Автор: Андрей Борцов

ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. УРОКИ ПРОШЛОГО

Проанализировав в предыдущей части статьи вопрос о том, кто нападал на СССР, мы пришли к выводу, что это — дело не только немцев, но и практически всей Европы. Если не напрямую, то косвенно — поддержкой ресурсами.

Говоря о Великой Отечественной, нельзя пройти мимо русских коллаборационистов. Опять же, на эту тему написано столько, что трудно что либо добавить. В свое время я тоже уже писал об этом, но тезисно повторю — вопрос крайне важен.

Русские, сражавшиеся на стороне Рейха — это тема для очень толстой книги. Я лично рекомендую «Русские солдаты вермахта» К. Александрова (М., Яуза, ЭКСМО, 2005) и «Советский легион Гитлера» О. Романько (М., Издатель Быстров, 2006) — фактов там много, а пропаганды — мало.

Собственно говоря, ситуация была понятна — предатели Родины.

С другой стороны, все не так однозначно — на немецкой стороне были далеко не только мелкотравчатые полицаи. Один пример: в русской группе люфтваффе были два Героя Советского Союза, летчики Бронислав Антилевский и Семен Бычков. Понятно, что истребителя в целях вербовки не очень то напугаешь смертью, да и другие методы не играют роли: взлетев, летчик без проблем пересечет линию фронта.

Все очень непросто в этой ситуации…

Тем не менее, ни о какой «второй гражданской» речи не идет в принципе. Давайте проанализируем мотивы перехода на другую сторону.

Во-первых, это сепаратисты — от бандеровцев до прибалтов (о них поговорим отдельно попозже). Русскими они в подавляющем большинстве своем не являются (прибалты по определению, а щирые укры сами себя вычеркивают из великой русской нации). Воевали они исключительно за свою лимитрофную самостийность, а не «за русскую нацию против жидобольшевиков».

Во-вторых, идейные и упорные противники режима. Таковые были, но значительной массы не составляли — в основном это офицеры и казаки, которые, разумеется, помнили отношение большевиков (как пример: директива ЦК РКП (б) от 24 января 1919 г., требовавшая вести «самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления»).

Впрочем, речь идет отнюдь не о переходе казаков по происхождению, сражавшихся в РККА, на сторону Гитлера. Разнообразные «казачьи» части начали создаваться в гитлеровской армии и карательных структурах еще с октября 1941 г. из белоэмигрантов (командный состав) и добровольцев, причем зачастую это были уголовные элементы, не имевшие к Дону или Кубани никакого отношения. Идеологическим обоснованием служила одна из концепций немецкой «расовой науки», согласно которой казаки не являются славянами, поскольку происходят от германского племени готов.

Оригинально, я бы сказал. «С Дона выдачи нет» — это, оказывается, трактуется как «добрался до Дона — стал готом».

«Казачьи» части выполняли в основном полицейские и карательные функции, они оставили кровавый след в Белоруссии, Польше, Югославии, и не удивительно, что после капитуляции Германии их воспринимали как наемных убийц и военных преступников.

Наиболее знаменитым является 15 й кавалерийский корпус, который на самом деле являлся ХV-м кавалерийским корпусом СС. Официально он существовал с февраля 1945 г. до конца войны. Формирование шло с конца августа 1944 г. согласно решениям, принятым на совещании у Гиммлера: о передаче 1 й казачьей дивизии фон Паннвица в состав войск СС и о развертывании ее в корпус.

Имеет смысл посмотреть на командира чуть пристальнее.

Гельмут фон Паннвиц (1898 1947) — группенфюрер (приблизительно: генерал-лейтенант) СС. Кадровый немецкий офицер, воевал против России еще в Первую мировую, вернулся в строй в 1934 г., участвовал в завоевании Польши и Франции, восточную кампанию начал с первого дня нападения на СССР под Брестом, командуя разведывательным подразделением 45 дивизии. Уже тогда обратил на себя внимание жестокостью по отношению к мирному населению.

Это что — русский? Нельзя сводить национальность только к «крови» или только к «почве», требуется и то, и то. Русские гены у фон Паннвица, возможно, и были (я свечку не держал), но и имя какое то не особо русское, и фамилия, и место жительства, и, главное — поведение.

