Автор: Егор Холмогоров

ХОЧЕШЬ МИРА? ГОТОВЬСЯ...

Что значит быть сверхдержавой?

Россия должна входить в десятку развитых стран мира или возвратить себе статус супердержавы как у СССР, такого мнения придерживается абсолютное большинство опрошенных Всероссийским центром изучения общественного мнения граждан России. Первое мнение разделяют 47% опрошенных, за полноценное возрождение статуса сверхдержавы выступает 34%. Среди тех факторов, которые делают страну великой державой, опрошенные чаще всего называют развитую современную экономику (55 %) и благосостояние граждан (36%). Третье и четвертое место занимают военная мощь (24%) и научно-техническое развитие (20 %).

Долгое время наши экономисты, публицисты и общественные деятели с такой рьяностью нападали на великодержавие и на представление, что великая страна – это, прежде всего, военная мощь, что сейчас впору бить тревогу – не перегнули ли палку. Возрождение определенных элементов великодержавия в политике современной России вполне может разбиться об искреннее непонимание граждан: зачем и кому это нужно. Почему нельзя сосредоточиться только на экономике, отодвинув на второй план игру военными мускулами, энергетические игры и такое прочее? Но никуда не деться – придется. Поскольку, если мы захотим иметь развитую экономику и высокий уровень жизни, то наряду с банками и заводами нам придется строить и военные корабли и ракеты.

Нас слишком долго потчевали сочинениями Маркса в сильно упрощенном пересказе. И в нас сидит представление, что Запад поднялся благодаря тому, что придумал капитализм, рыночную экономику, создал развитую промышленность и так далее.  Ничего подобного – к тому моменту, как началась промышленная революция, европейские страны командовали большей частью мира уже третье столетие.  А подъем Европы в эпоху Колумба начался как раз с военной мощи. Европейцам нечего было предложить такой, например, развитой стране, как Индия, в обмен на ее ткани, драгоценности, пряности.  Но у европейцев была одна вещь, которой ни у кого больше в мире не было – мощный корабль, способный пересечь океан, вооруженный пушками, и огнестрельное оружие у солдат. С помощью этого преимущества испанцы захватили Америку и начали поставлять оттуда золото и серебро, которых хватало на торговлю с Индией. А португальцы оружием заставили индийцев продавать свои товары дешевле. Голландцы со своими флотом внедрились в торговлю между азиатскими государствами в качестве посредников - попросту расстреляли корабли азиатских конкурентов. Наконец, англичане, долго занимавшиеся в основном тем, что грабили испанские и португальские корабли, наладили прибыльную торговлю африканскими рабами в Америке.  Вот тогда-то только в ставших великими державами европейских странах и началась промышленная революция. Не экономика шла впереди, а военная и технологическая мощь.

И только Россия сумела стать великой, никого по большому счету не грабя. Главным историческим ресурсом России с первых же столетий её существования является территория. Ни один народ в мире не занимает столь обширную и богатую территорию столь малым количеством людей. Но желающие отрезать себе от русского пирога всегда находились и еще найдутся. А если их желания сбудутся, то никакой развитой экономики России не видать. Да и грабить нам тоже некого.  Поэтому Россия обречена, если мы, конечно, не хотим досрочно выбыть из истории, на то, чтобы поддерживать статус пусть не сверхдержавы, но такой державы, которая может дать отпор сильнейшей армии мира – Наполеона, Гитлера или кого-то еще.

Впрочем, на первом месте стоит, все-таки, даже и не военная мощь, а технологическое лидерство и интеллектуальное превосходство. А в числе первых факторов, делающих страну великой державой, следовало бы назвать науку и передовые технологии.

30 января.

Родила царица в ночь не то…

Посмотрел я шумно распиаренного «Волкодава». Сказать, что фильм мне не понравился – значит очень сильно соврать. Фильм мне очень сильно не понравился. В каком-то смысле это было предопределено теми грязными поносными словами, которые наши новоявленные «язычники» говорили весной того года про чудеснейший мультфильм «Князь Владимир». Тогда среди ритуальных проклятий в адрес христиан, обязательно присутствовала одна надежа на то, что вот снимут «наши» про Волкодава и все увидят языческую патриотическую фэнтези во всем её великолепии.

