Автор: Егор Холмогоров

РОССИЯ НА ПОДЪЕМЕ

РАСПАД НЕПРИМИРИМОЙ ОППОЗИЦИИ

На фоне успеха в борьбе за Олимпиаду, на фоне пусть робкого, но постоянно нарастающего ощущения, что сегодня Россия на подъеме и что любым нашим врагам придется приложить колоссальные усилия, чтобы этот подъем прервать, особенно комично выглядит процесс распада «несогласной» оппозиции. Российские «оранжевые» оказались неспособными даже выдвинуть серьезного единого кандидата. А это, в свою очередь, произошло потому, что стало понятно — никаких шансов на завоевание власти у этого кандидата нет, а значит, — выдвижение можно использовать только для пиара, но никак не для созидательной политической работы.

Как так получилось, что непримиримая оппозиция, несмотря на огромные вбуханные средства, несмотря на истеричное внимание западных и местных СМИ, несмотря на отчаянные усилия целого концерта из бывших ведущих политиков, так скоро и так неинтересно провалилась? Можно, конечно, все списывать на козни Кремля, считать себя «великими неудачниками» и даже сравнивать себя с Христом, как это сделал кукловодящий всем этим собранием политтехнолог.

Но надо понимать, что любая ошибка практической политики — это ошибка смыслового позиционирования. Неправильно избранный смысл, смысл, не резонирующий с национальным бытием и национальными целями, погубит даже самую лучшую оргструктуру. И наоборот, верно избранное идейное направление может заменить если не все, то очень многое, во всяком случае — в реальной политической борьбе.

Ошибка, стоившая жизни нашей «непримиримой оппозиции», была очень проста. Её имя… «Другая Россия».

Как яхту назвали, так она и поплыла. Своим названием, вытащенным из политического багажа Лимонова и Линдермана, оппозиционная коалиция показала, что её не интересуют проблемы реальной и единственно существующей истинной России. Что ей не важны проблемы реального общества и реальных русских людей. Оставив имя «Россия» критикуемой ими официальной политической системе, оппозиционеры переместились в пространство политической утопии, где и собирались найти какую то другую Россию.

Для русского политического сознания и русской политической культуры и в самом деле характерен известный элемент утопизма. Стремления к некоей запредельной и недостижимой цели. Однако прежде чем заниматься утопическим экспериментированием, неплохо бы разобраться в том, как это русское утопическое сознание устроено. «Место за горизонтом», к которому стремятся русские, это земной Рай, град Китеж, Беловодье, то есть ускользающий и неуловимый идеал совершенной жизни. За этим идеалом мы готовы идти на край света. Именно на край света, а не на марши несогласных. Поскольку никакой «другой» России, другой Русской Земли, наше политическое сознание не предполагало и предполагать не может.

Главным свойством Русской Земли в нашей политической культуре, напротив, выступает то, что Россия — одна. Одна как единая. Одна как единственная. Одна как одинокая.

Если бы непримиримые оппозиционеры были бы готовы бороться за эту единую, единственную и одинокую Россию, если бы были готовы представить другой проект её развития и национального успеха, альтернативный тому, который представлен Путиным и, в той или иной степени, поддерживающими его силами, то и разговор был бы другой. «Другая Россия» имела бы шансы если не на власть, то хотя бы на лучшую для любой оппозиции судьбу — перехват властью её лозунгов, превращение их в поле национального консенсуса.

Однако предложить хотя бы несколько черточек в фигуру национального консенсуса «несогласным» оказалось не под силу. Они потому и «несогласные», что отрицают не какой то конкретный политический курс, а саму идею единомыслия нации хотя бы в чем то, существования хотя бы каких то общих целей и ценностей. В качестве своего вклада они могут внести лишь идеи раскола, раздробления, «удвоения» России. И это вполне закономерно, поскольку, в конечном счете, фундаментом «несогласной» идеологии и наиболее значимых ее фигурантов как была, так и осталась русофобия.

Большинство представителей этой породы ненавидело и продолжает ненавидеть большую часть жителей той страны, в которой «черт судил им родиться с умом и талантом». Причем в одинаковой степени это относится как к западникам и либералам, искренне презирающим быдло, так и к «националистам» новой формации, решившим презирать русских за то, что они недостаточно национальны. Быть русским, просто русским, в этой среде непопулярно.

Даже заявляя о своей любви к России, элитарный мыслитель обязательно стремится подчеркнуть, что он «не такой как эти русские», он — другой, «иной», не важно уж — темный или светлый.

