Автор: Павел Евдокимов

ЖАР БЕСЛАНА

Вот уже год прошел после событий в Беслане. Высокий штиль требует того, чтобы написать примерно так: события в Беслане разделили российскую обыденность на «до» и «после». Но так я не напишу, поскольку мы к тому времени пережили Буденновск, Первомайский и «Норд-Ост». Пережили те, естественно, кто хотел это пережить. Кто мог и хотел вместить эту боль в свою душу, в свое сердце.
Главный вопрос, который до сих пор задают люди: как вообще такое могло произойти? Неужели весь предыдущий опыт власти так ничему и не научил? И еще один вопрос, вдогонку: а все ли было сделано, чтобы спасти заложников? Эх, если бы знать, где соломку подстелить…

Спонтанный штурм

В прессе и обширной литературе, посвящённой трагедии Беслана, практически везде употребляется слово «штурм». Насколько это корректно?

«Я бы предпочел называть это специальной операцией по освобождению заложников, считает Герой Советского Союза Г. Н. Зайцев, являвшийся официальным экспертом от ФСБ в комиссии по Беслану. — Так будет вернее. Штурм предполагает комплексное применение всех видов вооружений, а в Беслане этого, по понятным причинам, не происходило. Как не было и в Будённовске, где сотрудники «Альфы» и «Вымпела» шли на крупнокалиберные пулемёты и гранатомёты с одним стрелковым оружием. Тем более, что в Беслане операция носила спонтанный характер, никто не ожидал такого развития событий. И взрыва в спортивном зале Оперативный штаб не готовил, иначе бы сотрудники «Альфы» и «Вымпела», зная о часе «Х», находились бы на исходных позициях, изготовившись к началу боевых действий».

Сумятицу в этот вопрос внесли запоздалые признания властей, подтвердивших, как их «схватили за руку», факт применения огнемётов «Шмель» и танка. Эта информация вызвала большой общественный резонанс. Нашлись люди, которые стали утверждать: пожар в школьном спортзале начался из‑за применения огнемётов, а танки стреляли по школе, когда там еще находились заложники!

«Я могу со всей ответственностью заявить, — отвечает на этот вопрос Геннадий Николаевич Зайцев, — что «Шмели» и танк применялись только на заключительном этапе операции, когда в здании школы не осталось ни одного заложника, а отдельные террористы все еще продолжали оказывать огневое сопротивление. Нравится это кому или нет, но это так.

Можно ли было избежать жертв? Этот вопрос не давал, да и не будет давать покоя. Постараемся ответить на него. Необходимо вспомнить: заложников стали убивать в первый же день. Террористы учли все уроки предыдущих вылазок. Особенно хорошо ими был проработан «Норд-Ост». Надо полагать, по минутам. И поэтому, как только террористы захватили школу, некоторое время они вообще не выдвигали никаких требований. Зато стали хладнокровно расстреливать людей. К середине 2 сентября ими был убит двадцать один человек. И это еще до трагической развязки, до штурма.

«Народное ополчение»

Еще одна из болезненных тем — это присутствие в зоне проведения специальной операции так называемого народного ополчения. По некоторым свидетельствам, вооружённые люди, окружившие школу, откровенно так предупредили сотрудников Центра, что если те вдруг пойдут на штурм, то им будут стрелять в спину. Об этом, в частности, открыто сказал в центральной печати депутат Государственной Думы Анатолий Ермолин, в прошлом — офицер «Вымпела».

Так ли было на самом деле? Об этом я спросил Г. Н. Зайцева в процессе подготовки четвертого издания книги «Альфа — моя судьба». Он ответил так: «Павел, пойми меня правильно, я бы не хотел отвечать на этот вопрос. Могу лишь сказать одно: если бы нам в свое время приходилось действовать в такой каше, как это было в Беслане, то результативность Группы «А» оказалась бы иной. Если ставится оцепление, то это должно быть оцепление, а не сито. И никакие люди (тем более с оружием) не могут находиться и свободно передвигаться в зоне проведения специальной операции. Это азбука».