Ну что ж, патриотическое великолепие действительно красовалось в полный рост. Действие происходит в безусловно очень родном для славян вмещающем ландшафте - горах, которые не очень смахивают хотя бы на Карпатские. Главный город, вокруг спасения которого все и вертится, огромен, но почему-то сложен из неровных и кривых бревен. Поскольку дело было давным-давно, то очевидно предполагается, что наши предки в эти далекие времена ровно бревна класть не умели и были лишены элементарного чувства симметрии (хотя даже в «Руси изначальной» - не самом лучшем опыте «патриотического кино» советского периода, бревна у русичей лежали ровно). Разумеется, все герои лишены в облике, в стиле, в психологии – чего-либо русского, да и специфически славянского там немного. Если что-то и есть, то западнославянское, причем какое-то кислое.

С кинематографической стороны фильм снят так же тускло и никчемно. Все впечатляющие драки происходят исключительно ночью, в темноте, точно создатели фильма боятся, что при свете будет видна вся их ненатуральность. Про диалоги говорить вообще нечего. Отдельные удачные находки в образах, визуальных решениях, тонут в массе вторичного или, что еще обидней, недоделанного и недовведенного брака. Весь фильм – как эти неровные бревна в городе.

Еще раз подтвердилось давнее подозрение, что новоизмышленное «славяноязычество» есть, в большинстве случаев, еще один способ не быть русским, каковых уже изобретено множество от либеральной русофобии и интернационал-коммунизма до «другой России», раскосого евразийства и прочего безобразия. В данном случае, форма «не быть русскими» выбрана весьма лукавая, спрятаться в некое абстрактное западнославянство, в котором нет ни Владимира, ни Святослава и Ольги, ни князя Кия, зато есть горы, людоеды, древние боги и прочие чудеса. При этом ничего родного в подлинном смысле в этом кино не чувствуется, кроме странного амулета Волкодава, - двуглавого орла, почему-то, правда, хеттского по исполнению.

Можно, конечно, сказать, что и такие «безыдейные» сказки нам нужны. Но вот только в том случае, если сделаны без обмана, если в них нет претензий на то, что нам показывается родное, своё. А в этом смысле, из прогремевших фильмов последних лет, «Волкодав» уступает не только «Владимиру», но и, например, «Турецкому гамбиту», после которого любишь своё гораздо больше, да и сделан он не в пример красивей.

Единственное, что обратило моё внимание в фильме в положительном смысле — это ставшая общим местом кинематографа последнего времени оппозиция «хорошее язычество природы – плохое язычество насилия, смерти и властолюбия». Тот же мотив есть и в «Князе Владимире» (в противопоставлении Бояна и Кривжи), и у Гибсона в «Апокалипсисе», где добрым и простодушным обитателям леса противопоставлены жестокие и растленные ацтеки. Но если сравнивать с Гибсоном, в «Волкодаве» эта тема раскрыта, можно сказать, никак, слишком задавлена героическим ницшеанством «сильного человека», который ради демонстрации своей силы, жертвует множеством жизней. Хорошо хоть, в итоге, оказывается стараниями бога-громовержца джедаем со световым мечом. А то совсем всё было бы плохо.

«Волкодав» - увы, неудача. Родила царица в ночь… не то. Даже всенародно любимая блондинка Акиньшина там симпатична, но не более. Будем еще три года, надеюсь – без тридцати лет, ждать настоящей русской кинофэнтези доброго уровня сказок Роу и Птушко…

31 января.

Кто пират?

Широкий резонанс вызвало судебное дело директора средней школы села Сепыч в Пермском крае Александра Поносова, обвиненного в том, что на школьных компьютерах была установлена нелицензионная версия операционной системы «Виндовс». Насколько вообще уместно преследовать за использование так называемых пиратских программ, да еще сельские школы? Имеет ли право компания Майкрософт, и любая другая компания, производящая интеллектуальные продукты – программы, кино, музыку и т.д., на преследование так называемого «пиратства» с помощью государства? И насколько уместно государству Российскому в этом преследовании участвовать, тем более, в такой малопочтенной форме, как преследование директора нищей провинциальной школы. Последний вопрос в чем-то даже более актуален, поскольку, как утверждает пресса, компьютерный гигант фактически дистанцировался от административного рвения пермских чиновников.

