Автор: Евгений Шелест

«НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ»

18 марта 2008 года исполнилось 90 лет одному из наиболее закрытых подразделений ФСБ — Оперативно-поисковому управлению, созданному в 1918 году как Оперативный отдел ВЧК. За свою историю ОПУ, в народе «наружка», на профессиональном сленге «Николай Николаевич», имело разные названия, но широкую известность получило в качестве Седьмого управления КГБ СССР. Именно в его структуре в июле 1974 года была создана Группа «А».

В свое время по рукам советских диссидентов ходила книжица под названием «Организационная структура КГБ», появившаяся в самиздате после 1975 года. Ее автор— американский публицист и писатель Джон Баррон (John Barron). Во время Корейской войны он служил во флоте. С 1965 года— сотрудник «Ридерс Дайджест», возглавлял исследовательскую работу по сбору материалов о деятельности Лубянки, результатом которой явилась книга «КГБ сегодня», ставшая бестселлером в США и Западной Европе.

«В 70 е годы,— отмечает мистер Баррон,— Седьмое управление, занимающееся наблюдением за персоналом иностранных посольств и миссий в Москве, получило известную автономию, в частности право по собственной инициативе начинать слежку и создавать свои аналитические группы.

Управление насчитывает более трех тысяч сотрудников, большинство которых— выпускники двухгодичной спецшколы в Ленинграде. Они вооружены инфракрасными биноклями, фотоаппаратурой с мощными телеобъективами, миниатюрной радиоаппаратурой и имеют безграничные возможности для маскировки под работников невинных городских служб. Их автомашины выглядят как обычные «Волги», однако снабжены мощным мотором «Чайки» и способны догнать любой другой автомобиль из числа имеющихся в Москве.

Седьмое управление— одно из немногих в КГБ, в котором оперативной работой занято много женщин. Ввиду частых несчастных случаев, связанных с исполнением служебных обязанностей, работа в этом управлении считается опасной. При начислении пенсионного стажа каждый год работы здесь считается за два.

Иностранные посольства, находящиеся в Москве, и в первую очередь американское, находятся под непрерывным наблюдением переодетых агентов. Работники этого управления могут в считанные минуты стянуть вокруг подозреваемого лица многочисленную группу сотрудников, образующих невидимый подвижный кордон».

Известно выражение: предупрежден— значит вооружен. Раскрывая диссидентам структуру КГБ, западные спецслужбы преследовали вполне меркантильные цели. Их «подопечные» должны были знать, кто им противостоит, какие использует методы и средства оперативной работы. Особое раздражение вызывало Седьмое управление, чьи сотрудники мешали агентам 007 «нормально работать» на советской территории.

В мемуарах бывшего Председателя КГБ В. А. Крючкова «Личное дело» дается характеристика Седьмого управления: «Это было важное оперативное подразделение, в котором нуждались все направления оперативной деятельности Комитета. По численности управление было значительным, его главной особенностью была необходимость поддержания постоянной боевой готовности для круглосуточного выполнения задач. Благодаря деятельности именно этого подразделения нередко удавалось обнаруживать и пресекать агентурную деятельность иностранных спецслужб, фиксировать их преступные контакты, связи с советскими гражданами, проведение тайниковых операций, стремление к добыванию информации визуальным путем».

Подполковник запаса Владимир Чудинов, проработавший в Седьмом управлении КГБ много лет, рассказывает о неблаговидной деятельности некоторых зарубежных журналистов, которые использовались по двойному назначению. «Сначала,— объясняет ветеран,— они получали из рук своих спецслужб источники информации диссидентских кругов. В этот круг, как правило, входили граждане СССР, которых по разным причинам не устраивал тот строй, что существовал у нас в стране. И которым не нравилась политика, проводимая им на международной арене и внутри страны. Эти так называемые источники передавались по цепочке, от одного к другому корреспонденту западных, в том числе американских СМИ, «под крышей» которых зачастую действовали представители спецслужб стран НАТО и США. Их встречи с диссидентами имели весьма частный характер. И они, в основном, получали от своих источников информации сведения, касавшиеся изменений в руководстве нашей страны. Такую действительно ценную информацию они получали от Роя Медведева».

Журналистское прикрытие работники зарубежных спецслужб использовали очень активно, поскольку репортеры, в отличие от дипломатов, имели в Советском Союзе гораздо более широкий круг общения. Дипломатам вообще было запрещено встречаться в городе с целым кругом лиц, не имея на то официального разрешения, а репортеры— иное дело. Творческие люди, что с них возьмешь?..

