Автор: Геннадий Зайцев

«АЛЬФА» В ЧЁРНОМ ДОМЕ

В октябре 1993 го на улицах российской столицы одни люди убивали других. Еще в августе президент Б. Н. Ельцин грозил устроить оппозиции «горячую осень» — и она выдалась действительно такой. Как и было обещано. Позднее вооруженные столкновения в Москве назовут «локальной гражданской войной». Красивое «книжное» определение, верное по своей сути. Так напишет историк, так скажет политолог. Но те, кому довелось быть непосредственными участниками этих событий, всегда будут помнить высокую человеческую цену, заплаченную страной за нежелание «реальных» политиков решить дело миром.

И тогда «Альфе» пришлось взять ответственность на себя, пройдя буквально по лезвию бритвы. Приказ президента был выполнен. От нас хотели крови оппозиции, но мы не стали карателями. Были, правда, недовольные и среди защитников Дома Советом, которые говорили: «У «Альфы» не хватило мужества встать на сторону народа. Спасибо и на том, что они не стали его палачами…» Это крайняя точка зрения. В самом обществе не было единства. Одни рвали глотку за Б. Н. Ельцина, другие грудью защищали А. В. Руцкого. А в это время значительная часть населения придерживалось извечного житейского принципа: моя хата с краю. Не хочу никого осуждать или оправдывать, но, быть может, именно такая позиция спасла нас от полномасштабной гражданской войны и развала страны на «красные» и «белые» регионы.

Осенью 1993 го в России действовали два законно-незаконных президента. Один опирался на силу и реальную власть, другой был «освящен» решением Конституционного Суда и уповал на поддержку народа в лице старой региональной бюрократии, местных советов и политических организаций «красно-коричневого» (по определению либеральной прессы) толка. Ожесточение нарастало, однако мало кто мог предположить… даже подумать, что выход из кризиса будет найден посредством танковых орудий, которые на глазах у всего мирового сообщества прямой наводкой расстреляют парламент страны.

Еще недавно это холодно-отчужденное здание именовали «символом молодой российской демократии». Отсюда, в хмельном августе 1991 года Б. Н. Ельцин добивал ГКЧП. Но прошло два года и вновь у его стен вздыбились баррикады, и хрипатые вожаки с красными от бессонницы и ненависти глазами призывали народ к «решительным действиям в защиту конституции», особо не задумываясь о последствиях. Явно провокационные и бессмысленные (если брать чисто военную сторону дела) действия боевиков из «Союза офицеров» Станислава Терехова, пытавшихся вечером 23 сентября захватить бывший штаб Вооруженных сил СНГ, были встречены бурей восторга частью защитников Дома Советов. Благодаря этой акции власть получила отличный повод для принятия «ответных» мер репрессивного характера.

В памяти старшего поколения навсегда запечатлелся кровавый октябрь 1973 года в Чили. Тогда танки генерала Аугусто Пиночета расстреляли прямой наводкой дворец «Ла Монеда» — резиденцию президента Сальвадора Альенде. Советская печать уделяла этим событиям большое внимание. Как известно, за спиной чилийских военных стояли Соединенные Штаты Америки, решившие радикальным способом покончить с двоевластием, приведя ситуацию в этой латиноамериканской стране в соответствие со своими национальными интересами. Впрочем, генерал А. В. Руцкой и близко не стоял рядом с доктором Альенеде. Он не защищал свои взгляды с оружием в руках и не подбил танк выстрелом из гранатомета, как это сделал чилийский президент. Нет, он поступил иначе: сначала в горячке призвал безоружных людей к штурму телецентра в Останкино, а на следующий день, когда запахло «жареным», демонстрировал журналистам свой автомат в масле, из которого он не произвел ни одного выстрела…

Известно, что руководство в Кремле стало просчитывать планы, связанные с использованием специальных подразделений, как минимум за неделю до начала прямого столкновения. Несколько раз нас посылали к Дому Советов. Например, 26 сентября, где то около шестнадцати часов мы получили команду срочно выехать в сторону Краснопресненской набережной. Никаких объяснений нам никто не давал, за исключением туманной фразы, что «ожидается прорывы из Белого дома». При этом никакой боевой задачи нам не поставили, так что наша поездка была со всех точек зрения бессмысленной. Мы пробыли у Дома Советов до 22 часов 30 минут, после чего отбыли на базу, так и не получив никаких распоряжений. Скорее всего, начальство хотело знать, будем ли мы выполнять приказы, связанные с планируемой силовой операцией, и если да, то как будем себя вести.

Другие поездки оказались более полезны, поскольку давали возможность хотя бы оценить обстановку в зоне противостояния. В частности, выяснилось, что оцепление вокруг здания Дома Советов, которое внешне выглядело эффектно, на практике имело бреши. Однажды мы выехали к зданию парламента с заместителем командира Группы «А» Александром Ивановичем Мирошниченко поздно вечером, почти ночью. От МВД с нами были первый заместитель министра и начальник 7 го управления. До сих пор помню отвратительную погоду в ту ночь.

Со стороны Конюшковской улицы мы решили пройти к Дому Советов. Нас догнал какой то молодой человек.

— Вы куда, мужики? — спросил он.

— К Белому дому, — честно ответили мы.

— Здесь ментов до черта. Давайте, я вас проведу, — предложил незнакомец, видимо, принявший нас за сторонников Верховного Совета.

Он провел нас дворами, через проходные подъезды — и мы вышли к Дому Советов, не встретив по пути ни одного милиционера. Первый заместитель министра мрачно заметил:

— Мы то считаем, что Белый дом блокирован… а это?

