Автор: Игорь Пыхалов

ПЕРВЫЕ ЗАЛПЫ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ

(Продолжение. Начало «Спецназ России» №3-4 за 2009 год)

Будущий усмиритель Кавказа родился в 1777 году в старинной, но небогатой дворянской семье. Как и многие дворянские сыновья, в годовалом возрасте Алёша был записан каптенармусом лейб-гвардии Преображенского полка, а вскоре — сержантом этого полка.

«Эти последние — недоросли из дворян — писались в Гвардию в раннем детстве, зачастую от рождения. Указ о вольностях дворянских избавлял их от личной явки на службу по достижении юношеских лет, и добрая половина дворян, записанных в Гвардию при Екатерине, лишь «числилась» в строю, а на самом деле благополучно проживала в своих поместьях. Производство их в унтер-офицерское звание и первый офицерский чин шло заочно, «за выслугу лет», и очень многие «уходили в отставку», так и не увидев ни разу своего полка! Те же, кто являлся в полки, несли лёгкую и приятную службу. Живя в столице, они всё своё время посвящали светским развлечениям и в свои части заглядывали лишь изредка, для проформы. Когда им приходила очередь заступать в караулы, слуги несли их ружья и амуницию. Службу за них отправляли гвардейские солдаты, взятые по набору (сдаточные) и служившие безо всяких поблажек» (Керсновский А. А. История русской армии в 4 томах. Т.1. М., 1999. С.146).

В отличие от нерадивых сверстников, Ермолов был намерен служить всерьёз. В 15 летнем возрасте он был произведён в капитаны и зачислен в Нежинский драгунский полк. Вскоре юный офицер сумел себя проявить, отличившись в 1794 году при штурме предместья Варшавы Праги, за что по личному распоряжению Суворова был награждён орденом Георгия 4 й степени.

В 1796 году Ермолов участвует в Персидском походе. За доблесть при штурме Дербента он был награждён орденом святого Владимира 4 й степени, а 1 февраля 1798 года ему присваивают чин подполковника. Однако вскоре карьера молодого офицера неожиданно прервалась. В ноябре 1798 года Ермолов был арестован по делу офицерского политического кружка и после недолгого заключения в Петропавловской крепости сослан в Кострому.

После смерти императора Павла и вступления на престол Александра I Ермолов был прощён и вернулся на службу. Он отличился в войнах с Наполеоном 1805 1807 гг., особенно в сражении при Прейсиш-Эйлау. Когда французский корпус маршала Даву опрокинул левый фланг русской армии и начал выходить ей в тыл, Алексей Петрович с 36 пушками на полном скаку выехал ему на встречу, отослал ездовых с лошадьми, чтобы никто и не подумал отступать и сдерживал многократно сильнейшего противника до подхода подкреплений.

С началом Отечественной войны 1812 года Ермолов был назначен начальником штаба 1 й Западной армии Барклая де Толли. Во время Бородинского сражения фактически выполнял обязанности начальника штаба Кутузова, лично возглавил контратаку 3 го батальона Уфимского пехотного полка на занятую французами батарею Раевского, был ранен. После сражения исполнял обязанности начальника штаба соединенных армий. Участвовал в заграничном походе русской армии и во главе Гренадерского корпуса штурмовал Париж.

Будущего правителя Кавказа отличали дерзость и независимость в общении с начальством. Так, когда генерал Аракчеев, проверяя ермоловскую роту, сделал ему разнос насчёт состояния конского состава, Ермолов ответил: «Жаль, ваше сиятельство, что в артиллерии репутация офицеров зависит от скотов». Спрошенный Александром I о желаемой награде, Ермолов, намекая на засилье среди генералов, лиц германского происхождения ответил: «Произведите меня в немцы, государь!»

В 1812 году во время отступления 1 й армии к Смоленску Ермолов, видя, что кое кто из отставших солдат занялся грабежами, потребовал их примерного наказания. Несмотря на истерику великого князя Константина Павловича, мародёров повесили. Впоследствии великий князь не раз упрекал за это Алексея Петровича: «Я никогда не прощу вам, что у вас в армии в день именин моей матушки было повешено пятнадцать человек» (Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий 1812 года. Дурова Н. А. Записки кавалерист девицы. Л., 1985. С.223).

«Чеченцы, самые злейшие из разбойников…»

Самое знаменательное событие в жизни прославленного военачальника произошло 29 июня 1816 года, когда он неожиданно был назначен командиром Отдельного Грузинского корпуса и управляющим гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях, получив тем самым гражданскую и военную власть на Кавказе. 10 октября генерал прибыл к месту службы в Тифлис.