Для полноты картины позанудствую, — смотрим на список офицеров указанного корпуса. Извините за английский — источник англоязычный, а я недостаточно знаком с английской (и американской) военной терминологией, напутать же не хочу. Впрочем, нас интересуют именно фамилии.

Chief of Staff — LTC i. G. von Steinsdorff

Operations Captain — d. R. Graf von Schweinitz

Quartermaster — Major i. G. Schneider

Intelligence — Major Graf Zu Eltz

Adjutant’s Section — Major Hemminghoffen

Legal Office — Dr. Muller

General Staff Administrative Section — Senior Official Hecht

Senior Staff Doctor — d. R. Grass

Senior Staff Veterinarian — Dr. Schwerdtfeger

Corps Engineer Officer — Major Jans

Liaison Officer to the Ataman Staff — Colonel V. Rentelen

Corps Signal Officer — Major Schmidt

Corps Recon Section — Major Weil

1st Cossack Division

Commander — Colonel von Baath (leadership delegated to Colonel Wagner).

Operations Officer — Major i. G. Schlie

Quartermaster — Major Gundel

1st Don Cossack Regiment: Colonel Wagner

2nd Siberian Cossack Regiment: Colonel Nolcken

4th Kuban Cossack Regiment: Lt. Col. von Klein

1st Cossack Artillery Regiment: von Eisenhardt-Rothe

2nd Cossack Division

Commander — Colonel von Schultz

Operations Officer — Major i. G. Rojahn

Quartermaster — Captain Graf von Schmettow

3rd Kuban Cossack Regiment

Lt. Col. d. R. Lehmann

5th Don Cossack Regiment: Major Graf zu Elftz

6th Terek Cossack Regiment: Lt. Col. Prinz zu Salm-Horstmar

2nd Cossack Artillery Regiment: Graf Kottulinsky

Plastun (Cossack Infantry) Brigade (being formed as the basis for the 3rd Cossack Division):

Commander — Colonel Ivan Kononov

German Liaison Officer — Major Graf V. Rittberg

7th Plastun Regiment: Lt. Col. Borrisow

8th Plastun Regiment: Major Sacharow

Recon Section: Captain Bondarenko

Из всего списочного офицерского состава целых три русские фамилии!

Командир пластунской бригады, изменник, полковник Кононов, командир 7 го пластунского полка подполковник Борисов и командир 8 го пластунского полка майор Захаров. Ну, еще капитан Бондаренко — вероятно, малоросс.

Первые казачьи сотни в вермахте начали формироваться уже осенью 1941 г., полки «Юнгшульц» и «Платов» были сформированы в 1942 г. При желании немцы могли массово насытить данный корпус офицерами казаками, в том числе и уровня командиров полков. Однако желания то как раз почему то и не было. Что характерно.

В-третьих, среди коллаборационистов есть те, кто делал ставку на победителя (понятно, что к ним вряд ли относятся перешедшие на сторону Рейха во второй половине войны; впрочем, надо еще учитывать желание сдаться союзникам, а не русским; в общем, тоже неоднозначный вопрос).

Это, опять же, те, которые сами исключили себя из нации, став космополитичным сбродом.

Примечание. Меня могут спросить, почему это я исключаю такой подвид коллаборционистов из русских, а прибалтов или там украинцев, воевавших на стороне Гитлера, не исключаю из соответствующих этносов?

Все просто: несмотря на коллаборационизм по отношению к СССР, указанные категории все же выступали за свою нацию — другое дело, они были неправы хотя бы в том, что тем самым низводили свой этнос до мелкотравчато-местечкового уровня. А вот русские перебежчики автоматом исключали себя из русской нации: если те же прибалты всегда «ходили» под кем то и не обладали своей государственностью, то русская нация — великодержавна, и не может сущестовать в другом состоянии.

В-четвертых, нельзя исключать тех, кто пытался вырваться из лагеря и при удобной возможности перейти к своим. Такие случаи неоднократно бывали. И, думается, самая массовая категория — те, которые просто хотели выжить, а работу во вспомогательных частях или же в РОА и т. п. формированиях без боевых действий против своих они предательством не считали.

Что ж — недостойно, но требовать героизма от каждого — более чем наивно.