Вообще главари террористического подполья точно выверили, где им проводить свою акцию. В центральной России они бы на это не пошли даже в теории. Осетия же — иное дело; тут иная ментальность, и «ополчение», опять же, существует, оставшееся со времен вооружённого конфликта с ингушами. Так что бандиты действовали наверняка.

Не исключено, что дьявольский расчет был такой: ночью подорвать спортивный зал, поубивать как можно больше людей — и в этой кровавой каше, под покровом темноты уйти. Как бы развивались события дальше и где бы оказались «народные ополченцы», потерявшие рассудок от горя и жажды мести, — об этом мы можем только догадываться, помятую застарелую вражду между осетинами и ингушами. Во всяком случае, не вызывает сомнения, что «авторы сценария» намеревались разморозить вооруженный конфликт начала 90‑х.

В либеральной и даже «патриотической» прессе неоднократно проходила информация, согласно которой штурм якобы был спровоцирован самим спецназом ФСБ. Утверждалось, в частности, что как раз после выстрела снайпера, поразившего боевика, в спортивном зале и раздался, собственно, первый взрыв. Ну а дальше началось…

Это абсурд. Боевик, которые сидел с пультом взрывного устройства, находился вне сектора обстрела. Иначе говоря, террориста просто не было видно в прицеле снайперской винтовки. Ни со стороны снайперов, ни со стороны других сотрудников Центра. Руководители операции осознавали всю опасность подобного шага. Да и кем, спрашивается, надо быть, чтобы пойти на такое?!

Бомба в спортзале

Всегда, когда участниками и очевидцами событий было много людей, свидетельства разнятся. Что, в частности, говорят свидетели по поводу того, что произошло в спортивном зале? Мнения разные. Так, к примеру, Надежда Ильинична Гуриева, учитель истории, считает, что первый взрыв в спортзале мог произойти от рикошета пули о металлические конструкции во время стрельбы боевиков в воздух.

В интервью агентству «Интерфакс-Юг» Гуриева утверждала: «Я уверена точно, что снаружи из числа наших милиционеров и военных никто не стрелял, поскольку мой брат находился вместе с командиром ОМОНа на одном из близлежащих к школе домов и видел всю ситуацию. Они говорили, что ни одного выстрела не было. Но мы видели другое. Я сидела в зале и видела, что боевики периодически выходили в подсобное помещение школы и стреляли оттуда, а затем выходили к нам в спортзал и говорили: «Вот видите, это стреляют ваши!» Тем самым они целенаправленно настраивали заложников против властей и делали это профессионально».

Существует версия, что бомба взорвалась после того, как из‑за сильной жары отклеился скотч. Об этом говорит и Гуриева: «Эта бомба несколько раз отклеивалась, ее боевики снова приклеивали, нога одного из боевиков постоянно находилась на кнопке бомбы. Я успела поднять голову и услышала взрыв, а перед этим раздался хлопок. Недалеко под баскетбольным кольцом находилась группа боевиков, оттуда слышалась стрельба. Они уже практически не контролировали себя, и одна из пуль, выпущенная ими, могла срикошетить от металлической конструкции и попасть в бомбу либо же попасть в боевика, нога которого находилась на кнопке фугаса».

Еще раз подчеркну: по всем эпизодам существуют весьма противоречивые показания свидетелей, и можно только представить, какой труд был затрачен «комиссией Торшина», чтобы привести их к общему знаменателю. И все равно многие очевидцы не удовлетворены итоговым заключением. Осталось горе и чувство большой неудовлетворенности.

Переговоры

Могли ли дать хоть какой‑то положительный результат переговоры? — этот вопрос, который также часто задаётся специалистам. Существует кассета, частично её демонстрировали по телевидению. На ней запечатлён момент, когда Руслан Аушев общается с Хучбаровым. Напоследок главарь террористов пообещал: «Никто отсюда живым не уйдёт».

