Автор: Павел Евдокимов

ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

27 ОКТЯБРЯ ЛЕГЕНДАРНОМУ КОМАНДИРУ «АЛЬФЫ» ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ
(Начало)

Бой во дворце сразу принял ожесточенный характер. Спецназ КГБ действовал отчаянно и решительно. Если гвардейцы не выходили с поднятыми руками, то комнаты «вычищали»: выламывали двери, один боец бросал гранаты, а другой «обрабатывал» помещение из автомата и пулемета. «Пленных не брать»,— такова была первоначальная команда. Главная цель— кровавый диктатор Амин. Внутри горел яркий свет. Электропитание было автономным, и чтобы хоть как то укрыться от пуль и разлетающихся во все стороны осколков, бойцы спецназа стреляли по люстрам и светильникам.

—По лестнице я не бежал, я туда заползал, как и все остальные,— усмехнулся Карпухин.— Бежать там было просто невозможно. Там каждая ступенька завоевывалась… примерно как в Рейхстаге. Сравнить, наверное, можно. Мы перемещались от одного укрытия к другому, простреливали все пространство вокруг, и потом— к следующему укрытию.

По словам Берлева, первоначально предполагалось заходить во дворец с разных сторон. Но когда штурмовая группа «Зенит» попыталась проникнуть в Тадж-Бек с другого направления, это не получилось, поскольку все окна были предусмотрительно забраны прочными решетками.

В какой то момент боя в конце коридора первого этажа показался гвардеец, вскинул автомат, но почему то не выстрелил. Об этом эпизоде Карпухин рассказывал так:

—Взяли первый этаж, двинулись на второй. Вдруг мне навстречу, откуда ни возьмись, выскочил аминовский гвардеец. Я в него выстрелил из автомата— щелк!— патроны кончились. А тот в меня уже целился. Ну, все думаю, прощай, белый свет… Но и у него не оказалось патронов. Тогда он мигом в лифт шмыгнул, а я ему в закрывающиеся двери гранату бросил… На том и расстались.

…Бойцы спецназа КГБ продвигались все дальше и дальше. Офицеры и солдаты личной охраны Амина сопротивлялись, но поделать ничего не могли. На втором этаже разгорелся пожар, что оказало на обороняющихся гвардейцев сильное психологическое воздействие. Услышав же русскую речь, они в итоге стали сдаваться бойцам советского спецназа как представителям «высшей» силы.

Как уточняет Берлев, установка была такая: «Зенит» блокирует первый этаж, а бойцы «Грома» любыми путями должны были проскочить на второй этаж, главное— не дать Амину уйти.

—Так получилось, что у меня прострелили магазин автомата. Я задержался, а Виктор и Саша проскочили по лестнице на второй этаж. Потом, когда я их догнал, то увидел лежащими на полу жену министра культуры Шенафи, сына Амина и еще кого то. Продвигаясь по этажу, открывали двери, бросали гранату и давали автоматную очередь.

…У стойки бара лежал Амин в адидасовской маечке с голубой каемочкой и белых трусах.

Бой заканчивался. «Вить, надо найти Джандада, предателя этого»,— сказал Берлев. Стали искать. В одной из комнат, за шторой, заметили прячущегося человека. «Джандад!»— крикнул обознавшийся Николай Васильевич. Карпухин тут же вскинул автомат. «Врач, врач!!»— заорал мужчина, оказавшийся внешне похожим на начальника личной охраны Амина. Берлев едва успел отвести автомат в сторону. Потом этот врач помогал оказывать помощь раненым.

Наверху еще припадочно стреляли афганцы.

—Пошли туда!— не мог успокоиться Карпухин.

—Нет,— возразил Берлев,— пусть еще постреляют. Патроны кончатся, тогда пойдет.

Штурм Тадж-Бека длился сорок минут. Спецназ КГБ потерял убитыми пять человек. Во время сражения, когда почти все бойцы «Зенита» и «Грома» были ранены, Виктор Фёдорович, оказавшийся в самом пекле, не получил ни одной царапины.

