Автор: Андрей Борцов

СОЦИАЛИЗМ БЕЗ ЯРЛЫКОВ: ПРОТИВ КАПИТАЛИЗМА

Вспоминая о зарплатах в СССР, нередко упускают из вида, что, помимо наличности, у любого гражданина был целый комплекс удовлетворения базовых потребностей — либо вообще бесплатный, либо почти бесплатный.

Жилье, медицина, образование…

Кстати говоря, это было как раз следствием общественной собственности на средства производства — выдача благ вовсе не была следствием доброй воли «дающего». Перестройку и прочие реформы восприняли спокойно сначала именно потому, что была железобетонная уверенность, что все это — неотъемлемые права советского человека и можно лишь что то улучшать, но никак не лишать жилья и так далее.

Общенародная собственность действительно давала равный доход каждому, независимо от своей зарплаты.

Еще часть зарплаты тратилась на базовые нужды вроде еды, одежды и так далее.

Таким образом, если рассуждать логически, исходя из того, что базовые потребности должны удовлетворяться по определению — не должно быть «права на голодную смерть» или бездомность, как при капитализме! — то следует учитывать именно ту сумму, которая тратится сверх необходимого.

Т. е. если, скажем, уборщица получает зарплату в 90 рублей, а свежеиспеченный инженер — в 120, то разница тут не на треть. Если вычесть обязательные траты — скажем, 70 рублей, то получится 20 против 50 — в два с половиной раза. А если сравнить с зарплатой в 300 руб., то разница получается уже на порядок.

Не было никакой «уравниловки»!

Были [достаточно] равные шансы на то, что если потребуется медицинская помощь, то она будет оказана, даже если нет ни копейки в кармане, что квартира не является чем то недостижимым и так далее.

Теперь поговорим о бесплатности.

Вот такое возражение от писателя Валерия Михайлова:

«Повторяю, бесплатное — это оплаченное из бюджета, то есть существующее за счет изначально отобранных или недоплаченных людям денег. То есть на деле все это оказывается платным, и платят за это все в течение жизни, а не те, кому это надо, и не когда это надо. Далее, подавая в виде бесплатного одолжения людям фактически оплаченное ими образование, Советская Родина делала это не в виде подарка, а в виде неоплатного одолжения, за которое человек должен был за копейки всю свою жизнь корячиться на эту Родину, да еще и быть ей благодарным за этот неоплатный долг. Ну а для того, чтобы человек мог корячиться на Родину, его нужно было лечить, а также обеспечивать жильем. Опять же бесплатное образование не было никаким одолжением Родины еще и потому, что: во первых, Родине нужны были квалифицированные кадры; во вторых, всеобщее образование было идеологическими понтами коммунистов; в третьих, позволяло с самого детства вбивать в головы детей всякую коммунистическую муть. Платным же оно не могло быть потому, что советский человек получал слишком мало для того, чтобы самому оплачивать все эти услуги.

Прекрасной альтернативой всей этой бесплатности была бы достойная оплата человеческого труда, на которую человек мог бы позволить себе заплатить за учебу, за медицинское обслуживание и за жилье. Вот только в этом случае человек был бы существом достойным, добивающимся всего своим трудом, а не вечным должником Родины, существующим на ее подачки и обязанным отрабатывать свой мифологический вечный долг».

Да-да, какое насилие — лечить людей забесплатно! Зато на цивилизованном Западе каждый имеет полное право помереть с голоду на улице — вот оно, достижение либерализма!

Один небольшой пример из личной жизни: потребовалась мне медицинская справка (права восстанавливал) и пошел я ее получать на малой родине, в Урюпинске. Флюорография в обязательном порядке, очередь на несколько часов — проклятый тоталитаризм!

А вот потом мне позвонили домой и сказали, что надо подойти в клинику, есть что то непонятное. Сделали — бесплатно! — уже рентген, убедились, что в легких все чисто, подробнейше расспросили о самочувствии и успокоились только тогда, когда я объяснил, что как раз во время прохождения комиссии у меня была температура и жесточайший «грудной» кашель — вот что то там и проявилось.

Обратите внимание: бесплатно и сами звонили.

Впрочем, вопрос медицины разберем позже отдельно, а сейчас посмотрим пожелания типа «как надо».

Про «отобранное и недоплаченное» только что говорили выше. Откуда идет такая идея — я, честно говоря, понимаю с трудом. При всем своем знании психологии.