Или такой момент. Когда Гуцериев вел переговоры с бандитами, один из них, если отбросить нецензурную брань, орал: всё, мол, конец вашему Путину, конец вашей России, конец вам всем. Мы, дескать, такое сейчас устроим, что вас всех народ сметёт. Полномасштабная дестабилизация всего Северного Кавказа, атака на власть — такова была их главная цель. И никакие переговоры тут не могли выправить ситуацию и остановить зверей, приготовившихся к принесению массовых человеческих жертв. Но при этом Оперативный штаб делал все, чтобы поддерживать контакт, пытаясь хоть как‑то облегчить участь заложников. И это тоже факт. При проведении любой специальной операции, направленной на освобождение заложников, ставка на переговоры является желательной.

«Шахидки»

Не все террористы стремились в той ситуации с детьми стать «шахидами». Двух смертниц «полковник Ортсхоев» подорвал. Спрашивается, за что? Можно предположить, что женщины (во всяком случае, одна из них) стали выказывать неповиновение. Дескать, они не договаривались захватывать детей, а хотели брать совсем другой объект. За это и поплатились. Хучбаров же и большая часть банды были настроены на то, чтобы довести начатое до конца. Тех, кто их послал в Беслан, устраивал любой результат.

Некоторые свидетели утверждают, что террористок в школе было не две, а больше, чуть ли не пять. Доподлинно известно только о двух. Это Роза Нагаева, 1976 года рождения, и Марьям Табурова, 1977 года рождения. Обе чеченки. Их тела в черных хиджабах были обнаружены в кабинете № 10, на первом этаже, где размещались начальные классы. Как показал один из бывших заложников, «шахидка» кричала главарю: «Я не буду! Вы сказали, что это отдел милиции!» Другой свидетель приводит такие слова одной из смертниц: «Я против детей не пойду!» Существует версия, что чеченки якобы сами подорвались.

Против России было применено мощнейшее психологическое оружие с отсроченным воздействием, и деятельность «Матерей Беслана» — тому печальное подтверждение. Террористы мертвы, но яд, впрыснутый ими, распространяется по Северной Осетии и за ее пределами. В меньшей степени, но это касается и «Норд-Оста» (трудно представить себе вооружённых «ополченцев», собравшихся на Дубровке и диктующих спецслужбам свои условия).

Вообще при сильной власти и наличии разветвленной и эффективной агентурной сети трагедия Беслана не была бы возможна в принципе. Но, разбирая эту чудовищную ситуацию, мы не должны забывать, наследие какого Смутного времени мы пожинаем. А крайними, как всегда, оказываются простые люди с их горем. И спецназ.

Особо следует отметить, что сотрудники управлений «А» и «В» до конца осознавали, на что они идут. При той ситуации невосполнимых потерь среди спецназа ФСБ могло быть гораздо больше. Когда делался боевой расчет и когда позднее прозвучал сигнал к началу операции, все бойцы как один пошли вперёд — освободить заложников, помочь женщинам и детям, оказавшимся в беде. Бросить тень на их подвиг не сможет никто.

Из досье «Спецназа России»

Первый раз захват целого класса имел место в 1981 году в Сарапуле, где два вооруженных дезертира под видом проверяющих проникли в школу. В результате специальной операции, проведенной сотрудниками Группы «А», все заложники были освобождены.

Второй раз «Альфа» работала в аэропорту Минеральных Вод, куда банда уголовников во главе с рецидивистом Павлом Якшиянцем пригнала из Орджоникидзе автобус с детьми и учительницей Натальей Ефимовой. Это был декабрь 1988 года. В процессе тяжелых переговоров удалось обменять всех заложников, после чего террористам позволили вылететь в Израиль, откуда они были возвращены сотрудниками Группы «А» и получили длительные сроки тюремного заключения. В 2006 году главарь банды вышел на свободу и отметился на НТВ.

Третий раз подразделение работало по этому профилю на маршруте Ростов‑на-Дону — Минеральные Воды, в декабре 1993 года, освобождая из лап банды «Казака» ребят, захваченных непосредственно в ростовской школе.