Автор: Константин Крылов

ЗНАМЯ РУССКОЙ ПОБЕДЫ

В прошлый четверг в Ростове-на-Дону должно было пройти последнее заседание суда по процессу капитана Эдуарда Ульмана, обвиняемого, ни много ни мало, в убийствах мирных жителей мирной, процветающей Чеченской республики. По тому же делу идут двое его бывших подчинённых — лейтенант Калаганский и прапорщик Воеводин. Судят «группу Ульмана» уже не первый год. Дважды суд присяжных вчистую оправдывал офицеров, выполнявших свой долг. На этот раз должны были дать срок, но подсудимые исчезли.
В то же самое время шёл другой процесс, думский. На нём судили мёртвых. Со знамени Победы – точнее, с его символа – собрались снять серп и молот, а вместо них присобачить белую «американскую» звезду. При этом наш законодательный орган проявил недюжинное упорство, сравнимое с упорством военной прокуратуры. Было преодолено вето Совета Федерации, отклонившее законопроект. Общественность вообще и ветеранские организации в частности сумели докричаться до Путина лично, так что законопроект был отклонён Президентом.
Связь между этими двумя событиями заслуживает внимания.

«Дело Ульмана» очень похоже на многие другие «дела» российских военных, имевших несчастье честно выполнять свой долг перед Российской Федерацией и защищать её конституционный строй и территориальную целостность не в кремлёвских коридорах и не в телеящике, а в бою.

Эдуард Ульман родился в Новосибирске в 1973 году. Отец – из поволжских немцев, инженер, мама – врач-ветеринар. в 1994 году окончил Новосибирское общевойсковое училище, главный вуз России, где готовят специалистов войсковой разведки. В Чечню отправился добровольно, написал четыре рапорта – считал, что не может называться офицером, если не пройдёт войну. Там, в Чечне, он был известен как крайне исполнительный, аккуратный и не допускающий промашек военный. Боевой опыт набирался быстро. Ульмана ждали награды и карьерный рост.

Всё случилось 11 января 2002 года. Шла Вторая чеченская война. Группа спецназа ГРУ под командованием капитана Эдуарда Ульмана выполняла боевое задание. Тогда пытались поймать и уничтожить знаменитого полевого командира Хаттаба и его людей. 513-я разведгруппа была десатнирована в районе чеченского села Дай Шатойского района, где, по оперативным данным, скрывался Хаттаб. Группе поставили задачей проверку автотранспорта, следовавшего по дороге к селу: в машинах могли скрываться боевики. Одна из машин, задрипанный УАЗ, не среагировала на приказ остановиться, и спецназовцы открыли огонь. Пуля попала в чеченца, сидевшего рядом с водителем. Ещё двое были ранены. Спецназовцы действовали по инструкции: оказали живым первую помощь, досмотрели машину, связались с начальством.

Непосредственным командиром группы, сидевшим на временном пункте управления, был майор Алексей Перелевский, оперативник от спецназа при руководителе операции, полковнике Плотникове. Через два час а Перелевский сообщил капитану: «У тебя шесть двухсотых». На армейском жаргоне «двухсотый» — это труп, «трёхсотый» — раненый. Ульман решил, что Перелевский ошибся и стал его поправлять, но тот снова сказал: «Повторяю: у тебя шесть двухсотых». Тогда капитан спросил его прямо: что, всех этих людей нужно убить? На что последовал ответ — «да». На процессе выяснилось, что капитан специально вытянул руку с наушником от рации, чтобы его слышали и другие бойцы — он не мог поверить приказу. И честный капитан понял командира так, что им попались боевики. А старик и женщина — обычное для чеченцев прикрытие боевой группы. Чеченцы любят прикрываться стариками и женщинами.

Тогда капитан приказал двум подчинённым — из тех, кто поопытнее, — расстрелять всех оставшихся в живых. Что и было сделано. Один их расстреливаемых попытался бежать, но умер от потери крови — об этом стало известно позже.

За этим последовал новый приказ: машину взорвать и сжечь.

В принципе, это рядовой эпизод войны. Неприятная работа, которую следует сделать.