Наступила тишина. В контуженной близкими взрывами гранат и выстрелами голове Берлева вдруг отчетливо раздался щелчок, и всплыла картина: гвардеец возле лифта, направивший на Карпухина автомат, закрывающиеся двери лифта… Граната в руке Карпухина, взрыв.

—Догадался я, что это за щелчок был. Пошел к лифту, пошарил в проеме— достал автомат, передернул затвор: «Карпухин, смотри!»— ни одного патрона.

Сели, выпили припасенной водки. Тут же поблизости врач-афганец, жена Амина и две его взрослые дочери— испуганные, трясутся. У одной ранение в колено, у другой осколок пробил икроножную мышцу. (Чуть позже «альфовцы» отвезут их в медсанбат.) Неожиданно прибежал Валерий Востротин и буквально повис на Берлеве и Карпухине:

—Молодцы, ребята! Вы успели! А то «Василек» уже был готов нанести удар.

Для тех, кто не знает: «Василек»— это 82 мм автоматический миномет, смонтированный на базе автомобиля ГАЗ-66. При разрыве мины от такого «василька» разлетается от 400 до 600 осколков весом не менее 1 грамма при радиусе действительного поражения восемнадцать метров.

Они успели, иначе бы попали под огонь своих. «Второй этап Саурской (Апрельской) революции» не предполагал наличие живого Амина. Ну а цель оправдывает жертвы.

4 января вместе с бойцами «Зенита» сотрудники Группы «А» приехали на афганскую базу ВВС в Баграме. Погрузились в транспортник, курс— на Душанбе.

—Когда мы приземлились,— вспоминал Карпухин,— подошел полковник-пограничник. Стал нас расспрашивать: кто мы и откуда? Он, конечно, знал, что войска в Афганистан вошли, но о нас ему не было ничего известно. А тут мы— без документов, паспортов… без ничего. Тут полковник шуметь начал, еле его утихомирили.

Финансов ни у кого не оказалось. Тогда я зашел в магазин на аэродроме и говорю: «Денег у меня с собой нет, но у меня… проблема на борту. Это не грабеж, но вам придется поделиться». Заведующий магазином, надо отдать ему должное, вошел в положение и разрешил взять продукты. Мы даже написали ему расписку. Наверное, за нас кто нибудь потом заплатил.

По приезде в Москву Виктора Фёдоровича отозвали в сторону: «Карпухин, крепись. У тебя брат умер».

—Виктор заплакал, а я так просто разрыдался, настолько были взвинчены нервы,— вспоминает тот момент Берлев.— С его старшим братом Валерием мы были в хороших отношениях. На «девять дней» поехали с Карпухиным вместе. Да мы и по жизни шли вместе: и в радости, и в горе… Недавно ко мне в гости приехал племянник Виктора— Александр Карпухин, который собирает сведения о своем легендарном дяде. Он сказал, что все эти годы пытался узнать, кто же был на поминках. Когда я внес ясность, он воскликнул: «Так это были вы!», и мы обнялись.

Вручали Карпухину высшую награду страны в Кремле 21 мая 1980 года. Награды обмывали в шикарном столичном ресторане «Прага» на Арбате. Официанты и посетители от удивления рты раскрыли. А музыканты из оркестра, словно почувствовали момент, исполнили специально для них популярную песню из кинофильма «Ошибка резидента»: «Я в весеннем лесу пил березовый сок…» Да, они, в отличие от закордонного резидента графа Тульева, ошибок в Кабуле не совершили, но остались живы благодаря Богу.

ТЯЖЕЛЫЙ, КАК ТАНК

Виктор Фёдорович Карпухин родился 27 октября 1947 года в городе Луцке Волынской области. Его отец тридцать пять лет служил в Вооруженных силах. Имел звание подполковника. Участвовал в финской кампании, затем прошел всю Отечественную войну и закончил ее командиром артиллерийской батареи. Был трижды ранен.