После этого за блокирование здания парламента взялись всерьез, обращая особое внимание на сквозные пути. Теперь я думаю, что эта рекогносцировка имела роковые последствия. Останься свободными разные тайные проходы, и 4 октября большому числу защитников Верховного Совета удалось бы уйти из осажденного здания. Потом, когда люди по коридорам, сделанными сотрудниками «Альфы» и «Вымпела», покидали пылающее здание, многие пытались спастись этими самыми дворами, но здесь их уже поджидали озверевшие сотрудники ОМОНа, избивавшие женщин и стариков. Короче, всех, кто попадался им под руку.

В течение нескольких дней обстановка вокруг Дома Советов стремительно накалялась, причем с обеих сторон. Я был свидетелем такого эпизода. Со стороны Конюшковской улицы группа людей попыталась прорвать оцепление. На первом этапе милицейскую цепочку удалось смять, но тут вмешался ОМОН, вооруженный резиновыми дубинками и щитами. Омоновцы, действуя жестоко, но умело, отогнали толпу назад.

Ситуацию отслеживал руководитель московского ОМОНа генерал-майор милиции Д. В. Иванов, который лично руководил действиями своих сотрудников. Когда стало ясно, что попытка прорыва не удалась, по милицейской радиостанции Иванова вызвал генерал А. Ф. Дунаев (шеф МВД по версии Руцкого, в 1992 1993 годах первый заместитель министра внутренних дел РФ), который хорошо знал его лично.

— «Клин-один», «Клин-один» (А. Ф. Дунаев вызывал его по личным позывным)… Ты понял, с кем ты разговариваешь?

— Понял, — ответил Иванов, узнавший Андрея Федоровича по голосу.

— Так вот, имей в виду, «Клин-один». Когда мы победим, я лично прикажу тебя повесить на первом же фонарном столбе.

Нужно ли говорить, что эта угроза прибавила решительности и злости генералу Иванову, который вовсе не стремился уйти из жизни таким позорным способом. Все это время мы терпеливо ждали, когда дело дойдет до принятия каких то принципиальных решений. Наконец, 3 октября, вечером, меня и командира «Вымпела» Дмитрия Михайловича Герасимова вызвали к министру обороны. Инициатива исходила от начальника Главного управления охраны М. И. Барсукова. Он дал указание, чтобы мы оговорили с П. С. Грачевым вопросы, касающиеся координации действий в ходе предстоящей операции.

В тот же вечер личный состав двух элитных подразделений спецназа был поднят по тревоге и размещен в Кремлевском Дворце Съездов. Ночь нашим людям пришлось провести внутри этого здания. Ожидая приказа, бойцы отдыхали в глубоких креслах.

Когда мы явились в министерство обороны, нас провели в кабинет П. С. Грачева, где в это время находился он сам и элегантная дама в темно-зеленом костюме отменного покроя, его пресс секретарь. Мы доложили, по чьему указанию и для чего прибыли. Павел Сергеевич сидел за рабочим столом, но в достаточно вольной, я бы сказал, домашней позе. Он, поморщившись, ответил нам:

— Мужики, ничего сегодня не поучится. Сейчас уже позднее время. Даже если я сейчас начну давать директивы в войска, раньше утра мы никого не соберем. Давайте, поезжайте спокойно к себе. Сегодня ночью ничего не будет.

С этим напутствием мы и отбыли от него, о чем немедленно доложили М. И. Барсукову. Реакция последовала незамедлительно: с подачи Михаила Ивановича и А. В. Коржакова эта информация была доведена до президента, который лично выехал в министерство обороны, где было спешно собрано заседание Совета Безопасности.

Я и Дмитрий Михайлович Герасимов принимали участие только во второй половине этого заседания. В кабинете находилась большая группа военноначальников различного звания и уровня. Ельцина мы уже не застали, Что касается его начала, то, судя по имеющимся данным, дело происходило так. Первые полтора часа проблему обсуждал узкий круг: глава правительства В. С. Черномырдин, руководитель президентской администрации С. А. Филатов, министр обороны П. С. Грачев, шеф МВД В. Ф. Ерин, мэр Москвы Ю. М. Лужков и начальник столичной милиции генерал-майор В. И. Панкратов.

Принципиальное решение о штурме было принято Ельциным давно: вызванные на совещание люди были поставлены перед фактом. Обсуждалась только техническая сторона операции. Основной проблемой было уговорить Грачева действовать без письменного приказа. Как опытный «царедворец», Павел Сергеевич прекрасно понимал, что «гарант конституции», как и руководители ГКЧП двумя годами ранее, категорически не желал брать на себя какую бы то ни было ответственность за возможные последствия. А в том, что они будут, никто не сомневался. Было очевидно, что при проведении такой операции большого числа человеческих жертв трудно избежать, и в случае нежелательного развития ситуации, Ельцин мог переложить всю ответственность на непосредственных исполнителей.

«… Коржаков пригласил в зал заседаний седого военного, — вспоминает Ельцин в книге «Записки президента», — который представился капитаном первого ранга Захаровым. Видимо, от такого обилия звезд, генеральских погон он поначалу смутился, голос его слегка срывался. Но потом он заговорил уверенно. Захаров сказал, что предлагает сначала использовать танки, десять машин, которые должны будут подойти к Белому дому с двух сторон: пять расположатся у парка имени Павлика Морозова и еще пять со стороны Новоарбатского моста. Несколько выстрелов по верхним этажам подействуют на боевиков из Белого дома парализующе. Затем должны пойти десантные войска, которые создадут прикрытие для спецподразделений. И, наконец, последним ударом станет работа уже внутри Белого дома спецгрупп «Альфа» и «Вымпел». Каждому этапу он находил объяснения, связанные с особенностями самого здания, возможностями его обороны…»

Грачев сопротивлялся, как мог. Потребовалось личное вмешательство Ельцина, чтобы тот дал санкцию на применение танков в самом центре Москвы. Тем ни менее Павел Сергеевич не хотел отвечать за последствия и в дальнейшем сделал все, чтобы переложить ответственность за конкретные действия на своих подчиненных.