На следующий день группе приказали явиться на временный пункт управления, откуда шли приказы, и доложиться. Капитан так и сделал. Его похвалили и отправили назад. Но потом, уже на месте постоянной дислокации, всех троих — капитана и его подчинённых, выполнивших приказ, лейтенанта Александра Калаганского и прапорщика Владимира Воеводина — вызвали в военную прокуратуру. Недоумевая, Ульман отправился к прокурору докладываться. Доложил как есть. После чего им приказали сдать оружие. Тогда-то и выяснилось, что группу Ульмана обвиняют в убийстве мирных жителей. В «уазике» находились жители села.

«Про Буданова слышали? — спросил военпрокурор. — Будете новыми Будановыми».

ХОД ПРОЦЕССА

Рейд группы Ульмана пришёлся как раз на очередную стадию «замирения», то бишь демонстративной капитуляции перед чеченцами. Нужно было показать, что их права уважаются. С другой стороны, были те, кто отдал приказ о расстреле. Если кто и должен был нести ответственность, то как раз они. То есть полковник Плотников и его непосредственное начальство. Разумеется, эти люди очень не хотели попасть под раздачу. В итоге получалось простое решение: свалить всю ответственность на исполнителей.

Отдавший по рации приказ майор Перелевский на суде утверждал, что выполнял распоряжение полковника Владимира Плотникова, командовавшего спецоперацией по поимке Хаттаба. Разумеется, полковник всё отрицал. Впрочем, отрицал заочно. В суд его так и не вызвали. В конце концов, приказ был устным и доказать ничего нельзя.

Ульман потом говорил журналистам, что «теперь бы он затребовал письменный приказ». Примерно к той же мысли приходили все абсолютно российские военные, предаваемые начальством – начиная с «альфовцев», преданных Горбачёвым.

11 мая 2004 года, военный суд Северо-Кавказского военного округа оправдал Ульмана и его товарищей на основании вердикта присяжных.

Никто не отрицал — и прежде всего сам капитан — что он и в самом деле расстрелял чеченцев. Вопрос был именно о его личной вине. Ульман действовал по приказу. Приказ был отдан в условиях необъявленных, но вполне реальных военных действий. Наказывать за выполнение приказа абсурдно. Наказывать можно за отдачу приказа. Но в таком случае наказывать надо тех, кто приказ отдал.

Но желающих расправиться с Ульманом это не остановило. Сразу после вынесения оправдательного приговора главный военный прокурор России заявил: «Ни у кого в России и у тех, кто интересуется этим делом за рубежом, нет никаких сомнений в том, что совершено злодеяние. То, что суд присяжных оправдал действия Ульмана и его подчиненных, к вопросам правосудия не имеет отношения. Речь идет о совести, о правосознании россиян». Читай: присяжные у нас неправильные и народ неправильный тоже. Оправдывают, понимаешь, тех, кто должен сидеть.

Военная коллегия Верховного суда отменила приговор. 19 мая 2005 года присяжные вновь признали военнослужащих невиновными, — и, разумеется, россиянское правосудие снова приговор не утвердило.

Мешающих делу присяжных решили убрать. Конституционный суд РФ 6 апреля 2006 постановил, что особо тяжкие дела по преступлениям, совершенным на территории Чечни, должны рассматриваться военными судами без участия присяжных. А 7 мая президиум Верховного суда РФ постановил: «дело Ульмана» будут рассматривать так называемые «профессиональные судьи».

Лично господин Кадыров высказывался – не по делу Ульмана, а по схожему делу Аракчеева-Худякова, где присяжные тоже оправдали русских военных, обвиняемых в «убийстве мирных чеченцев» – так: «На мой взгляд, первопричиной этого опять послужило отправление правосудия не на территории Чеченской Республики, где было совершено преступление, а также отсутствие в коллегии присяжных - жителей из Чечни, недопонимание присяжными по данному уголовному делу воли моего народа».

Тем не менее, втихую выдать русских офицеров на расправу не получилось. Сначала «дело Ульмана» привлекло внимание общественности. Несколько статей возмущённых журналистов, разумеется, не могли сделать погоду. Но внимание общественности они привлекли. Дальше подключились ветеранские организации. Всем воевавшим было понятно, что «дело Ульмана» — типичная «начальская» подстава.