Переезжая из гарнизона в гарнизон, Виктор с детства «пристрастился» к огнестрельному оружию; умел водить мотоцикл и, по собственному признанию, иной профессии, чем военная, для себя и не мыслил.

—Я с младенческих лет увидел, что такое жизнь офицера со всеми трудностями, которые ей сопутствуют. За время учебы мне пришлось сменить двенадцать школ, а это, как вы понимаете, было совсем непросто.

В 1966 году Виктор поступил в Ташкентское Высшее танковое училище, которое в 1969 году окончил с отличием и, имея свободный выбор, попросился в КГБ— в техническую часть. Направление получил в Московское пограничное училище имени Моссовета. В его стенах и на полигонах прошел путь от курсового офицера до командира роты учебно-боевых машин.

Плотный, крепко сбитый— он сам походил на тяжелый танк.

Хотя Карпухин и не был в первом составе Группы «А», но имел к подразделению самое непосредственное отношение— на полигоне в Ярославской области обучал его личный состав вождению танков и стрельбе из вооружения, установленного на бронетехнике. А в 1979 году приложил максимум усилий, чтобы попасть в подразделение,— куда в августе и был зачислен на должность заместителя командира 4 го отделения, как раз накануне афганских событий.

Как вспоминает «дед Берлев», они с Виктором быстро сошлись характерами и проводили вместе почти все свободное время:

—Карпухин был очень хлебосольный. Мы дружили семьями, жены наши тоже сошлись. Валентина Владимировна— святая женщина! У Виктора то характер строптивый, дома почти не жил— служба. Он был приглашен в Группу «А» в августе 1979 года заместителем начальника отделения. Однако приметили его раньше, Геннадий Николаевич Зайцев беседовал с ним еще весной, где то в мае. Виктора приняли в качестве инструктора по вождению боевой техники. Мастера лучше Карпухина по этой части я не встречал, хотя со многими приходилось соприкасаться на сборах в учебных центрах. Витя показывал чудеса вождения машин всех типов! В любую он садился как в «Жигули». Высочайшего класса мастер. Не просто водитель, а настоящий ас вождения! В подразделении он проводил с нами занятия, и все бойцы Группы «А» прошли через его руки.

—На Викторе Фёдоровиче лежала ответственность за технику, которая находилась тогда в подразделении,— дополняет ветеран Группы «А» Игорь Владимирович Орехов,— машины, бронетранспортер. Он четко подходил к тому, кто будет сидеть за рулем в каждом отделении, и не допускал, чтобы техника простаивала. Выходим на дежурство— Карпухин на месте?— значит, сегодня будет выезд! Хотя это было проблематично— гонять по Москве на БТРе. Мы выезжали на МКАД и делали по ней кружочек.

«ЧТО, РЕБЯТА, ПОШЛИ!»

Среди операций, в которых принимал участие Карпухин,— освобождение пассажирского самолета Ту-134, захваченного 18 ноября 1983 года бандой особо опасных террористов в воздушном пространстве Грузии, убивших несколько человек— членов экипажа и пассажиров. В Тбилиси экстренно вылетели сотрудники Группы «А» во главе со своим командиром Г.?Н. Зайцевым.

Карпухин находился вместе с Геннадием Николаевичем, осуществляя связь со штабом и координацию действий всех групп в месте проведения специальной операции. Естественно, он рвался к самолету, но был остановлен командиром: «Герой Советского Союза у нас в группе один. Надо тебя поберечь!». Но дело, в первую очередь, заключалось в его крупных габаритах. Он и в обычную то дверь проходил с трудом, а где тут ему, настоящему богатырю, по люкам нырять.

Воспоминая операцию, Игорь Орехов отмечает:

—Когда снайпера докладывали, что они видят в проеме двери самолета террористов, Виктор Фёдорович не просто это ретранслировал, но сопровождал своими комментариями: «Ребята на крыльях, не переживайте! Если надо, то мы сейчас его уложим. Наша задача— та же, все в порядке!». Это звучало и как указание, и одновременно успокаивало, придавая уверенность: операция идет по плану. Было около трех градусов, холодно. На нас обычное «хэ-бэ» и бронежилет. Уже потом мы посчитали, сколько лежали на этих крыльях,— около семи часов.

