Автор: Игорь Пыхалов

В ТЫЛУ КАВКАЗСКОГО ФРОНТА

После нескольких десятилетий упорной борьбы в 1859 году Чечня была окончательно включена в состав Российской Империи. Но, не смирившись с попранием своих разбойничьих вольностей, чеченцы ждали лишь повода, чтобы восстать.

Удобный случай представился весной 1877 года, с началом очередной русско-турецкой войны. 12 (24) апреля 1877 года Российская Империя объявила Турции войну. В ночь с 12 (24) на 13 (25) апреля в лесу близ аула Саясан собралось около 60 жителей разных селений Веденского округа, которые избрали своим имамом Алибека-Хаджи и дали клятву добиваться независимости.

Момент для выступления был выбран удачно. Дислоцировавшаяся в Терской области 20 я дивизия ещё не была отмобилизована, её четыре полка могли выставить для активных действий не более 3000 штыков. Войск не хватало даже для караулов. Работы по ремонту укреплений Ведено, Буртуная и Шатоя ещё не были закончены. Малочисленные русские части, разбросанные на громадном пространстве между реками Сунжей, Аргунью и Сулаком до Андийского хребта, были прикованы к своим укреплениям, не рискуя от них удаляться. «Для противодействия столь страшной случайности, мы имели самые ничтожные средства и были застигнуты восстанием в самую неблагоприятную минуту» — отмечал начальник Терской области генерал-адъютант Александр Свистунов. (Ковалевский П. И. Восстание Чечни и Дагестана в 1877 1878 гг. Зелим-Хан. СПб., 1912. С.16).

Между тем восстание быстро распространялось. К 20 апреля (2 мая) оно охватило 47 аулов восточной Ичкерии, с населением в 18 тысяч человек. Население Большой Чечни было весьма ненадёжно, и представители его откровенно сознавались, что они будут на стороне сильнейшего. Например, грозненский окружной кадий Юсуп, подполковник милиции Улубий Чуликов и полковник милиции Косым Курумов честно объясняли начальнику Терской области:

«Чеченцы, говорили они, в большинстве к бунту не склонны, желали бы жить мирно и заниматься своим делом; но всем нам хорошо известно, как мало здесь войск; горцы следили за тем, как один за другим вышли из области восемь казачьих полков; знают, как постепенно ослаблялась пехота до того, что теперь по штаб-квартирам в полку меньше людей, чем прежде было в одном батальоне; когда же к нам из гор нахлынут мятежники и начальство не будет в состоянии послать войска, чтобы встретить и отразить их, то мы поневоле должны будем присоединиться к восстанию, чтобы не быть разорёнными. Покажите силу — и мы ваши; если же восставшие сильнее вас, то на нас не рассчитывайте» (Свистунов А. П. Очерк восстания горцев Терской области в 1877 году. СПб., 1896. С.39 40).

РАЗГРОМ ИМАМА АЛИБЕКА

Однако повстанцы стали сразу терпеть неудачи. Разбойники и грабители оказались никудышными вояками, и были неизменно биты русскими войсками даже при значительном численном преимуществе. Первое поражение отряду Алибека нанесли уже 22 апреля (4 мая) возле аула Майюртуп. Продвигаясь вдоль реки Гумс (Гудермес) от аула Ачеришки на Майюртуп, бандиты намеревались занять наиболее крупные аулы Большой Чечни Автуры и Шали, однако был встречен отрядом командира Навагинского пехотного полка полковником Нуридом. (По национальности аварец, был захвачен ребёнком во время одной из русских военных экспедиций, воспитывался в семье барона Вревского). Хотя на сторону мятежников встали жители Курчалоя, Майюртупа и других близлежащих аулов, всех их быстро рассеяли. Имея от силы до тысячи человек, Нурид потерял 2 убитыми и 6 ранеными, а трехтысячная орд 69 человек убитыми и до 300 ранеными.