Перед новым правителем Кавказа стояла непростая задача. Русских войск в его распоряжении было явно недостаточно, между тем местные обитатели вовсе не стремились менять привычный для них разбойный образ жизни. Особенно отличались в этом отношении чеченцы:

«Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников» (Записки А. П. Ермолова. 1798 1826 гг. М., 1991. С.284)

Ознакомившись с обстановкой, Ермолов сразу же наметил план действий, которого затем неуклонно придерживался. Поскольку горцы понимают только язык силы, ни одна их враждебная выходка не должна оставаться безнаказанной. С другой стороны, с возмездием не следует торопиться. Недостаточно подготовленная карательная экспедиция может закончиться неудачей, что нанесёт колоссальный вред репутации русской власти. Увы, как предшественники, так и преемники Ермолова зачастую забывали это нехитрое правило. Их поспешность и неосмотрительность стоила жизни тысячам русских солдат и офицеров.

Одним из излюбленных чеченских «народных промыслов» оставалось похищение людей с целью выкупа. В бесчисленных присягах, периодически приносимых чеченскими старшинами русской власти, непременно указывалось обязательство «противу российских подданных не делать ни малейших хищничеств, как то увоза людей» (Бирюков А. В. Российско-чеченские отношения в XVIII — середине XIX века /  / Вопросы истории. 1998. № 2. С.51). Однако гордые джигиты были истинными хозяевами своего слова: захотели — дали, захотели — взяли обратно.

С этой проблемой Ермолов столкнулся сразу же по прибытии к месту службы: ещё при его предшественнике генерале Ртищеве чеченцами был захвачен майор Швецов. В подобных случаях пленных офицеров выкупало русское правительство. Однако «проконсул Кавказа» с честью вышел из ситуации, не только вызволив похищенного майора, но и наказав сообщников похитителей. По приказу Ермолова были арестованы кумыкские князья, через чьи земли чеченцы провезли пленника, а также те влиятельные чеченцы, о которых было известно, что они состоят в дружбе с похитителями. Необходимая для выкупа сумма была взыскана с кумыкского населения. По требованию русских властей кумыкским владетелям пришлось изгнать со своих земель всех чеченцев и уничтожить чеченские аулы «как гнезды или верные пристанища тех разбойников, которые живут в самой Чечне» (Бирюков А. В. Российско-чеченские отношения в XVIII — середине XIX века. С.52). Подобный принцип коллективной ответственности, когда выкуп за похищенных платят пособники похитителей, применялся Ермоловым и в дальнейшем.

Если бы сегодня деньги на «восстановление Чечни», компенсации жертвам терактов и прочие расходы, вызванные деятельностью «борцов за свободу Ичкерии», неуклонно взыскивались с проживающей в Москве чеченской диаспоры, на Северном Кавказе давно бы воцарились мир и спокойствие.

Верный избранной тактике, «проконсул Кавказа» решил основать опорный пункт на реке Сунже. 24 мая 1818 года русские войска под предводительством Ермолова переправились на правый берег Терека. Экспедиция была тщательно подготовлена. «Все владельцы селений чеченских, расположенных по берегу Терека, именующихся мирными, находились при войсках. Селения сии не менее прочих наполнены были разбойниками, которые участвовали прежде во всех набегах чеченцев на линию. В них собирались хищники и укрывались до того, пока мирные чеченцы, всегда беспрепятственно приезжавшие на линию, высмотрев какую нибудь оплошность со стороны войск наших, или поселян, могли провождать их к верным успехам» (Записки А. П. Ермолова. С.303).

Через две недели после переправы через Терек, 10 июня была заложена крепость, получившая название Грозной. Естественно, чеченцы пытались чинить препятствия её строительству. Нередко русским солдатам приходилось оставлять инструмент и браться за оружие, чтобы отразить очередное нападение. Особенно жестокий бой произошёл 4 августа, когда соединённые силы чеченцев и пришедших к ним на помощь лезгин попытались захватить идущий к крепости обоз, однако были разгромлены подоспевшими русскими войсками.

Зачистка «мирных чеченцев»

Между тем чеченцы не унимались. Как докладывал в Петербург Ермолов: «Беспрестанно изобличаются они в воровстве, в нападениях и увлечении в плен людей наших. Нет спокойствия и безопасности. Они смеются легковерию нашему к их ручательствам и клятвам, а мы не перестаём верить тем, у кого нет ничего священного в мире… С нетерпением ожидал я времени, чтобы истребить это гнездо гнуснейших злодеев. Сего требует строгая справедливость и слёзы жителей, между которыми редкие семейства не оплакивают или убийства, или разорения» (Ходарёнок М. Зачистка по ермоловски /  / Независимое военное обозрение. 18 октября 2002).

В сентябре 1819 года пришёл час расплаты:

«Желая наказать чеченцев, беспрерывно производящих разбой, в особенности деревни, называемые Качкалыковскими жителями, коими отогнаны у нас лошади, предположил выгнать их с земель Аксаевских, которые занимали они, сначала по условию, сделанному с владельцами, а потом, усилившись, удерживали против их воли. При атаке сих деревень, лежащих в твёрдых и лесистых местах, знал я, что потеря наша должна быть чувствительною, если жители оных не удалят прежде жён своих, детей и имущество, которых защищают они всегда отчаянно, и что понудить их к удалению жён может один только пример ужаса.