—Непосредственно от «Фёдорыча» нам поступила команда «Штурм!»,— дополняет коллегу Александр Валентинович Ларин.— До этого постоянно возникали неожиданные ситуации: то у Игоря Орехова иллюминатор не открывался, то террористы, нервничая, высовывались из дверей, а один прямо из люка, над головой того же Игоря. Мы лежали на крыльях самолета, обстановка— напряженная, однако комментарии Карпухина, честно говоря, успокаивали, и не было ни тени сомнения: операция пройдет успешно.

О том же рассказывает и еще один участник операции в Тбилиси, Владимир Алексеевич Игнатов, который по прошествии многих лет создал и возглавил Военно-патриотическое объединение «Альфа» имени Героя Советского Союза В.?Ф. Карпухина:

—Тяжело было: ночь, холодно, перед рассветом— штурм. Я до сих пор помню его команду: «Что, ребята, пошли! Удачи вам, вперед!». Это придало сил. Мы захватили самолет и освободили заложников.

Вся эта тяжелейшая операция детальным образом описана в книге Геннадия Николаевича Зайцева «Альфа— моя судьба», в главе «Кровавая свадьба», поэтому ограничимся лишь констатацией фактов. По команде штаба иллюминаторы аварийных люков были выдавлены внутрь салона. Через передний люк с левой стороны в середину первого салона была заброшена ГСЗ, в ответ на выстрелы террористов с правого борта «альфовцы» метнули еще две штурмовые гранаты. Одновременно с этим штурмовая группа, проникшая в кабину лайнера, ринулась внутрь, применяя против бандитов приемы рукопашного боя.

С рассветом 19 ноября трагедии был положен конец. Собственно нейтрализация террористов заняла всего восемь секунд. По окончании операции сотрудники «Альфы» выстроились перед самолетом. Карпухин доложил своему командиру, что потерь среди личного состава нет, оружие против преступников в самолете не применялось и все пассажиры эвакуированы.

Остается добавить, что за Тбилиси Виктор Фёдорович был награжден знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

БУНТ В СУБТРОПИКАХ

В 1984 году Карпухин стал заместителем командира Группы «А», а в ноябре 1988 го, будучи полковником, принял от Геннадия Николаевича Зайцева, ушедшего на повышение, командование «Альфой».

—Не каждому дано было прожить такую жизнь,— говорит Владимир Владимирович Елисеев.— Жесткой, непреодолимой границы— он начальник, а мы подчиненные— не существовало. Отношения его были с кем то дружеские, с молодыми бойцами— отеческие. Впервые я встретился с ним в 1986 году, когда в составе подразделения мы проходили воздушно десантную подготовку под городом Чеховым. Карпухин приехал на «Волге», вышел из машины— в джинсах, рубашке. Спросил парашют, надел его и «сиганул» с Ан-2. Ощущение было такое, что приехал человек, уверенный в себе и тех, с кем работает, доверяющий ребятам на укладке,— взял первый попавшийся парашют и без страха шагнул за борт.

А вот оценка полковника Леонида Гуменного, прослужившего в подразделении почти двадцать четыре года:

—Это был руководитель интуитивного типа, который давал подчиненным больше свободы и поощрял инициативу. Он был очень симпатичным человеком, его любили. Рисковый и бесшабашный, он легко шел по жизни. При нем я стал начальником первого отделения,— это была важнейшая веха в моей карьере. Но, тем не менее,— оговаривается Леонид Владимирович,— я иногда думаю: будь в те сложные годы руководителем подразделения Зайцев, мы, возможно, вышли бы из той ситуации по другому. Возможно, с меньшими потерями.

Речь идет о том подлом времени, когда группу стали бросать в горячие точки, которые одна за другой стали разгораться в разных частях еще единой, но стремительно и необратимо «перестраивающейся» страны.

