1994 ГОД: НОЧНАЯ ТАНКОВАЯ АТАКА НА ГРОЗНЫЙ

Бывший глава администрации Надтеречного района Чечни, бывший председатель Временного совета Чеченской республики Умар Джунитович Автурханов рассказывает о своей, более чем трехлетней борьбе против дудаевского режима.

Умар Джунитович, Вы не можете не понимать, что семь лет назад ночной атакой на Грозный было, по сути, положено начало военным действиям на территории Чечни.

Да, в ночь с 25 на 26 ноября действительно произошла шумно разрекламированная в СМИ так называемая танковая атака. На самом же деле все было иначе..

В декабре 1993 года наиболее активные слои чеченского общества, выступавшие против курса, проводимого генералом Дудаевым, создали в поселке Урус-Мартан Временный совет Чеченской республики. Меня избрали председателем этого Совета. Происходило это в доме главы администрации Урус-Мартановского района, Юсуфа Урмузаева, погибшего в 1995 году. Мы старались заручиться содействием центральных российских властей. Обращались в Министерство по делам национальностей и региональной политики, которым руководил в то время С. Шахрай. Я лично выезжал в Москву. Мы просили немногого: оказать нам материальную помощь и помочь оружием. Для чего оружием? Дудаевцы в ту пору были вооружены до зубов. Чтобы успешно противостоять им в трех районах и населенных пунктах Чечни, которые признали наш Временный совет, нам надо было обладать адекватными возможностями.

Вы чувствовали поддержку населения?

Безусловно! Ни о какой другой военной помощи речи не шло. Мы просили только оружие. В то время положение Дудаева было довольно шатким. Обещанного благоденствия не было. В республики нарастала анархия. Массы народа были недовольны установившимся режимом. В феврале 1992 года я был избран главой Надтеречного района, поскольку открыто и повсеместно провозглашал свою оппозиционность курсу, проводимому Дудаевым. На этом посту я, кстати, пробыл до лета 1995 года.

Просили мы у центральной власти, как я уже сказал, еще и деньги. В то время в республике создалась парадоксальная ситуация. Начиная с 1992 года, Чечня не перечисляла никаких налогов в федеральный бюджет, в то же время аккуратно получая из бюджета причитающиеся ей суммы. Все доходы от нефтепереработки и экспорта нефтепродуктов также оставались в распоряжении дудаевцев. Если к этому добавить многомиллиардные суммы, полученные криминальным путем, то можно себе представить, какими финансовыми возможностями обладало окружение мятежного генерала и он сам. В то же время до широких народных масс деньги практически не доходили. Оппозиционные дудаевскому режиму районы Чечни не получали бюджетного финансирования. Мы просили, чтобы нас, ввиду создавшейся ситуации, финансировали отдельной строкой. Наконец, в 1994 году, кое что стало решаться.

Скажите, пожалуйста, Вы всегда были непримиримым противником Дудаева?

История такова. В 1991 году я был достаточно успешным предпринимателем, президентом одного из первых в стране акционерных обществ. В стране вовсю бушевали политические страсти, которые достигли, наконец, и нашей не такой уж большой республики. На площадях и улицах Грозного митинговали многотысячные толпы народа: с одной стороны — завгаевцы, поддерживавшие тогдашнего первого секретаря обкома, с другой стороны — дудаевцы. Сначала я был совершенно нейтрален, я присутствовал на тех и на других митингах. Но постепенно до меня стала доходить истинная сущность тех идей и требований, которые вбрасывались в народ лидерами ОКЧН (общенациональный конгресс чеченского народа). Я понимал, что эти люди чеченский народ до добра не доведут, но продолжал оставаться в стороне.

Осенью 1991 года состоялись выборы президента Чечни, победителем которых был объявлен Дудаев. Размах беззакония и фальсификаций во время этих выборов превзошел все мыслимые пределы.

Я мог наблюдать эти выборы в Надтереченом районе. У нас были неопровержимые доказательства того, что выборы полностью сфальсифицированы. «Липовые» ведомости, заполненные одной рукой, массовый вброс бюллетеней и так далее. Все имело место быть на этих «справедливых и демократических» выборах.

