Автор: Павел Евдокимов

ОБМЕН ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Тридцать лет назад, 20 мая 1978 года в американском штате Нью-Джерси при выемке контейнера с секретными материалами был задержан офицер Первого Главного управления КГБ Владимир Зинякин, атташе советского представительства при ООН. В тот же день агенты ФБР арестовали советских разведчиков Вальдика Энгера и Рудольфа Черняева, сотрудников секретариата ООН, находившихся в зоне проведения тайниковой операции.

Как обладатель дипломатического иммунитета, Зинякин был отпущен, а его коллеги по резидентуре получили по пятьдесят лет тюрьмы. Каждый. 27 апреля 1979 года их обменяли на пятерых советских диссидентов, которых доставили в Нью-Йорк сотрудники Группы «А» во главе с ее командиром Геннадием Зайцевым.

Высылка из Советского Союза практиковалась тогда крайне редко и являлась… чуть ли не актом гражданской казни. А тут имела место не просто высылка, а обмен: одних граждан Советского Союза на других. Такого еще не было.

«ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ТРОЙКА»

21 мая 1978 года на страницах влиятельной американской газеты «Нью-Йорк Таймс» появилось сенсационное сообщение об аресте агентами ФБР двух советских граждан — Рудольфа Черняева и Вальдика Энгера. К «закладке» отправился атташе советского представительства при ООН Владимир Зинякин. На момент задержания контейнера у него в руках не оказалось. Заметив слежку, он быстро оценил обстановку и подошел к другому кусту — «по надобности». Машина с сотрудниками ФБР в горячке даже проскочила мимо него. Владимир Зинякин обладал дипломатическим иммунитетом, поэтому его пришлось отпустить в тот же день.

Зато американцы сполна отыгрались на Энгере и Черняеве, которые не были возле тайника, а только находились в зоне операции. Высадив своего напарника, Энгер доехал до телефона, стал разворачиваться — и в этот момент увидел, что к нему со всех сторон бегут какие то люди. Он успел заблокировать двери автомобиля, но сотрудники ФБР, не церемонясь, расколотили боковое стекло. Скрутили руки, зачитали права.

Как рассказал репортерам специальный агент ФБР Джон Шварц, все трое задержанных советских граждан — сотрудники КГБ. В сделанном по этому поводу директором ФБР Уильямом Уэбстером заявлении говорилось, что начатое разбирательство проводится в координации с отделом расследований ВМС США, которому помогают некие американские граждане. Чуть позднее было сообщено: информатором по делу выступает офицер ФМС Артур И. Линдберг. Он сразу заявил советской разведке, что «хочет заработать перед пенсией», продавая уникальные сведения об американской технике поиска вражеских подлодок. Руководители Линдберга потом говорили, что снабжали его действительно секретными документами «с болью в сердце», но очень хотели, чтобы КГБ поверил их агенту.

«С самого начала мы допускали, — пишет генерал Ю. И. Дроздов в книге «Записки начальника нелегальной разведки», — что здесь может быть встречная игра противника — «подстава». Поэтому мы ставили перед собой задачу заставить источник передать нам как можно больше информации, которая представляла для нас интерес, а не той, которую предлагал нам источник.

Думаю, нам удалось достичь этого, если судить по объему того, о чем агент ФБР и пресса умолчали и о чем сообщили общественности. С успехом решалась через Линдберга задача перепроверки документальной информации других источников. Подозрение, что он может быть подставным агентом, заставило нас с самого начала избрать безличный способ установления контакта с Линдбергом и такой же постоянно меняющийся и подвижный способ передачи информации. ФБР дало нам знать, что Линдбергу не следует доверять (на одном из кадров пленки были новые пальцы). Мы увеличили скорость движения при выемке контейнеров из тайников, меняя сомнительные места бросков.

ФБР, чтобы уследить за нами, привлекло спортивную авиацию, действия которой мы, к сожалению, не отнесли к средствам наружного наблюдения. На заключительном этапе противник бросил против нас, если верить американской прессе, более 100 сотрудников с неподвижными постами наблюдения, автотранспортом и малой авиацией», — отмечает генерал Дроздов.

Вспоминая эти события, он говорит: «Хотя федеральное бюро расследований и утверждало, что с самого начала контролировало Линдберга, службе наружного наблюдения ФБР пришлось все таки немало потрудиться, чтобы координировать и камуфлировать свои действия.

Сотрудники ФБР, с которыми наши товарищи контактировали, решая вопрос об освобождении задержанных, обращали на это внимание. Один американский контрразведчик, в кабинете которого рядом с портретом Э. Гувера висел портрет Ю. В. Андропова, как руководителя «сильнейшей разведки в мире», прямо подчеркивал оперативное мастерство «блестящей тройки».

Энгер и Черняев провели в тюрьме месяц, после чего их отпустили под залог и поручительство советского посла, взяв подписку о невыезде; Находясь под домашним арестом, они обязаны были каждый день регистрироваться у американского чиновника — «маршалла». 23 октября окружной суд Нью-Йорка вынес беспрецедентно суровый приговор: пятьдесят лет лишения свободы каждому. Оба разведчика, естественно, тут же подали апелляции, продолжая находиться на территории жилого комплекса советского представительства при ООН.

