстоящей службе, а затем я спрашивал: «Ты все уже знаешь, общался с ребятами? Я знаю, что никто ничего не говорит. Но один ответ у тебя буду спрашивать. Вот, смотри: на тебя идет человек с автоматом, и ты на него — пойдешь или нет, сможешь выстрелить?»

– Какие-нибудь сложности материального характера при создании подразделения возникали?

– Руководство Комитета оказывало нам большую помощь. Серьезных затруднений, чтобы нам чего-то не сделали, отказали или не додали, — такого не было. Не помню, во всяком случае. Все наши предложения и заявки, касающиеся вооружения или, скажем, экипировки, максимально выполнялись. Более того, к нам приходили и спрашивали: какой вид вооружения вам требуется? Мы говорили о средствах индивидуальной защиты и специальных средствах для ведения борьбы с террористами. Особенно нас интересовало мощное и бесшумное оружие. И мы делали заявки по этому поводу в специальные организации, которые шли нам навстречу. Им за это огромное спасибо.

– Но зато с помещением пришлось покочевать.

– Так любой спецназ — это кочевники по определению. Сегодня здесь, завтра там. Шутка. Сначала группа располагалась в 5-м отделе. Потом нас разместили в борцовском зале, который служил нашей базой и «конспиративной квартирой». Мы там дежурили, питались, отдыхали на раскладушках. И месяц занимались только физической подготовкой. Но передо мною была поставлена задача по поиску подходящего помещения. Я объездил «всю Москву». В этой работе мне помогал заместитель начальника 5-го отделения Владимир Николаевич Незаметдинов, а также наш

6-й отдел, занимавшийся нежилыми помещениями. Затем нам выделили здание, где раньше «квартировал» 3-й отдел 7-го управления. Это уже потом были относительно комфортабельные условия. Хотя с нынешним объектом «Прибой» они, естественно, не идут ни в какое сравнение. Жили аскетами и были счастливы.

– Расскажите, пожалуйста, по какому принципу строилась повседневная работа Группы «А»?

– Первоначально было создано пять отделений: одно находится на круглосуточном дежурстве, второе — отдыхает после смены, третье — готовится заступить на вахту, четвертое — выходное и пятое — на боевой учебе. Мы должны были быть готовыми к действиям в случае захвата самолета, наземного транспорта, зданий. При освобождении людей с их головы не должен был упасть ни один волос. Такое непременное условие поставил перед нами Ю.В. Андропов.

Всегда командиры группы при выполнении задачи, стремясь сохранить в обязательном порядке личный состав, обеспечение безопасности заложников считают абсолютным приоритетом. Именно так действует спецназ ФСБ на Северном Кавказе. Израильтяне и американцы в таких случаях (я имею в виду Ирак и Палестину) не церемонятся, уничтожая попутно с террористами и мирных жителей. Мы так поступать не можем, не имеем права. Потому что родственники тех же чеченских боевиков, находящиеся в помещении перед началом специальной операции, это граждане России со всеми правами гражданина и человека. Конечно, легче всего накрыть дом ракетой или уничтожить прямой наводкой из танкового орудия. Только это уже будет что угодно, но только не борьба с терроризмом.

ПЕРВЫЕ УЧЕНИЯ

– В чем заключалась подготовка усредненного сотрудника Группы «А»?

– Мы пытались учесть все нюансы, предвидеть все неожиданности, которые могут возникнуть по ходу дела. Мы «натаскивали» людей таким образом, чтобы, помимо добротной индивидуальной подготовки, каждый офицер мог командовать подразделением, до батальона включительно. Требования к индивидуальной подготовке предъявлялись очень высокие. Умение стрелять из всех видов оружия. Вождение автомобиля, бронетранспортера, танка. Умение десантироваться с вертолета и самолета. Умение плавать под водой. Поэтому знания и навыки отрабатывались до автоматизма.

Кроме специальных дисциплин, изучали воинские устав и наставления, опыт Великой Отечественной и послевоенных лет. В дальнейшем все это очень пригодилось при захвате дворца Амина в Кабуле в декабре 1979 года. Там, конечно, была сложная обстановка, но наши сотрудники действовали четко по общей схеме, многократно отработанной в ходе занятий и учений.

Вначале у нас не было никакой материальной базы. И мы на первых порах не знали ни Тулы, ни Ярославля, ни Новой деревни (места проведения огневой, военно-инженерной подготовки, минно-подрывного дела и тактико-специальных учений — П.Е.). Не проходили мы и обкатки танками. Она у нас стала практиковаться после откомандирования в состав Группы «А» Виктора Федоровича Карпухина из Бабушкинского пограничного училища, где он являлся командиром роты. Главная задача, которая стояли перед нами тогда — отработать тактику обезвреживания террористов и освобождения захваченного самолета или здания.