Верховный Совет Чеченской республики выборы не признал. По этому поводу было два постановления Верховного Совета. У себя В Надтеречном районе мы приняли две резолюции: де-факто Джохар Дудаев существует и осуществляет полномочия президента республики, де-юре — он избран неправильно, и мы его не признаем. После этого, — о каких хороших отношениях у нас с ним могла идти речь!

В дальнейшем села Надтеречного района избрали Координационный совет (в начале 1991 года), и первым его председателем был выбран я, а уже в феврале следующего года я стал избранным главой администрации района — из четырех или пяти кандидатов. У себя в районе мы выборы проводили в соответствии с российским законодательством. Так началось мое трехлетнее противостояние с Дудаевым.

Вся страна тогда каждый день имела возможность лицезреть на экранах телевизоров лица дудаевских молодчиков — бандитов и террористов. Пусть они теперь басаевцы, гелаевцы или хаттабовцы и так далее, но родоначальник у них один — Дудаев. У себя в Чечне мы их стали видеть гораздо раньше, и не на экранах телевизоров, а воочию. Тогда все здравомыслящее люди в Чечне содрогнулись. Необходимо было сплачиваться перед этой опасностью. Вот тогда мы и создали в Урус-Мартане Временный совет Чеченской Республики.

Еще до его образования существовал Координационный совет, в который я входил, хотя не был членом президиума. Первое выступление, организованное Координационным советом, произошло 31 марта 1992 года. Вообще то оно должно было произойти 6 апреля, но произошло раньше. Вышли на площадь, действовали не очень активно и потерпели поражение. Дудаев тогда удержался. Мы поняли, что нам надо действовать более активно и консолидировать свои силы.

Между тем обстановка в республике становилась все более мрачной. Полное отсутствие демократии, воровство, разбой и грабеж процветали в ней в невиданных масштабах. В результате Чечня потерпела, пожалуй, самый сильный в России социально-экономический крах. Дудаевское руководство пыталось заглушить его все более громкой агрессивной националистической антироссийской риторикой.

Наконец и российское руководство решило обратить внимание на «отвязавшуюся» республику и сделало заявление, что будет вести переговоры с любыми организациями, авторитетами, слоями общества, действующими в позитивном направлении.

В марте 1994 года Государственная Дума приняла постановление по ситуации в республике и этим постановлением фактически исключила возможность переговоров с Дудаевым. К этому времени С. Шахрай в переговорах с Дудаевым уже трижды потерпел неудачу и был объявлен там «врагом чеченского народа».

Как я уже упоминал, при проведении переговоров с центром мы, как представители антидудаевской оппозиции, просили только две вещи: деньги и оружие. Протоколов теперь не осталось, но я этого не скрываю. Мы просили скромно — на каждый район по сто стволов. Мы не хотели воевать, — нам надо было чувствовать себя способными защищаться. Причём деньги для Надтеречного района — в бюджет отдельной строкой. В плане финансирования мы находились как бы за двойной стеной: Дудаев нас изолировал от Чечни, а сам он был изолирован от России. До сентября 1994 года мы ни копейки не получали. 4 июня мы провели в селе Знаменское съезд чеченского народа. Собралось более двух тысяч делегатов, несмотря на угрозы применения санкций со стороны режима.

Были на нем даже четверо из полевых командиров. Вдруг нам доносят, что у Горагорской в нашу сторону движется военная колонна численностью приблизительно 500 человек. Это Дудаев послал карателей разогнать наш съезд. Я предвидел, что нечто подобное может случиться, поэтому в том месте, где дорога образует серпантин, сделали засаду и их не пропустили. Более того, я пригласил на съезд их командиров, и они, увидев, что у нас все тихо-мирно, никакой войны нет, развернулись и уехали.