Оправившись от поражения, новоиспечённый чеченский имам спустился к Бачин-юрту, занял аулы Цонторой и Аллерой и выслал людей волновать окрестности. После неудачного нападения на Умахан-Юрт, Алибек вернулся к Майюртупу, откуда во главе двухтысячного отряда двинулся на Шали. Насчитывавший в то время до 7 тысяч жителей, этот аул издавна играл важную роль в жизни Большой Чечни. Настроение жителей Шали всегда отражалось на прочих аулах, сюда стекались главные силы мятежников во время прежних чеченских волнений. Присоединение Шали к мятежу могло и на этот раз вызвать поголовное восстание в Большой Чечне.

Однако на этот раз старшина аула Боршик-Хамбулатов проявил похвальное благоразумие. Собрав уважаемых жителей Шали, он сумел убедить их, что восстание обречено на неудачу, после чего последует суровая кара: «Умный человек этот не играл в преданность правительству; он говорил народу только о видимых для каждого его ближайших интересах, и убеждённая речь его произвела действие: муллы, хаджи, все почётные, влиятельные люди аула дали слово не допустить к себе мятежников и, в случае надобности, отразить их силою» (Свистунов А. П. Очерк восстания горцев Терской области в 1877 году. СПб., 1896. С.62).

В результате, когда 28 апреля (10 мая) (по другим данным, 26 апреля (8 мая) 1877 года) Алибек попытался занять Шали, его отряд был встречен толпой вооружённых жителей аула, потребовавших, чтобы повстанцы немедленно убирались обратно. Вступать в бой с соплеменниками шалинцы вовсе не планировали, но когда алибековцы, сделали попытку прорваться к Шали, защитники аула дали залп в воздух. Мятежники повернули назад, шалинцы же, понеслись им вслед, потрясая и угрожая оружием. Увлёкшийся преследованием Боршик упал с лошади и сломал ключицу, но не прогадал. Его пожаловали чином прапорщика милиции и даровали пожизненная пенсия 400 рублей в год.

Получив отпор в Шали, мятежники двинулись обратно к аулу Автуры. По пути они натолкнулись на неполную сотню казаков Кизляро-Гребенского полка, составлявшую авангард отряда Нурида. Полагая 80 казаков лёгкой добычей, чеченцы бросились в атаку, но казаков недавно перевооружены заряжающимися с казенной части винтовками Бердана, значительно превосходящими по скорости стрельбы старые дульнозарядные винтовки.

«Обыкновенной тактике горцев — дать русским выпустить заряд с дальнего расстояния и потом идти в шашки — последовали они и теперь, но после первого залпа казаков, успевших спешиться и укрыться за лошадей, последовал немедленно второй. Горцы, уже окружившие сотню, были озадачены, но тотчас же оправились. «Это из пистолетов, закричали они, больше у казаков нет готовых зарядов; теперь прямо в шашки и кинжалы!» Но ринувшаяся вперёд толпа была в тот же момент встречена третьим и четвёртым залпами из берданок. «Аллах! Что такое?» завопили горцы и опрометью бросились назад, ещё и ещё провожаемые казачьими выстрелами. Благодаря этому ничтожному столкновению мятежники окончательно обращены были в бегство» (Свистунов А. П. Очерк восстания горцев Терской области в 1877 году. СПб., 1896. С.63).

Трепкой от казаков злоключения сторонников Алибека не закончились. «Между тем чеченцы, как всегда, легко увлекающиеся и готовые стать на сторону того, кто одержал верх, и здесь обрадовались дешёвому случаю выказать себя перед начальством: жители аула Автуры, может быть и сидевшие то верхом затем, чтобы присоединиться к толпе восставших, теперь обратились против неё, понеслись преследовать, разумеется, не для того, чтобы уничтожить или бить своих, чего вероятно и не было, а просто в видах приятной и безопасной джигитовки» (Там же. С.63 64). В довершение всего бегущие повстанцы были обстреляны артиллерией Нурида, после чего часть скрылась в Хулхулауском ущелье, присоединившись к остаткам банды Губа-хана, ранее (27 и 29 апреля (9 и 11 мая)) разбитого солдатами Куринского полк. Остальные рассеялись по окрестностям. Отряд имама самозванца перестал существовать.

