Автор: Андрей Борцов

РЫНОК И НАЦИОНАЛИЗМ

Намного ли мороженое «За 48 копеек» фирмы Nestle вкуснее того, старого, настоящего «за 48 копеек»? Оно выпускается по той же технологии, на тех же заводах, из того же сырья и тем же персоналом. Но теперь мы за него платим валютой иностранным дядям и тетям, потому что производство и товарная марка принадлежат теперь иностранцам. Паршев, «Почему Россия не Америка»

Даже странно, что на заявленную в заглавии тему практически нет аналитических публикаций. Если кто и пишет — то практически неизбежно сваливается в дихотомию.

Первый вариант — это «назад в СССР» с неизбежной «экспроприацией экспроприаторов». При этом многие из, скажем так, ортодоксальных коммунистов, стоят на позициях интернационализма. «Потому что так завещал великий Ленин» (с).

Второй вариант — это «национал-либерализм», причудливо сочетающий традиционные либеральные ценности (включая «свободный рынок») с попытками замаскировать свою суть националистической оберткой.

Надеюсь, не надо уделять особое внимание для разъяснения маразматичности этих двух позиций. Понятно, что обе схемы имеют настолько крупные недостатки, уже продемонстрированные в действительности, что — очевидно — требуется иной подход.

Давайте попробуем проанализировать вопрос.

Рыночные отношения и [интер]национализм

Статья «Ярмарка уезжает» А. Лапшина на сайте Каспаров. ру:

«Ярмарка, базар немыслимы без интернационализма. В интернационализме их суть. Так было в Карфагене, Генуе, Новгороде, Баку, Москве… Рынок как культурное явление интересен, прежде всего, разнообразием национальных типов. Товар, лежащий на прилавке, говор продавца символизируют определенную землю, народ, живущий и работающий на ней. Есть специфически южные товары, говоры, есть восточные… Русский крестьянин, торгующий гранатами и ананасами, выглядит также странно, как и негр, призывающий купить картошку или морковку. Сделать рынок мононациональным — значит, убить его дух».

Интересная такая либеральная точка зрения. Мол, русский крестьянин с ананасами смешон так же, как негр с картошкой — а вот азербайджанец (например) с картошкой почему‑то не смешон.

Но в контексте статьи важен тезис «рынок немыслим без интернационализма».

Примечание: не стоит придираться к «ярмарка — не [международный] рынок», важна суть тезиса.

А вот мнение И. В. Сталина в статье «Марксизм и национальный вопрос»:

«Основной вопрос для молодой буржуазии — рынок. Сбыть свои товары и выйти победителем в конкуренции с буржуазией иной национальности — такова ее цель. Отсюда ее желание — обеспечить себе «свой», «родной» рынок. Рынок — первая школа, где буржуазия учится национализму».

Здесь рынок постулируется именно национальным явлением.

На самом деле противоречия нет.

Буржуазия как класс именно что хочет иметь преимущества себе, а не другим — и поэтому при нормальном положении дел должна выступать не то, чтобы за национализм напрямую, но против свободного проникновения иностранного капитала на свою территорию (в т. ч. и в переносном смысле).

В разговорах о капитализме, рынке и т. д. имеет место нарочитое смешение пониманий самой сущности этих терминов. Капиталист Генри Форд очень даже отличается от современных бизнесменов — в том числе и в плане «как правильно зарабатывать деньги».

Дело в том, что в те времена, когда буржуазия и национализм зарождались как понятия, никто еще не имел представления о такой напасти, как глобализация, международные корпорации и тому подобное. В тех условиях — да, буржуазия стояла на позиции хотя и не национальной (нельзя называть национальной позицию, которая не подразумевает заботу о всей нации), но хотя бы местечковой. В современных условиях все совсем иначе…

Либералы (есть еще некие либертарианцы, но, честно говоря, принципиальной разницы я не вижу), заявляя о благотворности конкуренции, «забывают» упомянуть о том, что для такой модели требуется огромное количество участников, каждый из которых контролирует лишь незначительный сектор рынка и располагает минимальной информацией о деятельности всех остальных — только этом случае ценообразование, формирование спроса и предложения можно моделировать как стихийные процессы.

Причем даже в этом случае возможны не менее стихийные коррективы — процитирую Владимира Тора. История развлекательная, но с глубоким смыслом…

Один ЖЖ-юзер (не будем показывать на него пальцем) свято уверовал в чистые принципы либертарианства.

Мол, благо исчисляется пересечением кривых спроса и предложения, благолепие проистекает из свободного заключения контракта, продавец волен назначать цену по своему разумению, и та цена справедлива, которую покупатель готов заплатить за себе потребное.

Свято-либертарианская теория, как известно, пробуждает удивительные свойства души уверовавшего в нее.

И вот этот самый ЖЖ-юзер (надо сказать, человек отменно трезвого образа жизни) решил наглядно преподать урок либертарианской этики своим соседям по комнате в студенческом общежитии.

Соседи же были поведения предосудительного:

Во-первых, они не веровали во святые истины либертарианства.

А во‑вторых, имели обыкновение крепко выпивать, начиная с пятницы и заканчивая полным истощением своих финансовых запасов.

И вот однажды субботним утром эти жалкие, ничтожные личности проснулись, мучимые, естественно, жестоким похмельем. Словом, обычное субботнее утро. Необычным было то, что в холодильнике было обнаружено чудо, а именно: ящик прекрасного холодного пива!

Что может быть прекрасней и желанней холодного пива для человека похмельным утром?

Хозяин пива, тот самый ЖЖ-юзер, будучи полностью в своем праве, объявил цену — тридцать баксов за банку.

А что? — имел право.

Это было его пиво.

Он хотел на нем заработать — кто посмеет покуситься на эту его свободу?

Дорого яичко, да ко Христову дню — а пиво никогда не бывает столь ценно для человека, как именно похмельным утром.

А если кто не согласен с ценой продавца, то пусть торгуется или вообще ступает в магазин и покупает там пиво сам, если имеет на то гроши — и да установит справедливость святая кривая спроса и предложения!

Либертарианство восторжествовало:

Жаждущие пива вынуждены были предложить продавцу все, что у них было в распоряжении, а именно: некоторое количество [удалено цензурой].

И от этого предложения свободный контрагент не смог уклонится — полновесные [удалено цензурой] были сполна отвешены ему в обмен на оное прекрасное пиво.

Мораль проста: кривые спроса и предложения, конечно, где‑нибудь да пересекутся, но результат этого пересечения бывает иногда весьма неожидан для расчетов контрагента с точки зрения теории товарно‑денежных отношений.

Современная ситуация глобализации капитализма, разумеется, ведет к обострению конкурентной борьбы. Но не по наивно-идеалистичному Адаму Смиту, схема которого предполагает много чего из области «сферического коня в вакууме». Конкурентная борьба идет уже не между частными предпринимателями, а между транснациональными корпорациями. Что — отвлечемся на минуту — означает уже не стремление угодить потребителю, который может непосредственно выбирать по критерию цена / качество, а вовсе даже наоборот — внушение (всеми способами) потребителю того, что он должен приобрести определенный товар.

Вопрос глобализации я затрагивал в ранее опубликованной статье «Фашизм не пройдет!», так что не буду повторяться. Современный рынок однозначно интернационален. Точнее — наднационален. Но в любом случае в условиях глобализации национальные рамки не рассматриваются в принципе. Где выгоднее (больше прибыль), там и размещается производство и др.; никакие обстоятельства, отличные от прибыли, не рассматриваются как значимые.

Но должно ли так быть? Либералы кивают на то, что, мол, так теперь везде и надо приспосабливаться. Однако история знает случаи, когда шло не приспособление к окружающему, а построение своего, нового. Тот же Советский Союз, как пример. И даже раньше были те, на кого надо равняться.