Но дело не в этом. На этом съезде я сделал отчет: о проделанной работе, о мероприятиях, о наших планах по налаживанию нормальной жизни и прочем. Мои действия были одобрены, и я был утвержден, как руководитель Временного совета. С решением съезда мы приехали в Москву, где я предъявил свои полномочия. Опять начались переговоры у Шахрая, потянулась череда дел, но я уже ясно видел, что всерьез нам никто помогать не хочет.

Дело было в Шахрае?

Нет, я чувствовал, что Сергей Михайлович хотел от души решить эти проблемы, но вокруг Президента были и другие влиятельные люди, которые думали иначе. Многие, я знаю, не любят Шахрая, но тогда, я уверен, что он искренне хотел помочь нам и России.

В этот момент на сцене появился Р. Хасбулатов, правда, уже не как обладающий силой власти Председатель Верховного Совета, но как авторитетный политик, имеющий определенное влияние на своей малой родине. По его собственному признанию, он провел летом и осенью 1994 года в Чечне больше времени, чем за всю свою предшествующую жизнь. Говорят, что если бы не личное, резко негативное отношение к нему Ельцина, Хасбулатову удалось бы мирным путем стабилизировать обстановку в Чечне. Так ли это?

Хотя мы в свое время допускали с Русланом Имрановичем резкие высказывания в адрес друг друга, мне не хотелось бы сейчас продолжать эту тенденцию. Но все должно быть разложено по своим местам. По большому счету Дудаева привел к власти именно Хасбулатов. После августа 1991 года, Хасбулатов вместе с Бурбулисом в сопровождении Полторанина и Кобзона прилетели в Грозный. Завгаев во время предшествующих событий якобы поддержал ГКЧП, поэтому понятно, какое отношение к нему было у российских властей. Хасбулатов даже во всеуслышание заявил, что он увезет Завгаева в клетке. Дудаев же был объявлен как сторонник демократии. Путь к власти Дудаеву был, таким образом, был расчищен.

Может быть, Хасбулатов рассчитывал иметь влияние на Дудаева, но тут он просчитался: следующим шагом строптивого генерала было его президентство, а затем одностороннее провозглашение независимой Ичкерии в ноябре 1991 года, и тут уж Хасбулатов ничего с ним поделать не смог.

У меня имеется в наличии обширный документальный материал, на основании которого я хочу выпустить книгу о дудаевщине. Там будет много малоизвестных фактов, различных фамилий, получат освещение те события, которые тогда трудно было понять. Все будет поставлено на свои места.

Не знаю, догадывались ли тогда в Грозном Хасбулатов и его спутники, что Дудаевым управляют не они, а куда более могущественные силы, которые все давно спланировали и подготовили, которые уже видели впереди развал СССР и оторванный от России Кавказ. Западные спецслужбы, проводившие тогда свою самую грандиозную операцию на территории СССР, в то время уже опекали Дудаева. Догадывались ли наши демократы — кому они так бездумно подыгрывают? Или в эйфории своей победы не понимали, что «крушат» великую державу?!

Но ведь, «парад суверенитетов» начался задолго до распада СССР и будущий российский Президент в своих предвыборных поездках призывал брать суверенитета столько, сколько каждый сможет проглотить. А что в это время происходило в Чечне?

А в Чечне в это время еще правил Завгаев, который мечтал повысить статус своей республики из автономной в союзные. Кстати, не Джохар Дудаев объявил о суверенитете Чеченской республики, а объявил его Верховный Совет Чечни во главе с Завгаевым. Дудаев только подтвердил это и в развитие этого тезиса объявил Ичкерию субъектом международного права.

В последние месяцы горбачевского правления готовился союзный договор, в соответствии с которым СССР из унитарной державы должен был превратиться в аморфное государственное образование. Каждый местный лидер должен был стать полунезависимым удельным князьком, о чем все они так мечтали.

Действительность превзошла самые смелые ожидания. Благодаря Беловежским соглашениям союзные республики превратились сразу в независимые государства, а автономии РСФСР стали для Российской Федерации тем, чем были союзные республики для СССР. И при слабом Центре они стали дестабилизирующим фактором для Российского государства.