Как потом стало известно, защитники Дома Советов искренне надеялись на то, что армия перейдет на сторону Верховного Совета. Нельзя сказать, что президент и его окружение в тот момент исключали такую возможность. Тем более отдельные случаи имели место. Поэтому сначала командиров вызывали в ельцинский штаб по одному. Вначале разговор состоялся с командиром 119 го парашютно десантного полка, которому доверили блокирование подходов к Белому дому. Вторым был вызван начальник штаба Таманской дивизии, танки которой несколько позже расстреляли здание российского парламента.

После этого на Совет безопасности были вызваны «силовики», человек двадцать, представляющие военное ведомство, министерство безопасности, Главное управление охраны, министерство внутренних дел, включая генерала А. С. Куликова (тогда он был командующим внутренними войсками). Присутствовали на нем я и командир «Вымпела».

Слово взял Черномырдин, который сохранял спокойствие и держал себя в руках. Он объявил о решении провести операцию, очистить Белый дом от тех, кто там находится. Сказал, что руководителем этой операции назначается министр обороны Павел Сергеевич Грачев, которому 4 октября к 5 часам 30 минутам надлежит составить план предстоящих действий по этому объекту. После традиционного — «Ко мне вопросы есть?» и ответного молчания, премьер покинул кабинет. Другие остались.

Тут то Грачев и показал себя, переложив всю ответственность за операцию на другого человека. Дождавшись, когда Черномырдин уйдет, Павел Сергеевич встал, прошелся по кабинету и объявил:

— Руководителем операции назначается мой заместитель, генерал-полковник Кондратьев. Всем прибыть к нему, чтобы сформулировать задачи своим частям и подразделениям.

Генералу Кондратьеву надлежало: окружить Белый дом силами милиции, оттеснить толпу от здания, блокировать подходы к нему силами 119 го полка, обеспечить подход танков, обстрелять здание парламента, и так далее.

В военном ведомстве Георгий Григорьевич Кондратьев курировал самые разные проблемы: от межнациональных конфликтов до спорта, вызывая в коридорах министерства колкие шуточки по этому поводу. Он был одним из заместителей Грачева, который предпочитал не ввязываться ни в какие громкие дела. Но судьба распорядилась иначе, и теперь ему предстояла, наверное, впервые после Афганистана руководить боевой операцией. Да еще какой! В центре огромного города. В самой столице.

Мы с Д. М. Герасимовым тоже проследовали к нему в кабинет. Посидели, послушали — составлялся подробный план войсковой операции. Обстановка была крайне тяжелая. После того, что произошло на наших глазах, никому из присутствующих не хотелось, чтобы его фамилия или название его подразделения были бы вписаны в этот документ. Все были подавлены, растеряны и мечтали только об одном: чтобы все это как можно скорее кончилось. Генералы отводили глаза, стараясь, по возможности, не смотреть друг на друга.

Разумеется, в такой обстановке разработать полноценный план операции, да еще за столь сжатые сроки, было нереально. Все понимали, что какой то план составить надо, но все понимали и то, что это будет за план. Нас с Дмитрием Михайловичем к этому делу не привлекали. В тот момент каких либо задач для «Альфы» и «Вымпела» никто не ставил. Возможно, это произошло несколько позже. Во всяком случае, когда к нам обратился полковник, которому, по всей видимости, было поручено записывать формулировки поставленных перед участниками совещания задач, мы сказали: «Нам никаких задач не надо» и отправились в Кремль ждать новых распоряжений.

Насколько мне известно, на тот совещании обсуждалось три варианта штурма Белого дома. Первые два предполагали использование исключительно армейских подразделений, и они были отвергнуты. Третий вариант был ориентирован на использование спецназа — он то и был, в конце концов, принят, правда, с некоторыми коррективами. Впоследствии, разумеется, этот злосчастный план полетел в мусорную корзину при первой же попытке его реализовать. Например, по плану танки должны были подойти к самому Дому Советов, но проезда для них не было. Поэтому они расположились на Калининском мосту. Впрочем, с самого начала было ясно, что придется действовать по обстановке. Единственное, что мы отметили для себя — сбор всех частей, принимающих участие в операции, намечен у здания министерства обороны. Было определено время — шесть или семь часов утра.

Во второй половине дня 3 октября какие только команды мы не получали… Организовать защиту от боевиков московской мэрии (бывшее здание Совета экономической взаимопомощи на Калининском проспекте) силами нашего подразделения. Обеспечить личную охрану министра обороны Грачева. Выделили отделение, его возглавил Сергей Михайлович Зотов. Мне тогда удивительно было, что военное ведомство страны оказалось не в состоянии обеспечить безопасность своего руководителя.

Поступила команда «Вымпелу» — обеспечить охрану и оборону телецентра, но спецназ в Останкино не поехал. Вот почему там оказались «краповые береты» из милицейского отряда «Витязь» под началом Сергея Ивановича Лысюка. Кстати, он потом рассказывал мне, как на маршруте догнал автоколонну во главе с генералом А. М. Макашовым и доложил в штаб. Сообщил, что может остановить ее и развернуть обратно.

— Следуй, куда тебе приказано и выполняй что тебе приказано! — был ответ.

Настрой личного состава Министерства безопасности был таков, что офицеры не желали участвовать в операции против сторонников российского парламента. Так что ждать вызова по этому поводу пришлось недолго. В 4 часа 30 минут поступило распоряжение — командирам «Альфы» и «Вымпела» до начальника отделов включительно срочно прибыть к президенту. О том, как разворачивались события в ближайшем окружении Ельцина, и чем, собственно говоря, был вызван этот спешный вызов, я узнал год спустя из книги «Записки президента».