Чтобы так думать, требуется ровно одна извилина и не больше. Точнее: их может быть много, но вот на эту тему выделена только одна. В ней умещается ровно одна мысль: «я самостоятелен!».

Это, знаете ли, психологический уровень развития 4 5 летнего ребенка. Именно в этом возрасте ребенок начинает действовать: «я сам!», и при этом не представляет реальных трудностей жизни, видит и осмысливает лишь то, что касается лично его, непосредственно сейчас.

«Хорошо бы, чтобы мама мне дала денег, и я бы на все накупил конфет!». А что после этого будет с животом — пятилетку волнует очень мало, а уж о том, что бывает кариес — он вообще не имеет представления. Как и о том, что если он купит «несвежие конфеты» — то медицина, от «скорой помощи» до реанимации, тоже откуда то берется…

А вот такие «анархо-индивидуалисты» — игнорируют действительность напрочь.

«… платят за это все в течение жизни, а не те, кому это надо, и не когда это надо…» — замечаете наивную веру «у меня такого не будет»?

Все просто, возьмем для примера медицину. Да, пока не болеешь — это типа «не надо». А иногда еще и возмущаются профилактическими осмотрами, прививками и т. д.!

Но вот если серьезно заболеть (для наглядности — пропустив начало заболевания из за отсутствия профилактики), тогда что? Тут то сразу попадаешь в ряды тех «кому это надо», причем — много и сразу.

Самое смешное — почему то возмущает то, что при бесплатном лечении деньги «отбираются» у здоровых, а не то, что при капитализме медицинская страховка — ровно то же самое, — только ее может и не хватить, что характерно. А на серьезную операцию — хватит лишь у самых богатых.

Интересен также выверт сознания, предлагающий альтернативу «достойная оплата человеческого труда, на которую человек мог бы позволить себе заплатить за учебу, за медицинское обслуживание и за жилье».

Сравниваем: имярек имеет практически бесплатное жилье, бесплатные медицину и образование, при этом получает еще M наличных, в итоге — N рублей. Второй вариант: человек получает N рублей, из которых он тратится на жилье, медицину и образование. В результате на руках остается те же M рублей.

И в чем разница, если на руках в обоих вариантах M денег, а суммарно — N?

Для фетишиста «свободы» определяющим является именно то, что человек сам тратит деньги на все и «имеет свободу» не лечиться, жить на улице и не получать образование (правда, денег у него тогда будет, скорее всего, меньше, чем N). На вопрос «и нафига такая свобода» ответа не будет — что вы хотите от фетишиста?

На самом же деле разница в патернализме.

Социал-дарвинизм деструктивен для социума (далее разберем подробно). Проще говоря, есть множество людей, которые могут приносить пользу честным трудом и творчеством, но при этом не обладают «коммерческой жилкой», а то и попросту беспомощны в бытовых ситуациях. Типаж «гениальный рассеянный ученый», например.

Социалистический подход — патерналистический, он исключает необходимость тратить ресурсы на выживание, на продажу себя и так далее. Есть способности — можно получить высшее образование, ситуации «на это нет денег» в СССР не было в принципе.

Другой пример: если у вас государственное жилье, то его практически невозможно лишиться (ведомственное жилье — это другое). А вот если «давать деньги на жилье на руки», то, без сомнения, фетишист свободы возрадуется, но в этом случае может заодно обрести «свободу» оказаться жертвой мошенников, а то и преступников, которые, руководствуясь собственным понятием свободы, могут запросто убить и, подделав документы, завладеть вашей недвижимостью.

Таким образом, либеральный подход попросту дает «свободу» быть обманутым и лишенным возможности удовлетворять базовые потребности. Сравните количество бомжей в СССР и сейчас в РФ — согласитесь, достаточно наглядно.

Часто приходится слышать аргументы вида «а жилье тогда было не свое, а государственное, все равно, что аренда сейчас!».

Не делайте мне смешно, как говорят в Одессе. Просто сравните стоимость аренды квартиры у государства в СССР и аренды квартиры у частника сейчас. Обычная однокомнатная «хрущевка» с условной мебелью времен того же Никиты Сергеевича обойдется в половину средней месячной зарплаты в регионе.

Вот объясните мне, какая разница, кому принадлежит квартира официально — мне или государству, если:

1. За проживание я плачу смешные деньги;

2. Потерять квартиру я не могу никак (стать жертвой мошенников или проиграть в карты — не суть).

3. В случае появления детей и т. д. — они тоже со временем имеют возможность бесплатно получить квартиры.

4. Наследники без каких либо проблем продолжают жить в квартире.