Отношения между Америкой и Советским Союзом были хуже некуда. Холодная война. Ознакомившись с характером работы советских разведчиков, которые добывали ценнейшую информацию военного характера, президент Джимми Картер рекомендовал окружному прокурору «врезать» им по полной программе, что и было сделано. Оба получили по пятьдесят лет (!) тюремного заключения, но продолжали находиться на территории «Белого дома» — жилого комплекса советского представительства при ООН. Через десять месяцев «заключения» их удалось обменять на группу советских диссидентов во главе с Эдуардом Кузнецовым, пытавшегося угнать самолет из Ленинграда.

Вопреки расхожим стереотипам, Система относилась к своим людям бережно и никогда не оставляла своих людей в беде. Переговоры шли долго, трудно. С американской стороны в них участвовал помощник президента США Збигнев Бжезинский, с советской — посол Анатолий Добрынин. И результатом стало принципиальное решение на высшем уровне.

ПЯТЕРО НА ВЫЛЕТ

О предстоящем обмене командир Группы «А» узнал на заключительном этапе, когда принципиально вопрос был решен и шло согласование самой процедуры. В своей книге «Альфа — моя судьба» Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев пишет: «Мне, как старшему группы, непосредственное указание отдавал 1 ый заместитель начальника 7 го управления КГБ генерал-майор Сорокин Александр Алексеевич. Он же встречал нас в подразделении по возвращении из Америки, поскольку исполнял обязанности начальника управления».

Диссидентов было пятеро. Это были не простые правозащитники. Люди с именем в определенных кругах, настоящие отморозки. Ради идеи они жертвовали своим благополучием и даже семьями. Вот почему для обеспечения обмена решено было использовать сотрудников Группы «А».

Эдуард Кузнецов, 1939 года рождения. Один из главных фигурантов знаменитого «самолетного дела». До этого участвовал в распространении первых самиздатовских журналов и митинге на площади Маяковского в Москве. По собственным словам, мать, Зинаида Васильевна Кузнецова, в шестнадцать лет уговорила его записаться русским. Его отец, Герзон Самуил Исаакович, погиб в страшном сорок первом.

Участвовал в литературных чтениях у памятника Маяковскому в Москве. В октябре 1961 года студент второго курса философского факультета МГУ Кузнецов был арестован, а затем получил свой первый срок по статьям 70 й и 72 й УК РСФСР — семь лет ИТЛ. Как установило следствие, он и его подельники обсуждали возможность… покушения на Никиту Хрущева! С этой целью удалось найти человека, в доме которого хранилась винтовка. Удобнее всего это было сделать во время встреч космонавтов (отсюда и кодовое название акции — «Космонавт»), когда глава партии и правительства ехал на малой скорости в открытой машине. Был исследован один из наиболее часто используемых правительственными кортежами маршрутов. На этом дело и закончилось.

В интервью столичной газете «Версия» от 2 8 февраля 2004 года Кузнецов рассказывал: «… Тогда в отношениях с Западом назревал кризис. Берлинскую стену стали возводить. У нас сложилось четкое ощущение того, что мы стоим на грани войны. И виной тому мы считали авантюрную политику первого секретаря ЦК КПСС. Мы были почти пацаны, мне — 21 год. И был среди нас снайпер Валерий Ремников, который сказал: «Я готов убить Хрущева — пожертвовать собственной жизнью ради такого дела». Нашли винтовку, изучили маршруты поездок Хрущева. Он тогда часто встречал космонавтов…»

После освобождения и Мордовского лагеря в 1968 году Кузнецов проживал под гласным надзором в городке Струнино Владимирской области. После женился на Сильве Залмансон и перебрался к ней в Ригу, работал в больнице. В 1970 м вызов из Израиля, однако в выдаче характеристики, необходимой для получения документов, ему было отказано. Тогда, собственно, и возникла в среде евреев отказников идея угнать на Запад пассажирский самолет. Полет обещал быть недолгим, однако участников преступной авантюры арестовали прямо на летном поле аэропорта «Смольное» сотрудники КГБ. Было это 15 июня 1970 года.

Пока велось следствие, отец и сын Бразинскасы, ранив трех летчиков и убив стюардессу Надю Курченко, угнали пассажирский самолет в Турции. В Штатах террористам любезно предоставили политическое убежище. На 25 й сессии Генеральной ассамблеи ООН была принята специальная резолюция о борьбе с угоном самолетов. Все это, естественно, существенно осложнило положение участников «самолетного дела».

15 24 декабря 1970 года в Питере состоялся открытый процесс. Приговор коллегии по уголовным делам Ленинградского городского суда был суров. Кузнецов и Дымшиц получили высшую меру наказания — расстрел, Иосиф Менделевич и Юрий Федоров — 15 лет заключения, Алексей Мурженко — 14, Арье Хнох — 13, Анатолий Альтман — 12, Борис Пэнсон и Сильва Залмансон — 10, Израиль Залмансон — 8, Мендель Бодня — 4 года заключения.

В это время в Испании был вынесен смертный приговор трем боевикам ЭТА, совершившим акт террора против жандармов. И президент Израиля Голда Меир направила к Франко с весьма деликатный миссией дипломата, который сказал каудильо: «Вы оказали неоценимую услугу еврейскому народу, пощадив евреев. Поскольку вы принадлежите к древнему роду маранов, окажите нам услугу еще раз: тогда вы сохранили жизни невинных, а теперь — отпустите виновных». И Франко счел возможным смягчить приговор. В этой ситуации в Политбюро ЦК решили сохранить лицо, и в последний день декабря 1970 года «вышка» Кузнецову и Дымшицу была заменена пятнадцатью годами ИТЛ.