«Около пяти утра, — вспоминает Ельцин, — ко мне пришли начальники Главного управления охраны Михаил Барсуков и его первый заместитель, начальник охраны президента Александр Коржаков и попросили, чтобы я встретился с офицерами спецгрупп «Альфа» и «Вымпел». По их тону я понял: что то не в порядке. Но не стал ничего уточнять, сразу же сказал: у меня нет времени с ними встречаться, перед ними поставлена конкретная задача, пусть выполняют. Барсуков кивнул. Они вышли. Прошло примерно полчаса, и Михаил Иванович вновь попросил разрешения зайти ко мне. Войдя в кабинет, он сказал: «Борис Николаевич, очень вас прошу, надо с ними встретиться, давайте не со всей группой, а хотя бы с командирами подразделений, старшими офицерами. Волнуются ребята, все таки такое задание. Их ведь второй посылают на Белый дом…»

— Хорошо, встречусь, — ответил им Ельцин.

Кремль напоминал развороченный муравейник. Как всегда в таких случаях, не обошлось без накладок: когда мы направлялись в Первый корпус, навстречу нам шли начальники отделов и их заместители из кремлевской охраны, которых сдернули с мест и потребовали к Ельцину.

— Нас зря подняли. Туда надо вам, — сказал один из возвращающихся офицеров.

Ранним утром 4 октября нас провели в зал заседаний: овальный стол (за ним никто не сидел), ряды стульев вдоль стен, на которых расположились командиры силовых подразделений, всего человек тридцать. Люди были на взводе, измотанные долгим, бессмысленным ожиданием. Никто не разговаривал друг с другом, ограничиваясь односложными репликами. Я сел с краю и приготовился ждать. Прошло несколько минут. Через зал в приемную президента проследовали Барсуков и Коржаков. На ходу Барсуков бросил командиру «Вымпела»:

— Дмитрий Михайлович, президенту доложите Вы.

Прошло еще минут десять. Тягостное молчание сгустилось. Наконец, на пороге приемной появился президент. Это был другой человек, нежели тот, что приезжал на полевую базу Группы «А» летом 1992 года. Уставший, серый. Немногословный. Чувствовалось, что он замкнут и насторожен. Ведь решалась не только судьба государства, но и его судьба.

— Офицеры «Вымпела» и «Альфы» по Вашему приказу собраны, — четко отрапортовал Герасимов.

Ельцин сел за стол. Говорил он очень недолго.

— В стране сложилась сложная, напряженная ситуация. С этим надо кончать. В Белом доме засела банда, которая намерена совершить государственный переворот. Надо освободить Белый дом. Надо освободить его от этих людей. Я принял решение очистить Белый дом силовыми методами. Ваши подразделения должны принять в этом участие. Вы будете выполнять приказ президента?

Ответом было, как он вспоминает, «молчание, жуткое, необъяснимое молчание элитного Президентского воинского формирования».

Ельцин сделал минутную паузу и задал вопрос иначе, с нажимом:

— Хорошо. Тогда я спрошу вас по другому: вы отказываетесь выполнить приказ президента?

В ответ опять тишина.

Нам в жизни часто приходиться делать выбор. В конечном счете, жизнь — это и есть постоянный (правда, не всегда явный) выбор между добром и злом, совестью и подлостью. Я не политик, и никогда не стремился им быть. Приказ для меня, впрочем, как и для любого военного человека, дававшего присягу, имеет силу закона. Его не обсуждают, его выполняют. Но убивать людей, депутатов и простых соотечественников — если отбросить всю словесную шелуху, то именно это и было поручено осуществить, — на это офицеры «Альфы» и «Вымпела» пойти не могли. Если бы речь шла о «простой» операции по нейтрализации террористов, то с нашей стороны не возникло бы никаких вопросов, никаких возражений. Тут же было совсем другое дело.

Позднее Ельцин вспоминал: «Я обвел взглядом всех их — огромных, сильных, красивых. Не попрощавшись, пошел к дверям, сказав Барсукову и Зайцеву, командиру «Альфы», что приказ должен быть выполнен».

В нашумевшей книге Коржакова «Борис Ельцин: от рассвета до заката» позиция «Альфы» и «Вымпела» представлена в заведомо тенденциозном виде. Некоторые факты извращены или вывернуты наизнанку. Вот что, например, сообщается в книге бывшего руководителя Службы безопасности президента.

«Чуть свет позвонил встревоженный Барсуков:

— Слушай, Саня, ко мне пришли командиры из «Альфы». Они говорят, что группа не хочет идти на штурм. Офицеры растеряны, некоторые считают, что все происходящее антиконституционно. Им для выполнения приказа нужно заключение Конституционного суда (…)

Мы с Барсуковым решили собрать командиров подразделений «Альфа» в зале Совета безопасности — пусть Президент с ними лично переговорит.

Пришлось… будить Бориса Николаевича. Я попросил, чтобы он побрился и выглядел посвежее — все таки ночь была тяжелой. Поручив адъютанту проводить Президента до зала, сам пришел туда заранее.

Собралось около сорока офицеров. Многих из них я встречал прежде. Всегда такие улыбчивые, радушные, теперь эти мускулистые парни поглядывали на меня исподлобья, угрюмо и настороженно. Я знал, что «альфистов» одолевают сомнения, но каждый боится их высказать вслух.

Вскоре в зал пришел Президент. Командир «Альфы» скомандовал:

— Товарищи офицеры!

Ельцин обвел окружающих пытливым взглядом:

— Товарищи офицеры, прошу садиться.

Барсуков заранее предупредил Ельцина о настроении группы. Борис Николаевич произнес краткую речь. Но перед этим суровым голосом спросил командиров:

— Вы будете выполнять приказ Президента?

В ответ — пугающее молчание.

Суть трехминутного выступления Ельцина сводилась к следующему:

— Вы обязаны выполнить приказ. И не надо мучить себя сомнениями. Никого репрессиям не подвергнут.