Любые программы, в том числе и операционные системы, являются частной собственностью, поскольку являются плодом того интеллектуального труда, который в него вкладывают программисты и производящие компании. «Программисты тоже хотят кушать» - любят приговаривать представители Майкрософта и кое в чем правы. Однако прибыли компании позволяют хоть круглосуточно кормить всех ее программистов фуагрой и устрицами, и все равно будет израсходован только мизерный процент этих прибылей. Все остальное, это сверхприбыли, которые наживаются создателями «Окон» за счет положения фактического монополиста. Положения сложившегося не благодаря тому, что их продукт феерически хорош, а за счет того, что программные среды объективно нуждаются в единой операционной платформе. Более того, на очень длительную перспективу большинство пользователей компьютеров обречены на рабство «Виндовс», поскольку всеобщая смена операционных систем будет по последствиям равняться миллиону землетрясений. Такая смена произойдет лишь тогда, когда появится принципиально новый тип компьютеров, где программное обеспечение будет разрабатываться с нуля.

Право «Майкрософт» продавать свой монопольный продукт по той цене, которая для большинства мира и большинства людей является непосильной – более чем сомнительно. Люди просто не могут купить систему дешевле.  Да и на западе, где копирайты соблюдаются, большинство предпочло бы купить что-то подешевле, если бы такая альтернатива была. Либо Майкрософт становится тормозом развития новых технологий во всем мире, и превращается в политического врага большинства ответственных правительств мира. Либо монополии придется мириться с тем, что часть прибылей она получает от легального софта, а часть за счет того, что к нелегальным операционным системам покупаются легальные приложения, не стоящие сотен долларов.

Во всяком случае – эти проблемы мирового монополиста никак Российского государства не должны касаться, тем более, что никаких выгодных казне сверхналогов за право продавать легальные программы Майкрософт в России не платит. И на каком основании пермская прокуратура пытается поставить крест на комьютеризации российских школ, совершенно непонятно. Если прокурорские работники готовы предложить российским школьникам лучшую операционную систему собственной разработки – отечественную и легальную, взамен «Виндовс», то исполать им. В противном случае их роль блюстителей сверхдоходов не просившей об этом иностранной монополии совершенно непонятна.

1 февраля.

Путин и «Атомное Православие»

Штирлиц знал, что в разговоре лучше всего запоминается последняя фраза. Поэтому не удивительно, что в имеющих принципиальное политическое и идеологическое значения выступлениях государственных деятелей некое очень важное послание приберегается на конец, в качестве «домашней заготовки».

Так случилось и на сей раз с пресс-конференцией Владимира Путина, которая, кстати сказать, была одним из самых сильных, интересных и прорывных выступлений за всю его карьеру. Главным «посланием» Путина, легко прочитывавшимся сквозь разнообразные ответы, утверждения, шутки, было послание о сильной России, о том, что русский атлант действительно расправляет плечи и вновь входит в мировую историю в качестве полноправного ее участника. Привычная для Путина либерально-бюрократическая риторика на сей раз лишь слегка маскировала совершенно не либеральное, а временами и не бюрократическое содержание.