Как объясняет Владимир Чудинов, сотрудники «семерки» вели наблюдение только за теми, кого подозревали в причастности к спецслужбам или их агентуре. Это касалось и обладателей советского паспорта— серпастого и молоткастого: «невозможно было следить за каждым гражданином нашей страны, не физически, не технически, иначе бы на территории СССР вообще не было бы диссидентов, ни тех, кто их поддерживал».

В тот период разведка и контрразведка находились в единой системе государственной безопасности. Информация, поступавшая от агентуры Первого Главного управления, осуществлявшего разведывательную деятельность за рубежом, внимательно анализировалась и изучалась на Лубянке. Получив сведения из ПГУ, сотрудники Второго Главного управления КГБ, занимавшееся контрразведкой, сосредотачивали свое внимание на определенном объекте из числа дипломатов, журналистов или советских граждан. И его принялись всесторонне разрабатывать, в том числе по линии Седьмого управления— наружного наблюдения. Устанавливались контакты, связи и т. п.

СМОТРИТЕ ЗА ЖЕНЩИНОЙ

Западным спецслужбам было от чего злобиться на профи из «семерки»— сколько сотрудников резидентур было засвечено благодаря их профессиональной работе.

Москва, осень 1961 года. Сотрудники Седьмого управления зафиксировали, что супруга второго секретаря британского посольства Джанет Чизхолм (Janet Chisholm), мать троих детей, с завидным постоянством посещает в одно и тоже время магазины на Арбате. Для наблюдения за ее действиями у наружной разведки имелись веские основания. Ее муж, Родерик Чизхолм, со времен работы в Западном Берлине являлся установленным сотрудником СИС. Вообще английские разведчики прошлого века часто трудились на благородной ниве шпионажа в паре с женой— по принципу семейного подряда.

30 декабря 1961 года оперативный сотрудник, осуществлявший наблюдение за Джанет Чизхолм, отметил, что в 16 часов 10 минут она вошла в подъезд дома по Малому Сухаревскому переулку. Спустя четверть часа она появилась оттуда и направилась в сторону Цветного бульвара. Интуиция заставила сотрудника задержаться, и он не ошибся. С промежутком в тридцать секунд из этого же подъезда вышел некий гражданин. Остановившись, он несколько минут смотрел в сторону уходившей англичанки, а затем вновь нырнул в подъезд.

В 16 часов 35 минут неизвестный опять вышел на улицу и, профессионально проверяясь от возможной слежки, двинулся к Цветному бульвару. Перейдя бульвар, он оторвался от наблюдения и был таков.

19 января 1962 года Джанет Чизхолм, заходя, как обычно, в магазин на Арбате, дошла до Арбатского переулка и, посмотрев на часы, в 13 часов вошла в подъезд дома № 4. Вслед за ней туда вошел мужчина, по приметам похожий на неизвестного, оторвавшегося от слежки 30 декабря.

С интервалом в 30 40 секунд из дома вышла сначала жена дипломата, а затем— неизвестный. Перемещаясь по городу около получаса и усиленно проверяясь, мужчина привел «хвост» на улицу Горького— в здание Государственного комитета СМ СССР по Координации научно-исследовательских работ. По окончании рабочего дня он вышел из здания Госкомитета, общественным транспортом добрался до набережной Максима Горького и вошел в жилой дом № 36. Так в поле зрения КГБ попал 43 летний полковник ГРУ Олег Пеньковский. Как было установлено, всего за период своей предательской деятельности он передал западным спецслужбам более 5000 кадров фотопленки с различными данными, касавшихся стратегических планов СССР, военного потенциала ракетных войск и конкретных систем ракетных пусковых установок.

Итак, предатель был установлен, дальнейшее являлось уже делом техники и слаженной работы большого числа людей из разных управлений КГБ. Олег Пеньковский был арестован 22 октября 1962 года, в день начала Карибского кризиса, осужден за измену Родине и расстрелян 16 мая 1963 года.

Стоит отметить, что секретная информация лилась из этого человека как из рога изобилия. На одной из встреч он сделал предложение, которое и сегодня потрясает нормально мыслящих людей. Показав на карте Москвы двадцать девять мест, где располагались главные военные, политические и государственные учреждения страны, он вызвался в день «Х» по сигналу ЦРУ и МИ-6 заложить в близлежащих магазинах, почтах, подъездах жилых домов атомные «бомбы-малютки» с часовым механизмом, установленным на одно и то же время. С таким расчетом, чтобы успеть убраться самому. Обосновывая это предложение своими глубокими военными знаниями, он настойчиво пытался убедить американских разведчиков в целесообразности принятия этого плана.