А придти к власти на волне настроений «я не такой как вы, противные», можно было, наверное, только в начале 1990 х, да и тогда для этого пришлось прикрываться фигурой популистского политика — Ельцина. Сейчас ни один «альтернативный россиянин» не имеет в этом смысле ни единого шанса.

Оппозиция в любой политике великая вещь и великая сила. Поскольку государство представляет собой интеллектуальную систему, то в нем действует принцип распределения интеллектуальной нагрузки. Власть продумывает одни ходы и решения. Оппозиция — другие. Причем именно оппозиция, в идеале, должна думать на перспективу, иметь резервный вариант развития, который нация сможет принять, если власть сделает ошибку. Но «несогласные» оказались неспособны продумывать такие альтернативные варианты для России, вместо этого оппозиционная среда оказалась лабораторией для выработки ментальных вирусов, которые должны были бы Россию уничтожить вовсе с тем, чтобы из ее ошметков можно было слепить нечто «другое». Сложилась парадоксальная для русской политической культуры ситуация, когда быть «в оппозиции» (такой оппозиции) оказалось делом значительно более подлым, чем быть «при власти».

А потому остается от всей души пожелать «Другой России» скорейшего успеха в её дальнейшем распаде, который, быть может, даст возможность выдвинуться силам, которые смогут предложить иной вариант развития все той же самой, единой, единственной и одинокой России.

11 ИЮЛЯ.

КАВКАЗСКИЕ ПЛЕННИКИ

Призыв секретаря Общественной Палаты, академика Велихова к возвращению в Чеченскую республику русских специалистов, как и нетрудно было предположить, всколыхнул общественность. Причем отнюдь не в положительном смысле. Немедленно начались крики о том, что академик призывает «снабдить Чечню русскими рабами», что его заявление угрожает положению русских беженцев из Чечни, которым могут отказать в прописке, работе и социальных льготах ради «содействия возвращению».

Безусловно, нам пора отказываться от навязанного нам в 1990 е годы представления, что в России существуют «русские» и «нерусские» регионы. Необходимо рассматривать всю Россию как целое и каждую часть в отдельности как территорию государственного самоопределения русского народа. В России нет, и не может быть территорий, — ни республики, ни городка, ни поселка, ни малюсенькой полянки, которые не были бы русскими и «для русских». И в этом смысле, возвращение русских на свою землю, в свои города и поселки, в основанный именно русскими город Грозный, не только справедливо, но и необходимо для нормального существования России.

Но критические замечания, адресованные инициативе Велихова, нельзя признать беспочвенными.

Очень трудно будет добиться возвращения в республику беженцев в условиях, когда пережитый русскими в Чечне в начале 1990 х широкомасштабный геноцид не осужден, и те, кто его организовал и осуществлял, не наказаны или наказаны только как «террористы». А возвращение в Чечню только русских специалистов для того, чтобы управлять процессами, которыми местные жители не могут управлять эффективно, было бы признанием «правомерности» подобного геноцида.

Геноцид русских в Чечне в начале 1990 х должен быть официально осужден парламентом и президентом автономии. В отношении его активных участников должны быть проведены следственные мероприятия и судебные процессы. В условиях, когда руководство страны официально осудило депортацию 1944 года и в России даже действует закон о правах репрессированных народов, а в отношении лиц, обвиняемых в преступлениях на территории Чечни (даже в более чем спорных случаях, — вроде истории с группой Ульмана или совсем сомнительных, как с Аракчеевым) власти России встают на чеченскую точку зрения, подобная взаимность будет, по меньшей, мере справедливой.

Далеко не изжита и проблема рабства, причем не только в Чечне, но и на Северном Кавказе вообще. Русских порабощают отнюдь не только враждебные «исламские фанатики», но и, например, жители «дружественной» Абхазии. В одном из Интернет-дневников содержится такой вот выразительный рассказ, которому нет оснований не доверять:

«Валентин служил в Афганистане, в Чечне, имея 160 человек в подчинении. В 2000 году он оказался в плену в Абхазии. И прожил там, работая на старосту далёкого горного кишлака 5 лет. Спрашиваю: «Много ли там вообще таких рабов?» Говорит, у каждого жителя есть. «А сколько там этих кишлаков, и в каждом примерно по 100 человек. Я был у самого богатого, у старосты, так у него 12 рабов». Говорил, что к крещённым, к носящим крест на груди, отношение лучше, дают работу не самую гадкую. Бежать бесполезно. Добегаешь до Сухуми, обращаешься в «органы», через пару дней снова оказываешься у своего хозяина. Всё куплено. Но, тем не менее, Валентин бежал 3 раза — по горам, к Адлеру. Первые два раза поймали и конечно наказывали, «вишь, сколько у меня зубов то осталось, да и ребёр половину нет». Третий раз добежал до Адлера за 20 дней, на границе Абхазии и России пришёл на пост. «Меня за деда приняли — борода до пояса и волосы длинные, они русским волосы не стригут, хотя сами наголо стригутся».

Современный мир полон элементов неоархаики, но, конечно, возрождение института рабства является одним из самых отвратительных. Политика России по отношению к её южным и восточным соседям в течение многих столетий определялась именно необходимостью пресечения работорговли и угона русских в рабство.

Та самая «русская экспансия», которую теперь любят проклинать всевозможные сепаратисты-русофобы, была, в значительной степени, последовательностью антирабовладельческих операций. Именно противодействием работорговле в значительной степени объяснялись Казанский поход Ивана Грозного в 1552 году (освобождено 60 тысяч человек). Двухсотлетняя война России с Крымским ханством, главным поставщиком русских рабов на Восток. 80 летняя Кавказская война также ставила целью прекращения рабовладельческих горских набегов и освобождение рабов на присоединенных к России территориях (так, в Дагестане, освобождение рабов было совершено только в 1867 году, после окончательного закрепления края за русскими). Присоединение Средней Азии также было продиктовано необходимостью пресечь торговлю русскими рабами. В 1873 году, когда русские войска вошли в Хивинское ханство, они освободили из зинданов хана 10 тысяч русских пленников и еще 20 тысяч порабощенных персов.

Евразия, издревле бывшая одним из самых оживленных пространств торговли людьми, освободилась от этого позора благодаря политике Русского государства и геополитическому действию русского народа. И вот, в эпоху ослабления государства и утраты им как чувства ответственности, так и чувства своей миссии, рабство вновь расцвело пышным цветом, а слово «зиндан» вошло в актуальный газетный лексикон. В активную фазу контртеррористической операции в Чечне тема рабства, похищений, издевательств над пленными и заложниками, поднималась достаточно регулярно. Но затем, в фазе замирения, эту тему перестали активно эксплуатировать и начали делать вид, что ее не существует.

Но раковая опухоль неоархаики после распада Советского Союза накрывает и Кавказ и Среднюю Азию, поскольку начала отрицающей рабовладение цивилизации насаждались там недолго и недостаточно активно, оказались лишь внешним законом, а не внутренним убеждением. Антирабовладельческая политика должна стать одним из важнейших направлений политики России на ее южных рубежах. Причем чем более напористо и последовательно она будет проводиться, тем большего уважения от проживающих в регионе народов мы в итоге добьемся.

Прежде всего, это должно касаться положения с рабством на территории самой России. Сейчас в УК РФ существует статья 127.2 (использование рабского труда), которая вкупе со статьями 125 127.1 (похищение, незаконное лишение свободы, торговля людьми), составляет достаточную правовую базу для преследования рабовладения. Однако настало время для более жесткого, прицельного и эффективного использования этих правовых инструментов и для их ужесточения. Так, за захват в рабство с применением оружия, издевательское содержание в рабстве, сексуальное насилие в отношении рабов следует требовать ужесточения наказания вплоть до пожизненного заключения. За убийство рабов в целях сокрытия факта порабощения от правосудия, должны выноситься, а желательно и приводиться в исполнение, смертные приговоры.

Далее, государством должен быть объявлен срок добровольного освобождения рабов, сопровождающегося выплатой им компенсации за их труд и ущерб здоровью. Срок освобождения должен быть назначен в 6 месяцев с момента принятия государственного решения. Любые случаи рабовладения и торговли рабами после этого срока должны быть наказываемы по всей строгости закона. Имущество рабовладельцев должно конфисковаться с передачей 70 % в пользу освобожденных рабов, а 30 % в пользу лиц, проинформировавших правоохранительные органы о преступлении. Антирабовладельческие операции должны быть столь же важной частью деятельности спецслужб, как и антитеррористические.