Достаточно отметить, например, ответ Путина на порядком уже поднадоевший вопрос о «фашизме и ксенофобии». Вместо пространных проклятий в адрес «России для русских», которые прежде слышались от президента не раз, на сей раз ответ содержал прежде всего точный и совершенно верный анализ той ситуации, которая привела к тому, что из идеологии национального усиления, возрождения России, национализм (по крайней мере у части его идеологов и деятелей) трансформировался в идеологию этнической войны всех против всех: «Это связано с определенной растерянностью, с определенным идеологическим вакуумом, который возник после развала Советского Союза, с чувством ущемленности основных национальных групп и наиболее многочисленных национальных групп. Я стараюсь быть абсолютно объективным. Мы не можем относиться к этому поверхностно. К сожалению, органы власти не всегда адекватно реагируют на эти проявления… Несмотря на развал Советского Союза, границы у нас остались открытыми, все бывшие республики Советского Союза стали независимыми государствами, а вопросы, скажем, на рынке труда далеко не всегда… до сих пор решались в пользу коренного населения России, в пользу граждан Российской Федерации. И вот эта неурегулированность, о которой должна была бы подумать власть заблаговременно, обеспечив интересы как иностранцев, так и граждан Российской Федерации, а ведь иностранцы, которые в России работают – часто, и мы об этом знаем с вами хорошо, и средства массовой информации об этом часто говорят, оказываются в совершенно бесправном положении. Так вот эта неурегулированность наносит ущерб всем. И иностранцам, и гражданам Российской федерации, ведет в том числе к проявлениям ксенофобии и национализма».

Но затронутая тема явно не относилась к числу тех, на которых Путин стремился сосредоточиться в первую очередь. Свою задачу он видит явно не в «преодолении ксенофобии», а в создании сильной России – сильной экономически, военно, внешнеполитически. И в каждом его заявлении сквозила уверенность в силах России и в возможности решить хотя бы те вопросы, которые вообще разрешимы. Много места было уделено, разумеется, энергетической политике России. И из всего сказанного следовал один вывод — эта политика давно уже престала быть просто сырьевой, ориентированной на экспорт углеводородного сырья. Заявленная цель создания «энергетической сверхдержавы» предполагает значительно большее, в частности развитие яденой энергетики. И именно от вопроса о строительстве атомных электростанций в Сибири Путин перешел к последнему, заключительному ответу и заявлению. Той самой «последней фразе».

Журналистка из Сарова – Города преподобного Серафима Саровского и города нашего ядерного оружия, задала вопрос. «Наш город, где вы, кстати, были, известен, с одной стороны, как город науки и обороны, а с другой стороны – как центр, один из центров православия. В связи с этим вопрос: вот как с точки зрения президента России, где место, каково место православия в будущем этой самой страны. Ну и второй вопрос, и какова стратегия в ядерной военной отрасли?». Этот вопрос как нельзя более логичен для тех, кто живет в этом городе и чувствует эту поразительную и парадоксальную, непостижимую для маловеров связь между ядерным щитом и мечом, созданным учеными и военными, и духовным щитом и мечом, вложенным в руки каждого русского и каждого православного человека преподобным Серафимом и его учением о стяжании Духа Святаго.

И ответ Путина был достоин президента, понявшего эту великую связь, на которой держится Россия и которая обращена к русскому будущему: «Обе темы близко связаны между собою, потому что и традиционная конфессия Российской Федерации, и ядерный щит России - те составляющие, которые укрепляют российскую государственность, создают необходимые предпосылки для обеспечения внутренней и внешней безопасности страны. Из этого можно сделать ясный вывод о том, как государство должно относиться и сегодня, и в будущем и к тому, и к другому».

И вопрос, и ответ, и их место «последней фразы» в большой пресс-конференции, которую заранее аттестовали как оглашение «политического завещания Путина», говорят о многом. «Политическое завещание» и в самом деле прозвучало, но не в смысле нелепого «назначения преемника», а в смысле указания той идеологической и политической перспективы, к которой «и сегодня и в будущем» должна двигаться Россия, если она хочет все-таки идти «путинским курсом», пусть медленного, но верного самоусиления, а не путем самоуничтожения и катастрофы. Этот курс предельно ясен — «Атомное Православие».

Что значит эта неожиданная и парадоксальная формула, предложенная известным художником Алексеем Беляевым-Гинтовтом (так назвавшим одну из лучших своих работ) и подхваченная многими, в частности и автором этих строк? Это значит, что будущее России в синтезе ее великой традиции, традиции не только исторической, но и метафизической, традиции того колоссального опыта взаимодействия с Духом Святым, который и создает уникальный феномен Святой Руси, и, с другой стороны, новейшего технологического развития, развития тех предельных технологий, которые раздвигают возможности человека до мыслимого максимума. И этот синтез совершается в точке «конца времен», предельного эсхатологического напряжения.