Произнеся короткий монолог, Президент удалился. Настроение у него испортилось (…)

Потом, награждая участников событий 1993 го года, Ельцин никак не отметил генерала Барсукова — считал, что именно «Альфа» неуверенно себя повела из за плохого руководства. Хотя никакой вины Михаила Ивановича в этом не было. Спецподразделение подчинялось ему несколько месяцев, и Барсуков не успел до конца изменить психологический климат среди офицеров (…)

Жесткий тон выступления Президента не прибавил энтузиазма офицерам. Они не воспылали доверием к Борису Николаевичу и сидели с каменными лицами (…)

Зайцев меня в этой ситуации сильно огорчил…»

То, что являлось для г-на Коржакова «плохим психологическим климатом», было сутью подразделения, его нравственным ориентиром, который не позволил офицерам Группы «А» превратиться в палачей своего народа. Кстати, если быть точным до конца, то в итоге «Альфа» не была распущена благодаря генералу Барсукову. Об этом никто и нигде не писал, но именно он воспротивился расформированию подразделения и, когда в какой то момент его доводы были не восприняты Ельциным, даже написал рапорт об отставке…

После встречи с президентом мы спустились вниз и стали обсуждать ситуацию. Прежде чем пойти к своим подчиненным, мы собрались на улице около Дворца Съездов в том же составе, в котором были вызваны к Ельцину. Начались долгие, нудные и очень неприятные обсуждения. Нам предстояло как то выйти из этой ситуации, проскочить, подобно отважным аргонавтам, между Сциллой и Харибдой. Предложения были самые различные. Была даже идея вообще покинуть Кремль. Многие офицеры склонялись к тому, чтобы отказаться от какого либо участия в штурме, и этот вариант представлялся им наиболее предпочтительным.

Я знал, что никакого соломонова решения, которое устроило бы абсолютно всех (когда волки сыты и овцы целы) в этой ситуации не может быть по определению. Слишком далеко зашло противостояние, слишком сильны оказались эмоции по обе стороны баррикад. Но попытка сделать вид, что мы здесь вообще не причем стала бы самой большой глупостью из всех возможных. Разумеется, мы все понимали, что после «зачистки» Белого дома Ельцин спишет все кровавые «издержки» операции именно на нас. И граждане России, которых мы защищаем от террористов, будут нас ненавидеть.

Понимали мы и то, что прямого неподчинения своему приказу — любому приказу — Ельцин никогда не забудет, и никогда не простит. Скорее всего, он просто разгонит нас к чертовой матери. Церемониться Борис Николаевич не станет. Нужно было, он Советский Союз распустил в Беловежской пуще, выбив почву из под ног Михаила Горбачева. А тут два строптивых подразделения, отказавшиеся сделать то, что он хочет. Один росчерк пера — и бороться с терроризмом, проводить специальные операции на высоком профессиональном уровне уже будет некому. На месте «Альфы» и «Вымпела» появятся новые силовые подразделения. Пройдут годы, прежде чем они наберутся опыта, будут действовать как единый и слаженный организм.

Если же в этой пиковой ситуации мы вообще ничего не будем делать, этого нам не простит никто — ни президент, ни его противники. Особенно тяжелым было положение руководства «Вымпела». Помимо тех же соображений, что и у офицеров нашего подразделения, здесь играли роль и личные обстоятельства: командир группы генерал Герасимов служил в Афганистане вместе с Руцким, и тот однажды спас ему жизнь. К тому же они были однокурсниками по военной академии (впрочем, в ней тогда же учились Павел Грачев и Анатолий Куликов).

Забегая вперед, скажу, что 60 70 человек из основного состава «Вымпела» так и не пошли к Белому дому. Вместо этого они мозолили глаза Барсукову. Он этого не забыл и не простил. В том же году «Вымпел», уникальный отряд разведчиков диверсантов, был уничтожен следующим образом: личный состав элитного подразделения, прошедший огонь и воду под крышей разведки КГБ, был переведен в состав МВД. Как только об этом стало известно, 112 офицеров незамедлительно подали рапорты об отставке, около 150 перевелись в другие управления и только 50 человек согласились надеть милицейские погоны…

Впрочем, в тот момент меня мало интересовал суд истории. Я отвечал за судьбу своего подразделения, за судьбу «Альфы». Трезво оценивая ситуацию, я намеревался сделать все, чтобы оно не было расформировано, чтобы наших людей в очередной раз не подставили. Главная задача — сохранить подразделение. Но как это сделать? Получилось как в русской народной сказке: направо пойдешь, коня потеряешь…

После долгого и очень неприятного разговора решили действовать следующим образом. Во-первых, никому не давать никаких обещаний. Во-вторых, выполнять те распоряжения руководства, которые, сами по себе выглядят безобидно: в частности, поскольку существовала договоренность о сборе всех участников штурма около здания Министерства обороны в пять часов утра, то мы решили поехать туда, чтобы обозначить свое присутствие, а там уже определиться с дальнейшими действиями.

Уже светало, когда мы отправились на место общего сбора. Докладывать наверх не стали, а просто посадили людей в автобусы и отправились по заданному маршруту. В связи с этим в Кремле начался страшный переполох: куда выехали «Альфа» и «Вымпел»? Тут же затрезвонили аппараты правительственной связи. Дежурные, которые оказались не в курсе дела, не могли ничего ответить, что только усиливало панику в окружении президента. Они боялись одного: перехода спецназа на сторону Верховного Совета.

Мы прибыли на место к семи утра. Нас было девяносто три человека. Опоздали, — там уже никого не было. Вышли из автобусов, после чего начали обсуждать сложившееся положение. В этот момент к нам подъехали две белые машины. Они, эти служебные «Мерседесы» из кремлевского гаража специального назначения, были мне хорошо знакомы. В свое время мы работали по одному делу с сотрудниками ГОНа, и потому знали друг друга. Очевидно, их прислали из Кремля на разведку.