В отношении угона рабов за границы России, государством также должна проводиться последовательная и жесткая политика. В отношении недружественных государств, где имеется подобная практика, должны приниматься санкции и жесткие меры, вплоть до операций по вооруженному освобождению похищенных. В отношении дружественных государств и «непризнанных государств» (таких как Абхазия, в которой проблема имеет место) необходимо потребовать немедленного и безусловного освобождения всех порабощенных русских и граждан России других национальностей и выплаты официальной компенсации. За попытки сокрытия соответствующих фактов также должны следовать соответствующие санкции. В мандат миротворческих сил на этих территориях должно быть внесен пункт о праве на антирабовладельческие операции.

В России и на сопредельных России территориях рабство должно быть искоренено, как несоответствующее достоинству человека, принципам русской цивилизации и законодательству России. А антирабовладельческая политика должна быть одной из безусловных доминант России, отныне и впредь, до полного искоренения этих неоархаических явлений.

Такая политика, помимо всего прочего, является одним из важнейших оснований для доминирования России на территориях южнее ее нынешних границ. Распространение влияния России на эти земли в XIX веке привело к значительному возрастанию уровня их цивилизованности. Наиболее дикие и чудовищные явления были устранены. Уход России с этих земель или ослабление контроля над ними немедленно привели к настоящему одичанию. Причем это одичание является опасным не только для самих одичавших, но и для России и русских. Так что антирабовладельческая политика России принесет благо и нам самим и другим народам.

И тогда, когда слово «раб» на территории России будет звучать только в значении «раб Божий», разговор о возвращении русских в Чечню приобретет совсем другой смысл и тон.

13 ИЮЛЯ.

ЗАЧЕМ НАМ ФЛОТ

Когда несколько дней назад главком ВМФ Владимир Масорин сообщил о планах России до 2020 года создать второй в мире по мощности океанский флот, в состав которого будут входить, в частности, 6 авианосных ударных группировок, то у многих возник резонный вопрос: «Для чего?». И в самом деле, обеспечить свою безопасность от военной агрессии Россия теоретически может и без надводного флота, тем более — столь дорогого. А пытаться, подобно Америке, наводить свои порядки за тридевять земель мы вряд ли когда нибудь станем, — не наш метод.

Между тем, причина, со всей неотвратимостью вынуждающая нас либо серьезно развивать флот, либо отказаться от защиты собственных интересов, лежит на поверхности. Эта причина — грядущий в самом уже ближайшем будущем передел Арктики и Антарктики.

Как отмечает в «Истории внешней политики России» современный отечественный историк А. Н. Сахаров: «История человечества, в части межэтнических отношений в догосударственный и в государственный периоды, была, в известной мере, борьбой за передел природы, в какие бы цивилизованные формы это порой не облекалось». Аналогично развиваются события и в сегодняшнем мире.

Однако современная система международных отношений устроена так, что захватить богатства, принадлежащие другой стране на суше, оказывается довольно сложно даже для бесцеремонных американцев. Лишить формального суверенитета какую либо страну не могут даже и они.

Другое дело — богатства Мирового Океана, а также единственный, никем не захваченный и международно-нейтральный континент — Антарктида. Именно в Арктике и Антарктике сосредоточен, по всей видимости, «стабилизационный фонд» необходимых для развития современной мировой экономики ресурсов. Ради обладания ими многие, и, прежде всего, страны «золотого миллиарда», согласны будут заплатить большую цену.

Однако на пути к контролю над Арктикой и Антарктикой со стороны «миллиардеров», как это часто случалось в мировой истории, стоит Россия.

В Арктике, — являясь крупнейшей арктической державой, границы которой сходятся углом от Мурманска и Уэлена к Северному Полюсу. В Антарктике, — по праву первооткрывателей и по праву страны, активно ведущей Антарктические исследования. Таким образом, Россия имеет все основания рассчитывать на весомый кусок антарктического «пирога».

К реализации своего «полярного» призвания Россия шла столетиями, особенно интенсивно работа по освоению Арктики и Антарктики велась в советский период. Поэтому для того, чтобы «укоротить» полярные притязания России сегодня в ход пускается обычная западная наглость.

Прежде всего, — утверждения, что России попросту «жирно будет» вдобавок к территории Сибири контролировать еще и лежащие северней Сибири моря. Придуманная нашими полярниками «демонстрация флага» на Арктическом шельфе является красивым и убедительным ответом на эти притязания. Россия способна работать в Арктике и наш шельф является составной частью и продолжением нашей территории.