В ноябре 1971 го, находясь в лагере, Кузнецов отказался от советского гражданства. На свидания к нему в лагерь ездила сама мадам Боннэр, назвавшаяся тетей. В «дядях» же пять лет ходил академик Сахаров. Там же, в Мордовии, был тайно написан «Дневник», который удалось переправить и в 1973 году издать на Западе. В 1974 году «Дневник» был удостоен престижной французской премии «Гулливер» — как лучшая книга года, написанная иностранным автором.

…Марк Дымшиц, 1937 года рождения. Ему, как бывшему военному пилоту, в «самолетном деле» отводилась особая роль. Он же, кстати, являлся и автором идеи захватить воздушное судно. Вплоть до ареста он являлся членом КПСС, что, прочем, отнюдь не спасло его от смертного приговора.

Окончив в 1949 году летное училище, Дымшиц служил в военной авиации. В 1960 году демобилизовался в звании майора. Не мог найти работу по специальности в Ленинграде, где жила его семья, и уехал в Бухару — два года провел в гражданской авиации. По возвращении в северную столицу поступил в сельскохозяйственный институт. Получил диплом и работал инженером.

Как пишут израильские авторы, «шестидневная война возбудил в нем глубокую тревогу за судьбу еврейского народа и его молодого государства». Его национальное еврейское самосознание «сильно укрепили и навсегда определили» настроения и действия в стране Советов. На суде Дымшиц назовет три главные причины, побудившие его к совершению преступления: антисемитизм в СССР, внешняя политика Москвы на Ближнем Востоке и невозможность дать еврейское воспитание своим детям.

В 1969 году Дымшиц, учивший иврит в одном из пяти подпольных ульпанов Ленинграда, предложил руководителю сионистской организации Гилелю Бутману не дожидаться больше официального разрешения на выезд в Израиль, а захватить самолет и вырваться за рубеж. Началось обсуждение вариантов. По прилете в Швецию или Финляндию предполагалось устроить пресс-конференцию о положении евреев в Советском Союзе. «Мировое общественное мнение» должно было побудить свои правительства оказать давление на Москву. Планировалось заранее выкупить билеты на определенный авиарейс. Объяснить специфическую внешность пассажиров предлагалось просто: люди летят на свадьбу. Отсюда появилось кодовое название — Операция «Свадьба».

После тщательной проработки плана была назначена дата акции — 2 мая 1970 года. Однако в начале апреля на тайной конференции сионистов, получивших отрицательный ответ из Израиля, было решено отказаться от захвата самолета. Но Дымшиц не подчинился этому решению и вместе с группой Кузнецова («рижане») продолжил подготовку «свадебного путешествия». Им требовалась реальная акция с международным резонансом. Или удача, или срок. К этому они были готовы, вовлекая в мероприятие членов своих семей — жен, детей.

Располагая достоверной информацией о готовящемся предприятии и составе его участников, сотрудники КГБ осуществили многоходовую оперативную комбинацию, в том числе ввели местный рейс № 179 Ленинград — Приозёрск. Как раз подходящий для задуманной акции. Как верно рассчитали чекисты, именно он и привлек внимание «самолетчиков».

Основной группе предстояло к 15 июня появиться в аэропорту «Смольное» и занять места, согласно купленным билетам, в самолете Ан-2. В Приозерске к ним должны были присоединиться четверо других участников акции. Далее так. Ворвавшись в кабину, террористы вяжут пилотов, а за штурвал садится Марк Дымшиц, который поведет машину в сторону финской границы.

Первую группу, как уже отмечалось, арестовали после объявления о посадке на рейс № 179, вторую — за пять часов до того, ночью, недалеко от Приозёрска.

…Александр Гинзбург, распорядитель Фонда помощи политзаключенным. Сын репрессированного в 1937 году известного архитектора Сергея Сергеевича Чижова, он демонстративно вписал в свой первый паспорт национальность матери.

Учась на факультете журналистики МГУ, Гинзбург выпустил два номера поэтического альманаха «Синтаксис» в три сотни экземпляров. Многие его авторы потом стали известными поэтами и писателями. Третий номер не вышел по причине ареста — машинописного «набора» и редактора. Поскольку в деле отсутствовала политическая составляющая, Гинзбург был осужден на два года за подделку документов: выяснилось, что он сдал за товарища экзамен в вечерней школе. Широкому же кругу читателей Гинзбург стал известен благодаря разносной статье в одной из центральных газет под заголовком «Бездельники карабкаются на Парнас», посвященной «Синтаксису» и ее автору.

После освобождения Гинзбург работал рабочим музея, токарем и даже режиссером в драматическом театре в Кимрах. В 1966 году он подготовил сборник «Белая книга. Дело Синявского и Даниэля», содержавший материалы судебного процесса, который разослал по официальным инстанциям (Верховный Совет СССР, КГБ), а также переправил за рубеж. По тем временам это было настоящей крамолой.

В январе 1967 года за «распространение антисоветской литературы и связь с зарубежными антисоветскими центрами» Гинзбург получил срок по статье 70 й УК РСФСР и на пять лет отправился в мордовский политический лагерь ЖХ / 17. После освобождения поселился в Тарусе, где работал дворником. Там же тайно встречался с Александром Солженицыным, обсуждая планы совместных действий по поддержке политических заключенных.