Дальше всех продвинулась по этому пути Чечня — Ичкерия. Ее заботливо оберегали на этом этапе и даже подыскали лидера заранее. Когда собирался 1 съезд ОКЧН, то Дудаева на нем не было. Он был избран председателем только на 2 съезде ОКЧН. Потом кто то постарался устроить все дело таким образом, чтобы российские власти сделали вид, что Чечни, объявившей себя независимой, как бы вовсе не существует. А тогда еще можно было все поправить, не проливая такого количества крови.

Может быть, в одном ряду с этим стоит и факт оставленного на территории Чечни большого количества оружия при поспешном уходе из нее российской армии?

Вопрос этот почему то абсолютно всем интересен и больше всего муссируется. Когда Дудаев объявил себя независимым, и когда российскими властями было объявлено ЧП, я находился со своими людьми в здании напротив МВД республики. У меня было уже около тысячи записавшихся в отряд, поддерживавший существующую власть (естественно, не дудаевскую) и мы просили «Дайте нам двести стволов!».

Я никогда ни от кого не скрывал, что мы сумели бы тогда повернуть ход событий. И не нужны были бы ни десант, ни объявление ЧП, которое никакой роли не сыграло и было вскоре отменено.

Ваха Ибрагимов, министр внутренних дел Чечни, струсил и не принял никаких экстренных мер, точно так же, как до него не принял подобных мер Алсултанов: не смог восстановить правопорядок в республике. Теперь они оба оправдываются, что перед ними не была поставлена такая задача. И не было воли руководства — ни грозненского, ни московского. Обстановка в стране тогда действительно была самая благоприятная для всяческих авантюр.

СССР формально еще существовал, но наполовину был уже разрушен. Российское руководство пока тоже не обладало всей полнотой власти. Налицо существовало двоевластие при взаимной неприязни сторон.

В этих условиях объявленное ЧП не сумели довести до конца. А может быть, так и было задумано!

Войск тогда в Чечне хватало, чтобы не только удерживать в рамках правопорядка экстремистов, но и на большее. Наш столичный полк находился на месте. И танковый полк находился на месте, это было учебное подразделение. В Шали были размещены склады, вмещавшие громадное количество боеприпасов, вооружений и военной техники — практически весь арсенал Северо- Кавказского округа.

Видя, что против них ничего предпринимать не собираются, дудаевцы совершенно обнаглели. Началось беспримерное давление на семьи военнослужащих, на них самих, на военное командование. Шантаж, угрозы, запугивание. Надо было или принимать решительные меры или выводить войска и вывозить оружие. Решение, которое было принято, поставило всех в тупик, но оно хорошо отражает стиль руководства наших демократов, когда им приходится защищать интересы страны. Войска были поспешно выведены, а подавляющее большинство оружия оставлено на складах. Дудаевцам достались самолеты, 54 танка, громадное количество стрелкового оружия, множество боеприпасов, БТРы и автомашины. Представляете, что все это значит для уроженца Кавказа!

Кто отдал этот преступный приказ, до сих пор неизвестно, поэтому я не буду показывать пальцем ни на кого конкретно. Военная прокуратура проводила одно расследование, другое… Как мне кажется она еще долго будет расследовать… Со временем, может быть, все встанет на свои места. Мне же кажется, что громадную роль сыграла общая неустойчивая обстановка в стране: делили власть, намечался громадный передел собственности — в этот момент было не до Чечни.

Поэтому и все наши попытки в то время противостоять Дудаеву сводились на нет исключительно благодаря полнейшему равнодушию со стороны российских властей к этим попыткам.

Как я уже говорил, провалилась попытка выступить против Дудаева, проведенная в марте 1992 года Координационным советом, который поддерживали все здоровые силы Чечни. Неудачей закончилось и следующее выступление, известное как «52 дня» — именно столько дней мы стояли на митинге в Грозном. Тогда произошел расстрел городского собрания, погибли люди, был ранен председатель городского собрания Гантамиров.

Вся эта история достаточно хорошо известна. Мы же тогда просили у российского руководства только одно — подержать наши требования провести в Чечне референдум о статусе республики и о доверии президенту и парламенту.