— Мужики, вы что здесь делаете? — стали выяснять сотрудники ГОНа. Когда им объяснили ситуацию, они быстро исчезли. Следовало ждать, что вскорости появится кто нибудь из начальства. Так оно и вышло. К половине девятого к нам на черной «Волге» подъехал генерал Барсуков. Он обратился лично ко мне и к Дмитрию Михайловичу с предложением:

— Давайте вместе подъедем к Белому дому и хотя бы посмотрим, что там творится.

Мы сели в машину и направились к Дому Советов. Со стороны Кутузовского проспекта нам проехать не удалось: неподалеку от здания мэрии нас кто то обстрелял из автомата, выпустив целую очередь. Однако стрелок плохо прицелился, и пули легли в сторону. Тогда мы попытались спуститься по Девятинскому переулку. Около дома № 4 нам навстречу выскочил крытый грузовик ГАЗ-66. Шел он на хорошей скорости. Намерения водителя были очевидны. Как только мы сблизились, грузовик пошел на таран. Противоположная сторона переулка была запружена автомобилями. Шансы избежать столкновения были минимальны.

Наш водитель в последний момент нашел щель, и мы проскочили, но грузовик пропахал «Волгу» вдоль по борту. Впереди сидел как раз Барсуков, мы с Д. М. Герасимовым размещались на заднем сиденье. Все остались целы, но ехать на такой машине к Белому дому было уже бессмысленно. Пришлось развернуться и ехать назад. Барсуков приказал водителю: если он сможет своим ходом добраться до гаража, взять там любую машину и немедленно возвращаться.

По дороге обратно мы выехали на Садовое кольцо и у дома № 17 мы опять увидели тот самый грузовик, — его остановили милиционеры. Брезентовый кузов был продырявлен пулями. Из машины на газон выволокли человек пятнадцать. Это были обычные штатские: какие то мужчины, женщины. Судя по всему, все без оружия. Их положили на траву и начали избивать — ногами, дубинками, чем попало. Мы так и не узнали, кто были эти люди.

Когда мы вернулись обратно, Барсуков снова начал уговаривать нас выехать к Дому Советов вместе со всем личным составом, чтобы оценить ситуацию. Ему, конечно, было неприятно и унизительно просить нас делать то, что, по его мнению, мы были и так обязаны сделать. Но он прекрасно понимал, что в данном случае надо перетерпеть. Надо сказать, его старания достигли результата. В конце концов мы согласились выехать к Белому дому в полном составе.

Оба подразделения загрузились в автобусы и прибыли на Конюшковскую улицу, прямо напротив станции метро «Краснопресненская». Из-за ремонтных работ станция была закрыта, и в ней разместился милицейский фильтрационный пункт. Наверху находилась группа солдат и офицеров. Расчет Барсукова оправдался. Оказавшись в зоне боевых действий, люди стали осматриваться, оценивать обстановку, что психологически подталкивало их к участию в операции.

В этот момент подошел майор из полка ВДВ, представился командиром батальона, и стал просить нас вмешаться в сложную ситуацию, в которую попали его солдаты. Он сообщил, что на Краснопресненском стадионе находится БТР, который хаотично палит из пулемета по всем, кто появляется в пределах видимости. Майор сказал, что несколько его человек уже погибли, и что сами решить эту проблему они не могут.

И действительно, на стадионе крутился на одном месте, выписывая восьмерки, БТР, который стрелял по всем, кто оказывался поблизости и попадал в прицел. Участники тех событий прозвали его «бешеным БТРом». Ситуация была бредовой: никто не мог передвигаться из за каких то сумасшедших. Как нам потом сообщил местный житель, эти ошалелые люди расстреляли восемь подростков.

— Я не могу поднять головы из за этого…! — срывался на крик несчастный майор. — У меня уже есть раненые и убитые! Дайте мне гранатомет, дайте, и я уделаю этого сукина сына!

Разумеется, гранатомет нашелся. Выстрел был сделан, но снаряд прошел по касательной, не причинив машине особого вреда. Мною была поставлена задача начальнику отделения Юрию Викторовичу Демину с его подчиненными все таки разобраться, что это за БТР. Проявив мужество и сноровку, и, естественно, знание слепых зон, они смогли приблизиться к перемещающейся боевой машине и заставить ее командира открыть задраенный люк.

Им оказался прапорщик, а с ним несколько солдат срочной службы. Все черные, словно негры, от пороховой гари. Они там от угара чуть дуба не дали.

— Вы что творите! Вы стреляете по людям! — накинулся на них Юрий Викторович и предельно доходчиво объяснил ситуацию.

Прапорщик ответил, что вели они огонь по той простой причине, что боялись, как бы их не подожгли из гранатомета или же, подобравшись к БТРу, не забросали гранатами.

— Ладно. Стрельбу закончили, пушку — вниз!

— Ну, спасибо за команду. Все, я стрельбу прекращаю, — с облегчением сказал прапорщик.

В тот день в Москву стягивались все силы, какие только возможно. Город был полон солдат Внутренних войск МВД и омоновцев. Тогда мы еще не знали, что Тульская дивизия ВДВ, поднятая по тревоге в четыре утра, совершила 200 километровый марш-бросок к Москве и к девяти утра была уже в российской столице. Псковская дивизия ВДВ была загружена в самолеты, чтобы в случае необходимости десантироваться под Москвой. Однако основную массу находившихся в городе войск составляли московская милиция и ОМОН.

Возле Белого дома Барсуков дал мне команду построить личный состав только Группы «А». Я построил бойцов в каре. Дело происходило на Конюшковской улице. Михаил Иванович выступил перед нами, и сказал то, что я от него и ожила услышать:

— Сейчас надо помочь президенту, надо помочь ему решить эту проблему, — напористо убеждал он.

Ребята молчали, строй стоял не шелохнувшись.

— Я прошу каждого осмыслить мои слова, — сказал тогда Михаил Иванович. — Либо вы вступите в Белый дом и выполняете приказ, либо я вынужден буду подписать приказ о расформировании и разоружении подразделения.

