Автор: Сергей Голов

С ВЕРОЙ В ПОБЕДУ

(начало)

«Афганистан — самая дружелюбная страна в мире, а может быть, и во всей вселенной». Эта цитата, взятая с главной странички сайта «Afghanistan online», вызывает тяжелые чувства у всех, кому мало-мальски знакома и небезразлична история этого государства.

Последние два десятка лет непрекращающейся войны ввергли народ Афганистана в полную нищету и привели к власти движение «Талибан» — фанатиков, отбросивших страну в мрачное средневековье.

ПЕРЕД «ШТОРМОМ»

За те три месяцы, что Амин находился у власти, он окончательно погрузил страну в состояние массового террора. Его жертвами становились не только «представители эксплуататорских классов» и священнослужители, но все, кто проявлял нелояльность к режиму, включая партийцев и военных в Кабуле и на местах.

Впрочем, репрессии были и до этого, но при Амине они получили особый размах. Как сообщила газета «Правда» в номере от 19 января 1980 года, «только за девять десять месяцев, предшествовавших декабрьской смене власти, было арестовано более двух тысяч членов партии, около 500 из них расстреляны».

В этих условиях в разных провинциях страны вспыхивали вооруженные выступления оппозиции и мятежи — в частях и подразделения афганской армии. Обстановка с каждым днем накалялась. Если в 1973 году в Пакистане находилось несколько сот эмигрантов из Афганистана, то в 1978 м — уже 109.900, в сентябре 1979 го — 193 тысячи, в декабре — 402.100 человек.

Всем этим людям нужно было чем то жить, многие из них хотели мстить. Такая возможность им была предоставлена — в Пакистан из США, Саудовской Аравии и Китая полилась финансовая помощь, позволившая быстро сформировать военные лагеря. Из них партизанские группы стали перебрасываться в Афганистан.

На смену стихийным бунтам против новой власти, происходившим уже с мая 1978 года, пришла гражданская война. Действия партизан, встречавшие поддержку значительной части местного населения, распространялись на все большую территорию. Ко времени проведений операций «Байкал-79» и «Шторм-333» численность «моджахеддинов» или «моджахедов» (борцов за дело ислама) достигла 40 тысяч человек. Влияние радикальной оппозиции распространялось и на афганскую армию.

Крестьяне и вожди партизанских формирований видели в НДПА «руку Москвы», угрозу атеизма, разрушения традиционного общественного уклада и не вникали в тонкости внутрипартийных отношений в НДПА, которым придавали такое значение советские руководители.

Особую обеспокоенность «малого Политбюро ЦК» (Л. И. Брежнев, А. А. Громыко, Д. В. Устинов, Ю. А. Андропов) вызывали сообщения, которые начали поступать из Кабула в октябре-ноябре 1979 года. По данным разведки, Амин изучал возможность определенной переориентации своей политики на США и КНР.

Нечто подобное произошло в 1977 году в Сомали — стране, как тогда выражались, социалистической ориентации. Нынешняя оффшорная зона международного пиратства распалось в результате межэтнического конфликта, возникшего после провала авантюры 1977 года, связанной с попыткой властей Сомали присоединить часть Эфиопии — Огаден, где кочевали племена, этнически близкие сомалийцам.

Авантюра не удалась: Эфиопия пользовалась поддержкой СССР и Кубы. Могадишо тогда поставил крест на объявленной в 1960 е годы социалистической ориентации, а место советской военно-морской базы заняла звездно-полосатая, американская. Так что в Москве имели все основания опасаться повторения сомалийского сценария.

27 сентября Амин обратился к главному американскому поверенному в Кабуле с призывом к улучшению отношений, а спустя два дня в Нью-Йорке афганский глава афганского МИДа Шах Вали выразил те же чувства официальным лицам США Дэвиду Ньюсому и Гаральду Саундерсу.