Началось движение в защиту подсудимых. Пошли митинги и обращения к руководству страны. Более того, соответствующие решения начали принимать региональные парламенты, — включая даже бурятский Народный Хурал. Надо сказать, что компания по защите Ульмана в Бурятии продемонстрировала, что в данном случае речь идёт не только об этнической или общевоинской солидарности, но и просто человеческой. В республике прошла компания, организованная Союзом военнослужащих «Защита». Были собраны подписи под обращением в защиту военных. Обращались к Кадырову: все уже понимали, к кому именно нужно обращаться. Кадыров отреагировал так: «Это противоречит всем мыслимым и немыслимым законам. Виновные должны быть наказаны». После чего заявил, что «если собирать подписи по каждому преступлению, то судебная и правоохранительные системы России могут прийти в упадок». На той же пресс-конференции, где прозвучали эти речи, выступал заместитель министра внутренних дел РФ Аркадий Еделев. Который заявил, что «из трёх тысяч человек, поставивших подписи под обращением, больше половины вообще не знают такого человека, как Ульман», а потом намекнул, что, дескать, «исключает возможности сбора этих подписей на небескорыстной основе»…

Потом пошли обращения к Президенту РФ. Который имеет право своим указом помиловать обвиняемых.

Такое решение было бы в высшей степени обоснованным – хотя бы на фоне разворачивающейся компании помилования чеченских боевиков. Людей, чьи руки были по самые плечи залиты русской кровью, толпами амнистировали, выдавали оружие и комплектовали ими части «чеченской милиции».

Напомним некоторые факты. За три последних года были освобождены или получили минимальные сроки наказания около 180 террористов. Только под амнистию, объявленную к 9 мая, попали 44 боевика. За те же три года с помощью закона об амнистии в Чечне легализовалось и было освобождено от уголовной ответственности более 1200 бывших боевиков. И за эти же три года все до одного обращения о смягчении наказания военнослужащих, осужденных за преступления на территории Чечни во время подавления преступного мятежа, были отклонены. Повторяем – все. Все до единого.

Всё это вызывало протест большой части народа, знающей, что именно творили эти существа. Амнистия русским офицерам была бы хоть какой-то компенсацией, пусть призрачной и иллюзорной, за массовое прощение чеченских выродков.

Путин не посмел этого сделать. Как выразился президент, «по известному убийству в Чечне была огромная доказательная база, и все равно вердикт присяжных оказался оправдательным. Это, конечно, дискредитирует сам институт».

Был подготовлен третий процесс, где присяжных отстранили от дела. Всё отдали «профессиональным судьям».

Ожидали срока от двенадцати до пятнадцати лет. Но прокурор потребовал для Ульмана 23 года колонии строгого режима, фактически пожизненное: в колонии столько не живут.

Капитан и его товарищи на последнее заседание суда не явились. В настоящее время они объявлены в федеральный розыск.

УЛЬМАН КАК СИМВОЛ

Остановимся на минуту и зададимся вопросом – а почему, собственно, в капитана Ульмана вцепились с такой бульдожьей хваткой? Почему в деле принимает участие лично господин Кадыров и его свита? Почему, наконец, президент России не может – да, именно не может! – решить проблему одним росчерком пера? Почему коса нашла на камень?

В общем-то, всё всем понятно. Но не мешает назвать вещи своими именами, это всегда полезно.

«Дело» начиналось как обычная внутриармейская разборка с перепихиванием вины на того, кто оказался крайним. Если бы Ульман и его товарищи согласились бы играть по предложенным правилам, то, скорее всего, они уже отбывали бы срок, который им чуть-чуть скостили бы за сговорчивость. Но честный капитан пошёл на принцип, и это оказалось роковым. Не только для него, но и для всей системы.

Вопрос на самом деле стоит очень просто. Ульман выполнял приказ. Либо приказ необходимо выполнять любой ценой. Либо нет! В таком случае у нас нет никакой армии. Потому что армия начинается там, где офицеры и солдаты выполняют приказы. Тем более на войне. А за невыполнение приказа отдают под трибунал или расстреливают на месте. Там, где это не так, никакой армии не существует вообще. И это понятно любому военному.