Я уверен, что, если бы Дудаев знал, что Россия не позволит разогнать митинг и поддержит наши требования, он поостерегся бы применять силу. Но долгожданного сигнала из центра не поступило, и Дудаев понял, что нас ему сдали, — митинг был нами распущен во избежание кровопролития. А предупреждение о готовившемся расстреле нашего митинга, как и о расправе над городским собранием, мы узнали от Шамиля Басаева.

Одним словом, события все время развивались по нарастающей. «Холодное» противостояние перешло в «горячее», пока все это не завершилось вашей танковой атакой на Грозный. Выходит, что Вам, наконец, удалось убедить российское руководство?

После всех неудач и разочарований, безуспешных обращений к российским властям мы в последний раз собрались у Хасбулатова — я должен был выехать в Надтеречной район и объявить народу, что никакой поддержки мне добиться не удалось. Все… России дела нет до Чечни!

В этот момент нас поддержали. Выслушали меня, как председателя Временного совета. Об этом написано в книге бывшего руководителя СБП А. В. Коржакова «Ельцин от рассвета до заката». В частности у него сказано, что меня водил по кабинетам Кремля глава президентской администрации Сергей Филатов. Я объяснил ему ситуацию: Дудаев начал внутренние разборки и массовое уничтожение людей. Тогда (может быть, это еще кое кто помнит) Дудаев направлял карательную экспедицию на Надтеречный район. Тысячу человек, чтобы расстрелять непокорных на Терском хребте.

Уверовав, наконец, в поддержку, мы, чтобы укрепить Надтеречный район, запросили оружие: танки, БТРы, стрелковое оружие, боеприпасы — не сразу и не всё нам было предоставлено. Танки были, но мы же их водить не умели, поэтому для обсуживания танков пришлось привлечь на контрактной основе бывших военнослужащих — это были единственные «наемники». Наши «особисты» ездили по России и искали добровольцев. Когда танковые экипажи были укомплектованы, мы их двинули на Грозный.

Город был нами практически взят. Мы овладели всеми ключевыми позициями: зданиями МВД и ФСБ, телевидением, радио… Оставался незанятым только президентский дворец с прилегающей к нему площадью. В этот момент нам позарез нужно было, чтобы нас поддержали соответствующие подразделения российских внутренних войск. Но этой поддержки в нужный момент как раз и не было. Дудаев подтянул свои силы, и мы вынуждены были откатить назад.

Когда только намечалась эта операция, помощь вам была обещана или было обусловлено, что вся военная акция будет проведена только вашими силами?

Поддержка нам была обещана!

Кем же конкретно?

Скажем так, руководством России из администрации президента.

Умар Дунитович уклонился от конкретного ответа, поэтому я позволю себе вспомнить интервью, взятое мной в 2000 году у бывшего министра внутренних дел МВД Куликова А. С., который в то время являлся командиром Объединенной группировки федеральных войск в Чеченской Республике. Вот, что он сказал касательно тех ноябрьских событий в Грозном: «Начало войны, положенное танковой атакой на Грозный, подняло рейтинг Дудаеву, сделав его национальным героем Чечни. Что касается оппозиции, могу сказать, что вина в этом лежит на федеральном центре — предложение было сделано со стороны главы этой группы по урегулированию чеченского вопроса Егорова, тогдашнего главы ФСБ Степашина, начальника управления ФСБ по Москве и московской области Савостьянова и представителя президента в Государственной Думе Котенкова.

Не знаю, кто из них лично был инициатором предоставления оппозиции во главе с Автурхановым танков, а так же добровольцев из числа бывших военнослужащих, но лично я полагал, что будут отобраны наемники из числа опытных старослужащих. Бывший командир группировки Внутренних Войск в Моздоке Романов, осенью 1994 года мне лично говорил, что туда прибыли, как он выразился, «пацаны» из сержантов, которых никто из находящихся там представителей Министерства Обороны даже не удосужился разместить на ночлег в казарме.