Еще один важный фактор, повлиявший на формирование решения о вводе войск в Афганистан, был связан с маоистским Китаем. Приход к власти в Пекине нового руководства и обострение борьбы за власть в этой стране привел к резкому обострению ситуации по периферии границ Поднебесной. В мае 1978 го произошли столкновения на советско-китайской границе.

«… Китай начал кампанию беспрецедентного давления на Вьетнам, стремясь заставить его отказаться от просоветской ориентации, — пишет А. В. Шубин в содержательном очерке «Геополитическая борьба в «Третьем мире» и начало войны в Афганистане (1979 г.)». — В качестве средств давления КНР использовал замораживание экономических отношений, призыв к возвращению «хуацяо» (этнических китайцев, проживающих во Вьетнаме), угрозу вторжения, вооруженные провокации со стороны союзника КНР Кампучии.

Вьетнамское руководство решило коренным образом решить хотя бы одну проблему — в январе 1979 г. вьетнамская армия вторглась в Кампучию и разгромила террористический режим Пол Пота. Часть кампучийских войск перешла на сторону былых товарищей по оружию и составила костяк нового провьетнамского режима Камбоджи (дополпотовское название страны). Это был сильнейший удар по престижу Китая, который не смог защитить союзника.

В этих обстоятельствах США взяли курс на окончательную нормализацию отношений с КНР. В январе были возобновлены дипломатические отношения, страны признали друг друга. Американцы начали поставки вооружений в Китай. Несколько позднее Китай предоставил свою территорию американской разведке для сбора информации об СССР (этот факт также влиял на оценку опасности потери Афганистана). Во время визита в США 29 января — 1 февраля 1979 г. лидер КНР Дэн Сяопин убеждал Картера, что СССР планирует напасть на Китай, чтобы разрушить «слабое звено» в антисоветской цепи, возникшей вокруг границ Союза.

Эта идея перекликалась с геополитическими теориями Бжезинского, но объяснение обеспокоенности Дэна было проще — 5 марта Народно-освободительная армия Китая вторглась во Вьетнам. «Архитектор китайских реформ» опасался, что СССР не допустит «наказания Вьетнама» и откроет «второй фронт». Противостоять такому удару КНР не мог. Но выяснилось, что его армия настолько слаба, что не может справиться и с Вьетнамом.

Закаленные в тридцатилетней войне с империализмом, вьетнамские войска остановили китайское вторжение и заставили их эвакуироваться. Новое поражение КНР заставляло Дэна искать возможности для реванша. Переход режима Амина в оппозицию СССР предоставил бы для этого блестящую возможность», — справедливо отмечает А. В. Шубин.

В самом Афганистане противники Амина — как из числа фракций «Парчам», так и «Хальк», к которой принадлежал и сам афганский лидер, — стали высказывать руководству КПСС большую тревогу за судьбу «народно демократического режима».

«Они предупреждали об угрозе массовой резни в стране, — сообщает генерал Александр Ляховский в книге «Трагедия и доблесть Афгана», — и указывали на то, что безрассудные действия Генсека ЦК НДПА могу привести к полному физическому истреблению «национально-патриотических и прогрессивных сил Афганистана». Играя на противоречиях между СССР и США, они заявляли, что речь идет не только о спасении дела революции, но и о сохранении ДРА как суверенного, «неприсоединившегося государства», дружественного Советскому Союзу (поскольку де власть в стране может перейти в руки наиболее консервативных сил, тесно связанных с Пакистаном, США, ортодоксальными мусульманскими режимами). На самом же деле партийцы из «Парчама» сами рвались к власти, и сделать это они намеревались при помощи СССР».

Фактически, наши руководители в Москве стали заложниками ситуации, которую они не создавали: Саурская революция, как уже отмечалось, явилась для них полной неожиданностью. Отказать в поддержке было нельзя — в другой раз революционеры могут не поверить, что СССР не оставит их в трудную минуту.