Уже то, что в любом случае есть, где жить — даже если будут перебои с деньгами или на старости лет, — это, мягко говоря, дает определенную уверенность в завтрашнем дне и возможность не гробить собственное здоровье за лишнюю копейку.

Собственность отличается от бессрочной аренды, передаваемой по наследству, только по двум аспектам.

Во-первых, свобода продать квартиру, если она приватизирована. Что означает риск остаться без жилья, — далее понятно.

Во-вторых, свобода купить много квартир. Но тут возникает закономерный вопрос: а много ли у вас способов честно заработать столько денег, чтобы хватило на несколько?

Таким образом, опять приходим к ситуации, когда мошенники и воры получают преимущество перед трудящимся народом. Характерное свойство нашей эпохи…

Знаете, что интересно? Патернализм бывает не только при социализме (но именно при социализме присутствует обязательно). Сторонники капитализма любят кивать на Японию — мол, какой рывок! И капитализм при этом, никакого социализма — учитесь, совки!

Давайте посмотрим внимательно.

Японское экономическое чудо создавали в 50 е годы прошлого века две категории людей.

Первые — это управленцы из Маньчжуго. В основном военные, так что ВПК там господствовал безраздельно. Но и весьма успешно: Маньчжурская промышленная база являлась очень серьезным фактором экономической мощи Японии во время войны. В 1955 1956 м начали возвращаться из СССР взятые в ходе Маньчжурской операции пленные. В течение 10 лет они проработали на стройках народного хозяйства в Сибири и хорошо освоили методы работы советской экономики. С этим опытом они активно включились в восстановление экономики Японии. Бригадный метод, «кружки качества», переходящие вымпелы, приоритет морального стимулирования над материальным — все это было заимствовано японцами в СССР.

Японская система оплаты труда весьма мало завязана на конечный результат. Она зависит от ступени, которую работник занимает в иерархии. А движение по ступенькам, в свою очередь, связано преимущественно с длительностью его работы. Совершенно невозможно, чтобы молодой выпускник ВУЗа стал начальником цеха или, тем более, руководителем предприятия. Чаще всего ему светит место квалифицированного рабочего и лишь со временем, продемонстрировав личные качества организатора своего рабочего процесса, он может рассчитывать стать, например, мастером, и двигаться дальше по карьерной лестнице. Исключено также, чтобы работник недовольный, например, слишком медленным карьерным ростом, ушел на другое предприятие — это будет рассматриваться как предательство. Даже если его возьмут на другой завод (что также вряд ли), карьеры ему там не видать вообще никакой.

Японцы и сейчас отдыхают всем коллективом после работы и так далее.

Упора на коллективизм там куда больше, чем было в СССР.

Осенью 1991 г. в Москве, в Академии труда и социальных отношений состоялся советско-американский симпозиум, на котором присутствовали японцы и вот что, в ответ на разглагольствования советских экономистов и социологов о «японском чуде», ответил им японский миллиардер Хероси Теравама:

«Вы не говорите об основном. О вашей первенствующей роли в мире. В 1939 г. вы, русские, были умными, а мы, японцы, дураками. В 1949 г. вы стали еще умнее, а мы были ещё дураками. В 1955 г. мы поумнели, а вы превратились в пятилетних детей. Вся наша экономическая система практически полностью скопирована с вашей (т. е. сталинской эпохи), с той лишь разницей, что у нас капитализм, частные производители, и мы более 15 % роста никогда не достигали, а вы же — при общественной собственности на средства производства — достигали 30 % и более. Во всех наших фирмах висят ваши лозунги сталинской поры». (цит. по А. Шабалов, «Одиннадцать ударов товарища Сталина», Ростов на-Дону, 1995 г.)

Для большей убедительности хотел бы привести аргументы из книги С. Г. Кара-Мурзы «Советская цивилизация».

ЖИЛЬЕ В СОВЕТСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Жилье. Пока человек имеет жилье — он личность. Бездомность — совершенно иное качество, аномальное состояние выброшенного из общества изгоя. Бездомные очень быстро умирают. Поэтому право на жилье есть одно из главных выражений права на жизнь.

От себя добавлю, что у русских и у жителей Запада принципиально разная психология в плане жилья. На Западе считается вполне нормальным переезжать из города в город, меняя работу, и так далее. Идеал капиталиста — мобильный наемный работник, который сам перемещается к месту эксплуатации.