– Не случайно, что операции, проведенные в 80-х, являются настоящей классикой освобождения заложников в зданиях и на транспорте. Действительно, без мощного фундамента 70-х Подразделение «А» просто не состоялось бы потом как знаменитая «Альфа».

– Вот почему мы начали с изучения самолетов различных типов, отечественных и иностранных — расположение входов, люков, наиболее уязвимых мест, внутреннее пространство. «Осваивали» аэропорты, приглядываясь, как идет рулежка, посадка… Старались найти направления, по которым можно было бы скрытно подбираться к самолетам. Глубокая конспиративность при занятии исходных боевых позиций и внезапность действия — это главный принцип в тактике спецназа, и всегда сотрудники «Альфы» оказывались на высоте. Консультировались по этому поводу с конструкторами, техниками и пилотами, и те показывали нам такие «слепые» места. Мы нашли восемь таких мест. В самолет сажали наблюдателей по всем бортам. Они следили за действиями сотрудников группы и, если кто-то из них замечал продвигающегося к борту сотрудника, то вся операция считалась сорванной.

– Но ведь даже первый учебный «блин» не вышел комом, не правда ли?

– Да. Хорошо помню, когда мы проводили первое такое учение, то на борту разместились сотрудники 5-го отдела во главе с полковником В.Я. Левшовым, который специально открывал двери и пытался засечь продвижение спецназа. Ну и, как фронтовик, он хотел нас, молодых да необстрелянных, что называется, уесть. Смотрел туда-сюда… Даю команду: «Вперед!» Двери в самолете, они с крыльев вылетают внутрь, и на В.Я. Левшова. «Ну, такого я не ожидал», — несколько раз восхищенно повторил он. То есть до открытия люков наблюдатели не заметили, как бойцы Группы «А» приблизились к самолету и неожиданно ворвались в него в течение пяти секунд.

– В этой связи я вспоминаю другой пример — то, как не должен действовать спецназ, освобождая захваченных в самолете пассажиров. Я имею в виду российский лайнер, угнанный в 2001 году чеченскими террористами в Медину.

– Я хорошо помню эту операцию. Если бы там действовал спецназ, который готов к борьбе с таким видом преступлений, то этих позорных картинок, показанных по телевизору, мы бы не увидели никогда. Лично у меня кадры из Саудовской Аравии вызвали только глубокую печаль. Люди, которые готовятся освобождать заложников на воздушных судах, должны очень многое знать, чтобы действовать при штурме с «закрытыми глазами». У саудовского спецназа такого опыта явно не было.

– Так, значит, не надо было отказываться от помощи, предложенной российскими специалистами, а действовать с ними сообща. С той же «Альфой», которая готова была вылететь в Медину.

– Общая схема работы штаба в Медине не может быть признана удовлетворительной. Приведу по памяти только один пример. Вечером переговоры с террористами были прерваны, и в течение ночи они не велись вовсе. Причина? Террористы, дескать, не выходили на связь. При нормальном подходе к делу такого… просто не может быть! Переговоры с террористами ведутся постоянно, на протяжении всего времени, пока заложники находятся в руках бандитов, вплоть до логического завершения операции. Штурм — это всегда крайняя мера. Если существует хотя бы один шанс не применять оружие при освобождении людей, то этот шанс используется. Такую установку давал Ю.В. Андропов.

Одна из главных задач, стоящих перед спецслужбами — быть постоянно в курсе ситуации на борту захваченного судна. И в первую очередь это касается физического и морально-психологического состояния людей. Если брать рассматриваемый нами случай, то пассажиры Ту-154 были доведены жарой, нехваткой кислорода и пережитым стрессом до нервного истощения. Благодаря постоянным переговорам, которые нельзя прерывать, идя на поводу у террористов, спецслужбы получают возможность «замерять» уровень агрессии у террористов, оценивать, в каком моральном и психическом состоянии те пребывают. Готовы ли они пойти на крайние меры, т.е. начать убивать заложников. Еще раз повторю, переговоры нужно вести постоянно. Это азбука.

– Мы видели, как начался штурм. Странно и страшно было следить за действиями арабского спецназа. А каково было пассажирам, особенно тем, кого жестоко избивал арабский спецназ?