Далее произошло прескверное исполнение задуманного. В эту операцию, проводимую Автурхановым, никто не вмешался, включая и Генштаб Министерства Обороны России. При этом мы, работники МВД, даже были не в курсе замыслов тех, кто передавал чеченской оппозиции Дудаева оружие и военную технику, поскольку держались они в строгом секрете. Об этом штурме я узнал из СМИ. Могу сказать, что оружие и военная техника Временному совету Чечни была передана по решению правительства России из Министерства Обороны через внутренние войска. Кстати, Военная Прокуратура до сих пор ведет это дело».

Но, вы то, Умар Джунитович, как человек, знающий местные порядки и обычаи, должны были понимать, что присутствие российских войск в Грозном, пусть даже внутренних, сразу же вызовет взрыв продудаевских настроений среди чеченцев. Что, в общем- то и произошло, когда Дудаев после этой танковой атаки продемонстрировал народу взятых в плен российских танкистов.

У нас были сторонники не только в Надтеречном районе и мы могли бы с ними договориться. Я просил: «Не надо вводить войска! Не надо начинать боевых действий! Дайте нам возможность самим мирно решить…».

У нас была связь с полевыми командирами, с людьми, которые обладали реальной властью и влиянием. Я уверен, — с ними мы бы договорились. Самый весомый аргумент, которым мы располагали — уровень жизни в Надтеречном районе, не сравнимый с теми безобразиями, которые творились в остальной Чечне, — у нас поддерживался правопорядок, сопоставимый с тем, что существовал в советское время. Многие люди стремились осесть у нас. Когда появились определенные финансовые средства, я старался распределить их по больницам, школам, на пенсии и пособия и прочие социальные нужды. Когда люди видят перед собой пример нормальной жизни, они в массе своей в бандиты не пойдут.

Так постепенным убеждением и личным примером мы могли бы оторвать от Дудаева одураченный им народ. Для этого я и просил экономическую поддержку. Военную же поддержку я просил не для нападения, а для защиты. Я возражал против акции, предпринятой 25 ноября. Я доказывал, что мы сможем постепенно убедить народ в нашей правоте, что чеченцы нас поддержат. Дудаев со своими высказываниями и идеями был у чеченцев уже как кость в горле. Если бы наши предложения нашли тогда понимание, то не было бы последующих жертв и страданий. Но произошло то, что произошло. Возможно, что кому — то требовалось затянуть чеченский узел намертво.

Значит, Вы не исключаете, что подобными действиями, выражаясь современным сленгом, вы «подтягивали рейтинг» Дудаеву? И кому то это было выгодно?

В Чечне сосредоточены экономические и политические интересы многих группировок. Даже не столько в Чечне, как в целом на Кавказе. Здесь переплелись интересы, как частные, так и государственные, — России, Турции, США и других стран. Чем больше неразберихи, тем вероятнее возможность ухватить лакомый кусок.

Режим, установленный Дудаевым, был бандитским. Он не умел воссоздавать, развивать сельское хозяйство, увеличивать благосостояние своего народа, поднимать культуру и так далее. На фоне всеобщего обнищания и одичания авторитет его неуклонно падал. Но, как только возникала какая то напряженность, он сразу же был на коне.

Поэтому тем, кто привел Дудаева к власти, кто вооружил его, кто и дальше на него рассчитывал, периодически приходилось предпринимать какие то действия, чтобы, как Вы выразились, «подтягивать ему рейтинг». А уж в долгу он не оставался, — через Чечню, никем не контролируемую, проходили и наркотики, и оружие, и другой нелегальный бизнес процветал… В самой Чечне на этом наживался узкий круг лиц.

В то же время пенсионеры не получали, да и сейчас не особо получают, пенсии; бюджетники не получали и сейчас не всегда получают вовремя зарплату. Сельская местность неуклонно скатывается в средневековье. Тем временем скважины качали нефть, работали нефтеперерабатывающие предприятия, причем не только на своей нефти, но и поступающей из других нефтедобывающих регионов России.