«ГОСТЬ» ИЗ ЛАГОСА

Начало перестройки, Москва. В 1985 году сотрудники «семерки» зафиксировали факт закладки тайника. Как потом оказалось, внешне он имел вид камня, внутри находилась крупная сумма— гонорар за предательство. Она предназначалась для сотрудника резидентуры ПГУ в Лагосе (столица Нигерии) майора Леонида Полещука.

«Нам стало известно, что в один из вечеров американская резидентура в срочном порядке собралась на «Чайковке», а затем стала быстро выезжать из посольства,— вспоминает ветеран Группы «А» Вячеслав Михайлович Панкин.— К сожалению, наши «наружники» не смогли взять всех установленных разведчиков под наблюдение. Руководство, проанализировав ситуацию, пришло к выводу: в этот вечер где то был заложен тайник для связи с агентом.

Нашу группу подключили к поиску тайника. Затем стало известно, что с трудом, но его все же нашли в полосе высоковольтной линии электропередачи вблизи Дзержинской плодоовощной базы. Тайник был замаскирован под булыжник. И хотя один из сотрудников наружного наблюдения держал «камень» в руках, он не разобрался, что к чему. Его более опытный коллега, идя следом, обратил на него внимание. Взял в руки— тот оказался подозрительно легким и при ударе об опору ЛЭП распался на части. В тайнике оказались деньги— 25 тысяч рублей. По тем временам— мы прикидывали— это была стоимость четырех автомобилей. Было принято решение организовать скрытый пост наблюдения за этим тайником, привлечены большие силы, в том числе технические. Ждать пришлось довольно долго. После десятого дня у многих ребят сложилось мнение, что мы или где то «прокололись», или агент отказался прийти на изъятие. Но все же наблюдение продолжалось».

Сотрудники КГБ в Москве не могли знать, что задержка вызвана отдаленностью места, откуда в столицу ехал агент— Африка, и понятным стремлением резидентуры ЦРУ в Москве заложить «камень» заранее, чтобы не подвергать своего человека в Ясенево риску разоблачения во время изъятия им тайника. Но они решили ждать, и были вознаграждены за терпение.

«Через две недели, в субботу,— продолжает В. М. Панкин,— на посту наблюдения остались три человека— одному сотруднику нужно было жену встречать на Курском вокзале, второму— провожать ребенка. Жизнь есть жизнь… В случае чего можно было рассчитывать на резерв, который находился в полукилометре от тайника.

Примерно в одиннадцать часов ситуация стала стремительно развиваться. Я говорю напарнику: «Смотри, кто то идет!» Тот: «Да вряд ли». Я снова: «Идет, вот сейчас увидишь». И действительно, незнакомец поворачивает на дорожку, которая вела к заросшей кустарником стойке линии электропередачи, где находился тайник— его мы оборудовали сигнализацией, и я слышу, что она срабатывает. Это означает: тот человек, которого мы видели, взял закамуфлированный булыжник в руки.

Мы быстро перелезли через укрытие и побежали. Вижу— из за кустов выходит мужчина. Моя задача была задержать его и, самое главное, задержать живым. Я заблокировал ему шею, руки— стал ждать, когда подъедут ребята, находившиеся в резерве. Сопротивления он, в общем то, не оказывал и даже не пытался бежать. В самый первый момент по его глазам я увидел, что он понял— ему конец…»

Однако, как показал досмотр, «булыжника» при Полещуке не оказалось. Как потом оказалось, он поступил так, как обучают разведчиков: взял закладку, подержал в руках несколько секунд— и сразу же от нее освободился. Вышел, посмотрел— не пытаются взять с поличным?— и собрался возвратиться обратно, чтобы забрать «презент». Тут его и повязали.

Можно представитель изумление сотрудников КГБ, когда задержанный оказался советским разведчиком. На вопрос, что он тут делает, Полещук заявил, что искал увесистый камень, который намеревался положить под колесо своего автомобиля. И только когда в его машине была обнаружена схема закладки, Полещук, уже во время допроса на Лубянке, стал давать признательные показания.

ЩЕЛЧОК ТАНГЕТЫ

Как уже отмечалось, практическая деятельность Седьмого управления, в отличие от других структурных подразделений КГБ, например, разведки или, скажем, пятой линии, всегда оставалась «вещью в себе». Однако самое общее представление о его работе можно представить, изучая открытые источники.