Резюме: нельзя отрицать, что некоторое количество русских сражалось на стороне Рейха против СССР, более того — некоторые это делали по идейным соображениям вида «за русскую нацию против большевизма».

Однако ни о какой «второй гражданской» речи не идет в принципе. Столь любимый антисоветчиками миф о полутора-двух миллионах русских, под триколорами выступивших против ненавистного Сталина, при ближайшем рассмотрении превращается (даже без учета раздувания количества) в лоскутное одеяло из местечковых сепаратистов и коллаборационистов. Непосредственно же русские против РККА сражались в очень редких случаях. Вероятно, именно поэтому обычные власовцы и проч. получили после войны весьма мягкие приговоры вместо расстрела.

Кстати, о власовцах…

Не раз приходилось читать о «героях РОА» в общем, и генерале Власове лично.

Вот, скажем, эмигрант Игорь Новосельцев, лично его знавший (и с ним сотрудничавший):

«Власов — жертва глупости и умышленного обмана со стороны нацистского германского руководства, которое, в безумном ослеплении, не могло отказаться от завоевательских вожделений.

Власов — жертва «традиционного» непонимания англо-американцами всего того, что творится у нас на родине.

Для русских же людей, желающих жить в своем Отечестве, а не на плацдарме мировой революции, Власов — народный герой, пожертвовавший собственной жизнью во имя любви к своему народу».

Но не будем закапываться в исторические военные хроники — это уже много кто сделал. Давайте ознакомимся с тем, как именно сражались власовцы «за Россию без коммунистов» или как там это назвать, в наглядном виде. И решайте сами, — какого отношения достойны власовцы и прочие.

АЛЕКСАНДР МОРОЗОВ, «ГЕРОИ РОА»

Так уж получилось, что, копаясь в мемуарах немецких и итальянских офицеров и генералов, я малость поднаторел в искусстве чтения между строк и переводе этих творений на русский язык. Так что, пожалуй, мне не составит труда перевести на русский язык и вот эту оду власовцам, якобы спасшим Прагу.

Посвящается Александре Смилянской и Ване Кошкину. (Прим.: обсценная лексика слегка отредактирована — А. Б.).

«Я много пью в последнее время».

Генерал Власов, апрель 1945 г.

История «Спасения власовцами Праги» начинается в ноябре 1944 года, когда под Ульмом формировалась единственная собственно власовская боевая часть — 1 я дивизия РОА. Второй полноценной дивизии в этой армии появиться было не суждено, судьба ее недоформированного зачатка, закончившаяся где то в Австрии, останется за рамками нашего повествования о «Героях Праги».

До создания РОА помимо карателей, полицаев и белоказаков русские в вермахте таки были, но занимались они в основном подсобными работами — от экстремального разминирования «на скорость» до разгрузки эшелонов за лишний кусок хлеба сверх лагерной пайки. Истории о 800 тысячах или даже о миллионе русских, якобы «служивших в вермахте» — ложь. 90 % этих людей были военными чернорабочими, которые согласились таскать ящики со снарядами, чтобы жить чуть лучше, чем на угольных шахтах или в каменоломнях. Где в основном не жили, а подыхали, о чем было широко известно. Власов мечтал заполучить этих людей в свою армию, которой до конца 1944 года в принципе не существовало, но всякий раз ему доходчиво объясняли, что неполноценным славянам место на рудниках. За исключением самых отъявленных головорезов типа отрядов Каминского, которые уж больно хорошо «боролись с партизанами».

(про т. н. Локотскую республику Каминского я писал в «Спецназе» в статье «Русский сепаратизм», май 2007 г. — А. Б.)

Собственно, остатки Русской Национальной Народной Армии (РННА) Каминского, которую «выгнали из карателей за жестокость» (а самого Каминского шлепнули), как раз и впитала в себя 1 я дивизия РОА вместе с остатками частей СС бригадефюрера Зиглинга, которые тоже состояли из русских и белорусов, в основном — бывших полицаев «самооборонцев».

До этого единственными хоть как то структурированными «русскими» подразделениями в вермахте помимо белоказаков были отдельные «ост-батальоны», собранные из наиболее «благонадежных» хиви, «добровольных помощников». Так как во второй половине 1943 года из оных батальонов, почуяв, что ветер окончательно переменился, к партизанам драпануло порядка 14 тыс. человек, немцы решили держать их на Западном фронте.