Нефтепродукты шли на экспорт. Каким образом? Без квот из центра это не возможно. И что самое загадочное, куда же исчезали эти нефтедоллары? Что, российское правительство во главе с их премьерами ничего этого не знало?

Не верится! Я сам видел эти квоты. Сейчас, каждый от этого отмежевывается. Между прочим, нисколько не умаляя вины упомянутых высших должностных лиц, следует сказать, что и целая армия среднего чиновничества кормится на подобных делах. Они распределяют потоки, у них внутри- и межведомственные связи, контакты с криминальным миром, у которого в руках торговля наркотиками и живым товаром.

Что Вы, как чеченец, испытываете от того, что творилось, да и сегодня продолжает твориться на Чеченской земле?

Мне больно, например, от того, что в начале контртеррористической операции, как в конце ноября 1994 года, бомбили Грозный,. Каким бы прицельно точным ни было бомбометание, все равно погибают мирные люди. Это моя родная земля! От всех этих телевизионных картинок я, наверное, скоро стану совершенно ненормальным человеком. К тому же, мне оттуда постоянно звонят, просят о помощи…

Во время первой войны я радовался, когда не бомбили нефтеперерабатывающий завод, потому что это означало бы экологическую катастрофу. Мы с Хаджиевым были против этого. Когда боевики из гранатомета подожгли одну из цистерн на нефтеперегонном комплексе, в Старопромысловском районе и долго горела нефть, мы приложили все усилия для быстрейшей ликвидации этого очага. Тушили чуть ли не с самолета.

Мы старались сберечь инфраструктуру нефтеперерабатывающего комплекса Чечни, поскольку это ее хлеб, который когда нибудь, я надеюсь, будет принадлежать ее народу, а не отдельной кучке экстремистов.

Как Вы полагаете, летом 1995 года была возможность окончательно покончить с боевиками?

Летом 1995 года боевики были заперты в горных ущельях. Мы же имели там своих людей, мы отслеживали обстановку, мы имели представление об их настроениях. Мне передавали слова Масхадова: «Что там думает руководство России, нас будут уничтожать или нет?».

То есть, перед ними во весь рост встала дилемма: продолжать сопротивление или сдаваться. Если руководство России настроено бескомпромиссно, то выход один — безусловная капитуляция. Если же есть какой то шанс, то можно и посопротивляться.

Увы, в российском руководстве были, видимо, люди, которые считали, что полностью покончить с боевиками пока преждевременно. Поэтому нарисовался Буденовск! Я считаю, что буденовская операция была подготовлена как со стороны Чечни, так и со стороны России. Совместными усилиями! И меня в этом никто не разубедит! Войскам дали приказ отступить и начались переговоры. Между прочим, я и тогда, и в начале операции предлагал: «Дайте вести переговоры Комитету национального согласия чеченцев. Мы друг друга лучше поймем». А то, помимо российской стороны, возникают еще ОБСЕ, ООН, НАТО. Бог знает кто. О чеченских и российских интересах уже никто не вспоминает. Главное для них, это удовлетворить интересы Запада. А какие у них интересы, известно! Вот и размещаются в каждом селе по сотне до зубов вооруженных боевиков.

Наш вариант был такой: всем разоружиться полностью (я имею в виду чеченские формирования, как с той, так и с другой стороны), русские войска — в казармы и затем демократические, справедливые выборы. Кого выберет народ, тот и станет властью. Закон о выборах выработать совместно, чтобы никому не было обидно. Мы предлагали наши условия другой стороне, но, видимо, ими руководил не здравый смысл и забота о благе Чечни, а интересы определенных структур Запада и интересы отдельных российских олигархов. Поэтому переговоры проводили все кому не лень. В переговорах участвовал Комитет национального согласия, но решающего слова он не имел. Нас загнали на галерку и заставили смотреть, как предаются интересы Чечни и России. Войну, конечно, надо было остановить, но путем искоренения терроризма и экстремизма на чеченской земле.