Интересные сведения содержатся в книге генерала Л. В. Шебаршина «Рука Москвы: записки начальника советской разведки». Рассказывая о своей учебе в 101 й школе, он вспоминает: «Венцом всего были практические занятия в городе, продолжавшиеся несколько дней. Надо было провести ряд операций по связи с агентом, включая личную встречу. Сложнейшая задача заключалась в том, чтобы убедиться, нет ли за тобой слежки («выявить наружное наблюдение»), чтобы не позволить контрразведке зафиксировать проведение операции и, упаси Боже, не вывести ее на источник.

Выявить наружное наблюдение, определить состав работающей за тобой бригады— задача очень непростая. С нами работают профессионалы Седьмого управления КГБ, проходящие здесь переподготовку. По окончании занятий сравниваются отчеты слушателя разведшколы— объекта наблюдения и отчеты наблюдающих.

Это редкая ситуация, возникающая в реальных условиях лишь тогда, когда нам удается приобрести источника в советском отделе иностранной контрразведки. Там, однако, исключен совместный разбор операции и выявление неточностей в отчетах. Сотрудникам иностранных служб наружного наблюдения присущи человеческие слабости, грубые искажения реальной ситуации в их сводках вещь довольно обычная. Во всяком случае, упоминаний о собственных просчетах наблюдающих не встречается, наблюдаемый же иногда наделен сверхчеловеческой изворотливостью и коварством. Это бывает тогда, когда «наружники» упускают объект по собственной нерасторопности или несогласованности действий.

Нельзя полагаться на то, что «наружка» сама проявит себя. Нельзя, за исключением чрезвычайных ситуаций, устраивать грубую проверку. На занятиях и в жизни мы исходим из того, что поведение разведчика не должно вызывать подозрение ни у профессиональных, ни у случайных наблюдений. Если служба наружного наблюдения отмечает, что иностранец грубо проверяется, у нее появляется стимул работать конспиративнее, изобретательнее и настойчивее. Иностранец же попадает в разряд подозреваемых или установленных разведчиков, что может осложнить его жизнь»,— пишет Леонид Владимирович Шебаршин.

В настоящее время выявить наружку практически невозможно: разнообразный парк машин, используются новейшие достижения науки и техники, например, радиоактивная метка. Короче, от наружки не уйдешь. Да и невозможно понять, милиция или одна из спецслужб за тобой выставилась. А может, это вообще частная security села на хвост, отрабатывая коммерческий заказ.

Нынешнее поколение может только покачать головой по поводу дедовских методов прошлого. Раньше сотрудники «семерки» использовали «маячки»— шары с сообщениями внутри, которые выбрасывались возле постов ГАИ. Можно ли нынче представить подобное?.. Или обмен информацией посредством щелчков тангеты (клавиша вызова на рации), когда сотрудники ведут объект в поле его видимости. Ведь нормальных, по современным понятиям, средств связи тогда не существовало.

О том, какова была, по представлению спецслужб стран НАТО, структура Седьмого управления, можно узнать из книги известного аналитика, политолога и писателя Вольтона Тьерри (Wolton Thierry) «КГБ по Франции».

«Все отделы, занимающиеся вербовкой иностранцев, работают в тесном контакте с Седьмым управлением КГБ,— повествует он,— в котором насчитывается около пяти тысяч сотрудников. Данное управление также подразделяется на отделы по географическому принципу, как это сделано в рассмотренной выше схеме. Немного изменены функции четырех отделов:

7 й отдел: материально-технические средства наружного наблюдения (автомобили, телекамеры, фотоаппаратура, магнитофоны, оборотные зеркала…).

10 й отдел: наблюдение за общественными местами, посещаемыми иностранцами (парками, музеями, театрами, магазинами, вокзалами, аэропортами…).

11 й отдел: снабжение разного рода аксессуарами, необходимыми для ведения слежки (париками, специальной одеждой, другими предметами для маскировки и изменения внешности…).

12 й отдел: проведение особых операций, связанных с наблюдением за высокопоставленными иностранными гражданами».

Далее автор делает такой вывод: «Вся эта сложнейшая структура создает впечатление, что КГБ опутал всю страну невидимой простым глазом паучьей сетью, с тем чтобы попытаться поймать в нее неосторожных иностранцев. Можно, нисколько не преувеличивая, сказать, что все гостиницы, все общественные места находятся под тщательным наблюдением. Учитывая общую малочисленность городов, разрешенных для посещения иностранными дипломатами, бизнесменами, журналистами и просто туристами, создание столь гигантской и уникальной в своем роде системы контроля представляется относительно несложным делом».