Однако для того, чтобы отстоять свои законные права, Россия сегодня как никогда нуждается во флоте, причем таком, который будет эффективен и в Североморском, и в Тихоокеанском бассейнах. То есть там, откуда вернее всего осуществляется доступ в Арктику и Антарктику.

В этом случае наличие авианосных ударных группировок и вообще второго по мощности флота (а хорошо бы и первого, — но подождем еще развития судьбы американской экономики), становится уже вопросом жизненной важности. Защитить границы океанской экономической зоны с помощью ядерного оружия, к сожалению, нереально. Нужно обладать реальной военной силой в регионе.

Однако и флота мало. В составе Вооруженных Сил России должны появиться специальные элитные части, оптимально приспособленные к возможному ведению боевых действий в полярных регионах — так сказать, «полярный корпус». Конечно, «наш народ непобедим в минус тридцать один», но неплохо бы поднять эту планку до «минус пятидесяти».

С другой стороны, российской дипломатии давно уже пора всерьез обратить внимание на самый запущенный нами регион — регион Океании. Как справедливо отмечал еще четверть века назад Адмирал Советского Союза С. С. Горшков, одной из непростительных ошибок политики и дипломатии царского правительства в XIX веке были упущенные возможности по приобретению военно-морских баз и заморских территорий на землях, открытых русскими мореплавателями. Русские открыли не только Антарктиду, но и добрую половину Океании. Однако в этом регионе у нас нет даже аэродромов. А это значит, что при возможном выяснении отношений по поводу Антарктиды мы окажемся в заведомо ущербном положении по сравнению с западными странами. Российская дипломатия и экономическая экспансия должны на этом направлении сделать то, что в прошлом упустила имперская политика.

Так или иначе, в направлении борьбы за полюса России надо готовиться к серьезным внешнеполитическим и частично военным испытаниям. Даже если бы мы ничего не делали, а просто все «сдавали», то и в этом случае нам придется «сдавать» слишком много, поскольку советские притязания на полярные регионы были слишком серьезными. Если мы будем по горбачевски пассивными, на нас все равно будут давить. Но современная Россия не похожа на агнца для заклания на алтаре ресурсного обеспечения успехов Запада. А значит, белым медведям и пингвинам придется выучить хотя бы два-три простейших русских слова.

17 ИЮЛЯ.

НАШ ОТВЕТ МИЛИБАНДУ

В последнем фильме бондианы М. жаловалась на то, что с окончанием холодной войны у людей пропали высокие цели, чувство ответственности и дисциплины. И вообще — «скушно стало жить на этом свете, господа». Похоже, что старушка Европа истосковалась по старым добрым временам больших политических конфликтов ничуть не меньше, а может быть и больше, чем мы с вами. Во всяком случае, англичане вновь играют по довольно антикварным правилам, выработанным британской дипломатией еще 400 лет назад.

Этих британских правил взаимоотношений с Россией ровно два. Первое, — торговать с нами и вообще извлекать максимально возможную выгоду из наличия на Востоке большой и богатой державы. Второе, — всячески при этом гнобить и чморить Россию перед всем миром, пытаясь добиться максимального унижения её престижа и авторитета… с тем, чтобы и дальше оставаться для нас эксклюзивным партнером. Другими словами, «просвещенные мореплаватели» стремятся к максимальному снижению «капитализации» России, прежде всего для того, чтобы максимально повышать свою.

С тех пор, как 24 августа 1553 года английский корабль «Бонавентура» с Ричардом Чеснером на борту вошел в устье Северной Двины, английская политика в отношении России характеризуется сочетанием неприличного, на грани подобострастия, выпрашивания торговых привилегий и столь же неприличного, за гранью всякого вероятия, хамства и агрессии. Так себя вели англичане не только в XVI XVII веках, когда король Яков Стюарт подумывал, не отправить ли войска в Россию, чтобы отхватить, под шумок Смутного времени, район Архангельска. Так себя вели в начале XVIII, когда английский флот пытался вынудить Петра I подписать мир со Швецией на невыгодных России условиях.

Весь XIX век был эрой великого противостояния, «большой игры» России и Британии. В этот период англичане сделали один из своих самых сомнительных вкладов в мировую культуру. Но и один из самых выдающихся — с Гарри Поттером не сравнить, — русофобию. Русофобия — это именно британское, XIX века, изобретение, внедренное именно с целью снижения капитализации России и ни для чего больше. Британия XIX века, прежде всего стараниями известного газетчика Дэвида Уркарта превратилась в настоящую фабрику русофобских бредней, фальшивок и провокаций. Тут и поддержка «свободолюбивых черкесов», и заигрывания с рабовладельческими ханствами Средней Азии, и изготовление клеветнических памфлетов, вроде знаменитого сочинения Фридриха Энгельса о русской секретной дипломатии.