В апреле 1974 года Гинзбург стал директором-распорядителем Русского общественного фонда помощи преследуемым и их семьям, основанным в Швейцарии Александром Солженицыным на гонорары от «Архипелага ГУЛАГ». Был одним из учредителей Московской Хельсинкской группы по правам человека в СССР. С конца 1975 го до начала 1977 года работал секретарем у опального академика Сахарова. В феврале был вновь арестован, а в июле 1978 го Калужский городской суд приговорил его к восьми годам лагерей особого режима за антисоветскую пропаганду.

Для его освобождения Александр Солженицын обратился к одному из самых известных американских юристов — адвокату газеты «Вашингтон Пост», и тот рьяно взялся за дело. И немало преуспел в нем.

…Валентин Мороз, украинский националист. На момент высылки ему исполнилось сорок три года. По профессии школьный учитель, закончил исторический факультет Львовского университета. В 1965 году был приговорен к четырем годам лагерей за антисоветскую агитацию. В 1969 м ему пытались добавить срок за распространение «Репортажа из заповедника Берии», ходившего по рукам и опубликованного в американском «Новом журнале», но тогда его авторство КГБ доказать не удалось.

По выходе на свободу Мороз продолжил писать стихи и статьи для самиздата. В итоге через девять месяцев после освобождения, в 1970 м, его приговорили к шести годам тюрьмы, трем годам лагерей особого режима и пяти годам ссылки. Отбывал наказание во Владимирской тюрьме, позже — в Мордовии.

Во Владимирской тюрьме сокамерниками Мороза оказались уголовники; они изводили его, не давали спать ночью, а один из них порезал ему живот отточенным как нож черенком ложки. После этого случая Мороза, которому в больнице наложили швы, поместили в одиночную камеру. По его же просьбе.

Отсидев три с лишним года, Мороз рассчитывал, что его переведут в лагерь. Согласно законодательству, такое право он имел, но при условии соблюдения правил режима. Мороз не имел нарушений, кроме одного: во время встречи с женой Раисой он заговорил с ней по украински, на последовавшее замечание отказался перейти на русский язык, за что был лишен свидания. Упертый человек. До крайности. Такие люди не идут на компромиссы. Ни с кем и никогда.

1 июля 1974 го Мороз объявил голодовку, которая длилась сто двадцать восемь дней. Он сильно потерял в весе и здоровье. Опасаясь смерти, его кормили насильно, но сама процедура была очень болезненной и мучительной.

…Георгий Винс, руководитель «баптистов инициативников». Его отец, миссионер Пётр Винс, отказавшийся в 1926 году от своего американского гражданства и оставшийся в Советской России, являлся пресвитером в городе Благовещенске и возглавлял Дальневосточный Союз баптистов. В 1937 году его расстреляли в Омской тюрьме.

Георгий принял водное крещение в семнадцать лет. В 1945 году вместе с матерью переехал в Киев, где вскоре стал проповедовать в зарегистрированной церкви на Спасской улице. В 1954 м он окончил Киевский политехнический институт и защитил диплом как инженер-электрик.

В мае 1960 года Георгий Винс участвовал в создании Инициативной группы в ответ на издание Всесоюзным Советом евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ) документов, которые основывались на установках властей и расходились с основными принципами баптистского вероисповедания. И хотя в 1963 году делегаты приняли новый устав, отказавшись от прежних одиозных формулировок, «инициативники» не пошли на примирение.

19 мая 1966 года Винса арестовали в Москве и поместили в одиночную камеру Лефортовской тюрьмы. Суд, состоявшийся 30 ноября, приговорил его к трем годам лагерей. Затем этап на западный Урал — прибытие в Соликамск, где специальная комиссия запретила ему какие либо разговоры о Боге. Голодовка в ответ на предложение сотрудничать с КГБ.

В 1974 году Винс был арестован вторично. В конце января следующего года на процессе в Киеве его приговорили к десяти годам ИТЛ строгого режима с отбыванием наказания в Якутии. К моменту обмена он уже разменял половину второго срока и находился в Тюменской пересыльной тюрьме, ожидая препровождения к месту ссылки.

ПЕРЕД ВЫСЫЛКОЙ

Разные люди, разные судьбы. Один самолет «Аэрофлота», в котором свела их судьба, один город — Нью-Йорк, где они провели вместе всего несколько дней. Чтобы опять разойтись, кто куда.

По словам старшей дочери Винса Натальи, ее отцу в пересыльной тюрьме вдруг сказали, что будут этапировать его в Москву. «Какая причина?», — осведомился он. Ответа не последовало. В сопровождении двух охранников Винса привезли в столицу. На следующее утро, 27 апреля 1979 года, ему неожиданно выдали костюм, белую рубашку, галстук — совершенно необычную одежду для человека, привыкшего ходить в робе. «К чему это?» — спросил Винс. — «Заключенные вопросов не задают!». Потом его провели в кабинет начальника тюрьмы и только там сообщили о принятом решении.