10 октября 1943 года вышел соответствующий приказ и, после разоружения еще 5 6 тыс. «ненадежных» и отправки их обратно за колючую проволоку, «осты» отправились кто куда, но большей частью — на побережье Франции, достраивать эпический «Атлантический вал» и его пригороды. То бишь или копать, или охранять тех, кто копает.

Когда высадились союзники, остабатальонцы оказались в положении «Штрафбата»™. То бишь с «мосинками» против американских танков. И нет ничего удивительного в том, что к 29 сентября 1944 г. из 8,4 тыс. потерь «восточных войск» на Западе 7,9 тыс. числились «пропавшими без вести».

В общем, балаганчик решили разогнать даже в условиях тотального погрома на западном фронте, когда из собственно немецких солдат в резерве оставались дети, старики и «сводные батальоны больных кишечными заболеваниями». Остатки «ост-батальонов» влились во всю ту же РОА, вернее в ее единственную дивизию.

Во главе «600 й дивизии вермахта», собранной из всего этого отребья, встал «казачий атаман и генерал-майор» полковник Буняченко, славный тем, что потерял все, что только можно, и, скатившись с должности начштаба корпуса до командира бригады, которую тоже потерял в конце 1942 года, опасаясь, что вторично ему приговор «за вредительство» не смягчат и шлепнут, сбежал к немцам. Где и получил звание генерал-майора.

Под его чутким руководством основные силы РОА, то есть 1 я дивизия в составе менее чем 15 тыс. рыл, двинулись 8 марта 1945 года из Мюзингена к месту своего будущего первого боя — Франкфурту-на-Одере. 26 марта последний эшелон выгрузился на станции в 30 км за линией фронта и власовцев отправили окапываться во второй линии обороны.

Наклевывалось советское наступление и Буняченко начал ставить перед немецким командованием вопрос, который, как ему казалось, мог несколько смутить немцев: «Куда делся Власов, который должен был нами командовать?» Типа, без Власова в бой не пойдем. «Пойдете, пойдете!» — ласково отвечали немцы, пощелкивая затворами. И 6 го апреля «генерал Буняченко получил от командующего 9 й немецкой армии приказ о подготовке дивизии к наступлению на захваченный советскими войсками плацдарм с задачей отбросить в этом месте советские войска на правый берег Одера».

Оцените, с какой силой госпожа удача отоварила «тейблом об фейс» дезертиров, бегавших от аццких жыдокомиссаров, якобы «гнавших их на убой». Теперь их гнали на убой новые немецкие друзья. Власовцы возрыдали от обиды.

Если переписать эти несколько строк языком власовцев, то получится более пространно: «Немецкое командование решило возложить на Первую дивизию ту задачу, которая в продолжительных, напряженных боях не могла быть выполнена силами немецких частей и при более благоприятных условиях, когда не было еще разлива и когда части советской армии еще не успели здесь достаточно укрепиться. Генерал Буняченко был против такого приказа.

Он опять заявил, что его дивизия находится в подчинении генерала Власова и напомнил командующему о его недавнем заявлении по поводу подчиненности и боевого использования дивизии. Приказ о введении Первой дивизии в бой генерал Буняченко считал незаконным и противоречащим распоряжениям ставки немецкого главнокомандования и генерала Власова».

В общем, «Героям РОА» работать штрафным батальоном у немцев как то не хотелось. Волновало ли это немцев? Ответ ясен. Они привезли Буняченке Власова, который покивал: «Фпиред, герои РОА!», побыл два дня и уехал.

Далее произошло предсказуемое. Власовцев отправили наступать узким фронтом по болоту, в лоб на хорошо укрепившиеся советские части, которые накрыли их плотным пулеметным и минометным огнем с трех сторон.

После первого сеанса мясорубки Буняченко доложился командарму 9 й немецкой армии и сообщил, что наступать бессмысленно. «Фпиред, герои РОА!» — ласково сказал ему немец. После чего добавил, что остальная часть дивизии, по причине узкого фронта наступления еще не залезшая в самую ж…, принимает фронт ожопья у немецких частей, которые снимаются с этого участка.