Впрочем, британская русофобия этого периода была честной. Она исходила, прежде всего, из страха перед Россией и её могуществом. Причем у того же Уркарта страх доходил до настоящей паранойи: «систематические занятия русской дипломатией привели Уркарта к убеждению, что она — всемогуща, что она является единственным активным фактором современной истории, все другие правительства лишь пассивные орудия в её руках» — писал Энгельс.

В начале ХХ века англичанам сперва удалось руками японских самураев и интернациональных революционеров серьезно потрепать Россию. Так что на какой то момент стал возможен англо-франко-русский союз, — «Антанта», приведший старую Россию к гибели. А вот с новой, советской Россией англичане повели себя интересно.

С одной стороны, поддерживали белогвардейцев, не без надежды, что страна развалится на удобные куски. С другой стороны, англичане первые отказались от воинствующего антибольшевизма, установили торговые отношения с Советами и тем самым оказались в роли главного выгодополучателя.

Однако, едва установив торговые отношения с большевиками, англичане перешли к любимому методу русофобских провокаций, в попытке выбить из России еще что нибудь. Самой знаменитой из этих русофобских провокаций было выдвижение в 1923 году «ультиматума Керзона», содержавшего требования отозвать советских представителей из Ирана и Афганистана (подальше от британской Индии), ограничения территориальных вод вокруг Мурманска трехмильной зоной (вместо полагающейся по морскому праву 12 мильной) и спокойного отношения к английским браконьерам. Вдобавок, что особенно забавно, денежной компенсации за репрессии в отношении английских шпионов и диверсантов. Ультиматум выглядел особенно увесисто, если учесть, что выдвинувший его лорд Керзон был одним из самых знаменитых британских русофобов, а почти одновременно с выдвижением ультиматума на Лозаннской конференции был убит советский дипломат Воровский.

После «нашего ответа Керзону» дипломатические провокации против СССР в Британии не прекращались. В 1924 году начался скандал с поддельным «письмом Зиновьева», приведший к падению первого лейбористского правительства Великобритании (теперь, впрочем, лейбористы вполне сравнялись с тори по русофобии, а может быть и превзошли ее). В 1927 году, воспользовавшись как предлогом, советской помощью бастующим британским шахтерам, Британия разорвала дипломатические отношения и торговые соглашения с Советским Союзом. Впрочем, и то и другое англичане восстановили довольно скоро, поскольку выгоды от торговли с Россией были слишком велики.

Новые скандалы ждали две страны в эпоху Холодной войны. Чего стоил, например, знаменитый сексуальный скандал с министром обороны Джоном Профьюмо, любовницей которого была Кристин Килер, одновременно поддерживавшая связь с советским разведчиком. Этот треугольник, кстати сказать, возник не естественным путем, а фактически был организован британской разведкой. В чем, впрочем, советская ей исправно подыгрывала.

Так что «дело Литвиненко-Лугового» находится во вполне определенном контексте и стиле англо-русских отношений, сложившемся за сотни лет. Поэтому удивляться или особенно возмущаться тут нечего. Лондон исторически являлся «змеиным гнездом», в котором обитали и обитают всевозможные враги России, такие как Закаев, Березовский и прочие. Англичане развели этот зверинец вполне сознательно. Точно так же и развязность британского министра иностранных дел Дэвида Милибанда, фактически потребовавшего изменения конституции России, чтобы сделать возможной выдачу Лугового, также вполне «в традиции». Керзона Милибанд даже не превзошел.

Таким же традиционным является и русский ответ на британские истерики. Ответ лежащий не столько в русле дипломатии, сколько в русле большой политики.

Этот ответ — сила. Усиление России. Демонстрация ее самостоятельности и способности обойтись без посредников в отношениях с миром (а англичане, как ни парадоксально, стараются навязать именно свое небескорыстное посредничество). Исходя из этого, возникновение между Россией и Британией нового громкого скандала на «керзоновском» уровне, — само по себе хороший признак. Это значит, что Россия становится сильной. Настолько сильной, что в британцах просыпается их традиционная русофобия — страх перед русскими.