НАЧАЛЬНИКИ УПРАВЛЕНИЯ

Руководители разного калибра и оперативного дарования стояли во главе Седьмого управления МГБ-КГБ, но, пожалуй, наиболее заметный след в его биографии оставили генералы Виктор Иванович Алидин и Алексей Дмитриевич Бесчастнов.

В. А. Алидин был утвержден начальником Седьмого управления в 1959 году, с 1970 го на протяжении пятнадцати с лишним лет он возглавлял УКГБ по Москве и Московской области. «При его настойчивости и горячем участии,— пишет в книге «Альфа— моя судьба» Герой Советского Союза генерал-майор Г. Н. Зайцев,— было изменено тактическое построение групп, осуществляющих наружное наблюдение. Эта идея была привнесена именно им. До этого существовали так называемые бригады. При нем же появились оперативные группы. В каждой по штату было 12 человек. Общее руководство такой группой осуществлял старший оперуполномоченный (детали опускаю). Такое принципиальное изменение тактики предопределило то, что результативность того инструмента, каким являлось наружное наблюдение, значительно возросла».

Г. Н. Зайцев отмечает и то обстоятельство, что по инициативе генерала Алидина «еще в начале 1960 х годов в Измайлово было построено два дома для работников 7 го Управления. Чтобы ускорить сдачу объектов, устраивались субботники и т. д. Введение в эксплуатацию этих домов привело к тому, что число сотрудников «семерки», не имеющих нормального жилья, значительно сократилось».

В начале 1960 х годов при Викторе Ивановиче из состава Второго Главного управления КГБ в «семерку» была передана Служба охраны дипломатических представительств (ОДП), состоявшая из нескольких отделов.

В 1967 году генерал Алидин внес предложение: организовать личную охрану председателя КГБ силами Седьмого управления, что и было сделано. Из сотрудников «семерки» была отобрана специальная группа, ее возглавил Г. Н. Зайцев, которая выполняла возложенные на нее обязанности в течение двух месяцев. Затем охрана Ю. В. Андропова была передана в ведение 9 го управления КГБ.

«Я также должен сказать,— продолжает Геннадий Николаевич Зайцев,— что при В. И. Алидине в 7 м Управлении, как в управлении наружного наблюдения, стало придаваться исключительно важное значение аналитической работе. Это была опять таки его идея, и она воплощалась на практике. Предложения, поступавшие на основе проводившегося анализа, давали интересные материалы для раздумья и более целеустремленной работы по конкретным объектам, особенно из числа иностранцев. Естественно, вопрос технического перевооружения самого наружного наблюдения был решен при Викторе Ивановиче. Появились новые станции, средства связи, значительно был обновлен автомобильный парк».

После Алидина Седьмое управление возглавлял генерал-майор Милютин Михаил Михайлович. Собственно при нем в штате «семерки» 29 июля 1974 года получила постоянную прописку Группа «А». При нем разрабатывались нормативные документы, регламентирующие деятельность спецназа КГБ, а также решались вопросы, связанные с формированием подразделения.

В публикациях по «Альфе» в качестве отца-основателя часто ошибочно называется генерал А. Д. Бесчастнов, что не соответствует исторической правде. На тот момент он возглавлял КГБ Узбекской ССР и был назначен руководителем Седьмого управления в октябре 1974 года. Другое дело, что именно ему Группа «А» во многом обязана своим стремительным становлением. И неслучайно, что 8 февраля 2003 года— в день, когда Алексею Дмитриевичу исполнилось бы 90 лет, на его могилу пришли ветераны «Альфы» и действующие сотрудники.

В 1981 году генерал-лейтенанта Бесчастнова сменил Евгений Михайлович Расщепов, на долю которого выпал один из драматических периодов в истории «семерки» да и всего КГБ— август 1991 го, ГКЧП.

Последним начальником Седьмого управления КГБ был Виктор Михайлович Зорин— будущий первый заместитель директора ФСБ, глава Антитеррористического центра (АТЦ). В 1992 году он стал руководителем Оперативно-поискового управления МБ, но это уже другая история, выходящая за рамки настоящего исследования.