Таким образом, в 1978 1979 годах Москве постоянно приходилось реагировать на уже произошедшие события: свержение режима Дауда, массовый террор новых властей, убийство Тараки, острейший раскол внутри НДПА, угроза американского прорыва в регионе. Решено было сыграть на опережение.

Как мы видим, трагическое развитие ситуацию в Афганистане, явилось следствием многих факторов — как внутреннего, так и внешнего характера. Они фатально переплелись между собой, захлестнув страну мертвой петлей. А на острие драматических событий 29 декабря 1979 года оказался спецназ.

6 января 1980 года, т. е. через полторы недели после штурма дворца Амина, газета «Правда» опубликовала статью «Ложь разоблачена», начиналась публикация такими словами: «Министр иностранных дел ДРА Шах Мухаммед Дост заявил: «27 декабря в Афганистане произошла смена власти. К руководству страной пришло новое правительство, возглавляемое премьер-министром Б. Кармалем. Утверждения империалистических государств и Китая о том, что Советский Союз якобы стоит за недавними событиями в Афганистане — это ложь. Как министр иностранных дел я категорически отвергаю эти измышления».

К ПОЛОЖЕНИЮ В «А»

Несмотря на неоднократные просьбы, в Москве долго отказывались посылать войска «за речку». Решение было принято поздно вечером 12 декабря. Примечательно, что в этот же день Совет НАТО решил разместить в Европе американские ракеты средней дальности. Единственный документ — рукописное Постановление ЦК КПСС № 176 / 125 «К положению в «А». Документ этот был настолько секретен, что хранился в особом сейфе.

Указа Президиума Верховного Совета Союза СССР или правительства о вводе войск не принималось. Все указания политического руководства страны доводились маршалом Д. Ф. Устиновым до своих коллег устно. Если такие документы и существуют, то до сих пор они не обнаружены.

В учебнике для студентов вузов исторических и политических специальностей «История России. 1938 2002 гг.» на афганскую войну отведено полстраницы, которые весьма туманно объясняют ее реальные причины.

«Увидев в Афганистане «вторую Монголию», перепрыгивающую из феодализма в социализм, руководители СССР решили не упускать возможности расширения социалистического содружества. Помощь оказывалась правительству Нура Мухаммеда Тараки, а с сентября 1979 г. — правительству Хафизуллы Амина, свергшего Тараки. По просьбе последнего 25 декабря советские войска вошли в Афганистан.

27 декабря с помощью советского спецназа в Кабуле был совершен переворот, к власти пришел очередной лидер НДПА (Народно демократическая партия Афганистана) Бабрак Кармаль. На стороне последнего, советские войска и были втянуты в гражданскую войну. После ввода советских войск в Афганистан США объявили торговые санкции против СССР, а страны НАТО — бойкот Олимпийских игр в Москве 1980 г.».

Вот такое видение истории. Между тем, ввод войск в Афганистан нужно рассматривать в историческом контексте, а никак не иначе. По словам Б. Н. Пономарева, возглавлявшего международный отдел ЦК, «руководство было всерьез обеспокоено возможностью появления на юге еще одного недружественного нам режима. Боялись новых ракет, нацеленных на нас. Ввели войска для предотвращения агрессии. И были уверены: войска станут гарнизонами, в боевых действиях участвовать не будут».

Задолго до вступления на территорию Афганистана советские войска были сосредоточены в Средней Азии. Американцы знали об этом: контролируемые ими посты наблюдения, составленные из агентурных сил, и подвижные разведывательные группы (вопреки тезису о том, что «граница на замке») с пакистанской территории через Афганистан проникали на советскую территорию.

Работала разведка, полностью используя азиатские принципы. Разведка специального назначения. Кстати, уже тогда ею разрабатывались планы по дестабилизации ситуации в нашем, как тогда выражались, «южном подбрюшье». Собранные сведения подтверждали разведывательные спутники.