Национал‑социализм С. И. Мальцова

Дмитрий Румянцев, статья в журнале «Русская Воля» за ноябрь 2005 г., в сокращении.

Еще одним неожиданным открытием стало то, что большевики в начале XX века попросту украли многие идеи передовых русских купцов. Как вам такой, например, текст: «Мы переживаем то время, когда в целом свете идет борьба двух течений, социализма и власти. Борьбу эту приведет к желаемому спокойствию то государство, которое пустит в ход государственный социализм, опирающийся на сильную державную власть, то государство, которое, щупая пульс народной жизни, будет уметь верно определять экономические недуги и удалять их не посредством бесконечных мучительных, несносных и противоречивых многоглаголений, а быстрыми решениями, попадающими прямо в жилку потребности».

Вы думаете это написал кто‑то из «классиков марксизма-ленинизма»? Ничуть не бывало. Это цитата из книги «Экономические провалы по воспоминаниям с 1837 года», которую в 1887 году выпустил русский миллионер В. А. Кокорев, создатель нефтяных промыслов в Баку. Рекомендую эту книгу всем, кто любит сусальные сказочки про замечательную экономическую жизнь России XIX века. Волосы встают дыбом от прочитанного. Из этой книги, например, следует, что в XIX веке царское правительство из‑за безумной пошлинной политики инвестировало в экономику САСШ (так тогда назывались США) около одного миллиарда (!!!) рублей, при этом практически погубив собственную льняную промышленность. В целом Кокорев насчитал 15 мощнейших ударов по русской экономике, осуществленных царским правительством всего за полвека.

А как вам такое утверждение: «Жилищный вопрос есть вопрос первостепенной государственной важности»? Думаете это из материалов какого‑нибудь съезда КПСС? И опять мимо. Это фраза из речи миллионера и славянофила А. А. Пороховщикова на Нижегородской всероссийской выставке 1896 года.…

После Синопской победы над турками (30 ноября 1853 года), Мальцов предложил правительству построить железную дорогу упрощенного типа от Екатеринослава (ныне — Днепропетровск) в Крым. Однако проект не был принят, о чем сильно пожалели после начала Крымской войны. Если бы на тот момент в Крым была проведена железная дорога, то, скорее, всего итог войны был бы не таким плачевным для России. Но С. И. Мальцов и во время Крымской войны, как мог, помогал стране. Так, он взял на себя поставку в Крым пушечных лафетов по цене 675 рублей за лафет, тогда как до этого казна закупала лафеты по цене 1200 рублей.

Стремлением в минимальные сроки взять все технические знания из Европы и совершить экономический рывок, С. И. Мальцов напоминал Петра Первого. Однако, в отличие от западника Петра, Сергей Иванович Мальцов был сугубо русским человеком. Несмотря на гвардейское прошлое, он вел скромную жизнь, мало отличающуюся от жизни любого конторского служащего (при том, что был одним из богатейших людей России). Европа Мальцова интересовала только с точки зрения передовых технологий. Европейские порядки и идеи либерализма С. И. Мальцов не переносил на дух.

Тут стоит сказать пару слов вот о каком тонком моменте. Дело в том, что все рабочие на заводах Мальцова были крепостными. С точки зрения классических марксистов или либералов Сергей Иванович Мальцов был типичным крепостником, наживающимся на труде своих крепостных. Да Мальцов и сам не скрывал своих воззрений. Более того, когда в кругах дворянства и купечества началось обсуждение проекта реформы Александра II по освобождению крестьян, С. И. Мальцов был в первых рядах тех, кто обрушивался на проект реформы с яростной критикой.

Ну а как же жилось рабочим, занятым на заводах Мальцова? Если сказать кратко, то ничуть не хуже, чем жилось рабочим в СССР в 1950‑х годах.

К 60‑м годам XIX века стараниями С. И. Мальцова появился удивительный феномен экономической жизни России того периода — так называемый мальцовский промышленный район.

Только в производстве было занято более 100 тысяч человек. Расценки на заработную плату на предприятиях С. И. Мальцова были выше, чем у других предпринимателей. Рабочий день составлял не обычные 14‑16 часов, а 10‑12, а на некоторых наиболее тяжелых производствах был установлен 8‑часовой рабочий (то, к чему Европа, да и Россия пришли только в XX веке в результате кровавых революций).

Работа на мальцовских предприятиях была тяжёлой, но это компенсировалось системой социальных гарантий. В районе ходили суррогатные деньги, т. н. «мальцовки» — специальные талоны номиналом от 3 коп. до 5 руб., которыми частично выплачивали зарплату. В советское время в школах учили, что таким способом пауки‑капиталисты закабаляли рабочих, поскольку отоварить «мальцовки» можно было только внутри района. Однако на самом деле на мальцовские деньги отпускались товары повседневного спроса по ценам ниже, чем средние цены по России. На «мальцовки» рабочие даже в неурожайные годы могли приобретать у себя в районе хлеб и продукты по ценам значительно ниже рыночных.

Более того, специалисты до сих пор не могут объяснить тот факт, что практически неизвестные сегодня ни специалистам-историкам, ни коллекционерам, эти денежные знаки на протяжении многих лет использовались в денежном обороте центральных губерний Европейской России наравне с общегосударственными кредитными билетами. Так что мало того, что мальцовское национал‑социалистическое «государство» обладало своей валютой, так она к тому же была еще и свободно конвертируемой и обменивалась на царские рубли.

С. И. Мальцова характеризовала постоянная забота о рабочих и членах их семей. Для рабочих были выстроены одно- и двухэтажные дома на 3‑4 комнаты с огородами. В селах района на средства Мальцова содержались бесплатные школы и больницы. Среди рабочих была достигнута почти поголовная грамотность, искоренено пьянство. Ежегодно на благотворительность Мальцов тратил более 60 тыс. рублей. За такие деньги в те времена можно было купить небольшую фабрику, станков эдак на двести. Сиротам, вдовам и немощным рабочим в мальцовском промышленном районе выплачивались пенсии и пособия.

Словом, читая о мальцовском промышленном районе, трудно отделаться от мысли, что позднейшие строители СССР просто скопировали все то, что русский промышленник Сергей Иванович Мальцов без какого бы то ни было принуждения ввел в своем хозяйстве почти за полвека до 1917 года. Но он знал то, что как‑то забыли во времена СССР: хороший рабочий — это элитный человек и для того, чтобы он хорошо работал, он должен жить в максимально комфортных условиях. Один из современников Мальцова писал о его промышленном районе: «Что такое другие наши заводские районы? Рассадники нищеты и центры пьянства и разврата прежде всего. Приезжайте сюда, вы не встретите ни одного нищего, а пьяные разве в Людинове попадутся вам, да и то редко. Это не вырождающееся поколение, это — люди сильные и сытые».

Разумеется, царские чиновники более уже не могли терпеть такого самоуправства. Для борьбы правительство выбрало хитрую тактику. В 1874‑1875 годах Мальцов по заказу Департамента железных дорог заключил договор на изготовление в течение шести лет 150 паровозов и 3 тысяч вагонов, платформ и угольных вагонов из отечественных материалов. В новое перспективное дело С. И. Мальцов вложил более двух миллионов рублей: были построены новые мастерские, выписаны из Европы машины, построены печи Сименса для выплавки рессорной стали (ранее в России не производимой), приглашены мастера во главе с французскими инженерами Фюжером и Басоном. И вот, когда казалось, что все идет отлично, коррупционеры из Департамента железных дорог разместили заказы за границей, ничем такого поступка не мотивируя. Да к тому же еще и Моршанско‑Сызранская дорога, которой незадолго перед этим Мальцов изготовил паровозов на 500 тыс. рублей и которые она приняла, отказалась оплачивать заказ из‑за якобы банкротства.