Все мы понимаем, что Православие – это религия эсхатологии. Религия, обращенная к личному «сбыванию» человеческой души в общении с Богом и достижении святости. А Русское Православие, это путь человека из Руси земной в Русь Небесную, Святую Русь. Но и в контексте большой истории Православия – религия всеобщей эсхатологии, религия Второго Пришествия Христова. Причем и здесь особенностью русского пути в Православии является стремление сделать Русь свидетельницей второго пришествия, довести её существование до того эсхатологического порога, где она встретит своего Спасителя.

Но и то ядерное оружие, которое разрабатывается в Сарове, - это оружие эсхатологическое. Не случайно говорится о «ядерном апокалипсисе». Однако эта формула не верна. Ядерное оружие – это оружие гарантирующее мир от преждевременного апокалипсиса, от всевозможных эсхатологических экспериментов с «темной стороны». Возможность полной гибели мира в любой момент, исключает достижение сатанократии всеобщности и полноты её сил. И для России именно ядерное оружие является гарантией её эсхатологического выживания, гарантией того, что в момент Второго Пришествия Русь земная и Русь небесная действительно встретятся, что существование Руси земной не прервется досрочно.

Поэтому развитие и ядерной и других предельных технологий являются для русских материальной гарантией успешности в реализации предельных же духовных «технологий», завещанных святыми отцами и, в частности, преподобным Серафимом. Поэтому не случайно, что Путин связал Православие с внутренней безопасностью страны, а ядерное оружие с её внешней безопасностью. Это и есть подлинная формула безопасности любой православной державы – вера, «русская защита», для обороны от бесов, и ядерный щит и меч, тоже «русская защита», для обороны от людей, чаще всего научаемых теми же бесами, с тем, чтобы прервать духовное возрастание, духовное делание человека всей Церкви.

Атомное Православие, таким образом, это не просто стратегия будущего. Это эсхатологическая стратегия России, стратегия её на все время истории этого мира, если мы, русские, конечно хотим, сохранить свое бытие на все время этой истории, а не уйти с её подмостков преждевременно, как статисты, убиваемые по ходу пьесы. Если мы хотим, чтобы Богу и миру «запомнилась» наша «последняя фраза», то другого пути кроме Атомного Православия у нас попросту нет.

6 февраля.

«Первые ученики» и последние националисты

В субботу «Единая Россия» запустила новый проект, получивший название русского. «Единороссы» по руководством лидера молодежного движения Ивана Демидова намерены активизировать общественную дискуссию о проблеме русского национализма, привлекая к ней ведущих политологов, ученых и экспертов. Одна из заявленных целей единороссов, перехват национальной инициативы у экстремистов.  Однако не запоздала ли такая инициатива?  

То, что политические партии современной России только сейчас заинтересовались «русским вопросом» и только теперь отбросили враждебное предубеждение против слова «национализм» - само по себе загадка.

В явном или неявном виде принцип национализма лежит в основе практически всех современных государств, ну может быть кроме очень специфических вроде Ватикана. Современное государство, занимающее определенную четко очерченную территорию, имеющее население объединенное как правило общей культурой и языком,, имеющее национальный рынок и по крайней мере стремящееся иметь ответственное перед обществом правительство, попросту не может не быть национальным и националистическим. Другое дело, что проблемы этнических меньшинств в разных государствах решаются по разному – где-то их не пытаются интегрировать и дают жить по своему, где-то ассимилируют насильственно, где-то добровольно интегрируют, а где-то меньшинства начинают навязывать свою волю большинству. Но в целом идея, что современное государство строится прежде всего на воле большинства населения, составляющего единую нацию – нигде не оспаривается. Кроме России. У нас до недавнего времени «национализм» ставился в один ряд с «фашизмом» и осыпался ритуальными проклятиями. Да и до сих пор в инициативе единороссов чувствуется некоторая вынужденность. Мол, мы не хотели поднимать эту тему, но ее перехватывают экстремисты и нам приходится…