Подобную процедуру прошли остальные четверо диссидентов. «Кузнецов и Гинзбург считали, — рассказывала в эфире радиостанции «Свобода» вдова Гинзбурга Арина, — что их везут на новое следствие, и будет еще один срок, потому что перехватили два их лагерных письма, которые они пытались переправить на волю. Их никто ни о чем не спрашивал, согласны ли они на обмен. Их никто ни о чем не предупреждал. Взяли просто с нар, как говорится, посадили в вагон — привезли в «Лефортово». И на следующее утро их вызвали в 5 утра по одному в кабинет (они не знали, сколько их человек), где был представитель прокуратуры, который зачитал им указ Верховного Совета о том, что они лишаются гражданства и высылаются за пределы Советского Союза. Куда, как и что — никто ничего не сказал. После чего их покормили, снарядили, уже были мерки их одежды, обрядили в какие то костюмчики болгарского и чешского производства — у нас до сих пор сохранился это костюм, — и повезли с огромным эскортом, была целая процессия. Потому что было пять политзаключенных, и двадцать человек их сопровождало. Как теперь мы выясняем, это была Группа «Альфа». Вот так их привезли в «Шереметьево» и на рейсовом самолете «Аэрофлота» отправили в Нью-Йорк».

К моменту, когда лишенцев приняли под свою руку сотрудники «Альфы», они находились в изоляторе КГБ «Лефортово». За исключением Винса, которого сотрудники спецподразделения забирали из пересыльной тюрьмы в Люблино.

— Когда диссидентам объявили об их участи — высылка из страны, то они были просто шокированы этим сообщением, — вспоминает ветеран Группы «А» Владимир Петрович Гришин. — Они понимали, что, несмотря на все злоключения — это их Родина. Во всяком случае, большинство из них не хотело покидать Советский Союз, и даже кто то упирался о стены камеры.

В тот момент, когда Сергей Алексеевич Гончаров первый раз увидел своего подопечного, которого вывели охранники, то, по его признанию, изумился:

— Позвольте, и этого человека будут менять на наших разведчиков? Да кто он такой?! Маленького роста, в неопрятной телогрейке, в шапке с оторванным «ухом»… Признаюсь, меня это где то даже шокировало. Кто такой Валентин Мороз, я не знал.

Каждый подопечный вместе с двумя сотрудниками Группы «А» находился в отдельной машине. Подъехали прямо к трапу самолета Ил-62. Здесь же прошли все необходимые пограничные формальности, после чего разместились в среднем салоне лайнера. Кстати, этим же рейсом летели американские туристы, возвращавшиеся домой из поездки по Советскому Союзу. О том, с кем им придется находиться на борту, они по понятным причинам не знали.

«Кто летал самолетами Ил-62, — рисует схему Г. Н. Зайцев, — тот помнит, как расположены на них кресла — по три, слева и справа, в каждом ряду. Мы рассадили диссидентов с таким расчетом, чтобы каждый из них оказался между двумя сотрудниками «Альфы».

Схема была такая: В. С. Виноградов и В. М. Титлов отвечали за Кузнецова, В. П. Емышев и С. А. Гончаров — за Мороза, М. В. Головатов и Д. А. Леденев — за Винса, А. В. Васильев и С. Г. Коломеец — за А. И. Гинзбурга, Г. Н. Зайцев и В. П. Гришин — за Дымшица.

Вместе с нами тем же бортом летели начальник отдела 5 го управления КГБ Лапин Сергей Степанович, заместитель начальника госпиталя КГБ полковник Максимов (на тот случай, если кому то потребуется медицинская помощь) и сотрудник Первого Главного управления. Его миссия заключалась в том, чтобы во избежание подмены визуально опознать В. А. Энгера и Р. П. Черняева».

НАД АТЛАНТИКОЙ

После размещения на борт Ил-62 поднялась группа американских дипломатов. Им разрешили пройти в салон, чтобы они смогли установить соответствие личностей высылаемых: «Вы действительно являетесь таким то? Как вы себя чувствуете? Нет ли жалоб на неправомерные действия администрации и сопровождающих лиц?» В ходе блиц-опроса диссиденты никаких жалоб или претензий не высказали. Американцы заверили их: «Не беспокойтесь, ваши семьи последуют за вами».

Наконец, все формальности были соблюдены. Экипаж запускает турбины, самолет выкатывается на взлетно-посадочную полосу. Лайнер отрывается от земли — впереди Америка. Первая командировка сотрудников Группы «А» за океан.

То легендарной «Альфы», известной на весь мир, еще не было. Все операции, которые обессмертили ее имя, были еще впереди. Но в послужном списке подразделения уже значился change в Цюрихе, где в 1976 году диссидента Владимир Буковского обменяли на генерального секретаря компартии Чили Луиса Корвалана.

Освоившись в салоне, диссиденты расспрашивали «альфовцев», кто они такие. Наверняка, мол, сотрудники КГБ. Те, в свою очередь, придерживались избранной ими «легенды». Известно было, что в тот период на внутренних линиях рейсы сопровождали сотрудники соответствующих служб, отвечавшие за безопасность граждан и экипажа во время полета. На вопрос Дымшица Зайцев так и ответил. Тот удивился: «Я не могу поверить, что на последнем этапе КГБ оставило нас без своего внимания». Однако он и его подельщики все таки поверили в то, что сопровождавшие их лица не является офицерами КГБ. Что же касается Группы «А», то о существовании этого специального подразделения знал очень узкий круг лиц. Даже в КГБ.