В общем, все ясно: «Ща в наступление пойдут русские, мы отходим, герои РОА остаются». После такого, согласитесь, даже самые страшные рассказы про советских жыдокомиссаров не кажутся так ужасны. Кстати, фраза «пора отходить» переводится с русского на власовский как «настал особенно ответственный момент».

Так вот: «Для командования Первой дивизии настал особенно ответственный момент. Откладывать решения уже было невозможно. Чтобы сохранить дивизию, надо было действовать, не останавливаясь ни перед чем. Рассчитывать было уже не на что и невозможно было поддержать даже внешне хорошие отношения с немцами. Все зависело от быстроты решения и смелости действий.

После безуспешной попытки убедить командующего 9 й армией генерала Буссе в невозможности успешного наступления, генерал Буняченко вызвал к себе командиров полков и объявил им свое решение об открытом выходе из подчинения немецкому командованию. Он отдал приказ вывести полки из боя, предупредив об этом немецкие части, стоявшие в обороне».

По-русски этот эпический пассаж звучит значительно короче: «никакого исполнения приказов вам, мы отходим первые, вас здесь не стояло!». После чего дивизия вернулась во вторую линию.

Во второй линии было хорошо. Можно было вкусно кушать и не бегать в атаку, пока Буняченко и командовавший 9 й армией генерал Буссе крыли друг друга обсценной лексикой. Но вкусно кушали плохиши недолго. В один прекрасный день обозникам, явившимся на продбазу 9 й армии, немцы показали известно что под девизом: «Кто не работает, тот не ест».

Посидев немного без хавки, власовцы решили «снабжаться с немецких складов с применением силы». Узнав про таковую перспективу, народец воспрял духом. «Воинственное настроение, бунтарский дух и готовность к самозащите до последней возможности заполняли чувства каждого». Склады ж, — понятно дело.

Вооруженная стычка в ближнем тылу немцам была совершенно некстати, 1 ю дивизию снабдили жрачкой на три дня и отправили дальше в тыл, лечить психологический кризис, случившийся после болотных приключений.

Отойдя еще на 100 километров в тыл, власовцы почувствовали себя совсем совсем комфортно и присели отдохнуть. Но тут вновь явились гадкие немцы уговаривать героев РОА повоевать за немцев. Проникновенная речь Буняченко, произнесенная перед немецкими офицерами, если ее перевести на русский, сводилась вкратце к следующему: «Вы, немцы, — нацисты и нехорошие люди. Мы всегда это знали. Наша любовь была ошибкой. С Красной армией вы сражайтесь сами, а мы, идейные борцы с коммунизмом, пойдем отсюда прямиком в плен к американцам».

Красная армия тем временем перешла в наступление как раз на том участке, откуда отступили герои РОА, что значительно ускорило темпы передвижения эпических борцов с коммунизмом на запад.

Так добежали до Дрездена. В Дрездене сидел Шернер, командовавший остатками группы «Центр» и курил бамбук. Потому что больше делать было нечего — война была de facto проиграна. Шернер предложил Буняченко сделку. Он отмазывает Буняченко в вышестоящих инстанциях на тему конфликта с командованием 9 й армии, а 1 я дивизия РОА все таки соглашается чуток повоевать, прикрывая ж… немцам.

Начались переговоры через посыльных, потому как сам ехать к Шернеру Буняченко боялся. Мол, его повяжут, а дивизию разоружат. Шернер в письменной форме просил повоевать, Буняченко, в свою очередь, в письменной форме просил снабдить его всем необходимым для отступления, потому что советские танки уже наступали на пятки идейным борцам с коммунизмом. В конце концов, пришлось Буняченко побежать дальше без снабжения.

Добежав до Эльбы, идейные борцы с коммунизмом обнаружили перед собой практически непреодолимую преграду — небольшой отряд немцев, которому приказали стоять насмерть у заминированного моста через реку и никого не пускать. Власовцев особенно.

Как уже было сказано выше, генерал Буняченко был не только идейным противником коммунизма, но и таким же идейным противником нацизма. Но в драку с немцами лезть было западло даже накануне их полного военного поражения. Поэтому была применена военная хитрость. Под предлогом «пропустить на ту сторону хотя бы медсанбат с ранеными», немцев попросили открыть проход, через который и двинулась драпать вся дивизия. Немцы от такой наглости выпали в осадок и пропустили.