В то время США активно готовили у себя афганскую агентуру, успешно стравливали две фракции НДПА — «Хальк» и «Парчам». Американцы открыто говорили, что русским просто так Афганистан не отдадут. Фотоснимки того времени, которыми располагает российская разведка, доказывают: Бжезинский, Чейни, Рамсфелд и другие «борцы» с международным терроризмом нередко встречались с «моджахедами».

Следовало ли решать ситуацию военным путем. Отдавали ли политические и военные руководители себе отчет, каковы будут последствия? Ю. И. Дроздов отвечает на этот вопрос так: «Что касается Комитета государственной безопасности, что касается разведки, то мы предупреждали, что втягивание Советского Союза в афганские события может привести к очень нежелательным последствиям и вызвать серьезные осложнения. Военные, насколько я знаю из разговоров с ними, также выступали против. Эта позиция подтверждается опубликованными на сегодняшний день материалами.

Что заставило высших руководителей принять иное решение, мне это неизвестно. Я знаю одно: вся история Афганистана свидетельствует не в пользу силовых методов. Если уж пришел туда, то как можно скорее уходи. Русские были там несколько раз. В советский период это был третий заход… У меня долго, до самого увольнения на пенсию, в сейфе лежал план вывода войск, датированный — как вы думаете, каким числом? — январем восьмидесятого года. Принципиальное решение на этот счет было принято после укрепления новых органов власти. И вот, выходя в отставку, я сказал Крючкову: «Владимир Александрович, помните, вы мне отдали план, чтобы мы продолжали по нему работать и были готовы в любой момент к его исполнению? Он до сих пор лежит у меня».

Думаю, что в Министерстве обороны и в Генеральном штабе аналогичные документы сохранились. Можно ли было обойтись без долгосрочного пребывания наших войск? Наверное, да. Если бы руководство Советского Союза развернуло активную внешнеполитическую акцию по разоблачению шагов, которые предпринимались нашими тогдашними оппонентами по «холодной войне». Быстро, эффективно — сразу же после первой поездки американских руководителей в Пешавар и по местам подготовки боевиков. Именно после этого визита, состоявшегося в первом квартале 1980 года, развернулась организованная кампания НАТО по противодействию Ограниченному контингенту советских войск и по срыву всех мероприятий новой афганской власти».

В 1983 году в США была выпущена книга трех американских авторов — Кеннета А. Ойе, Роберта Дж. Либера и Дональда Ротшильда под названием «Наглый орел. Внешняя политика США в 1980 е годы». В одной из статей прямо написано, что в Вашингтоне знали о предстоящем вводе войск.

Своими действиями американцы подталкивали Москву к реализации подобного сценария. И тогда становится понятна политика Амина, который бомбардировал Москву призывами ускорить ввод советских войск. Чтобы мы встали гарнизонами в крупных городах, а затем втянулись в боевые действия.

Итак, события ждали. Неожиданным оказалось начало и развитие операций «Байкал-79» и «Шторм-333». Збигнев Бжезинский подсказывал Белому дому: «Было бы неплохо, если бы русские увязли там, как мы во Вьетнаме». Так и случилось.

Сейчас много говорят о ненужности той войны. Я не хочу осуждать и обсуждать ни тех, кто развязал ее, ни тех, кто ее до сих пор не приемлет. Чтобы стоило мое воинское звание, моя школа, если бы я не выполнял приказов? Афганская война — мое прошлое, кусочек моей жизни и жизни моих товарищей. Такая, какая она есть. На мой взгляд, ввод советских войск в Афганистан отсрочил распад СССР на десять-двенадцать лет.

События развивались быстро: на обдумывание времен не оставалось, да и военная дисциплина не подразумевала особых раздумий. Лишь один день дали нам на подготовку к вылету — утром, с аэродрома Чкаловский, пассажирским лайнером Ту-134 (по чьей то версии, личном самолете Андропова).

О том, насколько драматически складывались события, рассказывает Роберт Петрович Ивон, который на тот момент являлся заместителем начальника Группы «А». Впервые об этом он рассказал в январе 2007 года газете «Спецназа России».