— Во время полета я довольно много общался с Дымшицем, — вспоминает Владимир Гришин, — и по ходу этого общения требовалась эрудиция. То что мы изучали в Высшей школе КГБ, юридическом институте — основы права, основы истории КПСС… Тогда это были необходимые знания, они считались самыми правильными. Наш подопечный даже шутливо отозвался о нашей эрудиции, сказав, что «сразу видно, что вы не простые люди». Конечно, это в большей степени относилось к Геннадию Николаевичу. Перелет был длинный сам по себе, с посадкой и дозаправкой в Канаде, и я видел, как ведет разговор Геннадий Николаевич, — и учился у него. Это была моя первая операция, в которой я понял, что в нашем деле недостаточно одной физической подготовки, надо еще и головой шурупить.

Кроме Кузнецова и Дымшица остальные диссиденты, как показалось командиру «Альфы», были подавлены и в какие либо разговоры вступали неохотно.

…При подлете к Нью-Йорку самолет попал в зону низкой облачности. Последние двадцать минут он летел в сплошном «молоке». И когда кончились облака, то шасси Ил-62 практически сразу коснулись взлетно-посадочной полосы. Это вызвало бурные аплодисменты. Пассажиры благодарили летчиков за мастерски совершенную посадку (верх наблюдательной вышки аэропорта имени Кеннеди находился в пелене густого тумана).

По условиям, выдвинутым американской стороной, сопровождавшие лица не имели права выходить за пределы аэропорта. Фактически все время сотрудники Группы «А» провели в самолете.

СТРАСТИ ПО ТРАПУ

Лайнер отогнали от пассажирского терминала к ангару. Вскоре на борт поднялась группа американцев. Возглавлял ее руководитель Эмиграционной службы США г-н Бартоломью. Он провел опрос всех пятерых диссидентов, убедившись, кто есть кто, затем рассказал им об условиях размещения и дальнейших перспективах на американской земле. Его спросили — как насчет возможности выехать, например, в Израиль. Чиновник ответил утвердительно.

А затем началась игра. Американцы заявили, что в наличии у них имеется только один трап, подходящий к Ил-62. Поэтому, сначала по нему сойдут диссиденты и только потом поднимутся разведчики с женами. Естественно, такой вариант советскую сторону категорически не устраивал.

Времена были суровые. Находясь на территории Соединенных Штатов, приходилось соблюдать особое внимание и ждать провокаций или какого нибудь подвоха.

— Когда происходил обмен, мы находились в самолете, блокированном большим количеством полицейских машин, — уточняет Гришин. — Нас поразило, насколько все это было хорошо подготовлено, чувствовалось, вся государственная махина с обеих сторон работает на эту конкретную операцию. Казалось бы, «мелочь» — два агента, пять диссидентов… Мы понимали, какая работа проведена и проводилась, когда мы сидели внутри лайнера.

Как потом стало известно, с американской стороны в обеспечении операции по обмену принимало участие около трехсот сотрудников ФБР и ЦРУ. Они контролировали трапы внизу. Занимательно, но в одном из американцев Виноградов опознал Хэрвица: тот, некоторое время назад, работал в должности секретаря американского посольства в Москве, а затем был направлен послом США во Вьетнаме.

«Должно быть обязательно два трапа, — заявили советские представители. — Один нужно подогнать к эконом-классу, а второй — к первому. Схема движения такова: по первому трапу спускается один диссидент, тут же по второму поднимается кто то из советских граждан».

Переговоры шли достаточно долго, минут сорок. Американская сторона убеждала, что выдвинутое условие невыполнимо, ибо такого трапа в аэропорту просто нет. Очевидно, в какой то момент им надоела эта канитель, и подходящий трап «неожиданно» нашелся. Начался обмен. Из эконом-класса, молча, по одному, спустились пятеро диссидентов и проследовали к ожидавшим их машинам. Таким же образом в отсек первого класса поднялись Энгер и Черняев, а затем их жены.

Диссидентов встречали русскоговорящие представители Госдепа. Они привезли их в отель «Плаза», расположенный в центре города, в нем высланные квартировали пять дней; каждого разметили в отдельном номере. На следующий день состоялась большая пресс-конференция. Журналисты засыпали бывших советских граждан вопросами. Отвечая на один из них, пастор Георгий Винс высоко поднял Библию, сказав: «Я теперь самый счастливый человек! В России, в течение пяти лет лагерей, я был лишен возможности иметь Библию, а теперь она у меня есть».

Очевидно, что пропагандистский эффект от высылки диссидентов американцы использовали на все сто. Президент США Джимми Картер, по вероисповеданию баптист, пригласил Георгия Винса к себе в гости.

ЗАДЕРЖКА ВЫЛЕТА

Как бы то ни было, свою миссию сотрудники Группы «А» выполнили четко, профессионально и без каких либо накладок. Обмен состоялся по плану. Возможные провокации остались за бортом самолета.

«Казалось, что наше пребывание в Америке подходит к концу, — вспоминает Г. Н. Зайцев. — Однако только через шесть часов лайнер взял курс на Москву. Прошел час-другой, а Ил-62 по прежнему стоял возле ангара. Дело в том, что самолет нужно было убирать. После себя американские пассажиры оставили в салоне много мусора. Рабочий-негр выставил условие: все находящиеся на борту должны покинуть самолет, иначе он не приступит к работе. Мы отказались, ожидая возможного подвоха.

Представитель «Аэрофлота» доказывал, что нужно производить уборку в нашем присутствии. Дело дошло до достаточно высокого уровня. Терпение у нас лопнуло и этого «принципиального» негра чуть ли не физически принудили заняться его прямым делом. Только после того, как самолет был убран, салон стал наполняться пассажирами».