После победы «августовской революции» американская газета The New York Times опубликовала статью Дэвида Уайза, автора нашумевшей книги «Охота на кротов», под многообещающим названием «Демонтаж КГБ». Относительно Седьмого управления автор ограничился фразой: «дальнейшая судьба не определена». Впрочем, это в полной мере относилось не только к самому КГБ, но и стране в целом. Тогда, стоя на руинах Советского Союза, наблюдая за мучительной агонией державы, никто не мог и предположить, что пройдет всего каких то пятнадцать лет, и в столицах Северо-Атлантического альянса придется всерьез ломать головы по поводу русского феникса, восставшего из пепла.

ГОНКИ ПОД «КИРПИЧ»

Напоследок история, с большим юмором рассказанная генералом Александром Михайловым, ныне одним из руководителей ФСКН, а в прошлом сотрудника столичного УКГБ, в его книге «Байки с Лубянки».

«В последние годы советской власти,— сообщает автор,— в Москву приехал дипломат. Из тех, которые относятся к рыцарям плаща и кинжала.

Естественно, КГБ об этом знал и вниманием этого дипломата не обделял. Работали по нему плотно. Под контролем был каждый шаг шпиона, каждая встреча.

И он это чувствовал кожей. И это ему не нравилось, ибо мешало нехорошей деятельности.

Заметим, что этот дипломат нахалом был исключительным. Видно, так его учили в разведшколе Лэнгли.

Чего шпион только не выделывал, чтобы сбежать от наружного наблюдения! И на красный свет ездил, и через проходные дворы и прочие закоулки убегал.

Мучились мы с ним страшно. И потерять нельзя— от начальства нагоняй будет,— и в то же время нельзя заботу свою отеческую показать.

Повадился вредный дипломат от наружной разведки уходить через арку дома номер тридцать, что по Скатертному переулку. Юрк туда— и ищи ветра в поле.

Транспорта там почти не было, пространство открытое. Спрятаться нам некуда. За шпионом пойдешь— расшифруешься. Не пойдешь— объект потеряешь.

Что делать? Собрались мы на Лубянке, стали думу думать. Задача: как отвадить шпиона нырять в эту самую арку?

Нашли решение до гениальности простое: повесить над этой аркой запрещающий проезд знак— «кирпич». Ну, думаем, теперь этот прохиндей не сумеет ускользать от нас через Скатертный переулок!

Не тут то было! Мы все рассчитали верно, да только не учли исключительную наглость нашего подопечного.

Дипломат— шпион на «кирпич» и не смотрит. Еще чего! Если и красный свет для этого типа не указ, то дорожный знак— тьфу!

Хотели с этим буржуазным наглецом действовать по законам советского гуманизма, но только не понял он нашей доброты, не оценил. Вынудил искать более жесткий укорот.

Последствия, однако, случились.

Однажды ночью приехали ребята к дому в Скатертном да забетонировали мощный столб при выезде из арки, прямо посреди проезжей части.

С нетерпением стали ждать, как вражеский шпион встретится с этой новинкой в розыскном деле? Неужто новый трюк выкинет?

На другой день вновь начались гонки.

Вылетел наш дипломат из посольства, мы за ним. Начал он по Москве круги писать: по Садовому кольцу, по набережной Москвы-реки, вокруг бассейна «Чайка» два круга сделал. Жаждет уйти от прослежки, знать, встреча у него важная, которую необходимо скрыть от КГБ.

И вот дипломат наконец с Остоженки двинул на Арбат.

Наружка держит клиента, повсюду за ним поспевает. А тот, как всегда, на Скатертный несется. Ребята, предвкушая удовольствие, за шпионом уже не таясь идут да ждут только, когда свой интерес обозначить.

В азарт вошли.

Дипломат жмет и жмет на газ, вот и Скатертный. «Кирпич», понятно, его только подзадорил. Дескать, совки недоразвитые, навешали для себя всякой запрещающей ерунды, пусть сами и соблюдают.

Тут, согласно правилам драматургии, наступила кульминация и за ней финальная сцена с шумовым эффектом и замечательной педагогической развязкой.

Итак, клиент нырнул в арку и опять скорость прибавил. И тут… Скрежет железа вся округа слыхала.

«Мерседес» со столба два часа отковыривали.

А дипломат-шпион? Со всей бережностью вытащили его из искореженного авто, нежно переложили в «скорую помощь» и чуть позже бренное тело лучшим хирургам предоставили. Когда шпион вылечился, получил квитанцию на оплату штрафа.

Наш клиент больше не нарушал правила уличного движения и стал уважительней относиться к гостеприимному СССР».