Власовцы перешли на другой берег, предоставив немцам сражаться с Красной армией, и полковник Буняченко занялся оборудованием очередного тылового рубежа. Специалист, однако.

То, что в тылу у его группы оседлала важный мост драпающая дивизия власовцев, Шернеру совершенно не понравилось, поэтому выводимые из боев дивизии СС стали, как бы невзначай, концентрироваться вокруг «идейных борцов». Идейные борцы, не дожидаясь очевидного, быстренько свалили. Отойдя еще километров на 30, власовцы получили с прилетевшим к ним начштабом группы армий очередное предложение все таки повоевать. Воевать не хотелось, но жрать было совсем нечего. Бензина тоже не было. В обмен на обещание повоевать, начштаба выписал власовцам довольствие и улетел.

«ЙЕЕЕЕЕЕС!» — сказали власовцы, получили снабжение и… двинули драпать дальше, на юг. «Дивизия была снабжена всем необходимым и вновь получила возможность и двигаться, и действовать».

Майор Швеннингер, приставленный Шернером к власовцам в качестве офицера связи, узнав, что дивизия не поедет на фронт, а собирается пойти к союзникам, обиделся. «Нас обманули!».

«Ага», — подтвердил ему Буняченко.

Швеннингер смотался к своим и, нагнав власовцев на марше, заявил, что «будет бо-бо, если они не вернутся». Мол, очень бо-бо, — с танками и самолетами. Власовцы прекрасно понимали, что хорошее бо-бо в собственном тылу немцы организовать не смогут и не захотят. Главное, чтобы тыл продолжался подольше.

В Чехословакии Западный и Восточный фронты смыкались медленнее всего, и именно поэтому власовцы направились туда. Меньше всего идейным борцам хотелось оказаться зажатыми между двумя отступающими немецкими фронтами, один из которых отступал перед Красной армией. При таком раскладе могли и убить.

Буняченко вполне резонно предполагал, что чем дольше его войска будут мотаться где ни попадя, лишь бы вдали от фронтов, тем меньше проблем он заполучит по дороге в американский плен. Таким образом, траектория движения вырисовывалась вполне определенная. До капитуляции Германии — на юг, потом — на запад.

Через два дня «беспримерного марша» власовцы добежали до Чехословакии. Тут случилось второе явление Власова народу. Генерал прилетел вместе с Шернером, осудил действия дивизии, строго пожурил Буняченко за неповиновение и предложил все таки повоевать.

Шернер во всем этом затянувшемся цирке с конями участвовал по одной простой причине — быстро «раздавить дивизию танками» он не мог по причине отсутствия должного количества оных, а долго воевать с власовцами у себя в тылу было только на руку Советской армии. Позволять же им просто так довольствоваться с тыловых немецких складов было рискованно — могли не понять свои, которые за право «довольствоваться» воевали на фронте. В общем, что то надо было делать, хотя что — не очень понятно.

Но разговор не заладился. Буняченко послал Власова нах, сказал, что Германии кранты, никакой РОА нет, Власов со своим Шернером идет лесом, а дивизия — его собственная. Шернер пожал плечами и ушел лесом. «Кролик был очень воспитанным и ничего не сказал».

«Фу, блин!», — сказал Власов Буняченко. — «Наконец то мы одни!». «Оба генерала были растроганы. Они крепко, дружески обнялись».

РОА пошла дальше на юг, по дороге выменивая у чехов на оружие и патроны жратву и фураж. Чехи, добыв оружие, бежали радостно атаковать по ночам обижавшие их немецкие гарнизоны, которые по мере скромных сил огрызались на чехов и власовцев, продолжавших драпать дальше.

2 мая случилось долгожданное. Власовцы увидели вожделенных американцев. Американцы тоже увидели власовцев. С традиционным боевым кличем прогнивших плутократов — «Бранзулеткаа-а-а!!!» они спикировали, причесали из пулеметов маршевую колонну и улетели.

Впрочем, что это мы все о власовцах. Надо бы сказать пару слов и о Праге, в которой им суждено было совершить свой великий подвиг.