– Перед вылетом я проинструктировал Романова, Емышева и Карпухина. Мишке я говорил: «Ты получишь на месте конкретную задачу. Ты хотя и не командовал, но ты должен будешь уяснить задачу. Дальше. Оценить обстановку». Объяснил, что это такое — свои силы, силы противника, местность, вооружение…

— Он этого не знал?

— Его этому не учили. Потом провести рекогносцировку, выяснить ситуацию путем расспросов, визуального наблюдения и изучения местности, и так далее. Потом, говорю ему, ты должен будешь принять решение в своей голове. Расставить людей и описать каждому его задачу во время проведения операции.

Затем я отдельно инструктировал Валерку Емышева. «Ты — секретарь партийной организации, едешь туда. Ты книги читал, роль, ответственность и свое место знаешь?» — «Не надо, я не подведу». А потом вызвал Карпухина: «Витя, ты — боевой командир, окончил военное училище. Мишка Романов такого образования не имеет. Поэтому все аспекты работы командира ты знаешь. Если с Мишкой что нибудь случится, имей в виду: командовать будешь ты. — «Я понял» — «И ты должен будешь весь объем работы командира перед началом операции произвести по боевому уставу пехоты. Понял?» — «Понял, Роберт Петрович».

Так, собственно, и получилось. У Мишки камни из почек пошли, его «никакого» оттуда привезли. Валерка свой долг выполнил, потеряв кисть руки. А Витька фактически возглавил штурм. И выполнил эту задачу».

Некоторые ребята из нашего подразделения бывали и раньше — группа О. А. Балашова, но согласуясь с принципами секретности, знали мы об их поездках очень мало.

Кандидатов в нештатную группу «Гром» наши руководители отбирали исходя из только им известных критериев. Самый пожилой из нас был Гена Зудин. Геннадий Егорович. Его и брать то не хотели, но ему все таки удалось уговорить Роберта Петровича, и его включили в итоговый список.

Родных мы предупредили, что выезжаем на учения в Ярославскую область, оставив нерешенным вопрос своей новогодней дислокации. Получили летнюю спецназовскую форму и зимнюю — меховую, кейсы с оружием (эти кейсы в Кабуле вызывали у ребят их других спецподразделений особую зависть), натовские ножи, которые почему то тоже вызывали ажиотаж, хотя ничего особенного в них не было: обычная железка в пластмассовом корпусе.

Нас было двадцать три человека. Старший ОСН «Гром» — заместитель начальника Группы «А» майор Романов Михаил Михайлович.

Поднимаясь по трапу самолета, мы сфотографировались на память. Заметив, что одновременно группу снимает какой то посторонний солдат, представитель Особого отдела забрал у того фотоаппарат и засветил пленку. Прошла команда, что мы должны прилететь в Кабул незаметно. Вопрос секретности стоял очень жестко.

Когда пересекли воздушную границу Советского Союза, приказано было приготовить оружие и быть готовыми к любым неожиданностям при посадке — возможно, придется сразу принять бой. Для маскировки свет в салоне был потушен.

При посадке на высокогорной базе афганских ВВС Баграм под Кабулом огни на взлетно-посадочной полосе оказались отключены. Никто не знал, что нас ждет нам, в низу. Что не хлебом солью — догадывались. Садились вслепую на ВПП без опознавательных знаков и какого либо диспетчерского наведения. Нас здорово тряхануло, когда лайнер плюхнулся и поскакал по кочкам и колдобинам.

В Баграме нас встретили наши ребята из группы Юрия Изотова и Валентина Шергина, которые на аэродроме в капонирах охраняли будущих руководителей ДРА и НДПА.