В сем намерении приказал я Войска Донского генерал-майору Сысоеву с небольшим отрядом войск, присоединив всех казаков, которых по скорости собрать было возможно, окружить селение Дадан-юрт, лежащее на Тереке, предложить жителям оставить оное, и буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая пощады. Чеченцы не послушали предложения, защищались с ожесточением. Двор каждый почти окружён был высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие из жителей, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли жён своих в глазах их, дабы во власть их не доставались. Многие из женщин бросались на солдат с кинжалами» (Записки А. П. Ермолова. С.337).

При штурме аула наши потери превысили 200 человек, все защитники аула были истреблены. Предвидя вопли либеральной общественности насчёт геноцида несчастных горцев, должен заметить, что действия Ермолова — всего лишь бледная тень того, что вытворяли цивилизованные европейцы в своих колониях.

«Пример ужаса» и впрямь подействовал. Остальные чеченские аулы либо оказывали минимальное сопротивление, либо сдавались без боя, униженно вымаливая пощаду:

«Деревня Хангельды просила пощады, обещавшая жить покойно и не делать разбоев. Аксаевские владельцы ручались за жителей оных, и им дана пощада» (Там же. С.338).

Разумеется, одного урока оказалось недостаточно. «Одни частые перемены наказания народ сей могут держать в некотором обуздании и лишь прекратилась боязнь взыскания, наклонность к своевольству порождает злодейские замыслы» (Там же. С.373).

В конце 1821 года была предпринята карательная экспедиция под командованием генерал-майора Грекова. В 1825 году было подавлено очередное чеченское восстание. В конце января 1826 года был предпринят зимний поход на Гехи, в Гойтинский лес.

«В случае воровства на линии, — писал проконсул Кавказа в своих обращениях к чеченцам, — селения обязаны выдать вора. Если скроется вор, то выдать его семейство. Если, по прежнему обыкновению, жители осмелятся дать и самому семейству преступника способ к побегу, то обязаны выдать ближайших его родственников. Если не будут выданы родственники — аулы ваши будут разрушены, семейства распроданы в горы, аманаты (заложники) повешены» (Ходарёнок М. Зачистка по ермоловски /  / Независимое военное обозрение. 18 октября 2002).

Беспощадный к врагам России, Ермолов заботился о своих солдатах, возрождая суворовские традиции в обучении и воспитании войск. Вот свидетельство Ван-Галена, испанского офицера на русской службе:

«С солдатами он обращается, как с братьями, а потому присутствие его никогда не стесняет их; он дорожит каждою каплей русской крови и во время экспедиций употребляет все меры, чтобы обеспечить успех с наименьшей потерей» (Тимофеев М. Нравы кавказских генералов /  / Независимое военное обозрение. 6 сентября 2002).

Покорение опасного края шло успешно, но вскоре после восшествия на престол Николая I, в 1827 году Ермолов был отправлен в отставку. После путча декабристов, новый монарх, учитывая дружбу Ермолова с многими участниками заговора и его ссылку в 1798 году, подозревал «проконсула Кавказа» в политической неблагонадёжности. Польское восстание 1830 года и предательские действия великого князя Константина Павловича во время его подавления (См. Нерсесов Ю. Светлейший юродивый /  / Спецназ России /  / январь 2004) показали, что в армии действительно неспокойно, но отставка Алексея Петровича нанесла тяжёлый удар по русской политике на Кавказе. Преемники Ермолова так не смогли в должной мере оценить и использовать его тактику.

Как впоследствии вспоминал участник Кавказской войны, писатель Арнольд Зиссерман: «С нашей стороны… не было установлено системы действий, не было одного общего плана, которым в главных чертах обязаны были руководствоваться все отдельные начальствующие лица на Кавказе; мало того, не была даже осознана цель, к которой следовало стремиться, и способы её достижения. Всё зависело от случайностей, от условий данной минуты, от характера и взглядов не только главнокомандующего, но и разных подчинённых генералов и штаб-офицеров… Одни думали, что наша задача — окружить себя хорошими кордонами и не допускать горцев делать набеги; другие — что нужно жить с ними в добрых дружественных отношениях, заводить торговлю, приучать к роскоши и удобствам; третьи — что следует не оставлять их в покое и постоянно вторгаться к ним, жечь, грабить, уничтожать посевы; иные настаивали на необходимости пройти вдруг, в разных направлениях, все горы с огнём и мечом, проложить 2 3 дороги и положить конец непокорству. Все эти взгляды доходили до высшего правительства и иногда встречали согласие, иногда неодобрение, — что, само собою, производило колебания и беспрестанные перемены лиц и систем… Предположения же Ермолова, одобренные в 1819 г. в руководство последующим главнокомандующим, были забыты» (Бирюков А. В. Российско-чеченские отношения в XVIII — середине XIX века. С.51).

(Продолжение следует)