Прага к этому времени стала проходным двором для немецкой армии, бегущей в американский плен. Толпы немецких солдат, драпавших на запад как с соблюдением хотя бы некоторого порядка, так и без оного, шли через город, предоставляя его жителям возможность насладиться всеми прелестями, сопутствующими подобного рода событиям. Терпеть подобные вещи от Великогерманского Рейха чехи еще могли. Но от издыхающего огрызка, который вот-вот окончательно затопчут — нетушки.

И вот 2 мая к Буняченко приходит делегация чехов. Чехи просят русских братушек помочь им поднять восстание.

«Во имя спасения героических сынов Чехословакии, во имя спасения беззащитных стариков, матерей, жен и детей наших, помогите нам. Чешский народ никогда не забудет вашей помощи в тяжелую минуту его борьбы за свободу», — говорили они генералу Буняченко.

Буняченко не считал себя вправе вмешиваться в дела Чехословакии, но оставаться равнодушным и безучастным к происходящим событиям для него было тоже невозможно. Не могли отнестись к этому безразлично и все власовские солдаты и офицеры Первой дивизии. Все они горячо сочувствовали чехам и восторгались их готовностью к неравной борьбе с немцами. Генерал Власов и генерал Буняченко прекрасно понимали ту ответственность, которую они взяли бы на себя, дав свое согласие на поддержку восстания. Не получив определенного ответа делегация уехала восвояси, неся в груди противоречивые чувства. Не оправдал, — братьев славян не поддержал.

Однако, по здравому размышлению, что то делать всё таки было надо. Если чехи восстанут, а дивизия будет просто сидеть рядом, то немцы первым делом ее разоружат, чтобы не маячила. И могут не взять с собой в сытый плен к союзникам.

Кстати, о сытости. Чем то надо было зарабатывать благорасположение местного населения в форме выдачи продуктов питания и фуража. Все лишнее оружие было уже роздано, поэтому решено было немножко поразоружать немцев и тем посильно поддержать чехов. Ну а чехи покормят братьев славян. Немцев разоружали предельно корректно, дабы, в случае неуспеха замысла, можно было как то отговориться.

В общем, если кто не понял, ситуация такова. Через Прагу на запад идут немцы, учиняя непотребства. В Праге чехам плохо, они готовятся наказать немцев. Самые активные уже вовсю бегают по лесам вокруг города и атакуют немцев. Юго-западнее Праги сидит РОА, и, пользуясь тем, что большая часть идущих на запад немцев не в курсе, что тут сидят власовцы в немецкой форме, тормозит проходящих мимо немцев, отнимает оружие, отдает чехам, получает от них жратву и садится дальше охранять от чехов разоруженных немцев. Если это называется «борьбой с нацизмом» и «активной поддержкой пражского восстания»…

Впрочем, ситуация стремительно менялась. Через некоторое время к власовцам снова прибыли чехи, сообщившие интересное. К Праге подошли немецкие войска, пробивающиеся в американский плен и, вместо разоружения власовцев, активно атакуют чехов, потому что те мешают им осуществить задуманное. Власовцы прикинули, что основная масса злых вооруженных людей в серой и черной форме к моменту их появления уже пройдет через Прагу, и сказали братьям славянам:

«ЙОУ, БРАЗА!».

Из обоза моментально были извлечены во множестве заготовленные заранее и ожидавшие своего часа портреты генерала Власова. Раздавая оные портреты населению, власовцы, пересидевшие в стороне самый шухер, прибыли на место действия, дабы пожать славу «спасителей Праги».

От чего они могли спасти Прагу — не ясно. Ни о каком «подавлении восстания и разрушении Праги по образцу Варшавы» речи уже не шло. Вермахт образца лета-осени 1944 года мог некоторое время удержать на Висле Красную армию и до января 1945 го «зачистить» Варшаву. Но весной 1945 го немцам надо было просто пробить коридор через восставшие территории на запад и уйти. Ни устраивать тотальную резню, ни разрушать Прагу не было ни смысла, ни приказа. И любой здравомыслящий человек, даже очень трусливый, это хорошо понимал.

Так что, пока немецкие части с боями обтекали Прагу с одной стороны, власовцы без особых трудностей благополучно входили в нее с другой стороны, да еще и захватили теперь уже никому не нужный аэродром с брошенными на нем самолетами.