Существует единственная ситуация, когда за выполнение приказа можно судить. Нюрнберг. То есть когда побеждённых судят победители. Такой суд возможен, если сама политика руководства страны объявлена преступной. Да, в таком случае появляется понятие «преступного приказа», выполнение которого наказуемо. Но в таком случае и отдача такого приказа является преступлением и должна быть наказана тем более строго. А во-вторых, тогда нужно признать, что мы имеем дело именно что с «Нюрнбергом». То есть процессом над проигравшими.

Таким образом «дело Ульмана» перестало быть рядовым делом «с подставой» и стало символом. Точнее, пробным камнем. Либо мы признаём, что проиграли чеченскую войну, либо нет. Во втором случае Ульман должен быть оправдан. В первом – отдан чеченцам на расправу.

Но это ещё не всё. Дело Ульмана – ещё и символ нового для современной России института, суда присяжных. Одного из немногих институтов, которые и в самом деле выражают общественное мнение напрямую.

Когда наши либералы на заре ельцинской эпохи этот самый суд присяжных вводили, они рассчитывали на то, что он будет ещё одним орудием оправдания их бесчинств: в случае, если какого-нибудь большого вора всё же посадят на скамью подсудимых, достаточно будет надавить на присяжных, и те закроют дело. Как выяснилось на практике, все подобные вопросы проще решать на уровне судейских. А вот с присяжными вышла промашка: они оказались одним из немногих рычагов, которые есть у русского гражданского общества для того, чтобы реализовать свою волю.

То же самое касается и общественных организаций. Сейчас именно они – начиная от ветеранов и кончая «самовольными», незарегистрированными общественными движениями типа того же ДПНИ – стали выразителями воли русского большинства. И оправдание Ульмана стало символом воли этого большинства. Символом его победы, если говорить точно.

Скажем прямо. Капитан Ульман стал знаменем русской победы. Победы русской армии над чеченскими бандитами и победы русского общества над потерявшим совесть начальством, которое этой победой начало торговать.

Именно поэтому знамя нужно было сорвать и растоптать. Любой ценой, невзирая ни на что. Так что неудивительно, что главным врагом капитана стал Кадыров – вчерашний чеченский боевик и сегодняшний российский начальник.

А вот теперь поговорим о другом знамени русской победы. О том, которое развевалось над Рейхстагом.

КРАСНЫЕ ЗВЁЗДЫ, БЕЛЫЕ ЗВЁЗДЫ

Красное знамя – очень неудобная вещь. С одной стороны, оно символизирует то государство, на отрицании которого построена нынешняя РФ. Впрочем, она же считает себя «правопреемником» этого государства. Положение это двусмысленное, но всех устраивающее. «Тут помню, тут не помню».

Есть, однако, тема, которую «не помнить» невозможно. Это Великая Отечественная война и победа в ней. Единственное, что сейчас скрепляет историческую память «дорогих россиян», несмотря ни на что.

При этом нужно иметь в виду, что «советская» подложка из-под исторической памяти об Отечественной выдернута. Никто уже не говорит о «победе советского народа» — хотя бы потому, что все бывшие братские народы от этой победы отреклись. В Киеве проходят марши бендеровцев, в Эстонии – эсесовцев, прочие просто забыли о том, что такая война была вообще. Великая Отечественная становится русской войной. А 9 мая – русским праздником.

Какое-то время государство пыталось отсудить Победу себе. Устраивая в центре Москвы гульбища, на которые не пускали ветеранов, зато приглашали знатных иностранцев. Учиняя «антифашистские компании» (как бы желая снова победить покойного Гитлера) и демонстративно шугаясь свастики – и в то же время финансируя и поддерживая гнусные киноагитки типа пресловутых «Сволочей». Короче, всячески перетягивая одеяло на себя.

Одним из действий по этому самому перетягиванию стала массированная подмена символов, связанных с Победой.