– Толпа, именно толпа людей в камуфляже окружила самолет. По лестницам взбиралось сразу по четыре бойца спецназа. Это прекрасно видели в иллюминаторы и заложники, и террористы. Если бы на борту находились вооруженные люди, то они бы открыли стрельбу на поражение. А еще хуже — привели бы в действие взрывное устройство. Стюардесса Юля Фомина погибла первой, пуля попала ей в лоб. На глазах у заложников за неповиновение был застрелен турецкий пассажир. Относительно «успешный» итог операции является случайностью, и только. Все могло обернуться большой бедой. У нас в «Альфе» таких позорных операций никогда не было. И не могло быть. Мы все отрабатывали заранее, до мелочей. И если случались импровизации, то они вытекали естественным образом из всей предыдущей специальной подготовки. Но мы отвлеклись.

В Царицынском парке Дмитрий Леденев разыскал полуразрушенное кирпичное здание, недалеко от железной дороги. Недостроенный царский дворец. Там мы также проводили интенсивные тренировки. Когда пригласили В.Я. Левшова, он говорит: «Ну, давайте, попробуйте!» Любил он это дело, — смеется Роберт Петрович. — А я-то вижу, наблюдая со стороны, что он в окна выглядывает. Его особенно интересовало, как мы собираемся занимать исходные позиции. А мы были с лестницами и со всем необходимым для штурма здания. Он и те, кто находился вместе с ним, увидели наших сотрудников только тогда, когда они появились в окнах второго этажа. «Я опять ничего не заметил», — сказал он честно по завершении учений. На них, кстати, присутствовал и полковник М.А. Смирнов, сменивший позже В.Я. Левшова на посту начальника 5-го отдела. Нашей работе дали хорошую оценку.

– Это было ещё до Бубенина?

– Во время учений в Царицынском парке он уже был командиром нашего подразделения. Несколько позже мы с В.Я. Левшовым ездили в Тулу, где на базе дивизии ВДВ организовали проведение десантной подготовки. В этом нам помогли сотрудники 3-го управления КГБ СССР, работавшие в войсках. Потом состоялась поездка на остров Майский, это уже при Геннадии Николаевиче Зайцеве. Там с 1977 года готовили боевых пловцов при помощи специалистов Министерства обороны. В составе первой группы такую подготовку прошли В.П. Емышев, секретарь партийной организации, В.М. Панкин и А.Н. Плюснин.

– Вы начинали с нуля. На Западе, тем временем, подобные подразделения уже существовали. Что-то удалось почерпнуть из их опыта?

– Сейчас в это трудно поверить, но о террористах мы знали только по книгам, фильмам и сообщениям прессы. Что касается опыта западных команд спецназа, то нам его никто не передавал, шла холодная война. Что могли узнать, например, по линии разведки, то, естественно, старались применить в своей работе. В основном же до всего доходили сами. Или такой немаловажный вопрос: требовались особые виды оружия, и мы их заказывали. Скажем, понадобилась бесшумная снайперская винтовка, нам ее изготовили. Понадобился пистолет, пробивающий бронежилет, он тоже был создан. В вооружении и оснащении «Альфы» большую помощь оказали Андрей Петрович Быков, который впоследствии стал заместителем директора ФСБ, Михаил Романов, Виталий Левочкин, Виктор Медвецкий и многие другие специалисты.

Экипировку подбирали на складах Минобороны. У летчиков нам понравились меховые куртки и брюки — в них на снегу можно спать. Я их и выбрал, и до сих пор ребята благодарят. Или синие береты, которые носили женщины; мы же их взяли — и они на долгое время стали частью формы Группы «А».

НЕУДАЧНЫЙ ПРЫЖОК

– Считается, что первая командировка сотрудников «Альфы» была в Цюрих, когда состоялся обмен Буковского на Луиса Корвалана. А Ливан?..

– Все-таки первой была Швейцария, куда мы вылетали группой. В Ливан же ездили только двое наших сотрудников — Валера Кисленков и Женя Чудеснов. Это был 1976 год. Во время очередного кризиса в Ливане они обеспечивали физическую безопасность сотрудников нашего посольства. С поставленной перед ними задачей они справились успешно, хотя обстановка там складывалась очень непростая. Хотя ты прав, фактически эта была первая поездка сотрудников «Альфы» за рубеж.

– Роберт Петрович, расскажите о Вашей деятельности в этот период.