Сергей Иванович Мальцов, как это приятно говорить, намного опередил свое время. Он — истинный патриот своего народа — 40 лет жизни отдал на становление независимой русской промышленности. Являясь убежденным сторонником идей иерархического государства национал‑социалистического типа, ненавидя либеральное устройство Европы, на своих заводах он создал систему социального обеспечения, которую смогли повторить лишь спустя более чем полвека только в СССР и Третьем Рейхе.

В активе Сергея Ивановича Мальцова: выпуск первых российских рельсов на Людиновском заводе; выпуск там же первых в России паровых машин; введение впервые в Европе пудлингования на дровах (передел чугуна в малоуглеродистое тестообразное железо); им была пущена первая в Россия мартеновская печь. На заводах Мальцова зародилось русское пароходное дело. Для Петербургского арсенала и для Тульских оружейных заводов им были изготовлены паровые машины, а для корвета «Воин» и шхун «Салгир» и «Буг» был сделан первый русский винтовой двигатель. В 1858 году на воду спустили три парохода длиной 70 м. с винтовыми двигателями в 300 лошадиных сил. Первая в России газовая печь мартеновского типа также родилась на заводах Мальцова. С. И. Мальцов разрабатывал и целый ряд экономических проектов. Например, в своей работе «Обеспечение народного продовольствия» (1881 г.) он предлагал ввести фиксированные цены на хлеб по губерниям для борьбы со скачками цен.

Тем не менее, лишенное национальных основ царское чиновничество, а также не вылезающие из «Баден-Баденов» представители царской семьи и высшей аристократии, с недоверием и неудовольствием следили за смелыми начинаниями С. И. Мальцова. В конце концов Мальцов пал жертвой укрепляющегося антинационального бюрократического государства. Однако сегодня мы чтим память Сергея Ивановича Мальцова как одного из предтеч русского национал‑социализма.

С моей точки зрения наглядно показано как то, что может сделать национально ориентированный предприниматель, так и сопротивление этому антинародного правительства.

Но, может быть, кто‑то скажет, что подобное было возможно в XIX-м веке, а сейчас… (здесь начинается очередная сказочка про глобализацию как неизбежность, к которой надо приспосабливаться).

Но давайте посмотрим на Китай. В работе «Социализм без ярлыков» Китай будет разобран подробно, а сейчас я лишь процитирую (в сокращении) статью А. Девятова из «Стингера».

Китайский путь для России

Специфика китайской «открытости» лучше всего видна на примере финансовой политики реформ. Китайская открытость на деле — это дверь, ведущая только вовнутрь, а не в обе стороны. По сути — это закрытость китайского рынка от западного «рынка без границ», а именно: приветствуется конвертирование доллара в юань, конвертировать юань в доллар куда сложнее. Полной конвертируемости юаня нет, государством обеспечивается лишь обратимость юаня по текущим счетам.

Приветствуется неограниченный ввоз валюты в Китай, а вывоз валюты за границу частными физическими и юридическими лицами затруднен многоступенчатой процедурой разрешений и строго контролируется банками и таможней.

Во внешней торговле поддерживается полный контроль за коммерческой и банковской тайной. Контроль осуществляется через структуру квотирования и лицензирования министерством внешнеэкономических связей и управлением валютного регулирования. Разрешается только плановый импорт и только его оплата валютой.

Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший в производство деньги, машины, оборудование, технологии, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведенного товара. Причем по закону о предприятиях с участием иностранного капитала 70 % товаров должны обязательно вывозиться из Китая и только 30 % можно продать за юани на внутреннем китайском рынке. Таким образом, за рубеж отправляется в основном овеществленный труд китайских рабочих, а факторы производства, производственный капитал, возмещение его убыли от амортизации и накопление остаются в Китае.

Глядя на вывески магазинов и торговые марки международных компаний, написанные по‑английски, может показаться, что в Китае много импортных иностранных товаров, функционируют многочисленные иностранные предприятия и банки. По жизни же в Китае подавляющее большинство товара сделано на месте китайцами на китайских предприятиях с участием иностранного капитала или без оного, беззастенчивым копированием иностранных моделей и зачастую пиратским использованием иностранных торговых марок. А иностранные банки имеют в Китае только свои представительства для ускорения и отслеживания операций по платежам международной торговли и внешнеэкономических связей. Все же расчеты и платежи в Китае проводятся только в китайских юанях (народных деньгах, в отличие от тех конвертируемых китайских юаней, которые ходят на Тайване). Юридических и физических лиц в КНР обслуживают только китайские банки. Социализм с китайской спецификой осуществляет не только полное валютное регулирование в стране, но и через это регулирование обеспечивает полную гарантию вкладов населения и за 20 лет реформ пока народ ни разу не обманул. Граждане КНР имеют полное право свободно получать доллары из‑за границы (или доставать их, где получится), хранить валюту на личных банковских счетах, а при надобности отдавать ее насовсем государству, обменивая на народные юани. А вот свободно менять юани на доллары китайское государство не разрешает, и тем самым многие годы оберегает свою экономику и жизненный уровень граждан от инфляции.

Таким путем социализм с китайской спецификой не позволяет США сливать свою американскую инфляцию в Китай в форме виртуальной стоимости портретов на зеленых бумажках, но собирает эти зеленые бумажки у граждан и компаний и возвращает их обратно за границу в форме платежей за реальные импортируемые товары. Подрабатывающие в Китае иностранцы (кроме сотрудников иностранных представительств, денежное содержание которых в валюте поступает из‑за рубежа), как и китайцы, получают вознаграждение в юанях. Тащить заработанные народные юани на Родину не имеет смысла, и они должны либо легально потратить их в Китае, и вывозить товары, либо менять юани на «черном» рынке на доллары, рискуя получить «куклу», официальных пунктов свободного обмена валюты нет.

Результат китайской открытости только вовнутрь Китая выражается в накоплении государством валютных резервов, экономической независимости страны, возможности регулировать внутренние цены и сдерживать инфляцию (что трудно, так как с реформами идет неизбежный рост городского населения, стоимость жизни которого в городах приходится дотировать).

Вот такую китайскую специфику в финансах можно с пользой применить и в России (за годы реформ к 1999 году валютные запасы КНР составляли почти 150 млрд. американских долларов, а у России примерно эта же сумма набралась в государственный долг). В ней нет ничего уникально китайского, нужно лишь российскую дверь в мировой рынок, открытую в обе стороны, свободно открывать только вовнутрь.

Возможна ли автаркия?

Либералы и другие общечеловеки очень любят рассуждать, что‑де Россия не выживет без поставок из‑за рубежа, да и вообще надо интегрироваться, глобализироваться, вступать в ВТО (что, в частности, обозначает конец отечественной промышленности) и так далее.

Вот типичные рассуждения интеллигента (Алексей Тимошенко):

«Баллистические ракеты и новейшие танки не используются в промышленности и сельском хозяйстве, они не нужны в лабораториях и домах — они вообще нигде вне армии не нужны. Для вывода на орбиту спутников достаточно просто ракеты — без замаскированных шахт и ядерного заряда, без военных баз и дальней авиации.

Если у нас рядом есть общество потребления — то мы можем получить бонусы за счет скидывания военных заказов частным предприятиям. Это даст возможность тем развить что‑то общеполезное — по крайней мере, у нас не болит голова о том, чтобы самим перепрофилировать производство по окончанию контракта».

Вам нравится? Мысль о том, что без армии государство как‑то не очень долго протянет, если его ресурсы представляют собой ценность для других, тщательно не допускается в голову. А уж предложение отдать военные разработки «на сторону»… Как говаривал Остап Бендер: «Конгениально, Киса!».