Под руководством Карпухина бойцы «Альфы» освобождали заложников в разных городах страны, в том числе в Саратове, где три дня террористы, взявшие в заложники семью Просвириных, будоражили город и местную милицию. Никто из ответственных лиц не мог принять на себя решения, и только появление «Альфы» и ее командира смогли в течение трех часов довести ситуацию до логического конца.

Среди других операций «карпухинского» периода особое место занимает штурм в Сухуми изолятора временного содержания МВД Абхазской АССР, где в августе 1990 года «альфовцам» вместе с бойцами Учебного батальона спецназа МВД («Витязь») удалось обезвредить большую группу уголовников.

ЧП произошло 11 августа. Семь приговоренных к смерти преступников, находившихся в ИВС, во время уборки бросились на охранника, обезоружили его и избили. В считанные минуты в их руках оказались офицер, два сержанта и рядовой милиционер. И— ключи от всех камер. Рецидивистами командовал Павел Прунчак, осужденный за убийство трех человек (двое— милиционеры).

Бандиты заняли три этажа здания изолятора, в том числе и помещения, где хранилось 17 карабинов, 400 ружей, 105 пистолетов и револьверов, более двадцати тысяч единиц боеприпасов,— все это было изъято у населения республики. Местные власти не придумали ничего лучшего, как держать столь внушительный арсенал в ИВС. Уголовники крушили все подряд— столы и стулья, окна, пульт дежурного разбили с особой ненавистью. Крепко досталось пленникам. Избитых людей новоявленные тюремщики развели по камерам.

Воспользовавшись моментом, сержант Федор Векуа вырвался из рук бандитов и, под выстрелами, успел захлопнуть за собой дверь. Путь на свободу был отрезан. Этого времени хватило, чтобы поднять тревогу и окружить здание автоматчиками и бронетранспортерами. Начались переговоры. Террористы потребовали предоставить им микроавтобус и вертолет. В случае невыполнения выдвинутых требований, грозили расправиться с заложниками.

14 августа из Москвы одним «бортом» прилетели сотрудники «Альфы» и «Витязя». Группу «А» численностью двадцать два человека возглавлял Карпухин. Под командой подполковника Сергея Лысюка находилось двадцать семь «краповых» беретов. К вечеру спецназ разместился на турбазе, а командиры отправились на рекогносцировку. После началась работа над планом предстоящего штурма.

Прошло двое суток, ситуация накалялась. Вокруг ИВС собралась огромная толпа. Не исключался вариант вооруженного прорыва заключенных. И тогда инициативу взял на себя Карпухин. Из кабинета Председателя КГБ Абхазии он связался по ВЧ с Крючковым и, доложив ситуацию, изложил план операции и заключил: «В любой момент обстановка может выйти из под контроля. Вокруг изолятора находится много людей. Мы должны идти на штурм, иначе возможны массовые беспорядки».

Крючков незамедлительно созвонился с президентом Горбачёвым, и вскоре из Москвы пришел вполне характерный для Михаила Сергеевича уклончивый ответ по поводу штурма: «На Ваше усмотрение».

Ветеран «Альфы» Владимир Владимирович Елисеев описывает обстановку тех дней:

—Город «стоит на ногах»: родственники, друзья тех, кто засел в изоляторе, местные руководители, журналисты— все ждут команды из Москвы. Решения никто принять не может. Воля и вера в нас Виктора Фёдоровича дала возможность разработать план штурма (в этом приняли участие наши сотрудники Александр Михайлов, Виктор Лутцев и Михаил Максимов) и достойно провести заключительную фазу операции.

«НА ПОЛ, ПОЛЗКОМ!»

Согласно плану, бандиты должны были видеть, как на площади Ленина приземляется вертолет. Они, правда, требовали, чтобы винтокрылая машина села на крышу изолятора, но переговорщикам удалось их убедить, что она просто не выдержит такой нагрузки. Лучше рядом, на площади.