По приезде в Кабул нас разместили в недостроенной казарме — недалеко от дворца Амина, известного как Тадж-Бек («Большой Бек»). Начали с того, что хоть как то попытались оборудовать помещение. Декабрь в афганской столице оказался довольно суровым для южной страны. Окна завесили одеялами. Расположились, подремали… Чтобы утром умыться, приходилось в резервуарах разбивать лед. И еще у нас с Лешей Баевым появилась проблема, непонятная большинству: афганская военная форма из грубой верблюжьей шерстяной ткани не подходила нас по размеру. Пришлось ее растягивать (она хорошо тянулась) и с трудом надевать на себя.

Но это были лишь цветочки. Кабул находится на высоте более 1800 метров над уровнем моря. Нам, жителям равнины, кислорода, особенно при полной боевой выкладке, явно не хватало. Даже температура воды при кипении не доходила здесь до 100 градусов, так что пищу

приходилось готовить довольно долго. О том, чтобы помыться, и речи не шло.

Учитывая горные условия и новый, непривычный климат, пристреляли оружие. Подогнали снаряжение, каски, бронежилеты. На каждого пришлось по три-четыре комплекта боеприпасов. Чтобы удобнее было размещать гранаты и «рожки» для автоматов, на афганскую одежду нашили дополнительные карманы.

Как то быстро нашли общий язык с ребятами из группы «Зенит», — они расположились в другом месте, тоже неподалеку от дворца. Нам предстояло воевать вместе… Тадж-Бек — вот он, был перед нами.

Здание было построено в классическом английском стиле, в начале XX века — с колоннадой вдоль фронтона, полукрытыми террасами с обоих концов здания, остроконечной крышей. Всем своим видом и расположением он символизировал власть над горной страной.

Громада дворца, подсвеченная сверху и снизу прожекторами, располагалась на окраине Кабула в районе Дар-уль-Аман (что на фарси означает «Вместилище спокойствия). На высоком, поросшем деревьями и кустарником крутом холме, оборудованном террасами. Подходы, кроме дороги, были заминированы. Толстые стены дворца были способны выдержать удар артиллерии. К Тадж-Беку вела одна-единственная дорога — серпантин, ее усиленно стерегли в круглосуточном режиме.

Вся система охраны была тщательно продумана и организована. Внутри несла охрану личная гвардия Амина под началом майора Джандата, главного поручена афганского диктатора.

Внутренняя охрана дворца имела примерно четырехкратное превосходство перед нами, двумя отрядами спецназа КГБ. Вторую линию обороны возле Тадж-Бека составляли семь постов, на которых находились по четыре часовых, вооруженных пулеметом, гранатометами и автоматами.

Внешнее кольцо обороны образовывали пункты дислокации бригады охраны, состоявшей из трех мотопехотных и танкового батальонов. Они располагались от Тадж-Бека на небольшом удалении. На одной из господствующих высот были вкопаны два танка Т-54, Прямой наводкой они простреливали из пушек и пулеметов прилегающую к дворцу амина местность.

Плюс зенитный полк, который прикрывал Тадж-Бек от ударов с воздуха. На его вооружении находилось двенадцать 100 мм зенитных пушек, а также шестнадцать зенитных установок, представлявших собой спаренные крупнокалиберные пулеметы ДШК. Учитывая его расположение и вооружение, полк этот мог стать серьезной помехой в осуществлении наших планов.

Общая численность афганских частей в районе Даль-уль-Аман составляла около двух с половиной тысяч человек. Кроме того, не исключена была возможность вмешательства двух танковых бригад, расквартированных под Кабулом, других частей. Их легко было поднять по тревоге.

«Мусульманский» батальон ГРУ, находившийся во второй линии обороны дворца, являлся троянским конем, хотя сам Амин ему доверял и не ожидал нападения с его позиций.