Ну и еще пара цитат того же автора: «Я действительно считаю что все национальные интересы стоит засунуть подальше. И заняться работой — неважно, что на кого‑то чужого»; «… нам не нужна армия. И Россия — тоже. Более того — я вообще не вижу смысла в сохранении кучи государств (одного вполне хватит. Можно два-три)».

Думаю, такая позиция в специальных комментариях не нуждается.

Михаил Диунов, «Россия — последний оплот европейской цивилизации», сокращено.

«Либеральный капитализм — это системная деградация, скрытая маской роста.… Человек, выстроенный по либеральным чертежам, хочет стать богом, но вместо этого все более теряет человеческие черты, превращаясь в чисто биологический организм, который стремится только к гедонистическому удовлетворению потребности в наслаждении. Даже труд, признававшийся высшей ценностью цивилизации Запада и когда‑то просто создавший ее, в современном либеральном мире уже свергнут со своего пьедестала: заслугой стали деньги, добытые легким или часто вообще асоциальным путем.

…Смешны попытки современных консерваторов представить либеральное капиталистическое общество вершиной развития цивилизации. Столь же нелепы и бесполезны усилия спасти его. Подобные мероприятия подобны спасению полутрупа, каким собственно это общество и является. Точно также нелепы попытки левых антиглобалистов помешать либеральной цивилизации охватить весь мир и выстроить глобальную структуру многоуровневого паразитирования. Антиглобалисты борются не с болезнью, а симптомами.

…Поэтому ясно — из современной системы либерального капитализма необходимо выходить, гибель западной цивилизации утянет на дно всех, кто принадлежит к ней. Тот факт, что Россия не входит в «золотой миллиард», не смутит варваров. Они будут уничтожать своих врагов по признаку принадлежности к европейской цивилизации

Россия — большое пространство, вышедшее из либерально‑капиталистической системы, может превратиться в новую Америку, которая призовет к себе всех людей из стран европейской цивилизации. Призовет потому, что они найдут здесь подлинную свободу, ту свободу, которая лежит в основе европейской культуры. Не свободу для меньшинств, извращенцев и дегенератов, а свободу для тех, кто желает сам строить свою жизнь и творить будущее. Совсем скоро все думающие люди Запада окажутся под тотальным прессом политкорректности, идеологии доминирования меньшинств, национального и расового смешения. В это же время диктат транснациональных корпораций приведет к окончательному исчезновению свободы также из предпринимательской деятельности, что уничтожит средний класс на Западе, размыв его между тонко стратифицированными группами меньшинств.

Россия в этой ситуации должна реставрировать традиционные ценности европейской цивилизации: свободу ради возможности реализовать свой потенциал, управление как удел достойнейших, национальной аристократии, а не толпы или масс-медиа, труда как средства созидания, разумного использования ресурсов вместо их растраты, национальной гармонии европейцев вместо мультирасовой и мультикультурной клоаки. Такая реставрация сделает Россию последним оплотом истинной европейской цивилизации, свободной от тех проблем, к которым привел ее либерализм. Естественно, такая цивилизация будет не только весьма привлекательной, но и весьма успешной в решении поставленных задач. А для России таких задач не так много: решить демографическую проблему, решить проблему выхода из затянувшегося кризиса, связанного с нехваткой средств на поддержку инфраструктуры современного общества, и решение проблемы технологического и производственного роста.

Решение проблемы технологического роста также возможно в изоляционистском обществе. Современный Запад совершил большую ошибку, выводя промышленное производство в страны третьего мира. Ведь как только начнется восстание варваров, так сразу выяснится, что Запад почти ничего не производит сам. В лучшем случае дает конструкторские и дизайнерские решения и собирает продукцию из готовых деталей. Если это касается продуктов потребления, то это «всего лишь» приведет к резкому падению уровня жизни, но если это касается военного производства, то скоро будет ясно, что Западу просто нечем воевать. Если бы римские мечи ковались в земле тевтонов, то Рим бы пал гораздо раньше выпавшего ему исторического срока.

В этой ситуации Россия как автаркичная и самодостаточная система может частично восстановить, частично создать у себя замкнутые цепочки производства, при этом активно используя новые технологии. Сейчас только в одном единственном месте Земли возможно создание автаркичной системы — на территории России. Только она обладает достаточным интеллектуальным, демографическим, военным, промышленным и сырьевым потенциалом для этого. Только на территории России основная масса населения находится в маргинальном состоянии, и поэтому не люди будут возражать против резкой смены цивилизационных ориентиров, так как в отличие от жителей Запада они не получают дивидендов от принадлежности к либеральной цивилизации. А атомное оружие и сильная армия защитят нас как от варваров, так и от сторонников вернуть заблудшие страны на либеральный путь».

Мигранты

Стандартная проблема. Мол, в случае депортации трудолюбивых мигрантов™ сразу что‑то случится. Ужасное-преужасное.

Типичное рассуждение: «Что будет, если убрать из России всех приезжих торговцев? Появятся новые посредники между производителем и потребителем. Понятно, увеличение цен».

А вот вам контраргумент из Кондопоги (по материалам «Комсомольской правды»):

«Вот так и живем, чужих не кормим. Кавказцы почти все разъехались, даже грузины и армяне, хотя им никто слова худого не сказал. Цены на помидоры упали! Теперь 18 рублей, а раньше меньше чем за 50 было не найти».

Повышение цен, о котором так много любят говорить либералы, состоялось бы в условиях свободного рынка. Но торговые места контролирует обычно какой‑нибудь нерусский, который устанавливает едино высокие цены, которые с выбытием этнических торговых группировок могут только снизиться.

Присутствие огромного числа гастарбайтеров называется демпингом на рынке труда. Рассмотрим хрестоматийный пример с таджиками. Дома, выстроенные ими за грошовую зарплату, имеют цену квадратного метра выше, чем в странах западной Европы. Разница в цене уходит на откаты, взятки комиссиям, чиновникам и выкуп земли. Огромную часть застройщик кладет в карман. Зарплата рабочих в общей цене здания составляет ничтожную сумму. Ну и не забывайте об очень интересном качестве таких построек…

Процитирую Алана, одного из редакторов сетевого журнала «Полярная Звезда».

Известно, что непонятливым объяснять надежнее всего «на пальцах». То есть — предельно простым языком с предельно простыми примерами. Итак — попробуем. Представим себе, что к власти в России вдруг пришли люди, искренне исповедующие национализм (нормальный, классический) с одной стороны, и социализм — с другой. Каковыми были бы их первые шаги в плане восстановления безопасности страны, ее экономической мощи и социальной защиты населения? И — кто бы при этом пострадал?

Берем чисто тезисно — без развертываний до деталей.

1. Социальная сфера.

Обеспечение всех граждан России работой, для чего депортация всех мигрантов‑гастарбайтеров‑штрейбрехеров; закрытие границ на въезд; повышение минимальных МРОТ, пенсий, стипендий до реального уровня; введение уголовной ответственности для работодателей за оплату ниже МРОТ и за отсутствие оформления на работы; запрет нала; пресечение незаконных выводов средств за рубеж; решительная борьба с преступностью без индульгенций по национальности; возможно (как вариант) — отделение Кавказа и депортация туда всех нарушителей закона тамошнего происхождения.

Кто при этом пострадает?

Диаспоры — понятно. И — владельцы бизнеса, среди которых русских если и не меньшинство, но — непропорционально мало, если сравнивать с их долей в населении страны.

2. Экономическая безопасность.

Восстановление контроля государства над оборонными и стратегически важными отраслями, для чего — либо выкуп их предприятий у частных лиц, либо чистая национализация; плюс — удаление изо всех органов всех ветвей власти, связанных с обеспечением государственной безопасности (в том числе и экономической) всех лиц, имеющих двойное гражданство, либо лоббирующих интересы зарубежных организаций.

Кто при этом пострадает?