Для русского же очень важно именно свое, личное жилье. Не обязательно de jure, но de facto — чтобы оно не воспринималось как временное, как номер в гостинице. Поэтому либеральное «на Западе большинство снимает квартиры, и вы также делайте» в России не пройдет как норма.

В СССР право на жилье было введено в Конституцию и стало одним из основных. Жилплощадь предоставлялась «по головам» (были небольшие льготы кандидатам и докторам наук и т. п.). При этом человек имел право не просто на крышу над головой, а на достойное жилье. Была установлена норма и если она не обеспечивалась, люди имели право на улучшение жилищных условий.

Право на улучшение! Вдумайтесь в эти, еще не затертые в памяти слова, бывшие в советское время привычными. И это был не идеологический миф, а обыденное социальное явление. Уравнительная жилищная политика была осознанной и планомерной — государство оплачивало 85 % содержания жилья. Право на жилье обеспечивалось ресурсами, государство строило много жилья. Смысл отказа от советского строя прекрасно виден из динамики жилищного строительства (Госстат, 2005 г).

Подобный резкий перелом этой динамики наблюдается во всех странах, имевших, по примеру СССР, уравнительную жилищную политику и отказавшихся от нее ввиду принятия программы МВФ. Переход от распределения к рынку сразу делает жилье недоступным для большинства населения. И жилищные условия этой части населения начинают ухудшаться, хотя в силу своей инерции этот процесс не сразу заметен.

В СССР же жилищные условия населения медленно, но неуклонно улучшались.

В жилищной сфере отказ от «уравниловки» означает качественный скачок — бедняки постепенно потеряют жилье. Этот процесс идет быстро: по данным МВД, уже в 1996 г. в России было около 4 млн. бездомных. Б. Ельцин в 1992 г. обещал, что Россия финансирует устройство ночлежек (он их мягко назвал «ночными пансионатами»). Из этого следует, что обнищание с потерей жилища было предусмотрено в программе реформ, которые просто не довели до полностью либерального конца.

О покупке чьих квартир взывают тысячи расклеенных по Москве объявлений? Квартир обедневших людей, которые «уплотняются», чтобы совместно проесть жилплощадь родственника или друга. А потом? Заболел ребенок, надо денег на врача да на лекарства — и продаст мать квартиру…

Кара-Мурза очень верно подмечает: «люди, отказавшиеся от уравнительных принципов и неоднократно подтвердившие этот свой выбор, продолжают по отношению к себе лично требовать именно уравниловки».

Я не соглашусь с утверждением автора: «сами осознанно голосовали против социализма» — во первых, потому, что толпа не мыслит, а поддается пропаганде; а во вторых, потому, что надо быть очень наивным, чтобы верить в честные выборы и прочие результаты голосований. Даже если подсчеты честны, то решения могут просто приниматься «какие надо», невзирая на «волеизъявление» народа, как было в случае распада СССР. Референдум — с огромным отрывом! — «против», а Ельцин с двумя подельниками подписал документ, и все.

Тем не менее, явление стоит внимания, цитирую Кара-Мурзу:

«Зимой 2001 г. множество людей, одетых в норковые шубы и дубленки, выходили на улицы Владивостока и других городов Приморья с плакатами «Хотим жить!». Они требовали, чтобы государство обеспечило их дома теплом. Большинство этих людей отвергали советскую уравниловку — распределение благ не на рыночной основе, а уравнительно, «по едокам». Очевидно, что тепло — одно из таких жизненных благ, и оно также может предоставляться или через рыночный, или через уравнительный механизм. Эти образованные люди не могли этого не понимать, когда голосовали против советского строя.

Согласно антиуравнительным установкам этих людей были закрыты нерентабельные шахты Приморья. В советском хозяйстве, ориентированном на потребление, а не на прибыль, эти шахты были разумны и эффективны, а в обществе, основанном на конкуренции, они не нужны. Тепло в Приморье стало очень дорого. Этим дамам в советских норковых шубах оно оказалось не по карману, поэтому, исходя из их собственных, антисоветских принципов, они должны были тихонько лечь и замерзнуть, ибо отказ от уравнительного распределения в чистом виде означает, что право на жизнь имеет лишь тот, кто может заплатить за необходимые для жизни блага. Как сказал Мальтус, «природа повелевает им удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

И государство при этом обязано только обеспечить свободу рынка.

Поэтому плакат «Хотим жить!» смысла не имел. На этот плакат Греф резонно может ответить: «Вы имеете полную свободу покупать тепло и энергоносители — хоть у Березовского, хоть в Венесуэле. Но вы не имеете права требовать их от государства. Это право вы имели, но сами его выплюнули, когда сидели у телевизоров 4 октября 1993 г.»