Вспоминает генерал-майор И. И. Дроздов: «Обсудив с Колесником положение дел, мы пришли к выводу: сложно, трудно, но — можно. Вечером 25 декабря в здании недостроенной казармы мы провели совещание — В. В. Колесник, О. У. Швец, Э. Г. Козлов и я. Положили на колени атташе-кейс, на нем расстелили 25 тысячную карту и начали рисовать. На обороте составили таблицу взаимодействия. Согласно таблице создавалось два кольца окружения, внутреннее и внешнее. Если одно сжималось, то другое расширялось. Все, что оказывалось между ними и не имело нашего опознавательного знака — белой повязки, то подлежало уничтожению.

Также оговаривалось подавление окружающих дворец Амина огневых точек — артиллерийской батареи и трех танков, державших под прицелом все подходы ко дворцу. Мы предусмотрели мероприятия по сковыванию мест сосредоточения резерва батальона охраны, находившихся вокруг самого Дар-уль-Амана. Отработали тактику поведения своих сил в ночное время. Решение главной задачи было возложено на две штурмовые группы — «Гром» и «Зенит». Спецназу ГРУ из «мусульманского» батальона и десантникам предстояло занять участки обороны и не допустить выдвижения к объекту афганских сил поддержки».

Общим сигналом к началу полномасштабных действий в афганской столице должен был стать взрыв колодца линий связи в центре города. Стало быть, необходимо было заранее выявить в системе связи Кабула самое доступное место — чтобы получить достаточно высокий эффект от диверсии, не требуя, одновременно, много времени на закладку взрывного устройства.

Сложность заключалась в том, что вся система связи в Кабуле когда то проектировалась и прокладывалась под руководством специалистов из ФРГ, а потому устройство колодца и принцип распределения в нем кабелей для наших спецов из «Зенита» были непонятны.

Как разобрались?.. Об этом сейчас много написано, много рассказано. Скажу только, что главными действующими лицами на этом направлении были полковник Плешкунов Борис Андреевич (ученик легендарного диверсанта XX века И. Г. Старинова) и «народный умелец» Валерий Волох.

Окончательной датой проведения масштабных операций «Шторм-333» и «Байкал-79» было выбрано 27 декабря 1979 года. Согласно плану, непосредственно в штурме резиденции Амина должны были участвовать чуть больше 60 бойцов спецназа КГБ. Они были разделены на две группы: «Зенит» и «Гром».

Группу «Зенит» возглавлял майор Семёнов Яков Фёдорович, преподаватель на Курсах усовершенствования офицерского состава в Балашихе, «Гром» — майор Романов Михаил Михайлович, заместитель начальника Группы «А».

Во «втором эшелоне» находились бойцы так называемого «мусульманского батальона» майора Х. Т. Халбаева (520 человек) и 9 я рота 345 го отдельного гвардейского парашютно десантного полка под руководством старшего лейтенанта Валерия Востротина (80 человек).

Общее руководство действиями двух групп спецназа КГБ было возложено на полковника Бояринова Григория Ивановича — начальника КУОСа. Участника Великой Отечественной войны. Он специально прибыл в Кабул, хотя вполне мог остаться в Москве.

Все участники штурма прошли специальную боевую подготовку, владели всеми видами оружия и рукопашного боя, метко стреляли, были готовы действовать как в одиночку, так и в составе подразделения. Но, самое главное, они прошли тщательный отбор и были готовы выполнить приказ Родины, направленный на ее защиту.

Хочу особо отметить то обстоятельство, что личный состав нештатных боевых групп «Гром» и «Зенит» представлял собой братское содружество людей, идущих практически на верную смерть и верящих в победу.

…Помню, перед началом штурма Геннадий Зудин, который был у нас в «Громе» ответственным за оружие и боеприпасы, сначала все скрупулезно записывал — кому и сколько выдал гранат и патронов, а потом плюнул и говорит: «Да берите все подряд, чего хотите!» И мы взяли весь боекомплект.

Какая то отрешенность была в Зудине. Казалось, что он из жизни уходит… был он постарше большинства из нас лет на десять, «дедом» считался. А было Геннадию Егоровичу тогда всего каких то сорок два года.

Окончание в следующем номере.