Думайте сами. Навскидку — большинство «пострадавших» будет представителями одной, «не упоминаемой», национальности.

3. Воздаяние по заслугам.

Не первостепенный момент, но, тем не менее, решил его выделить отдельно, — ибо люди уходят. Без суда. Что — несправедливо.

А именно — суд и адекватное наказание всем тем, кто приложил руку сначала к развалу СССР (в результате чего пострадали далеко не только русские, но и жители всех бывших республик), а потом — к распродаже и разворовыванию самой России, ее потенциала, и ее населения. Желающие освежить память — могут почитать хотя бы «66 вопросов Чубайсу».

Полагаю, к какой именно национальности будет принадлежать большинство подсудимых на этом процессе — тоже уточнять не требуется.

Итак, резюмируем. Решаются именно политические и экономические задачи. Кто может сказать, что их решать не надо? Но при этом в числе «пострадавших» при их справедливом решении русских будет заведомое меньшинство. Там будет целый капиталистический интернационал, во главе с представителями все той же «не упоминаемой» национальности.

Значит ли это, что такие преобразования будут носить «ксенофобский», «антисемитский», или «фашистский» характер? По мне — так нет. Но несомненно найдутся желающие именно таковыми их и представить.

Вот вам и ответ.

А для особо интересующихся можно вопрос, поставленный в начале поста, и перевернуть. Сформулировав его так: «Кому выгодно сохранять и поддерживать в России нынешнее состояние дел? При этом, во имя своих интересов, очерняя националистические и социалистические идеи?»

Мнение моей хорошей знакомой от недавней поездки в Белоруссию, в которой националистическая и социалистическая составляющая в государстве очень даже есть.

«Магазины — это мама дорогая… в жизни не видела столько натуральных вещей по таким низким ценам. Мы привезли огромную сумку — а как не брать всякие шампуни-крема-пенки-гели на ягодах по 15‑20 рублей? Или красивое белье на мой 75F? Или детский трикотаж, тот самый, знаменитый белорусский трикотаж за 200‑300? Или сшитые на нашу зиму ботинки за 1000? Или кожаные сумки за 800? Короче, пришлось брать ВСЁ. А уж колбаса без картона за 150 рублей потрясла нас до глубины души. Мы ходили по чистенькому крытому рынку, нам улыбались продавцы-белорусы, и мы прямо там ели «Докторскую» того же дня производства, и все понимали, что мы москвичи. От них москвичи всегда везут сумками…».

Гуманность рынка

Отрывок из книги О. А. Арина «Россия в стратегическом капкане».

Мультимиллионер Бенджамин Сорэз (не путать с финансистом-миллиардером Дж. Соросом) изучал американский капитализм не по учебникам, а на собственной шкуре в процессе достижения своей цели стать миллионером. Он им стал и свое видение США изложил в книге «7 ступеней свободы. Как избежать крысиной гонки в Америке», раскупленной (через почту) в миллионах экземплярах. Вынужден сразу же констатировать — книга крайне необычна. Судите сами.

Как известно, российские демократы очень не любят социализм, и, соответственно, марксизм (по их мнению, от него в России все и пошло наискосок). Зато любят капитализм, особенно в американском исполнении. Представляю, какие глаза они закатят, если узнают, что, построив капитализм по американскому образцу, они получат в результате… марксизм!

Именно таким «страшным» словом определяет общество в США мультимиллионер Сорэз. По его глубокому убеждению, созданный в XIX веке Марксом и Энгельсом утопический социализм в ХХ веке был внедрен в России в форме тоталитарного социализма, а в европейских странах был адаптирован в виде демократического социализма, который постепенно в последующие годы внедрился и в США.

В его понимании, марксизм состоит из 10 постулатов или принципов, 8 из которых действуют в США. Принципы следующие (в скобках, каким образом или через какие институты эти принципы реализуются): 1) отмена права владения собственности на землю. Все виды работы на земле должны служить общественным целям (через налог на собственность); 2) высокие, прогрессивные или дифференцированные налоги на доходы (Федеральное агентство по налогам); 3) отмена всех прав наследования (налог на наследство / недвижимость); 4) конфискация собственности всех эмигрантов и бунтовщиков (федеральные законы гос. агентств); 5) централизация кредита в руках государства через национальный банк с госкапиталом и исключительной монополией (Федеральный резервный банк); 6) сосредоточение средств коммуникаций и транспорта в руках государства; 7) увеличение количества предприятий и средств производств, принадлежащих государству; обработка пустошей и улучшение почвы в основном в соответствии с общим планом (федеральные программы по земле); 8) равная ответственность всех перед трудом. Создание промышленных армий, особенно для работ в сельском хозяйстве (в США не существует): 9) соединение сельского хозяйства с промышленностью, постепенное сближение города и деревни через равномерное распределение населения по всей стране (по мнению Сорэза, этого тоже в США, к счастью, нет); 10) свободное образование для всех детей в общественных школах. Ликвидация фабрик с применением ручного труда в его нынешней форме. Соединение образования с промышленным производством и т. д. (американские общественные школы).

Господин Сорэз убежден, что все эти марксистские штучки, внедренные в США, не работают. И, несмотря на это, возмущается миллионер, «наши политики из‑за того, что социализм дает так много власти правительству, пытаются сделать нашу страну еще более марксистской с каждой новой социальной реформой. Мы социализировали образование, пенсионную систему, на 50 % социализировали медицину. Мы уже на грани 100 % социализации медицины и идем к этому страшно быстро. Мы социализировали благотворительность, почту, банки; имеем высокий и обременительный прогрессивный налог на доходы, которые сдерживают стимулы быть богатым и заставляют жить в соответствии с Коммунистическим Манифестом «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Политические корректировки 90‑х годов говорят о том, что прожорливое правительство контролирует и манипулирует все большими и большими аспектами жизни.

Возмущение мультимиллионера — показательно. Лично меня особенно впечатлило возмущение «свободным образованием для всех детей». Все эти социалистические составляющие возникли исключительно благодаря тому, что капиталисты не могли беззастенчиво эксплуатировать рабочий класс (извиняюсь за марксистский лексикон — но в данном случае положение дел он описывает как нельзя лучше). Бизнесмену — образно говоря, архетипически — свойственно именно получение наибольшей прибыли, а вовсе не забота о трудящихся. Ознакомьтесь с положением дел в этой области к началу XX века ради интереса — узнаете много поучительного. Да и в этой статье, в разделе про Мальцова, упоминалось, что в его время 14‑16‑часовой рабочий день был нормой.

И только когда СССР и Рейх сумели показать альтернативный социалистический путь, в других странах начали вводить социальные гарантии. По очень простой причине — чтобы ублажить свое население, которое тоже хотело иметь доступные образование, медицину и так далее.

Сейчас СССР канул в Лету. Сдерживающий фактор исчез. И капитализм начал возвращаться к своему естественному состоянию: «чтобы коровы меньше ели и больше давали молока, надо их меньше кормить и больше доить».

Не буду приводить примеры — они на каждом шагу, тем более в России.

Уничтожение класса предпринимателей в СССР

Для завершения картины обратим внимание на уничтожение предпринимателей как класса при советском строе.

Честно говоря, начато это было задолго до большевиков, еще при царизме. Конечно, никто не заявлял об «экспроприации экспроприаторов», но к настоящим русским промышленникам царское правительство относилось, мягко говоря, с неодобрением — пример Мальцова см. выше. Преимущества получали аферисты, щедро делившиеся сверхприбылями с коррумпированным чиновничеством.

На фронтах во время Первой Мировой потери достигали 200‑300 тысяч человек в месяц. Была острая нехватка снарядов, а частный капитал взвинтил на них цены вдвое-втрое против казенных заводов. На казенном заводе 122‑мм шрапнель стоила 15 руб., а частники требовали за нее 35. Генерал Маниковский пытался прижать грабителей, но его тут же вызвал царь, с которым состоялся очень показательный разговор.