– Руководство Комитета и 7-го управления ставило перед группой задачи. К начальнику «семерки» М.М. Милютину я был приглашен первый и единственный раз, когда уже фактически руководил подразделением. Он сказал мне, что в связи с созданием Группы «А» ее командиром, по его мнению, должен быть человек, имеющий опыт ведения боевых действий. Этого в настоящее время требует обстановка. Я ответил, что окончил военное училище, знаком со всеми профильными дисциплинами, имею опыт работы в Управлении коменданта Московского Кремля, в дивизии имени Дзержинского и в 7-м управлении КГБ СССР. Боевыми подразделениями я, естественно, не командовал. «Мы такого человека найдем», — сказал в завершении беседы Михаил Михайлович.

– И вскоре был назначен Виталий Дмитриевич.

– Герой Советского Союза, отличивший во время боев с китайцами на острове Даманский. С ним я уже встречался. Он выступал с лекцией в клубе имени Дзержинского и рассказывал о тех событиях. Я запомнил его в лицо. Поэтому, когда я выехал в аэропорт, то уже знал, кого мне предстоит встречать.

– На Ваш взгляд, почему он все-таки ушел из подразделения в 1977 году?

– Виталий Дмитриевич очень переживал те события, помнил все до мельчайших деталей, и был пограничником до мозга костей. Показывал мне свой альбом. Думаю, прирос к пограничной службе, прикипел к ней. И в апреле 1977-го обратился с рапортом к Ю.В. Андропову с просьбой направить его для прохождения дальнейшей службы на границу, так как без нее просто не может существовать. Прежде чем написать этот рапорт, он предварительно советовался со мной.

– И что Вы сказали?

– Честно говоря, я не советовал ему уходить из группы, но в итоге он принял свое решение.

– Как так получилось, что после его ухода Вы руководили подразделением короткий промежуток времени?

– Однажды, поехав в Тулу, я неудачно прыгнул там с парашютом и сломал ногу — винтовой перелом… Сначала лежал в институте имени Склифосовского, а затем на выздоровлении дома: с костылем, нога в гипсе. Неожиданно ко мне приехал заместитель начальника 7-го управления генерал-майор М.Г. Колобашкин. Я, конечно, был удивлен его появлением и недоумевал, чем вызван такой высокий визит. Михаил Георгиевич, исключительно тактичный и вежливый человек, сказал, что приехал только с одним вопросом, требующим разрешения. Подразделение из-за моей болезни осталось фактически без командира. А так как неизвестно, чем закончится эпопея с моей ногой, он спросил: «Кто будет руководить подразделением?» Конечно, Павел, для меня это был очень больной вопрос.

– Причем в прямом смысле.

– Именно так... М.Г. Колобашкин сказал, что в управлении обсуждали этот вопрос и пришли к выводу — следует назначить командира. «Имеются две кандидатуры: Геннадий Николаевич Зайцев и Владимир Яковлевич Левшов. Если у тебя есть кто-то еще, скажи». Я прикинул — Левшов уже долго работает, уважаемый и знающий человек, для нас он очень много сделал. Однако ж возраст. Зайцева я знал по совместной службе в Кремле. Я предложил Геннадия Николаевича. Когда я вышел на службу после болезни, Зайцев уже был назначен командиром группы. Не знаю, сыграло какую-нибудь роль мое мнение или нет, но руководство Комитета пришло к выводу, что это будет наиболее достойная кандидатура. С тех пор он долгие годы возглавлял Группу «А».

«ОБМЕНЯЛИ КОРВАЛАНА…»

– 18 декабря 1976 года, в Цюрихе состоялся первый в истории политический обмен между СССР и Западом: известного диссидента Владимира Буковского обменяли на генсека чилийской компартии Луиса Корвалана. Кстати, как вам показался Цюрих?

– Да мы его и не видели. Если говорить об аэропорте — хороший, добротный. Но мы его толком и не разглядели, только фасад. И взлетно-посадочную полосу.

– Вы знали что-нибудь про Буковского?

– Практически ничего. Помнил только статью в газете «Правда», в которой Буковский был назван «злостным хулиганом», занимающимся антисоветской деятельностью.

После этого появилась ехидная частушка: «Обменяли Корвалана на простого хулигана…» А вообще к этому времени международная акция в защиту Буковского приобрела необычайный размах и совпала по времени с возглавляемой СССР кампанией за освобождение Корвалана. Тот находился в тюрьме на одном из чилийских островов, затем через Францию его перевезли в Швейцарию. Сам дон Лучо думал, что его ведут на казнь, чтобы сбросить с самолета в море. Когда же узнал, что везут в Советский Союз, чуть было с ума не сошел от счастья, как признался позднее.