Виктор Фёдорович разделил своих людей на три штурмовые группы. Первая с трех точек штурмует «Рафик», в который намеревались погрузиться террористы. Вторая, подорвав одновременно люк на 4 м этаже, должна ворваться внутрь здания и блокировать 2 й и 3 й этажи. Третья группа, состоявшая из «краповых беретов», зачищает первый этаж изолятора.

«Часа Х» ожидали два «Рафика», подготовленные к достойному приему террористов (второй— на тот случай, если бандиты, почувствовав подвох, потребуют другую машину). Взрывотехники «мазнули» пластидом внутри машины, спереди и сзади. Как только микроавтобус тронется и доедет до места, определенного заранее, последует радиосигнал и— взрыв, взрыв! Убить не убьет, но шок вызовет.

Предстояло выманить террористов из здания изолятора. Чтобы не случилось осечки, на территорию милицейского батальона подогнали еще один автобус, и бойцы спецназа тренировались в «полевой лаборатории».

—Нечего туда соваться,— нервно реагировал милицейский генерал Стариков.— Группа «А» получила «добро» от своего начальства? Вот пусть они и проводят операцию. Я своих сотрудников на эту авантюру не пущу.

Короче, бойцам «Витязя» было запрещено участвовать в штурме. Лысюк ответил: «Есть, товарищ генерал!», и стал действовать по плану, разработанному совместно с офицерами «Альфы».

Скрытно, под носом у преступников, бойцы вышли на исходные позиции. Одна из групп «альфовцев» проникла на крышу 4 го этажа, где Лысюк уже подготовил люк для подрыва. Карпухин дал команду уменьшить заряд вдвое, а потом сам снял еще одну толовую шашку. Причина такой осторожности заключалась в следующем. Незадолго до штурма стало известно, что при сооружении изолятора строители безбожно воровали цемент и поэтому, в случае взрыва, крыша могла просто обвалиться вместе со штурмовой группой.

В итоге взрывчатки не хватило. Петли снесло, а замок остался— в ходе операции его пришлось выбивать ломиком. За четыре часа до начала штурма Виктор Путилов («Витязь») подобрался к торцевой двери на первом этаже. Определил, где примерно находятся петли, и установил кило двести тротила.

В 17 часов открылась дверь и из здания вышли двое бандитов. Они осмотрели окна, двор, двигатель автомобиля, проверили заправку топливом. Затем завели мотор и опробовали «Рафик» на ходу. Уголовники сообщили, что в машине поедут тринадцать человек, из них двое— заложники. Лейтенанта и двух гражданских решено было оставить в изоляторе.

Прилетел вертолет, покружил над изолятором и сел на площади. Появился экипаж. Его показали террористам, чтобы те убедились: все идет по плану, волноваться не стоит. Вскоре террористы вышли во двор. У каждого по два-три пистолета. Кроме того, они прихватили около 50 винтовок и мешок боеприпасов. Все в масках, сделанных из чулок и тряпья. К рукам заложников уголовники скотчем прилепили пистолеты.

17 часов 15 минут. За руль уселся зек в противогазе. «Рафик» тронулся с места. Сильный звук, ошеломляющая вспышка. Автобус останавливается. Во дворе гремят отвлекающие взрывы. БТР перекрывает арку, отрезая террористам путь к бегству.

Штурмовая группа рванула к «Рафику». Быстро опомнившись, бандиты начали с остервенением палить с двух рук. Бойцы спецназа, по трое с трех сторон, высадили окна (кто молотком, кто зубилом) и нейтрализовали преступников. На это ушло 45 секунд. Ранение в шею получил сотрудник Группы «А» Игорь Орехов— по счастливой случайности, в руке, с которой стрелял рецидивист Прунчак, находился не ТТ, а малокалиберный пистолет Марголина.