« — На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии.

— Ваше величество, они и без того наживаются на поставке на 300 %, а бывали случаи, что получали даже более 1000 % барыша.

— Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.

— Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабеж.

— Все‑таки не нужно раздражать общественное мнение».

И этого откровенного саботажника еще и в мученики записывают…

Стоит добавить, что при Николае Втором имело место массовое проникновение иностранного капитала в ущерб русским предпринимателям, засилье банков, ссудного процента и так далее. Все в целом очень напоминает нынешнюю ситуацию в России — и проводится ровно с теми же целями.

Короче говоря, происходил процесс вытеснения предпринимателей спекулянтами, аферистами и казнокрадами.

Большевики, придя к власти, избавились от этой публики, но перегнули в другую сторону. Так называемый «военный коммунизм» никак не мог считаться допустимым социальным строем, как нетрудно догадаться. Кризис был глобальным и всесторонним, появились первые предупреждения: восстание крестьян в Тамбовской губернии, восстание в Кронштадте под лозунгами политических свобод, переизбрания Советов, отстранения большевиков от власти.

И весной 1921 г. на X съезде РКП (б) было объявлено о новой экономической политике (нэп), которая включала в себя ряд мер:

• замена продразверстки меньшим по размеру продналогом;

• допущение свободы торговли продуктами сельскохозяйственного производства;

• денационализация мелкой и средней промышленности при сохранении за государством так называемых командных высот (металлургия, транспорт, топливная промышленность, нефтедобыча и др.);

• объединение крупных предприятий в тресты, работавшие на основе хозрасчета и подчиненные Высшему совету народного хозяйства;

• отмена трудовой повинности и трудовой мобилизации, внедрение оплаты труда по тарифам с учетом количества и качества продукции;

• разрешение свободы частного капитала в промышленности, сельском хозяйстве, торговле, сфере обслуживания (с ограничениями), поощрение кооперации;

• допущение иностранного капитала (концессии, аренда); воссоздание банковской и налоговой систем;

• проведение денежной реформы на основе ограничения эмиссии, вытеснения совзнаков и введения устойчивой валюты — червонца.

Эти меры были успешными, и к 1925 г. был в основном достигнут довоенный уровень промышленного и сельскохозяйственного производства, остановлена инфляция, стабилизирована финансовая система, улучшилось материальное положение населения.

Тем не менее нэп отнюдь не был панацеей. Очень удачно главный недостаток сформулировал историк В. П. Дмитренко: нэп привел к восстановлению отсталости.

Конкретнее, нэп неизбежно приводил к следующим кризисам:

В экономике. Техническая отсталость промышленности, требуются высокие темпы ее восстановления, острая потребность в обновлении производственных мощностей. Между тем — в стране абсолютное преобладание мелких, полунатуральных крестьянских хозяйств на селе.

В социальной сфере. Усиление неравенства, неприятие нэпа значительной частью рабочего класса и крестьянства. С другой стороны — ощущение временности своего положения у представителей нэпманской буржуазии, что способствует желанию обогатиться побыстрее, а не вкладывать деньги в что‑то долговременное.

Самым главным было противоречие между экономикой и политикой: экономика, основанная на частичном признании рынка и частной собственности, не могла стабильно развиваться в условиях ужесточения однопартийного политического режима, программные цели которого состояли в переходе к коммунизму — обществу, свободному от частной собственности.

Официально об отказе от нэпа было объявлено в декабре 1929 г.

К тому времени уже началась проводиться индустриализация. Быстро шел рост социалистического сектора промышленности, поднявшись с 81 % в 1924‑1925 годах до 86 % процентов в 1926‑1927 гг., тогда как удельный вес частного сектора соответственно упал за тот же период с 19 % до 14 %.

Так же быстро вытеснялся частник из торговли, доля которого упала в области розницы с 42 % в 1924‑1925 годах до 32 % в 1926‑1927 гг.

Обратите внимание: частник предпочитает торговать, а не производить.

Индустриализация и образование колхозов были необходимыми мерами в тех условиях. Однако курс на рабочих и крестьян при всей своей полезности привел к уничтожению предпринимательства как допустимой нормы. Просто не осталось соответствующей ниши. Отдельные индивиды проявляли талант управленца на должностях директоров заводов или снабженцев, но это не меняет общей картины.

При всем этом для «братских республик» делались послабления, и торговцы с Юга стали привычной картиной. Развитие этого и привело к современной ситуации…

Русские в советское время занимались тем, что работали. Делали ракеты и самолеты, а также строили промышленную инфраструктуру на национальных окраинах, где ее отродясь не было. Затем производство ракет и самолетов практически прикрыли, а самым выгодным делом стала торговля барахлом и перепродажа.

Что делать?

Вечный русский вопрос.

Как ни странно, в этот раз на него есть вполне определенный ответ.

Ясно, что интернационализм, в современном варианте — глобализация, способствует отнюдь не «свободному рынку», а диктату корпораций.

Не менее ясно, что стремление контролировать все и вся приводит в масштабах страны к запаздыванию «реакции» на бытовые потребности населения.

Отсюда простейший вывод.

Во-первых, необходим национализм, который прекратит выкачивание ресурсов, от сырьевых и до интеллектуальных, из России.

Во-вторых, необходим социализм, но не в марскистско-утрированном варианте, а с разрешением свободы предпринимательства на мелком и среднем уровне, что решит проблему как с глобальными задачами (наука, образование, армия, промышленность и т. д.), так и позволит решить насущно-бытовые проблемы населения.

Нет — интернациональному фашизму капитала!

Да — русскому национальному социалистическому рынку!

Даже странно, что на заявленную в заглавии тему практически нет аналитических публикаций. Если кто и пишет — то практически неизбежно сваливается в дихотомию.

Первый вариант — это «назад в СССР» с неизбежной «экспроприацией экспроприаторов». При этом многие из, скажем так, ортодоксальных коммунистов, стоят на позициях интернационализма. «Потому что так завещал великий Ленин» (с).

Второй вариант — это «национал-либерализм», причудливо сочетающий традиционные либеральные ценности (включая «свободный рынок») с попытками замаскировать свою суть националистической оберткой.

Надеюсь, не надо уделять особое внимание для разъяснения маразматичности этих двух позиций. Понятно, что обе схемы имеют настолько крупные недостатки, уже продемонстрированные в действительности, что — очевидно — требуется иной подход.

Давайте попробуем проанализировать вопрос.

Рыночные отношения

и [интер]национализм

Статья «Ярмарка уезжает» А. Лапшина на сайте Каспаров. ру:

«Ярмарка, базар немыслимы без интернационализма. В интернационализме их суть. Так было в Карфагене, Генуе, Новгороде, Баку, Москве… Рынок как культурное явление интересен, прежде всего, разнообразием национальных типов. Товар, лежащий на прилавке, говор продавца символизируют определенную землю, народ, живущий и работающий на ней. Есть специфически южные товары, говоры, есть восточные… Русский крестьянин, торгующий гранатами и ананасами, выглядит также странно, как и негр, призывающий купить картошку или морковку. Сделать рынок мононациональным — значит, убить его дух».

Интересная такая либеральная точка зрения. Мол, русский крестьянин с ананасами смешон так же, как негр с картошкой — а вот азербайджанец (например) с картошкой почему‑то не смешон.

Но в контексте статьи важен тезис «рынок немыслим без интернационализма».

Примечание: не стоит придираться к «ярмарка — не [международный] рынок», важна суть тезиса.

А вот мнение И. В. Сталина в статье «Марксизм и национальный вопрос»:

«Основной вопрос для молодой буржуазии — рынок. Сбыть свои товары и выйти победителем в конкуренции с буржуазией иной национальности — такова ее цель. Отсюда ее желание — обеспечить себе «свой», «родной» рынок. Рынок — первая школа, где буржуазия учится национализму».