БАРАНЬИ ПАРТИЗАНЫ

В Чаберлое мятежников возглавил старшина аула Чобяхкенрой Дада Залмаев. Накануне восстания он был арестован по приказу начальника Аргунского округа подполковника Александра Лохвицкого, однако затем отпущен на поруки, «дабы не подать населению вида неуместных с нашей стороны опасений» (Семёнов Н. Хроника чеченского восстания 1877 г. /  / Терский сборник. Приложение к терскому календарю на 1891 год. Вып.1. Отдел II. Владикавказ, 1890. С.13 14). Как выяснилось, опасения были вполне уместны, неуместным оказался гуманизм русской властьи. Впрочем, вскоре Лохвицкий исправил свою ошибку и рассеял банду Залмаева.

Видя эти поражения, значительная часть чеченцев поспешила принять сторону сильнейшего. Попытавшись разрушить мост через реку Шато-Аргун, Залмаев, получил отпор от местных жителей во главе со старшиной Хайбулой Курбановым.

«Чечня убедилась теперь как в том, что наши войска могут являться всюду — и в силах, совершенно достаточных для уничтожения мятежных сборов, как бы велики они ни были, так и в том, что при ничтожном, сравнительно, уроне, наше оружие даёт нам возможность наносить им неисчислимые потери. — Докладывал Свистунов. — Панический ужас, овладевший аулами при виде этих потерь, заставил колебавшиеся аулы (Автуры, Гельдыгень, Курчалой и др.) перейти на нашу сторону, а виновные в мятеже — один за другим — приносить покорность и молить о помиловании» (Семёнов Н. Хроника чеченского восстания… С.19).

Убедившись, что в открытом бою с русскими не справиться, восставшие перешли к партизанской тактике. Провести грань между мятежниками и «мирными жителями» зачастую было невозможно:

«Более того, если бы войска или полицейские власти случайно встретили в горах принадлежащих к шайке людей, для последних и в этом нет явной беды. На вопрос: «кто вы такие?» они смело отвечают, что жители такого то аула (именно своего, хотя бы отдалённого плоскостного).

— Зачем вы здесь?

— Ходили посмотреть своих баранов на горных пастбищах (выше лесной полосы — прим. А. П. Свистунова).

— Зачем при заряженных ружьях?

— Для защиты себя от мятежников, которые шляются везде и обижают нас за верную службу русским.

Можно, пожалуй, им не поверить, но уличить нельзя.

Таким образом, обычно практиковались в это время побеги молодёжи на короткие сроки в леса даже из наиболее спокойных аулов. Раздобывшись полдюжиною патронов к своему плохому ружьишку, парень спешит в горы, пристаёт к партии, с нею идёт в засаду и, выпустив свои патроны против русских, спокойно возвращается домой, заранее приготовив приведённое объяснение о посещении своего стада баранов, на случай встречи с войсками или чинами полиции. Нередко случалось при этом, что тот же самый молодец, вчера стрелявший по нашим из засады, сегодня за 5 рублей аккуратно доставляет приказание главного начальника в один из отрядов, или донесение ему оттуда.

Горец, как видно, не питал злой, осмысленно-непримиримой вражды к русским; под давлением силы он готов был даже служить нам, особенно если эта служба обещала ему выгоду и не ставила его в прямое столкновение со своими, т. е. не заставляла лично обратить против них оружие, или предательски выдать, например, одного из вождей. Но стоило лишь удалить силу, отнять угрозу, и ничто не гарантировало, чтобы он тотчас не перешёл на сторону мятежа» (Свистунов А. П. Очерк восстания горцев Терской области в 1877 году. СПб., 1896. С.89).

БЕСПОЛЕЗНАЯ ТЕНЬ ШАМИЛЯ

Не дремала и турецкая пропаганда. Были пущены слухи, будто сын Шамиля, Кази-Магома, вступает с многочисленной армией в Терскую область. Русские всюду терпят поражение. Все чеченцы, принявшие участие в восстании, навсегда избавляются от всяких налогов и получают землю в собственность, уклонившиеся будут обращены в рабство. Результаты не замедлили проявиться. В ауле Дзумсой мятежников возглавил Ума Дуев. Участник чеченского восстания 1861 года, он был отправлен в ссылку, но затем возвращён и взыскан милостями.