Одновременно с захватом «Рафика» грянули взрывы у торцевой двери здания и на люке, служившего входом на 4 й этаж. Начался штурм изолятора. «Краповые береты» взорвали дверь, но за ней оказалась решетка. За минуту установили три толовые шашки, с помощью скрепки повесили их на замок. Рванули и— вперед! Под лестницей засели вооруженные бандиты. Бойцы спецназа закидали их светозвуковыми гранатами.

В это время совместная группа спецназа проникла через люк на третий этаж и атаковала бандитов сверху. Те открыли стрельбу и ранили в ногу бойца «Витязя». Здесь же произошла небольшая заминка, поскольку пришлось подрывать еще одну дверь. Комбинированная атака, предпринятая с двух сторон, была столь решительной, что уголовники быстро сломались. Очевидно, что бойцы спецназа не могли контролировать такую массу народа, поэтому последовала жесткая команда: «На пол, ползком!». Подобно крокодилам, зеки расползались по своим камерам.

—Уголовники явно приготовились к длительной обороне,— вспоминал командир «Альфы»,— у каждого окна стояло несколько заряженных ружей. Пол, в буквальном смысле, был завален оружием.

Операция в Сухуми, за которую Карпухину было присвоено звание генерал-майора, причем на ступень выше занимаемой штатной должности, признана эталоном действий спецназа и вошла в «учебники» спецслужб.

Вспоминая те дни и часы, полковник Александр Михайлов высказался четко и определенно:

—Кто знает, если бы в Сухуми Виктор Фёдорович (в который раз!) не взял всю ответственность за последствия штурма на себя, состоялась бы вообще эта операция?— И добавил:— Лично для меня «Фёдорыч», как мы нежно называли его между собой, был настоящим мужиком по жизни— всегда. Не любил ехидства, наушничества, сомнительных полунамеков в разговоре, хитрецы во взаимоотношениях. Его уважали, ценили и любили за искренность, чуткость к сослуживцам, за помощь, которую он предлагал по всем вопросам. Будучи руководителем Группы «А», при проведении спецоперации поощрял инициативу, смекалку, давал свободу мышлению и, конечно же, доверял. Рисковый, где то бесшабашный, он для меня был настоящим Героем, Героем Советского Союза.

СЕРДЦЕ ОСТАНОВИЛОСЬ

После отставки Карпухин просидел несколько дней на квартире вместе с «дедом Берлевым». Тогда же первый раз в своей жизни он попробовал, что такое валидол. В голове вертелись слова Шебаршина: «Крепись, Виктор, ты снят с должности…»

Корреспондент газеты «Экспресс-хроника» так описывал еще недавно секретного командира Группы «А»: «Я видел его одетым «по гражданке». Чуть выше среднего роста. Джинсовый костюм. Крепкие, сухие, спортивные ноги. Мощный, массивный корпус. Атлетическая шея, круглая голова, короткая прическа. Четкая, командная манера разговора. Открытый жесткий взгляд. Слегка несимметричные, запоминающиеся глаза, чуть навыкате, но посаженные глубоко. Цвет, как у рыси, желтоватый. Глаза, не выражающие ничего, кроме острого внимания и моментальной реакции. Сразу возник образ— «танк».

Этот танк оказался не нужен.

—Я не боюсь… Не пропаду: могу шоферить, слесарничать… Обидно… Не жалости я ищу и не оправдываюсь ни перед кем. Хочу одного: чтоб люди знали— я человек честный.

Шоферить и слесарничать, естественно, не пришлось.

Как уже было сказано, 27 декабря Карпухин написал рапорт и через день был отправлен на пенсию. В самом начале 1992 года его пригласил к себе президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, советником по вопросам безопасности.

—До этого я попытался поучаствовать в его судьбе,— вспоминает главный редактор газеты «Россiя» Дмитрий Беловецкий.— Используя свое знакомство с Собчаком, я поехал в Питер. Говорю Анатолию Александровичу: «Возьмете?»— «Да ты что! Такого человека за честь посчитаю взять!». Он хотел, чтобы Виктор Фёдорович возглавил местное управление госбезопасности. Не знаю, что там не сошлось, но в итоге Карпухин оказался у Назарбаева. Ему так хотелось выговориться! Человек прошел путь от солдата до генерала, а его взяли и выкинули. Он мне все предлагал книжку написать: «У меня столько есть, что тебе рассказать! Того, что никто не знает, только я». Тоже как то не срослось… Не написалось ничего.