– На чем Вы летели?

– Для полета Юрий Владимирович предоставил нам свой самолет Ту-134. Вылетали с Чкаловского. Накануне ребята забрали Буковского из Владимирской тюрьмы и перевезли в Лефортово. Утром 17 декабря за ним приехали. Вышли в тюремный дворик, сели в «Рафик». Коля Берлев и я разместились рядом с ним, Леденев и Коломеец — напротив. По дороге забрали мать и сестру Буковского, потом племянника. Мальчик лежал в онкологическом отделении на Каширке, был тяжело болен, и родственники выдвинули условие, чтобы он также вылетел за рубеж для похождения курса лечения. Кстати, когда Буковского везли из тюрьмы, он сразу по манере определил, что Берлев не является сотрудником милиции, хотя тот, в целях конспирации, был в соответствующей форме.

– А когда с Буковского сняли наручники?

– Уже в самолете. Начальник управления приказал: «Будете подлетать к границе, снимите с него наручники». Сняли, протерли руки лосьоном. Он сидел совершенно «прибитый». Ему объяснили, что он высылается из Советского Союза, самолет направляется в Швейцарию, в Цюрих.

– Вы это ему сказали?

– Честно говоря, уже не помню. Может быть, я, а может — представитель ЦК, который летел вместе с нами. Буковский попросил закурить, мы дали сигарету. Я вручил ему заграничный паспорт. Он стал его рассматривать, в том числе фотографию, на которой он был запечатлен в костюме и галстуке, и вдруг удивленно так говорит: «Я же галстуков никогда не одевал». «А это имеет теперь какое-нибудь значение?» — спрашиваю его. «Нет, нет, не имеет. Это я так». Он, как сейчас пишут историки, рано пришёл к ключевой для советских диссидентов идее открытого противостояния коммунистическому тоталитаризму. Трудно было поверить, что этот щуплый человек, сидевший рядом с нами, всерьез рассматривал возможности различных методов борьбы, в том числе и конспиративных.

– Как развивались события по прилете в Цюрих?

– Мы обеспечивали боевое прикрытие. Когда с борта самолета перенесли больного мальчишку, его поместили в «скорую помощь», и машина умчалась. Наш лайнер был окружен вооруженными швейцарскими полицейскими и бронетехникой, напомнившей мне смешные трактора с пулеметами. По моим оценкам, человек семьдесят, не меньше, собралось по наши души. Потом на взлетно-посадочной полосе появился огромный черный лимузин, который привез Луиса Корвалана и его жену Лили.

– Хочется задать один вопрос. В своей книге «Альфа — сверхсекретный отряд КГБ» Михаил Болтунов повествует:

«– Ну, вот и Корвалан, — сказал с облегчением Ивон, узнав среди покинувших машину генерального секретаря и его жену. Теперь оставалось проводить Буковского. Однако тот отказался выходить из самолета.

– Это же американцы! Мы хотим в Швейцарию, а не в Америку. Я протестую…

Корвалан с женой уже поднялись в самолет, в передний салон, а Буковский не соглашался покидать борт.

Внизу у трапа произошло замешательство: Корвалан в самолете, а Буковского нет. Люди, приехавшие в лимузине, выхватывают автоматы и окружают Дмитрия Леденева: «Господин Буковский! Господин Буковский!»

Леденев отбивается, пытается жестами объяснить, что он не тот, за кого его принимают.

Через командира корабля Ивон связывается с Центром: Корвалана забрали, а Буковский выходить не хочет, оба на борту, что делать? Говорят, когда сообщили Андропову, он долго смеялся: опять «голоса» поднимут вой: вероломный Кремль обманул доверчивых американцев.

Было приказано успокоить Буковского и передать, что все идет строго в соответствии с договоренностью. Насилу удалось убедить. Наконец, он с родственниками покинул борт самолета, блокада была снята, люди с оружием исчезли…

Правда ли это?

– Ерунда все это, вранье! Когда происходил процесс обмена, я спускался по трапу первым, за мной Буковский, причем два наших сотрудника шли по его бокам.

– Зачем?

– Чтобы он вдруг не бросился вниз. Мало ли что может ему прийти в голову. Все неожиданности мы постарались исключить. А заявлений он никаких не делал. Американцы действительно обознались. Внизу собралась толпа штатских. Какой-то представитель США с очень красным носом распростер объятия, я-то выхожу первым, и он мне часы стал совать. Подарок, что ли, хотел сделать? «Не надо, — говорю ему, — вон видишь…» И показываю назад. Корвалан поднялся по трапу с другой стороны вместе с женой Лили, мы не видели его. Когда получили сообщение, что они уже находятся на борту, вывели Буковского. Леденева тоже перепутали, на этот раз полицейские, за рукав хватали, — было такое.