«Бывшие начальники Терской области, князь Святополк-Мирский и Лорис-Меликов оказывали Уме Дуеву исключительное внимание в расчёте на благотворное влияние его среди народа. На вид смиренный, весь отдавшийся религиозному благочестию, Ума действительно подкупал своею внешностью, в особенности своим добрым, кротким, открытым взглядом и тихою, немногословною речью. Со времени возвращения из ссылки поведение его до 1877 г. было безукоризненно. Несколько раз ходил он на богомолье ко гробу пророка и возвращался, по видимому, всегда признательным, верным слугою правительства. Таким по наружности и в начале 1877 г. прибыл он из Мекки; но с тех пор стали ходить о нём кое какие слухи, возбуждавшие подозрение. Ума на это жаловался, говорил, что прежние враги, завистники стараются путём клеветы погубить его, и ближе, чем когда либо, был на глазах у начальства, почти ежедневно сообщая Лохвицкому сведения о происках мятежников, с таинственным видом человека, опасающегося мщения за свою преданность. Впоследствии обнаружилось, что из последнего паломничества Ума возвратился самым ревностным и деятельным агентом турецкой интриги. На пути из Мекки был он в Константинополе, виделся с сыном Шамиля и бывшим генералом русской службы Мусою Кундуховым, эмигрировавшим в 1866 г. с разрешения нашего правительства и во время войны командовавшим турецкою дивизией против нас; условился с ними о помощи чрез возбуждение в Терской области восстания и, как говорили, именно он больше всех принёс под двойным дном кувшина султанских прокламаций, распространявшихся между кавказскими горцами.

По указаниям начальника области, Лохвицкий несколько раз собирался арестовать Уму. Но фактических улик не было; напротив, постоянные сообщения и советы Умы, по видимому, направлялись к нашей пользе. Но когда временные неудачи наши в азиатской Турции подали повод к возбуждению надежд, будто бы близких к осуществлению, когда от Кундухова или сына Шамиля было, как говорили, прислано в Терскую и Дагестанскую области словечко «пора», Ума решился сбросить с себя личину притворства, и 17 го июля с семейством, кроме старшего сына, появился в качестве вождя среди мятежников в Чеберлое» (Свистунов А. П. Очерк восстания горцев Терской области в 1877 году. СПб., 1896. С.102 103).

Действительно в июне 1877 года русские войска на Кавказе потерпели ряд неудач и сняли осаду Карса, а малочисленный гарнизон Баязета был осажден десятикратно превосходящим его противником. Однако уже в октябре наступление возобновилось, Карс пал и турецкая армия на Кавказе перестала существовать. Ещё раньше Лохвицкий разбил отряд Дуева, и раненый главарь еле сумел бежать.

Тем временем восстание перекинулось на Дагестан. Центром его стал аул Согратль, где обосновался провозглашённый имамом Дагестана Магома-хаджи. Дагестанские повстанцы оказались куда организованней чеченских и добились некоторых успехов. Так, 29 августа (10 сентября) их удалось ненадолго захватить мост на Кара-Койсу, соединяющий Темир-Хан-Шуру с Западным Дагестаном. Затем 8 (20) сентября было захвачено русское укрепление в Кумухе, а в конце того же месяца повстанцы заняли верхнюю часть Дербента.

Для борьбы с мятежниками вновь был использован принцип коллективной ответственности. Генерал Свистунов отдал приказ: «Требовать от жителей безусловной покорности и отнюдь никаких обещаний не давать, внушать им убеждение, что торговаться с нами они не могут и что, в случае малейшего непослушания, теперь же уничтожать хлеба и аулы, а зимою выморить голодом в лесах» (Ковалевский П. И. Восстание Чечни и Дагестана… С.35).

Суровые меры русского командования позволили быстро навести порядок. В октябре 1877 года чеченские мятежники были окончательно разбиты, их главари бежали в Дагестан, но скрывались там недолго. После двухдневного штурма 3 (15) ноября русские войска заняли Согратль. Помимо руководителей дагестанских повстанцев в плен попали и Дуев с Залмаевым. Алибек сумел бежать, однако 27 ноября (9 декабря) 1877 года добровольно явился с повинной к начальнику Веденского округа.

Чечня смирилась. Мятежные аулы были переселены с гор в долины Чечни, наиболее активные участники восстания высланы в Россию. Главарей повстанцев публично повесили в Грозном.