Здесь рынок постулируется именно национальным явлением.

На самом деле противоречия нет.

Буржуазия как класс именно что хочет иметь преимущества себе, а не другим — и поэтому при нормальном положении дел должна выступать не то, чтобы за национализм напрямую, но против свободного проникновения иностранного капитала на свою территорию (в т. ч. и в переносном смысле).

В разговорах о капитализме, рынке и т. д. имеет место нарочитое смешение пониманий самой сущности этих терминов. Капиталист Генри Форд очень даже отличается от современных бизнесменов — в том числе и в плане «как правильно зарабатывать деньги».

Дело в том, что в те времена, когда буржуазия и национализм зарождались как понятия, никто еще не имел представления о такой напасти, как глобализация, международные корпорации и тому подобное. В тех условиях — да, буржуазия стояла на позиции хотя и не национальной (нельзя называть национальной позицию, которая не подразумевает заботу о всей нации), но хотя бы местечковой. В современных условиях все совсем иначе…

Либералы (есть еще некие либертарианцы, но, честно говоря, принципиальной разницы я не вижу), заявляя о благотворности конкуренции, «забывают» упомянуть о том, что для такой модели требуется огромное количество участников, каждый из которых контролирует лишь незначительный сектор рынка и располагает минимальной информацией о деятельности всех остальных — только этом случае ценообразование, формирование спроса и предложения можно моделировать как стихийные процессы.

Причем даже в этом случае возможны не менее стихийные коррективы — процитирую Владимира Тора. История развлекательная, но с глубоким смыслом…

Один ЖЖ-юзер (не будем показывать на него пальцем) свято уверовал в чистые принципы либертарианства.

Мол, благо исчисляется пересечением кривых спроса и предложения, благолепие проистекает из свободного заключения контракта, продавец волен назначать цену по своему разумению, и та цена справедлива, которую покупатель готов заплатить за себе потребное.

Свято-либертарианская теория, как известно, пробуждает удивительные свойства души уверовавшего в нее.

И вот этот самый ЖЖ-юзер (надо сказать, человек отменно трезвого образа жизни) решил наглядно преподать урок либертарианской этики своим соседям по комнате в студенческом общежитии.

Соседи же были поведения предосудительного:

Во-первых, они не веровали во святые истины либертарианства.

А во‑вторых, имели обыкновение крепко выпивать, начиная с пятницы и заканчивая полным истощением своих финансовых запасов.

И вот однажды субботним утром эти жалкие, ничтожные личности проснулись, мучимые, естественно, жестоким похмельем. Словом, обычное субботнее утро. Необычным было то, что в холодильнике было обнаружено чудо, а именно: ящик прекрасного холодного пива!

Что может быть прекрасней и желанней холодного пива для человека похмельным утром?

Хозяин пива, тот самый ЖЖ-юзер, будучи полностью в своем праве, объявил цену — тридцать баксов за банку.

А что? — имел право.

Это было его пиво.

Он хотел на нем заработать — кто посмеет покуситься на эту его свободу?

Дорого яичко, да ко Христову дню — а пиво никогда не бывает столь ценно для человека, как именно похмельным утром.

А если кто не согласен с ценой продавца, то пусть торгуется или вообще ступает в магазин и покупает там пиво сам, если имеет на то гроши — и да установит справедливость святая кривая спроса и предложения!

Либертарианство восторжествовало:

Жаждущие пива вынуждены были предложить продавцу все, что у них было в распоряжении, а именно: некоторое количество [удалено цензурой].

И от этого предложения свободный контрагент не смог уклонится — полновесные [удалено цензурой] были сполна отвешены ему в обмен на оное прекрасное пиво.

Мораль проста: кривые спроса и предложения, конечно, где‑нибудь да пересекутся, но результат этого пересечения бывает иногда весьма неожидан для расчетов контрагента с точки зрения теории товарно‑денежных отношений.

Современная ситуация глобализации капитализма, разумеется, ведет к обострению конкурентной борьбы. Но не по наивно-идеалистичному Адаму Смиту, схема которого предполагает много чего из области «сферического коня в вакууме». Конкурентная борьба идет уже не между частными предпринимателями, а между транснациональными корпорациями. Что — отвлечемся на минуту — означает уже не стремление угодить потребителю, который может непосредственно выбирать по критерию цена / качество, а вовсе даже наоборот — внушение (всеми способами) потребителю того, что он должен приобрести определенный товар.

Вопрос глобализации я затрагивал в ранее опубликованной статье «Фашизм не пройдет!», так что не буду повторяться. Современный рынок однозначно интернационален. Точнее — наднационален. Но в любом случае в условиях глобализации национальные рамки не рассматриваются в принципе. Где выгоднее (больше прибыль), там и размещается производство и др.; никакие обстоятельства, отличные от прибыли, не рассматриваются как значимые.

Но должно ли так быть? Либералы кивают на то, что, мол, так теперь везде и надо приспосабливаться. Однако история знает случаи, когда шло не приспособление к окружающему, а построение своего, нового. Тот же Советский Союз, как пример. И даже раньше были те, на кого надо равняться.

Национал‑социализм С. И. Мальцова

Дмитрий Румянцев, статья в журнале «Русская Воля» за ноябрь 2005 г., в сокращении.

Еще одним неожиданным открытием стало то, что большевики в начале XX века попросту украли многие идеи передовых русских купцов. Как вам такой, например, текст: «Мы переживаем то время, когда в целом свете идет борьба двух течений, социализма и власти. Борьбу эту приведет к желаемому спокойствию то государство, которое пустит в ход государственный социализм, опирающийся на сильную державную власть, то государство, которое, щупая пульс народной жизни, будет уметь верно определять экономические недуги и удалять их не посредством бесконечных мучительных, несносных и противоречивых многоглаголений, а быстрыми решениями, попадающими прямо в жилку потребности».

Вы думаете это написал кто‑то из «классиков марксизма-ленинизма»? Ничуть не бывало. Это цитата из книги «Экономические провалы по воспоминаниям с 1837 года», которую в 1887 году выпустил русский миллионер В. А. Кокорев, создатель нефтяных промыслов в Баку. Рекомендую эту книгу всем, кто любит сусальные сказочки про замечательную экономическую жизнь России XIX века. Волосы встают дыбом от прочитанного. Из этой книги, например, следует, что в XIX веке царское правительство из‑за безумной пошлинной политики инвестировало в экономику САСШ (так тогда назывались США) около одного миллиарда (!!!) рублей, при этом практически погубив собственную льняную промышленность. В целом Кокорев насчитал 15 мощнейших ударов по русской экономике, осуществленных царским правительством всего за полвека.

А как вам такое утверждение: «Жилищный вопрос есть вопрос первостепенной государственной важности»? Думаете это из материалов какого‑нибудь съезда КПСС? И опять мимо. Это фраза из речи миллионера и славянофила А. А. Пороховщикова на Нижегородской всероссийской выставке 1896 года.…

После Синопской победы над турками (30 ноября 1853 года), Мальцов предложил правительству построить железную дорогу упрощенного типа от Екатеринослава (ныне — Днепропетровск) в Крым. Однако проект не был принят, о чем сильно пожалели после начала Крымской войны. Если бы на тот момент в Крым была проведена железная дорога, то, скорее, всего итог войны был бы не таким плачевным для России. Но С. И. Мальцов и во время Крымской войны, как мог, помогал стране. Так, он взял на себя поставку в Крым пушечных лафетов по цене 675 рублей за лафет, тогда как до этого казна закупала лафеты по цене 1200 рублей.