– Во время обратного полета, Вы о чем-нибудь говорили с Корваланом?

– Он по-русски не понимал, я — по-испански. Какой разговор? Единственное, что перевел представитель ЦК, так это слова Лили: «Ее родители всю жизнь мечтали посетить Советский Союз, и она горда тем, что сегодня она вместе с мужем летит в СССР». Это я четко помню. О том, что мы будем делать посадку в Минске, я не знал.

В салоне нашим подопечным поставили бутылочку, принесли закусочку. Луис Корвалан пригласил нас. Он произнес тост, за него выпили. «Ну что, пили?» — спросил меня в Москве начальник 7-го управления А.Д. Бесчастнов. Я ответил утвердительно. На самом деле, я с ними не пил, зато ребятам разрешил. Мне же стюардесса принесла потом стаканчик. Что еще… Берлев взял у Корвалана автограф. В Минске мы доставили чилийцев по назначенному адресу и поездом возвратились в столицу, где на Белорусском вокзале нас встретил А.Д. Бесчастнов.

«ЮРА, ЗАЧЕМ ЖЕ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?»

– Штурм дворца Амина в Афганистане часто называют первой боевой операцией Альфы.

– Нет, первой была нейтрализация террориста Юрия Власенко 28 марта 1979 года, угрожавшего взорвать американское посольство в Москве, если ему не предоставят выезд в США. И оружие применялось: стрелял из бесшумного пистолета 6П9 Сергей Голов, иначе бы «бомбист» не покинул здания по доброй воле. И взрыв был реальный, сильный. Но к счастью СВУ, состоявшее из толовой шашки, пороха и солей пикриновой кислоты, сработало не полностью, а только одна камера.

– Вам довелось лично разговаривать с террористом?

– Нас четверых — Михаила Картофельникова, Владимира Филимонова, Вадима Шестакова и меня — провели в здание по «черному ходу». До этого с ним часа два беседовал Зайцев под видом сотрудника консульского отдела МИДа. Мы же представились армейцами, наша военная часть, мол, дислоцирована рядом, по соседству, я — «старшина роты», два «сержанта» и «рядовой».

– Скажите, какое террорист произвел на Вас впечатление?

– Натуральный псих, врачи поставили правильный диагноз. Хотя поначалу он показался мужиком вполне вменяемым, но сильно озлобленным. Рассказывал, как его избивали ногами в отделении милиции. Как он работал дворником. Говорил, что хочет учиться — два раза поступал, но все неудачно.

– Зато взрывное устройство смастерил по всем правилам, почти два кило тротила.

– Одно другому не мешает.

– С чего начался разговор?

– Я его сразу четко предупредил: «Ты делаешь шаг вперед — я стреляю». И направляю в него пистолет. Он мне: «Убери пистолет» — «Тогда убери палец с кольца». Не снимает. И так повторилось несколько раз. После чего начали говорить, я с оружием и он с пальцем на взрывчатке. Такая диспозиция.

– Рука не устала все это время держать пистолет?

– Нет, так как я положил ее на выступ колонны. Но пистолет все время был направлен ему в грудь.

– Писали, что Власенко вроде бы предложил выпить коньяку.

– Не было такого. Початая бутылка действительно стояла. Власенко выбросил ее в окно, стекло вдребезги. Так он отреагировал на мои слова о том, что жизнь — штука сложная, нужно встречаться мирно, чем так. Вот, говорю, у тебя бутылка стоит.

– Он говорил, что хочет уехать?

– Я ему в ответ сказал, что ни хрена хорошего с ним за океаном не будет. Объяснял, что здесь — Родина, и так далее. Постепенно он стал смягчаться. А в это время, как мне потом рассказали, американский посол напрямую «бомбил» Ю.В. Андропова на предмет того, что Советский Союз, мол, не выполняет взятых на себя обязательств, связанных с безопасностью, что сотрудники КГБ никак не могут разрешить этот инцидент. Хотя Власенко привел туда американец Р. Прингл, второй секретарь посольства.

– А в какой момент Власенко рванул кольцо?