Выше Вы вспомнили о трагедии Буденовска. В интервью мне бывший руководитель МВД, а ныне депутат Государственной Думы, Анатолий Сергеевич Куликов говорил, что после Хасавьюрта именно человек Березовского, бывший генеральный директор ОРТ Бадри Партакашвили в присутствии президента Ингушетии Руслана Аушева передавал для Шамиля Басаева в станице Слепцовская десять миллионов долларов. Так кто же, чей человек в этой политической, нефтяной игре, ведь Борис Абрамович был еще и нефтяным королем России и личным кошельком семьи президента, что делало его неприкосновенным ни для прокуратуры, ни для всемогущего ФСБ?

Как то один человек мне сказал, что стоит Басаеву махнуть рукой, как Березовский побежит на его зов. Я же ему ответил: «Нет, брат!» Если Березовский скажет Шамилю: «Беги сюда», то Басаев, как угодно, хоть на коленях поползет к нему.

Как Вы оцениваете действия российских войск и спецслужб РФ и Кадырова на нынешнем этапе?

Я уже сказал, что мне было больно видеть бомбежки Грозного осенью 1999 года. Но, в то же время, должен признать, что российские войска сейчас действуют именно так, как мы предлагали ещё в 1994 году, — они не лезут на пролом, круша все на своем пути, а действуют осмысленно и разумно. Не следует уничтожать деревню, мирное население которой ты спас от бандитов. Что делается по совету и при помощи гвардии Р. Кадырова.

Когда освобождают заложников из рук террористов, то стараются не причинить вреда заложникам. Сейчас мой народ оказался заложником. Освободите его с минимальными для него потерями!

Издержки, конечно, есть и в этой войне, но сейчас учтен опыт прежней военной компании. Не стали захватывать Грозный, стараются наносить удары с воздуха только по скоплению банд-формирований и по лагерям террористов в горной местности, — зачем бомбить села, когда там нет боевиков? Лишняя жертва в чеченской войне со стороны мирного населения — подарок для тех людей, которые хотят войны.

Хочу высказать свое мнение: российской стороне надо опираться на чеченские пророссийские спецслужбы и правоохранительные органы, создаваемые на освобожденных территориях. Я говорил и буду повторять, что когда Россия поверит тем чеченцам, которые своей жизнью, поведением, действиями и делами доказали, что они являются друзьями России и настоящими ее сынами, тогда у России не возникнет в этом регионе Кавказа никаких проблем. Настоящий чеченец, болеющий за свой народ, никогда не пойдет ни на какие компромиссы со своей совестью и не вступит ни в одну из террористических банд!

Доверяли ли вы президенту Ичкерии Аслану Масхадову?

Масхадову, так как он стал заложником создавшийся ситуации, я не доверял, но уверен, что с 1996 года, когда он стал президентом Чечни, именно с ним российскому руководству надо было вести переговоры.

Кто же правил бал в Чечне до прихода к власти Р. Кадырова?

Запад! Ни Масхадов, ни Басаев, ни Гелаев там не правили никогда. Если бы Масхадов с самого начала повел народ на созидательный труд, на наведение порядка в республике, то народ бы его поддержал, и не было бы тогда анархии и своеволия полевых командиров, поддерживаемых определенными силами как в Москве, так и на Западе. Но этот шанс он упустил.

Хотя, как мне известно, спецслужбы России предлагали ему этот путь, предлагали и охрану его семьи, которая живет сейчас не в Чечне. Но он все эти предложения отверг.

Он был избран волеизъявлением чеченского народа, был признан президентом Чечни и в Москве, и за рубежом.

Но и бандиты понимали, что Масхадов — это тот щит и флаг, за которым они могли укрыться. Взрывы домов в Москве и трагедия Беслана, — теперь и на его совести. А сейчас, после прихода к власти в Чечне Р. Кадырова, в плен стали сдаваться даже такие, самые преданные и близкие к А. Масхадову полевые командиры, как бывший министр обороны Ичкерии Магомет Хамбиев. Видимо, наконец то, осознав, кто действительно спасает свою родину, а кто бандит!

Беседу вел Илья Тарасов.