Стремлением в минимальные сроки взять все технические знания из Европы и совершить экономический рывок, С. И. Мальцов напоминал Петра Первого. Однако, в отличие от западника Петра, Сергей Иванович Мальцов был сугубо русским человеком. Несмотря на гвардейское прошлое, он вел скромную жизнь, мало отличающуюся от жизни любого конторского служащего (при том, что был одним из богатейших людей России). Европа Мальцова интересовала только с точки зрения передовых технологий. Европейские порядки и идеи либерализма С. И. Мальцов не переносил на дух.

Тут стоит сказать пару слов вот о каком тонком моменте. Дело в том, что все рабочие на заводах Мальцова были крепостными. С точки зрения классических марксистов или либералов Сергей Иванович Мальцов был типичным крепостником, наживающимся на труде своих крепостных. Да Мальцов и сам не скрывал своих воззрений. Более того, когда в кругах дворянства и купечества началось обсуждение проекта реформы Александра II по освобождению крестьян, С. И. Мальцов был в первых рядах тех, кто обрушивался на проект реформы с яростной критикой.

Ну а как же жилось рабочим, занятым на заводах Мальцова? Если сказать кратко, то ничуть не хуже, чем жилось рабочим в СССР в 1950‑х годах.

К 60‑м годам XIX века стараниями С. И. Мальцова появился удивительный феномен экономической жизни России того периода — так называемый мальцовский промышленный район.

Только в производстве было занято более 100 тысяч человек. Расценки на заработную плату на предприятиях С. И. Мальцова были выше, чем у других предпринимателей. Рабочий день составлял не обычные 14‑16 часов, а 10‑12, а на некоторых наиболее тяжелых производствах был установлен 8‑часовой рабочий (то, к чему Европа, да и Россия пришли только в XX веке в результате кровавых революций).

Работа на мальцовских предприятиях была тяжёлой, но это компенсировалось системой социальных гарантий. В районе ходили суррогатные деньги, т. н. «мальцовки» — специальные талоны номиналом от 3 коп. до 5 руб., которыми частично выплачивали зарплату. В советское время в школах учили, что таким способом пауки‑капиталисты закабаляли рабочих, поскольку отоварить «мальцовки» можно было только внутри района. Однако на самом деле на мальцовские деньги отпускались товары повседневного спроса по ценам ниже, чем средние цены по России. На «мальцовки» рабочие даже в неурожайные годы могли приобретать у себя в районе хлеб и продукты по ценам значительно ниже рыночных.

Более того, специалисты до сих пор не могут объяснить тот факт, что практически неизвестные сегодня ни специалистам-историкам, ни коллекционерам, эти денежные знаки на протяжении многих лет использовались в денежном обороте центральных губерний Европейской России наравне с общегосударственными кредитными билетами. Так что мало того, что мальцовское национал‑социалистическое «государство» обладало своей валютой, так она к тому же была еще и свободно конвертируемой и обменивалась на царские рубли.

С. И. Мальцова характеризовала постоянная забота о рабочих и членах их семей. Для рабочих были выстроены одно- и двухэтажные дома на 3‑4 комнаты с огородами. В селах района на средства Мальцова содержались бесплатные школы и больницы. Среди рабочих была достигнута почти поголовная грамотность, искоренено пьянство. Ежегодно на благотворительность Мальцов тратил более 60 тыс. рублей. За такие деньги в те времена можно было купить небольшую фабрику, станков эдак на двести. Сиротам, вдовам и немощным рабочим в мальцовском промышленном районе выплачивались пенсии и пособия.

Словом, читая о мальцовском промышленном районе, трудно отделаться от мысли, что позднейшие строители СССР просто скопировали все то, что русский промышленник Сергей Иванович Мальцов без какого бы то ни было принуждения ввел в своем хозяйстве почти за полвека до 1917 года. Но он знал то, что как‑то забыли во времена СССР: хороший рабочий — это элитный человек и для того, чтобы он хорошо работал, он должен жить в максимально комфортных условиях. Один из современников Мальцова писал о его промышленном районе: «Что такое другие наши заводские районы? Рассадники нищеты и центры пьянства и разврата прежде всего. Приезжайте сюда, вы не встретите ни одного нищего, а пьяные разве в Людинове попадутся вам, да и то редко. Это не вырождающееся поколение, это — люди сильные и сытые».

Разумеется, царские чиновники более уже не могли терпеть такого самоуправства. Для борьбы правительство выбрало хитрую тактику. В 1874‑1875 годах Мальцов по заказу Департамента железных дорог заключил договор на изготовление в течение шести лет 150 паровозов и 3 тысяч вагонов, платформ и угольных вагонов из отечественных материалов. В новое перспективное дело С. И. Мальцов вложил более двух миллионов рублей: были построены новые мастерские, выписаны из Европы машины, построены печи Сименса для выплавки рессорной стали (ранее в России не производимой), приглашены мастера во главе с французскими инженерами Фюжером и Басоном. И вот, когда казалось, что все идет отлично, коррупционеры из Департамента железных дорог разместили заказы за границей, ничем такого поступка не мотивируя. Да к тому же еще и Моршанско‑Сызранская дорога, которой незадолго перед этим Мальцов изготовил паровозов на 500 тыс. рублей и которые она приняла, отказалась оплачивать заказ из‑за якобы банкротства.

Сергей Иванович Мальцов, как это приятно говорить, намного опередил свое время. Он — истинный патриот своего народа — 40 лет жизни отдал на становление независимой русской промышленности. Являясь убежденным сторонником идей иерархического государства национал‑социалистического типа, ненавидя либеральное устройство Европы, на своих заводах он создал систему социального обеспечения, которую смогли повторить лишь спустя более чем полвека только в СССР и Третьем Рейхе.

В активе Сергея Ивановича Мальцова: выпуск первых российских рельсов на Людиновском заводе; выпуск там же первых в России паровых машин; введение впервые в Европе пудлингования на дровах (передел чугуна в малоуглеродистое тестообразное железо); им была пущена первая в Россия мартеновская печь. На заводах Мальцова зародилось русское пароходное дело. Для Петербургского арсенала и для Тульских оружейных заводов им были изготовлены паровые машины, а для корвета «Воин» и шхун «Салгир» и «Буг» был сделан первый русский винтовой двигатель. В 1858 году на воду спустили три парохода длиной 70 м. с винтовыми двигателями в 300 лошадиных сил. Первая в России газовая печь мартеновского типа также родилась на заводах Мальцова. С. И. Мальцов разрабатывал и целый ряд экономических проектов. Например, в своей работе «Обеспечение народного продовольствия» (1881 г.) он предлагал ввести фиксированные цены на хлеб по губерниям для борьбы со скачками цен.

Тем не менее, лишенное национальных основ царское чиновничество, а также не вылезающие из «Баден-Баденов» представители царской семьи и высшей аристократии, с недоверием и неудовольствием следили за смелыми начинаниями С. И. Мальцова. В конце концов Мальцов пал жертвой укрепляющегося антинационального бюрократического государства. Однако сегодня мы чтим память Сергея Ивановича Мальцова как одного из предтеч русского национал‑социализма.

С моей точки зрения наглядно показано как то, что может сделать национально ориентированный предприниматель, так и сопротивление этому антинародного правительства.

Но, может быть, кто‑то скажет, что подобное было возможно в XIX-м веке, а сейчас… (здесь начинается очередная сказочка про глобализацию как неизбежность, к которой надо приспосабливаться).

Но давайте посмотрим на Китай. В работе «Социализм без ярлыков» Китай будет разобран подробно, а сейчас я лишь процитирую (в сокращении) статью А. Девятова из «Стингера».

Китайский путь для России

Специфика китайской «открытости» лучше всего видна на примере финансовой политики реформ. Китайская открытость на деле — это дверь, ведущая только вовнутрь, а не в обе стороны. По сути