– В связи с тем, что переговоры не дали окончательного положительного результата, Власенко был ранен. Мы закончили разговор, только я сделал шаг вниз на две ступеньки, а он повернулся, чтобы уходить, — в этот момент Серега Голов, подобравшийся с наружной стороны окна, дважды выстрелил в него, в плечо и кисть. Власенко это не отрезвило. Он забежал в соседнее помещение и там подорвался. Мы рванули туда, а оттуда черная сажа так и шурует. Чернота, ничего не видно. Подбежали двое американцев, нырк туда — и тут же обратно. Тогда я говорю своим ребятам: «Набирай воздуха полный рот, чтобы хватило на минуту. Вбегаете, находите его и вытаскиваете за ноги». Они вдвоем так и сделали. Американцы стоят, смотрят…

– А не стоило ли его ликвидировать сразу, к чему такие сложности? И подрыва бы не случилось.

– Хотели сохранить ему жизнь. В наше время это звучит непривычно, но так было на самом деле. Убить — это ведь проще простого. Ликвидировать террориста можно было сразу. Мы же руководствовались другими принципами. Стояла задача вывести его оттуда.

– Болтунов писал про какую-то бронеплиту, которую Власенко закрепил на животе.

– Ерунда. Он лежал голый, в одних плавках. Всю одежду сорвало взрывом. Когда его вытащили, я наклонился перед ним — как сейчас помню, говорю: «Юра, зачем же ты это сделал?» У него ресницы дрогнули…

– Услышал?

– Не знаю. Он уже находился без сознания. Мы его быстро донесли до машины, где он и скончался.

ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

– События в Афганистане, известные ныне как операция «Шторм-333», явились для Вас неожиданностью?

– Нет, не явились. «Альфа» работала в Афганистане с весны 1979 года. Наши ребята в сложных условиях охраняли военных советников, которые осуществляли свою деятельность в Кабуле и нескольких провинциях этой страны, с риском для жизни. Всякое случалось. Потом сотрудники Группы «А» выехали в Чехословакию, где забрали будущего главу ДРА и НДПА Бабрака Кармаля, он находился в эмиграции, опасаясь репрессий со стороны кровавого диктатора Амина. Перевезли его в Узбекистан на дачу Рашидова, чтобы затем в нужный момент переправить на афганскую базу ВВС в Баграме.

Помню, в декабре в коллективе чувствовалась какая-то напряженность, что-то витало и сгущалось в «воздухе». Все были готовы к тому, что этим дело не ограничится, хотя, естественно, ничего определенного не было известно. Знали только, что по линии руководства Комитета и нашего 7-го управления проводилась подготовительная работа по формированию еще одной группы для выполнения специальной задачи.

– Роберт Петрович, как получилось, что Вы остались в Москве?

– Я думал, что меня назначат старшим. Но позднее об этом я спросил Алексея Дмитриевича Бесчастнова, в госпитале, куда мы с ним попали. Гораздо позже. Сидим: я, дежурный по службе ОДП Саша Алферов и генерал Бесчастнов. А вопрос этот мучил меня постоянно, и мне на него никто не отвечал. «Алексей Дмитриевич, можно один вопрос не из простых. Если скажете «нет», то я не буду его задавать». — «Задавай» — «Скажите, пожалуйста, почему тогда вы назначили командовать группой Мишку Романова (М.М. Романов — заместитель командира Группы «А» — П.Е.), а не меня». Он на меня посмотрел внимательно и отвечает: «Ну, ты же живой». После чего я не нашелся спросить что-то еще. Он ушел от ответа.

Утром 23 декабря я позвонил домой Валере Емышеву. Сказал ему, что поступил приказ сформировать группу в составе тридцати человек, чтобы завтра вылететь в Афганистан. Конкретная задача будет поставлена на месте. Старшим едет Романов, а я остаюсь в подразделении. Геннадий Николаевич на тот момент находился в госпитале, и руководство приняло решение направить в Афганистан Мишу. Подготовка заняла всю ночь.

– Вы проводили какой-нибудь инструктаж?

– Перед вылетом я проинструктировал Романова, Емышева и Карпухина. Мишке я говорил: «Ты получишь на месте конкретную задачу. Ты хотя и не командовал, но ты должен будешь уяснить задачу. Дальше. Оценить обстановку». Объяснил, что это такое — свои силы, силы противника, местность, вооружение…

– Он этого не знал?

– Его этому не учили. Потом провести рекогносцировку, выяснить ситуацию путем расспросов, визуального наблюдения и изучения местности, и так далее. Потом, говорю ему, ты должен будешь принять решение в своей голове. Расставить людей и описать каждому его задачу во время проведения операции.