У меня, правда, мелькнула мысль: «А кто же разоружит подразделение сейчас?» Барсуков сообщил, что сейчас подойдут три БТРа.

— Подготовьтесь, кто готов отправиться на них на рекогносцировку к Белому дому.

Помню, подполковник И. Ф. Финогенов выступил с какой то репликой насчет приказа… Добровольцы нашлись на все три боевые машины. Вышли вперед. А перед этим ко мне подошел начальник штаба дивизии имени Ф. Э. Дзержинского полковник В. В. Ракитин, мы были знакомы, и передал радиостанцию:

— Геннадий Николаевича, она настроена на волну штаба всей операции.

Назвал мой позывной и бортовые номера БТРов.

Так получилось, что один из БТРов оказался в районе 20 го подъезда Белого дома, на асфальте, лежал раненый десантник. Наши сотрудники решили вывезти его из зоны обстрела. В тот момент, когда 29 летний младший лейтенант Геннадий Сергеев, нагнувшись, вытаскивал солдата, пуля прошла между разошедшимися пластинами бронежилета. Он осел, успев только сказать: «Кажется, зацепило…» Юрий Николаевич Торшин оттащил Гену в один из отсеков бронемашины, вколол обезболивающее средство. Поблизости находилась карета «Скорой помощи», врачи… Какое то время могучий организм боролся со смертью. Уже потом патологоанатом, проводивший вскрытие, удивлялся, как можно было прожить с таким тяжелым ранением целых семь минут.

Был ли это прицельный выстрел или роковой рикошет, так и осталось неизвестно. Существует версия, что наше подразделение хотели спровоцировать на штурм со всеми вытекающими последствиями, но офицеры «Альфы» не сорвались, не пошли на поводу у эмоций. Я глубоко убежден, что выстрел был произведен не из Дома Советов. Снайпер находился вне его стен.

Тем временем личный состав стал передвигаться к зданию мелкими перебежками по разным направлениям. В этой драматической ситуации и после слов Барсукова нужно было срочно что то предпринять. И тогда у нас, старших офицеров «Альфы», возникла идея: вступить в переговоры с руководителями обороны Дома Советов, гарантировать всем защитникам парламента беспрепятственный выход из здания под контролем сотрудников Группы «А».

14 часов 54 минуты. У центрального входа в здание Верховного Совета остановились три бронемашины, из которых вышли несколько военных в незнакомой для большинства россиян темно-оливковой форме, бронежилетах и зеленых шлемах, внешним видом напоминающих сферы космонавтов. Поведение этих людей не было похоже на действия добровольцев из Народно-патриотической партии (была создана еще в 1992 году Госсекретарем Г. Э. Бурбулисом на базе Союза ветеранов Афганистана) или ОМОНа.

Воспользовавшись куском колючей проволоки с белой тряпицей в качестве флага, бойцы Группы «А» стали лицом к Белому дому и положили на ступени оружие. По их просьбе находящийся рядом сержант милиции Геннадий Сорокин через мегафон обратился к защитникам парламента:

— К вам на переговоры идет подполковник Группы «Альфа». Кто нибудь, выйдите для переговоров.

15 часов. Из вестибюля показались несколько встречающих. В этот же момент из здания мэрии, находившейся в руках сторонников президента, был открыт огонь из стрелкового оружия. Я не выдержал, предупредил по открытому радиоканалу:

— Прекратите огонь! Мы тоже стрелять умеем!

Стрельба стихла. К двум нашим парламентерам вышел бывший командующий войсками Приволжско-Уральского округа Альберт Михайлович Макашов, смещенный со своей должности после ГКЧП. Во время выборов первого президента РСФСР он баллотировался на этот пост. После являлся председателем Комитета национального спасения. Был главой думы Всенародного вече, членом думы Русского национального собора.

К нему на входе в Белый дом присоединились экс-глава Министерства безопасности РФ генерал армии Виктор Павлович Баранников, которого Ельцин в июле 93 го снял с должности, и генерал-полковник в отставке Владислав Алексеевич Ачалов — бывший заместитель министра обороны СССР, а до этого — командующий ВДВ.

Темноволосый офицер в зеленой «бронекольчуге» (как напишут потом журналисты) с наплечниками отчетливо произнес:

— Нам приказано штурмовать Белый дом. Приказ — вести огонь на поражение. Значит, почти все вы будете убиты. Поэтому… лучше сдавайтесь.

— Кто у вас командир? — осведомился Виктор Павлович, желая, видимо, проверить парламентеров, действительно ли они из «Альфы» или только выдают себя за офицеров этого подразделения.

— Генерал-майор Зайцев Геннадий Николаевич, — последовал лаконичный ответ.

— Хорошо его знаю, — удовлетворенно сказал Баранников. — Ему можно доверять. Передайте ему, что хотел бы с ним встретиться и обсудить ситуацию.

— Поздно. До начала операции… осталось двадцать минут.

В этот момент в разговор вмешался известный журналист и депутат Съезда народных депутатов России Иона Андронов:

— Прошу военных прервать полемику и предоставить, наконец, парламенту право решать свою судьбу. Готовы ли командиры «Альфы» пройти со мной в зал Совета Национальностей и обратиться там к депутатам? В любом случае перед штурмом надлежит вывести отсюда женщин и всех безоружных.

— Поддерживаю это, — кивнул Баранников.

— Мы согласны обратиться к депутатам, — сказал старший из наших парламентеров.

— Как вас зовут? — осведомился Иона Андронов.

— Можете звать меня условно… Володей.

Я первые называю имя этого человека: полковник Владимир Ильич Келехсаев. Вместе с ним на переговоры в Белый дом пошел старший лейтенант Сергей Кузьмин.