После работы в Алма-Ате, где Карпухин провел почти весь 1992 год, он вернулся в Москву и создал крупное транспортное предприятие, возглавил структуру под названием «Росфонд». Помимо бизнеса занимался общественной деятельностью.

События на Дубровке Виктор Фёдорович воспринимал живо и предельно обостренно. Весьма эмоционально он комментировал их в прессе, на страницах газеты «Известия», убеждая, что штурм Театрального комплекса, захваченного террористами,— единственный выход из сложившейся ситуации. Это был как раз тот случай, когда руководство страны, поставленное перед исключительно тяжелым моральным выбором, не побоялось использовать эффективный инструмент— спецназ ФСБ.

…Уже перед самым отъездом из Минска Карпухин пожаловался, что у него «что то в груди колет». Белорусские товарищи предложили вызвать врачей, но он отказался, сославшись на «остаточные явления после недавней простуды».

Врач «Скорой помощи» железнодорожной станции Орша, прибывший по срочному вызову в купе №?9 пятого вагона поезда Москва-Минск, запишет в своем заключении: «Гражданин РФ Виктор Фёдорович Карпухин, 55 лет, скончался предположительно от ишемической болезни сердца…»

Даже вокруг смерти Карпухина уже существуют легенды. Так один из «информированных» читателей поставил Виктора Федоровича в один ряд с Игорем Тальковым: «Есть свидетели, которые видели, как к нему в купе зашли 2 человека, перед самой Москвой, после этого у здорового, спортивного, крепкого мужчины «случился» обширный инфаркт. Генерал В.?Ф. Карпухин пополнил список русских людей убитых без суда и следствия кагалом…» Причина устранения— Карпухин якобы выступил перед белорусской «Альфой» с обличительной речью, обрисовав истинное положение дел в России.

«Есть свидетели… здоровый, спортивный…» Возвращался в Москву он в купе «СВ» вместе с Героем Советского Союза Русланом Аушевым, своим родственником (дочь Карпухина, Татьяна, замужем за племянником Аушева). Плохо чувствовал себя еще в Москве, но все таки поехал на встречу в Минск. Аушев пытался его откачать, но— тщетно. Вот и все. А что касается разных версий— что ж: «Альфа» на то и «Альфа», чтобы давать пищу для разнообразного народного творчества. Так и рождаются легенды.

…Отпевали командира в Елоховском кафедральном соборе. Он был похоронен днем 27 марта на Николо-Архангельском кладбище, на аллее, где обрели вечный покой погибшие в Чечне сотрудники Управлений «А» и «В» Центра специального назначения ФСБ России.

Скорбную процессию на кладбище встречали сотрудники «Альфы» в черной форме без погон, которых можно было распознать только по литере «А» на шевроне, и «вымпеловцы» в камуфляже и беретах с буквой «В». За несколько минут люди в кожаных куртках, блокировавшие все входы и выходы с кладбища, заставили замолчать отбойные молотки и бульдозер, работавший на строительстве площадки перед крематорием.

Ослепительное солнце отражалось на поверхности кадила в руке священника и наградах, покоящихся на алых подушечках. Пахло ладаном, талой весной и еловыми ветками. Свежая могила напоминала настоящий окоп полного профиля— с той лишь разницей, что бруствер был выложен свежим лапником.

Слова молитвы перекрыл залп и звуки гимна, с которым у генерала Карпухина была связан вся жизнь. Венки, море цветов— они стеной закрыли свежий холм…

Чтобы понять значение личности Карпухина для бойцов спецназа страны, нужно было в тот день быть на кладбище и смотреть на людей— элиту силовых подразделений, пришедших отдать дань уважения этому легендарному человеку. Человеку ушедшей эпохи.