Перелет обратно происходил без всяких проблем. В аэропорту «Шереметьево» Вальдика Александровича и Рудольфа Петровича ожидали представители КГБ. Здесь же находились друзья, сослуживцы… Накрыли стол с легкой закуской. Цветы, улыбки, рукопожатия. Все это было в преддверии праздника 1 мая 1979 года.

Вальдик Энгер за операцию в Нью-Джерси был награжден знаком «Почетный сотрудник госбезопасности». По мотивам истории с арестом наших разведчиков эмигрант Евгений Любин написал книгу «Он шел на связь…»

Спустя двадцать с лишним лет генерал Ю. И. Дроздов даст такую оценку их деятельности: «То, что сделали Черняев и Энгер, — это в общем то повседневная работа, которой мы, разведчики, и занимаемся. Они, конечно, сработали профессионально, не совершив ни одной ошибки, что для американцев стало полным разочарованием. Когда же Черняев и Энгер оказались в тюрьме, то им было сказано: чувствуйте себя спокойно. Им дали еще одно задание — выяснить, как функционируют американские тюрьмы и можно ли там завербовать внутреннюю агентуру. И я могу сказать, что они хорошо справились и с этим заданием».

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Судьба бывших диссидентов сложилась по разному. Марк Дымшиц работал по профессии в авиационной промышленности Израиля, сейчас находится на пенсии. Является членом Совета Организации узников Сиона. Славы чурается, что видно по отсутствию о нем информации в русскоязычных источниках.

…Кузнецов семь лет, с 1983 го по 1990 год, руководил отделом новостей на радио «Свобода», проживал в Мюнхене. Проводил различные антикоммунистические акции в разных странах, в том числе по Афганистану, под вывеской «Интернационала сопротивления». В Израиле стал одним из самых успешных «русских» журналистов — редактором газет «Время», «Вести», информационного агентства «MIG news» и литературного журнала «Nota Bene». Написал несколько книг. Уже упоминавшийся «Дневник», а также «Мордовский Марафон» и «Русский Роман». Женился второй раз. Его супруга — широко известная в Израиле исполнительница бардовских песен Лариса Герштейн. На протяжении девяти или десяти лет она избиралась вице-мэром Иерусалима.

Себя Кузнецов считает человеком, который переиграл КГБ. Ныне он придерживается такой версии событий: «… Выбрали вариант: имитируем захват шестнадцатью «заговорщиками» самолета местной авиалинии первого секретаря Ленинградского обкома Толстикова. Он, кстати, пострадал из за нас. Отправили послом в Китай, и карьера его на этом закончилась. Одного мы не рассчитали: наверняка из шестнадцати один или заложит, или проговорится. Стукачество тогда цвело пышным цветом.

Точно так и вышло. Мы поняли, что за нами следят, и начали хитрую игру: делали вид, что слежки не замечаем, а подготовку к акции тем временем продолжали. Я говорил ребятам: «Нас все равно засекли, вот-вот всех арестуют, а мы еще ничего не сделали. Надо сделать так, чтобы нас арестовали в аэропорту». И действительно, интересы КГБ и наши совпали. Они тоже хотели нас арестовать прямо в аэропорту, на месте преступления. Чтобы показать всему миру, какие мы бандиты. И вот, когда мы шли к аэропорту, за каждым кустиком сидели чекисты. Они, что называется, дышали нам в спины. И, конечно же, нас взяли тепленькими».

Виноватым он себя не считает, поскольку цель оправдывает средства: «… Можно ли считать страшным преступлением побег на захваченном самолете из фашистского концлагеря? Преступны те, кто устроил концлагерь. Преступно людоедское государство, которое закрыло для своих граждан весь мир. А наш грех — простимый».

…Георгий Винс основал в Америке «Русскую миссию благовестия», которая собирала средства для семей заключенных. Он много ездил по стране, рассказывая о преследовании верующих в Советском Союзе, и призывал христиан Запада поддерживать гонимую Церковь. Миссия занималась доставкой «за железный занавес» Библии и духовной литературы. В начале 1980 х Винс организовал в штате Индиана Зарубежное представительство Совета Церквей ЕХБ в США.

15 августа 1990 года президент Михаил Горбачев издал указ, отменив решение Верховного Совета СССР о лишении Винса советского гражданства. В августе 1995 года, на Лубянке, его допустили в архив ФСБ, где он смог ознакомиться с судебными документами своего отца, реабилитированного в 1989 году. Эти материалы вошли в книгу «Тропою верности».

В последний год жизни Георгий Винс более трех месяцев провел на родине — в России и на Украине. Самым памятным для него осталось посещение Урала и особенно тех мест, где он отбывал заключение на лесоповале в таежном лагере «Анюша». В сентябре 1997 года, когда он вернулся домой после посещения церквей на Тихоокеанском побережье США, врачи поставили ему диагноз: опухоль мозга. 11 января 1998 го Винса не стало. К этому времени, несмотря на развал СССР, раскол среди евангельских христиан-баптистов так и не был преодолен.

…Александр Гинзбург поначалу обосновался в США, по личной рекомендации Симона Визенталя год ездил с лекциями по университетам, рассказывая о положении с правами человека в СССР. Когда его спрашивали, что делать, «как спасать Россию», он отвечал: «Единственный выход — это обменяться населением с Соединенными Штатами».