Затем я отдельно инструктировал Валерку Емышева. «Ты — секретарь партийной организации, едешь туда. Ты книги читал, роль, ответственность и свое место знаешь?» — «Не надо, я не подведу». А потом вызвал Карпухина: «Витя, ты — боевой командир, окончил военное училище. Мишка Романов такого образования не имеет. Поэтому все аспекты работы командира ты знаешь. Если с Мишкой что-нибудь случится, имей в виду: командовать будешь ты. — «Я понял» — «И ты должен будешь весь объем работы командира перед началом операции произвести по боевому уставу пехоты. Понял?» — «Понял, Роберт Петрович».

Так, собственно, и получилось. У Мишки камни из почек пошли, его «никакого» оттуда привезли. Валерка свой долг выполнил, потеряв кисть руки. А Витька фактически возглавил штурм. И выполнил эту задачу. Молодец.

…С тяжелым сердцем провожал я ребят. В подразделении с дежурным отделением остался я и Дима Леденев. У него было воспаление легких, и после выписки из госпиталя он долечивался дома. Мы с ним в большой тревоге ждали известий из Афганистана. И они не замедлили быть.

– Какая была первая информация?

– Позвонил из ПГУ Лазаренко Александр Иванович. Сказал, что убито тринадцать человек и очень много раненых. «Я это говорю тебе без проверки. Выберемся, я тебе еще раз позвоню», — предупредил он меня. Я доложил эту страшную информацию Бесчастнову. Тот молча выслушал, ничего не сказал. Через некоторое время, как и обещал, перезванивает Лазаренко: «Роберт, двое убитых». — «Кто?» — «Зудин, второго уточняем». — «А раненых?» — «Человек пятнадцать». Тут же связываюсь с Бесчастновым: «Алексей Дмитриевич, убитых двое, а не то, что я сказал» — «От кого информация?» — «От Лазаренко». — «Ты меня обрадовал». И положил трубку.

Парадокс, не правда ли? «Ты меня обрадовал…» Для военного человека нет ничего тягостнее, чем оставаться, когда твои товарищи отправляются на боевое задание. Но еще тяжелее — это оповещать родных о смерти их близких… На следующий день вместе с генерал-майором Козловым Вениамином Алексеевичем мы вылетели в Ташкент и Кабул на опознание тел наших сотрудников, Зудина и Волкова.

– Это правда, что Вам позвонили из Склифа и предложили свою помощь?

– Да, это правда. Я тогда чуть не лишился дара речи. Секретная боевая операция, проведенная как «Второй этап Апрельской революции», и она вдруг становится известной на стороне, среди гражданских лиц. А позвонил Игорь Леонидович Коваленко, он лечил многих наших ребят. Врач от Бога. Он и меня знал: когда я «сломался», он за мной в Тулу приезжал. После штурма Коля Берлев на свой страх и риск через посольскую линию связался с Москвой и, не уточняя деталей, сказал только, что нужна экстренная помощь: много раненых, потребуется вылет бригады специалистов, скорее всего в Ташкент. Нужен самолет, и для этого следует обратиться к Ивону. Что он и сделал.

– И что Вы ответили ему?

– «Ты откуда знаешь, Игорь Леонидович», — спрашиваю его. «Успокойся, я ничего не знаю и знать не хочу, что там случилось. Коля Берлев с места событий позвонил, говорит, что много серьезных ранений. Срочно нужен самолет». Естественно, я одобрил инициативу Берлева. И когда со мной разговаривало руководство управления, я сказал, что это лучшие врачи, способные оказать помощь в сложившейся ситуации. После этого руководство вышло на Ю.В. Андропова с соответствующим ходатайством. Юрий Владимирович все понял, как надо, и распорядился незамедлительно подготовить самолет и оказать медикам всяческое содействие, — и в Ташкент вылетела дружина врачей из Склифа. Павла Климова они вытянули буквально с того света… Правильно, абсолютно правильно все было сделано, и Берлева никто не упрекнул, что он, дескать, нарушил конспирацию.

ГЛАВНАЯ ВЕХА

– Чем была для Вас Группа «А»?

– Я горжусь тем, что приложил определенные усилия и свои способности, чтобы выполнить исключительно важные государственные задачи. Я их выполнил, и совесть у меня чиста. И перед Родиной, и перед родными, и перед товарищами. Я горжусь, что был в этом подразделении и со мной работали исключительно честные и порядочные офицеры. Вот что я могу сказать. «Альфа» — самая главная веха в моей жизни.