Законопроект «О знамени Победы» был принят Госдумой в первом чтении 9 сентября. Представлял его Думе первый заместитель председателя комитета по обороне Алексей Сигуткин.

Законопроект вызвал недоумение, переходящее в возмущение. Потому что в законопроекте говорится, что «Знаменем Победы» является знамя, которое было водружено в 1945 году над зданием Рейхстага в Берлине. Далее идёт описание так называемого «символа» Знамени Победы, то есть его копии, которая может использоваться «при проведении ритуалов и мероприятий в дни воинской славы, другие праздничные и нерабочие дни». Символ этот почему-то очень сильно отличается от оригинала. А именно – он представляет из себя «полотнище красного цвета, на обеих сторонах которого в верхнем углу у древка расположено изображение пятиконечной звезды». Дальше выяснилось, что звезда эта – не красная и не золотая, а белая, как на американском флаге.

Всё это вызвало возмущение депутатов. Но партия «Единая Россия», которая и инициировала законопроект, предложила – устами депутата Павла Воронина – «не зацикливаться на советской симолике». «Президент России уже вернул вам гимн Александрова и красный цвет знамени Вооруженных Сил, этого вполне достаточно», — заявил Воронин. Переводя на русский – «жрите что дают, и скажите спасибо, что дали хотя бы это».

Дальше началась давёжка. Нелепую белую звезду начали проталкивать через вето Совфеда вопреки всеобщему возмущению.

И здесь началось то же самое, что и с делом Ульмана. Первыми на защиту символа встали ветеранские организации. Дальше подключилась общественность. Начались компании в прессе. Всем стало ясно, что происходит что-то очень скверное.

На этот раз Путин – «в связи с многочисленными обращениями ветеранских организаций, касающимися данного федерального закона» — это дело отклонил. Для тех, кто не понял: не отменил, а отправил «на дальнейшие согласования». Впрочем, Грызлов уже озвучил мнение – «я сделал предложение о том, чтобы убрать понятие символ Знамя Победы и говорить о копии Знамени Победы, причем вид копии Знамени Победы должен полностью соответствовать виду Знамени Победы — это и красное полотнище, и звезда, и серп и молот, и надпись «150-я ордена Кутузова II степени стрелковая дивизия». Не приходится сомневаться, что это мнение Путин вполне разделяет.

Но это не снимает главного вопроса. Почему, по какой причине депутаты Госдумы решились на нелепое и заведомо непопулярное решение – исказить Знамя Победы? (Ведь понятно, что изготовление «символа», непохожего на оригинал, есть именно искажение оригинала).

Да всё по той же причине. Это знамя русской победы. Победы русского народа над немецким народом и над «цивилизованной Европой» в целом. О которой напоминать очень не хочется – ведь русские этой победой гордятся, и, более того, могут задуматься над тем, что повторить подвиг дедов есть дело нелёгкое, но возможное.

При этом запретить Знамя Победы как «преступное» всё-таки сложновато. А вот повесить на его место демонстративный фальшак – это пожалуйста. Все будут знать, что настоящее Знамя выглядит по-другому, но надо использовать это, нарочито дурацкое. Кстати, о дурацком – стоит обратить внимание и на знамя наших Вооружённых Сил, напоминающее коврик. Тоже ведь для чего-то это придумано – и, главное, утверждено…

ПЕРСПЕКТИВЫ

Мы не знаем, жив или нет капитан Ульман и его люди. Если его втихую выдали чеченцам – мы об этом рано или поздно узнаем. Если его убьют – об этом станет известно тоже. В любом случае у патриотических сил в России появится новое знамя. Его сможет поднять над головой тот, кто протянет руку и назовётся, скажем, «движением имени капитана Ульмана». Так что в интересах нынешнего режима – чтобы капитан остался в живых.

Точно так же, если знамя Победы будет заменено муляжом, оно от этого не исчезнет. Оно просто перейдёт в другие руки. Какие именно – зависит от тех, кто осмелится его поднять. Но они найдутся, тут уж к гадалке не ходи.

Наши люди терпеливы. Они могут простить многое. Но торговлю тем, что стало символом победы, они больше не простят никому и никогда.