В общем, триумф был близок. Еще немного — и власовцы поднесут спасенную Прагу на блюдечке с голубой каемочкой союзным войскам и все таки героически попадут в сытый американский плен.

Но 7 мая, когда на встрече власовцев и импровизированного чешского правительства стороны заявили о своих планах, чехи послали власовцев подальше. Они были люди практичные, неоднократно пострадавшие от этой чрезвычайной, просто запредельной, почти польской, своей практичности и поэтому отдаться под покровительство «героев», отсиживавшихся до последнего в тылу, а потом пострадать от этого еще раз желали меньше всего.

То, что город, принимающий у себя в качестве гостей власовцев, дожидающихся американцев, при подходе Красной армии пострадает — к гадалке не ходи. Причём сами власовцы моментально исчезнут при этом из города, оставив чехов «дожидаться американцев» в гордом одиночестве под дулами русских пушек — тоже к гадалке не ходи. Тем более, что все говорило как раз за то, что советские танки в город войдут первыми.

Таким образом, в ночь с 7 на 8 мая «поддержка восстания» завершилась, и власовцы, «выйдя из боя», двинулись на запад следом за немцами. Напоследок благодарные за «спасение Праги» чешские партизаны поймали начштаба РОА генерал-майора Трухина и сдали его советским войскам. Сопровождавших его генералов, Боярского и Шаповалова, убили «при попытке оказать сопротивление».

10 мая героическая эпопея идейных борцов с коммунизмом подошла к концу — власовцы наконец то встретили американские танки. Американцы приказали разоружиться и 11 мая все оружие, кроме необходимого для охраны самих себя минимума, было сдано.

После чего, в непринужденной обстановке полной вооруженности одной стороны переговоров и полной безоружности другой, выяснилось, собственно, главное: эпические борцы с коммунизмом все таки идут далеко, — американская армия принимать капитуляцию РОА и, тем более, давать ей какие либо гарантии не собирается, а территорию, на которой расположилась 1 я дивизия РОА, передаст русским. «И разбирайтесь между собой сами».

«Все закончилось, цирк закрывается, все свободны, расходитесь, кто куда!», — сказали Власов и Буняченко и сдались американцам частным порядком.

«Нет уж, — нет уж!» — сказали американцы и передали Власова и Буняченко русским. «Герои РОА» пожали плечами и разошлись кто куда. Благодарные чехи отлавливали их, пробиравшихся в Западную Германию и сдавали советским властям.

ЗАНАВЕС

Кто найдет в этой истории «Русской Освободительной армии» хоть сколько нибудь героического, покажите, — где. Я не вижу. Лепить себе русских национальных героев из этого г… — это надо очень себя не уважать.

ЧЕСТЬ ОФИЦЕРА

Для справедливости вспомним, что не все белоэмигранты стали на сторону немецких оккупантов.

7 августа 1947 года на чужой для него земле умер враг Советского государства, но патриот своего Отечества, не предавший свою борьбу, но и не ставший на сторону врага своей Родины — генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин.

Он умер в США после шестого инфаркта, все предыдущие перенеся на ногах, в последний путь его провожали с воинскими почестями, но сам Деникин хотел, чтобы его прах был похоронен в России. Это сбылось осенью 2005 года, когда гроб с его останками был перезахоронен в некрополе Донского монастыря.

Он был одним из вождей Белого движения (а значит, ответственен с той стороны за пролитую в Гражданскую войну кровь), всю жизнь оставался последовательным противником советской власти, но никогда не забывал своей Родины и не становился на сторону ее врагов. Особенно ярко это проявилось в годы Великой Отечественной войны, когда гитлеровцы старались склонить старого генерала на свою сторону, но ничего не сумели добиться.

Генерал Деникин осуждал политику Гитлера и называл его «злейшим врагом России».

Сын крепостного крестьянина, отданного на военную службу и сумевшего дослужиться до майора, участвовал в нескольких войнах и заслужил восемь орденов. Он оставил мемуары «Очерки истории русской смуты» и «Старая армия», не успел завершить автобиографический роман «Путь русского офицера» и книгу «Вторая мировая война. Россия и зарубежье».

Всю жизнь, несмотря ни на что, Деникин верил в возрождение России. Последними словами Антона Ивановича были: «Вот не увижу, как Россия спасется!».