Между тем, если партия стремится представлять большинство нации и уважать своих избирателей, то никакой стеснительной гримасы при словах «русский национализм» ей делать не нужно. Поскольку крупнейшая общенациональная партия обязана ставить во главу угла как минимум следующие принципы: Первое, гражданское и политическое единство страны, солидарность и взаимопомощь членов единой нации. Второе, поддержание чувства общности у членов этой нации, у тех, кто говорит на русском языке, для кого священны имена Пушкина, Глинки, Суворова, Минина и Пожарского, кто стремится быть достойным наследником своих предков, создавших нашу страну. Третье, осознание и адекватная на те угрозы, внешние и внутренние, которые встают перед нацией, будь то общий враг, социальные, экономические и культурные конфликты или такие явления, как падение рождаемости.

Для того, чтобы эти принципы принять, ни в какой угрозе со стороны экстремистов нет необходимости. Более того, некоторые так называемые «национал-экстремисты» сами этих принципов не придерживаются и соответственно националистами не являются. Например, из ненависти к существующей власти призывают к расчленению России, или отвергают всю высокую русскую культуру – то за православие, то за европейский характер… С ними надо не конкурировать за национализм, а указывать на то, что национальные интересы России и русских этой публике глубоко безразличны. И указывать, что национализм не может быть частной партийной программой, - это всеобщий политический принцип, который должен приниматься так или иначе всеми политическими силами – правыми и левыми, умеренными и радикальными, если они хотят работать на благо России.

8 февраля.

Страхи неконкурентоспособной Европы

Владельцы пяти- и четырехзвездочных отелей горнолыжного курорта Кицбюэль в австрийском Тироле подписали соглашение, согласно которому россияне смогут резервировать не более 10% номеров в любой гостинице. «Курорты в Австрии международные, и не должны превращаться в заповедники только для русских», - объявили они. В соглашении говорится, что эта квота необходима для сохранения «национального разнообразия», которым славится австрийский курорт.

Было бы поспешно обвинять австрийские власти, никакого отношения к этому решению не имеющие, или даже самих владельцев отелей в какой-то специфической «русофобии». Проблема в другом – владельцы международных отелей и курортов и в самом деле не хотят, чтобы они превратились в зону отдыха для граждан лишь одной страны – России. И для престижа курорта, и для снижения рисков в случае, если представители какой-то страны перестанут ездить, необходимо сохранять их международный характер.

Но добиться этого с помощью экономических рычагов владельцы отелей не в состоянии. По одной простой причине – выходцы из других европейских и неевропейских стран попросту неконкурентоспособны по сравнению с туристами из России. Они попросту не могут или не хотят потратить столько. Поэтому если руководствоваться чисто либеральной логикой – кто больше платит, того и лыжи, австрийские курорты должны полностью русифицироваться.  И владельцам приходится прибегать к таким вот явно несправедливым картельным  соглашениям, чтобы свой международный характер сохранить.

Должно ли нам быть от этого обидно? Нет, - скорее уж смешно. Ну вот такая вот беда у европейцев, что им начинает не хватать денег, и по сравнению с русскими они чувствуют себя неполноценно (причем уже далеко не только «новыми русскими» 90-х, но и с весьма многочисленными нашими гражданами с доходом выше среднего. За то, что Россия стала страной непуганых нефтедолларов, все претензии пусть предъявляют к завоевавшему Сибирь Ермаку.

Нам должно быть обидно другое — то что все эти бешенные деньги утекают в Австрию, а не к нам. В этом конечно тоже есть своя позитивная сторона — избыток денег внутри страны вызывает революцию цен, галопирующую инфляцию, подобную той, которая случилась у нас в ценах на недвижимость. И австрийцам, кстати говоря, не нравится, что и у них под воздействием русских денег пошел тот же процесс. Но все-таки обидно, когда разрыв между европейским и нашим внутренним сервисом настолько велик, что в то время как состоятельные люди дарят своим близким романтические туры по замкам юга Франции, наши собственные русские замки стоят в запустении.