Став американским представителем в Международной торговой организации, чей европейский офис находился тогда в Париже (квартиру выделил лично Жак Ширак, тогдашний мэр французской столицы), он за пять лет объездил почти полсотни стран Европы, Азии и Африки. Затем окончательно обосновался во Франции. Руководил Русским культурным центром в Монжероне, работал редактором отдела политики газеты «Русская мысль».

Российское гражданство ему вернули по личному распоряжению Бориса Ельцина. Первый раз после высылки Гинзбург приехал в Москву в 1992 ом. Авторы программы «Совершено секретно» сделали о нем пять телевизионных передач под общим пафосным названием «Трижды зэк Советского Союза». С Александром Солженицыным он разошелся во взглядах, хотя никогда этого не афишировал, помня добро.

О том, как он и его единомышленники повлияли на судьбу «Русской мысли», Гинзбург рассказал в одном из интервью незадолго до смерти: «Мы превратили ее из эмигрантской газеты в диссидентскую». Однако в Москве, где она стала печататься, «Русская мысль», к большому огорчению Гинзбурга, «попала под серьезное влияние Отдела внешних церковных сношений Московской патриархии. Даже слишком серьезное. Мы, сколько могли, сопротивлялись, но в итоге шестерых бывших диссидентов оттуда выкинули».

Последние годы жизни Гинзбург жил на французскую пенсию и немного подрабатывал — писал две колонки в неделю для американского агентства печати. К себе относился с самоиронией, особенно когда его начинали называть «нравственным камертоном освободительного движения», человеком, которого «окутывал ореол некоей избранности». Он скончался в Париже 19 июля 2002 года. Остановилось сердце. Был похоронен на кладбище коммунаров Пер-Лашез под православным крестом.

До самой смерти Гинзбург остался верен своим взглядам, являясь убежденным противником России державной. Наблюдая, во что превратили Ичкерию дудаевы, хаттабы и басаевы — в базу международного терроризма и преступности в ее самых диких, варварских формах, он, тем ни менее, был непреклонен: «Мне кажется, что воевать с Чечней — преступно. Я не беру проблему кавказских войн века, я беру только 1944 год. Чеченцы — практически единственные, кто сохранил тогда достоинство. О чеченцах в ссылке стоит прочесть в «Архипелаге ГУЛАГ». Предъявлять после 44 го какие то претензии чеченцам или, допустим, крымским татарам — это немыслимо. Это можно было делать лишь абсолютно бархатной рукой. Что касается второй войны, то она еще в большей степени преступна. Кроме того, обе эти войны — гибель для российского молодого поколения».

В день приезда во Францию российского президента Гинзбург организовал в Париже демонстрацию против войны в Чечне. Так что отнюдь не случайно, что Анна Политковская, откликнувшаяся на смерть Гинзбурга статьей в «Новой газете», писала: «Чеченский народ обязан знать о главных ходатаях за себя». И мы — тоже. Да и не стоит записывать «чеченский народ» в апологетов войны и террора.

…Валентин Мороз преподает историю во Львовском институте физкультуры. Помимо украинского у него имеется и канадский паспорт, опять же канадская пенсия. По собственному признанию, главное для него — творчество; он работает над историей Украины в XX веке.

На родину Мороз переселился в 1997 году. До этого жил в Канаде. Андрей Сахаров называл его среди тех, кто должен был разделить его Нобелевскую премию мира в 1975 году. Сам пан Мороз ныне снисходительно похлопывает покойного академика по плечу: «Сахаров был диссидент на показ. Хотели показать Западу, что и в Союзе есть оппозиция. Выслали его не в Сибирь, а в Нижний Новгород. Но для таких, как я, он много сделал».

Во Львове пан Мороз открыл кафе и магазин. Сам любил постоять за стойкой. Имеет дом возле горы Высокий замок. Газеты утверждали, что оба заведения Мороз якобы зарегистрировал на некую знакомую даму. Говорили, что у них были романтические отношения, но вскоре пара разошлась, а заведения остались за «прекрасной полячкой».

Даже среди диссидентов пан Мороз пользуется недоброй славой человека, который преклоняется перед террористической деятельностью украинских националистов, сотрудничавших с Гитлером. Считает, что учебники для школьников должны писать «бендэровцы». Категорически выступает против придания русскому языку статуса второго государственного: «Это нужно Москве, чтобы у нас люди грызлись». В качестве отрицательного примера приводит Канаду, где «два языка завели, и Канады до сих пор нет», и «люди там как кошка с собакой живут».

Язык, на котором говорят на юго-востоке Украины, сей доктор исторических наук презрительно называет хохляцким. «Стоит ли рядом с украинским заводить еще один?», — вопрошает он. «Оранжевая» революция, по его мнения, была не украинским, а мировым событием. Ну, это мы уже проходил с Великим Октябрем. Теперь вот события на Майдане всемирного масштаба.

Размышляя с высоты прожитых лет и своего жизненного опыта, Геннадий Николаевич Зайцев убежден: «Деятельность советских диссидентов не нанесла власти ровным счетом никакого ущерба. Их призывы и лозунги не находили отклика у подавляющей части народа. Крушение режима произошло совершенно по другой причине — по причине разложения руководящей верхушки. Как известно, рыба тухнет с головы, а партия — с Политбюро ЦК и генерального секретаря. Так и произошло. Именно «прорабам перестройки» принадлежит сомнительная слава разрушителей единого государства под названием СССР. Им, а вовсе не диссидентам».