В зале Совета Национальностей — единственном месте, где можно было укрыться от пуль и осколков, — находились депутаты, работники аппарата, журналисты и разный народ. Первым взял слово Баранников, порекомендовав выслушать парламентеров и одобрить их предложение о капитуляции. Зал оцепенел. Затем заговорил «Володя». Фактически он провел последнюю сессию Верховного Совета.

Записи этой речи не сохранилось. Телевидения в зале, естественно, не было. Журналисты восстанавливали ее по памяти, пользуясь краткими записями и воспоминаниями очевидцев, в том числе депутатов. Ее часто цитируют, на нее часто ссылаются, когда пишут или рассказывают о последнем дне обороны Дома Советов. Сам Владимир Ильич не очень доволен реконструкцией своего выступления. Иначе, говорит, дело было…

— Мое воинское звание — подполковник. Перед народными депутатами выступаю впервые. Перед нашим подразделением поставлена задача — овладеть Белым домом (слово «штурм» принципиально не употреблялось. — Авт.). Мы — офицеры и обязаны выполнять приказ. Наша спецгруппа «Альфа» предназначена для борьбы с терроризмом и организованной преступностью. Но вы не террористы, и за ваше избрание голосовали граждане России. Мы считаем, что сейчас не время решать политические споры, надо думать о том, чтобы вы остались живы. «Альфа» штурмовала в Кабуле дворец Амина, где почти все погибли. Но мы не хотим убивать соотечественников. Не хотим убивать безоружных людей, собравшихся в этом зале. Не хотим убивать депутатов. Глядя сейчас на вас, я вижу, что сидящие здесь подобны моему отцу и матери. Мы не хотим вас убивать! Но все равно вас теперь атакуют. Поэтому прошу — скорее сдавайтесь. Мы не сделали ни одного выстрела. Для переговоров к вам нас никто не посылал, мы сами решили сделать этот шаг.

Далее Владимир Ильич изложил суть нашего предложения. Сотрудники «Альфы» решили бескровно покончить с противостоянием. Если защитники Белого дома добровольно сдадут оружие, то «Альфа» гарантирует их неприкосновенность, предоставляет живой коридор из своих бойцов и выводит людей к автобусам или в город.

Люди, собравшиеся в зале Совета Национальностей, встретили его слова аплодисментами. В сопровождении Баранникова парламентеры направились к Александру Руцкому. Переговоры длились не более двадцати минут, после чего решение о сдаче Белого дома «Альфе» было окончательно принято. Я был глубоко убежден, что именно по такому сценарию будут разворачиваться события. Рассчитывал на здравый смысл Виктора Павловича, на то, что этот человек в состоянии повилять на руководство оппозиции.

15 часов 52 минуты. Когда наши сотрудники собирались покинуть пылающий Белый дом, неожиданно возобновился обстрел: от гостиницы «Украина» по парламенту ударили танки Таманской дивизии, грозя сорвать достигнутые договоренности. Раздались пулеметные очереди и со стороны площади Свободной России. Зашевелилась и собравшаяся у парадной лестницы частично вооруженная толпа сторонников президента Ельцина, среди которой, кстати, было отмечено много мародеров. Пользуясь неразберихой, они сломали двери цокольного подъезда № 1 «А» и в темноте, с самодельными факелами в руках, принялись грабить продуктовый магазин и маленькую картинную галерею, находившуюся перед лифтовым холлом. Защитники Белого дома открыли стрельбу. Обезумевшая толпа бросилась назад, сметая все на своем пути.

15 часов 58 минут. Танки прекратили стрельбу. В книжном очерке, посвященном «Альфе», военный журналист Павел Евдокимов (тогда заместитель главного редактора нашей газеты «Спецназ России»), сам непосредственный участник событий 1993 го, напишет: «В какой то момент один из защитников Белого дома выскочил с оружием в руках в коридор. Это стоило ему жизни. Возникла реальная угроза для сотрудников подразделения, и тогда один из них вынужден был стрелять на поражение. Это был единственный выстрел «Альфы» в ходе операции».

Действительно, такой факт имел место.

16 часов. Бойцы Группы «А» стоят по всей длине лестницы у Белого дома. Милиционеры со щитами и дубинками цепью приближаются к лестнице. Кто то из сотрудников Группы «А» закричал:

— Милиция, стоять! Не рыпаться!

Это предупреждение возымело действие.

Выйдя из здания, Владимир Ильич Келехсаев обратился к толпе через мегафон:

— Через некоторое время сюда подойдут автобусы, из сотрудников «Альфы» будет создан коридор, по которому пойдут разоруженные защитники Белого дома и депутаты Верховного Совета. Если кто то из посторонних лиц подойдет ближе, чем на пять метров к сотруднику подразделения или создастся опасность для жизни выходящих из Белого дома людей, я приказал подчиненным применить физическую силу, а если необходимо — оружие».

В течение десяти минут толпа растворилась.

16 часов 34 минуты. Бойцы Группы «А» присели на ступеньках. Никого из официальных лиц не видно. Есть только сержант Сорокин, «Альфа» и Белый дом.

16 часов 53 минуты. Из 14 го подъезда Белого дома стали выходить люди. Они проходят через живой коридор, созданный нашими сотрудниками. Никого не били, не унижали. Зверствовали сотрудники ОМОНа, рассредоточившиеся по окрестным улицам и подворотням. Пьяные, с отборным матом, они без разбора избивали попавших в их руки людей. Тому есть многочисленные свидетельства, опубликованные в прессе.

Сразу оговорюсь: спаслись те, кто выходил из Белого дома в сторону Кутузовского проспекта, на Москва-реку — там стояли автобусы, на которых людей доставляли до ближайшего метро. А те, кто на свою беду направлялся в сторону метро «Баррикадная», улиц Конюшковская и Рочдельская — попалив переплет: там, действительно, сотрудники милиции ловили и зверски избивали людей.

Окончание в следующем номере.