Если их кто-то когда-то и ремонтирует, то только в рамках охраны памятников культуры, а не потому, что есть туристический спрос. Даже в Подмосковье стоят практически в запустении такие красивые и интересные и для западного и для нашего туриста города, как. Например, Коломна или Зарайск. Негде остановиться, негде поесть, смотреть приходится на трещины или строительные леса. Внутренний туризм возрождается у нас очень медленно и со скрипом. В чем, впрочем, приходится винить не только лень ни нелюбопытство, но и такой проблемный фактор, как дороги, - транспортная связанность страны остается очень низкой. И поездка куда-либо на отдых сама по себе превращается в тяжелый труд.

А ведь если собраться с силами и начать эту работу – развивать транспорт, создавать и воссоздавать туристическую инфраструктуру, владельцам австрийских отелей не пришлось бы подписывать такие дурацкие соглашения. Им еще пришлось бы выложиться на рекламу, чтобы заманить к себе русского туриста.

9 февраля.

Готовься к войне

Министр обороны США Роберт Гейтс заявил о том, что США должны быть готовы к военному столкновению с Россией или Китаем. Защищая новый бюджет СМША, предусматривающий крупные военные расходы, он заявил: «Нам необходим весь спектр военных средств, включая как наземные силы, способные воевать с большими армиями… поскольку мы не знаем, что произойдет в таких странах, как Россия, Китай, Северная Корея, Иран и других».

Нельзя утверждать, как это сделали некоторые СМИ, что глава Пентагона призвал прямо готовиться к войне с Россией.  Гейтс говорил о другом — американцам следует готовиться не только к борьбе с террористами, но и к полномасштабным боевым действиям с массовыми регулярными армиями, каковые есть у Китая и России. И подчеркнул, что американцы «не знают» какие изменения могут произойти у нас или в КНР. В общем и мы сами или китайцы тоже этого не знаем. Что мы знаем точно, так это что русские войны не хотят и на США нападать не собираются, американцы тоже это знают. Как знают и то, что в случае прямого столкновения двух стран обычные войска понадобятся разве что для разбора радиоактивных развалин. И если Гейтс допускает возможность войны США с Россией, то это значит, что он допускает возможность вооруженного вмешательства Америки в те или иные конфликты нашей страны с соседями.

Такой вариант действительно вполне возможен. Американцы в общем-то не скрывают, что им не нравится нынешнее усиление России. До них начинает доходить, что это усиление нельзя объяснить только благоприятной конъюнктурой цен на энергоносители. Как заявил тот же Гейтс при своем назначении: «Путин стремится вернуть России статус великой державы, пытается возродить национальную гордость и пользуется большой популярностью у себя дома за то, что пытается сделать». Американцы допускают, что Россия в определенный момент может более решительно взяться за восстановление контроля над территориями, которые столетиями входили в состав нашего государства. И они морально готовы к тому, чтобы в этом нам помешать. Нельзя, к сожалению, опускать и тот вариант, что даже в случае предельно мирной и изоляционистской политики России, столкновения избежать не удастся. За последние годы США доказали свое исключительное искусство в деле выдумывания предлогов для интервенции, как это видно в случае Ирака или Ирана. Выдумают что-нибудь и для России.

Для нас вывод из этого может быть только один — учитывать такую перспективу, и предпринимать меры, которые исключили бы для американцев саму мысль о том, чтобы попытаться скрестить с нами шпаги. Одного усиления ядерного комплекса, при всей его первостепенной важности, тут мало. Американцы пытаются выстроить вокруг России кольцо противоракетной обороны. И даже если оно не будет эффективным на самом деле, они вполне могут на него понадеяться и ввязаться в какую-то авантюру, рассчитывая на слабость наших вооруженных сил.

Лишь только в том случае, если наряду с мощным ядерным комплексом, Россия будет обладать мощной современной армией и флотом, мы гарантируем себя от того, что кому-то захочется повторить эксперименты Карла XII, Наполеона и Гитлера. Результат, конечно, все равно будет тот же, но вот только лишние убытки от таких походов нам ни к чему…