И тут выяснилось, что люди просят именно уравниловки — предоставления им тепла не через рынок, а как при советском строе — «по едокам». Они хотели бы, чтобы им локально, в порядке исключения, вернули определенную часть советской уравнительной системы. По мере того, как власть будет продавливать жилищно-коммунальную реформу, таких желающих будет становиться все больше и больше.

Важно подчеркнуть, что всю эту интеллигенцию Приморья никак нельзя заподозрить в неискренности. Ее уверенность в праве на отопление и ее ненависть к «равенству в бедности» расположены на разных уровнях сознания. Первое чувство — на уровне стереотипов европейски образованного сытого человека, а второе — на уровне ушедших в глубину подсознания архетипов «уравнительного крестьянского коммунизма». Расщепление этих двух уровней и привело к тяжелейшему кризису.

В своем походе против уравниловки либеральная интеллигенция совершила еще одну, практически очень важную, хотя и не фундаментальную, ошибку. Она не подумала о том, что большие социально-технические системы, подобные отоплению, обладают очень большой инерцией. В течение длительного времени при советском строе они проектировались и строились исходя из принципа уравнительного распределения благ. Даже если при этом кто то отлынивал от копеечной платы, — для государства было дешевле покрыть их долги, чем устраивать сложный и дорогой индивидуальный контроль.

В результате все потребители оказались скованы одной цепью. На Западе, насколько я мог заметить, потребление тепла в большой степени автономно. Если отопление электрическое, то и проблем нет — платит каждый за себя. Нет проблем и в богатых кварталах и домах — платежеспособность проверена. А в «промежуточном» слое, в дешевых, но еще приличных домах, центрального отопления часто вообще нет — газовые печки. Иногда даже устроенные так, что надо бросать монету, как в телефон-автомат, чтобы согреть комнату. Поэтому зимой в английских газетах нередки сообщения: замерзла супружеская пара пенсионеров при исправном отоплении — не было монет. Хотя климат там мягкий.

В России же разорвать коммунальную инфраструктуру путем расслоения по доходам не удается, надо перестраивать всю систему, что очень дорого и займет много времени. Поэтому «благополучная» часть общества, которая предполагала, что бедные пойдут на дно, а они выплывут и за свои денежки получат тепло, в своих расчетах ошиблась. Тепло приходится отключать всем — и даже замораживать и разрушать при этом всю систему жизнеобеспечения. Такая вынужденная солидарность».

МЕДИЦИНА ПЛАТНАЯ

Поговорим подробнее о медицине.

Часто слышишь, какой де ужасной была медицина в СССР. Не отвлекаясь на воспоминания, отмечу, что сейчас мы говорим не о СССР, а о социализме в целом. Можно вспомнить Кубу, которая при всей своей бедности имеет великолепнейшую медицину (созданную как раз при помощи СССР). А можно посмотреть на претензии внимательнее и понять, что, как минимум, половина претензий — не к самому лечению, а к тому, что лечили де как то грубо и неизящно, не бегали вокруг на цыпочках, обслуживая любой каприз.

Многие люди почему то считают, что врачи должны не только лечить, но и бегать вокруг, всячески ублажая больного, сочувствуя и утешая. Системная ошибка: врач должен лечить, а не сочувствовать. Для этого всегда существовали сестры милосердия и т. п. Это даже и не медсестры, а просто обслуживающий персонал. Не спорю, в СССР со сферой услуг были значительные проблемы, в том числе и в этой области, но это — уже совсем другая история.

Еще логичнее — рассматривать вопрос именно по сути, — по отличию социализма от капитализма. Позволю себе напомнить:

Цель капитализма как системы — максимизация прибыли.

Цель социализма как системы — справедливость для всего социума (нации).

Медицина должна быть бесплатной (кроме пластической хирургии и т. п.) — разве справедливо, когда больной к своим бедам получает еще и проблему «как оплатить лечение»?

Медицина должна быть всеобщей — разве справедливо, если базовая потребность удовлетворяется не для всех?

Медицина, понятно, должна быть качественной — разве справедливо называть медициной то, что не ставит своей целью вылечить?

Да, я прекрасно помню анекдот: «Медицина может быть всеобщей, качественной и бесплатной, но только два пункта из трех». Но это — реальность позднего СССР и социализм тогда, начиная с Хрущева, уже последовательно разваливали. Взять ту же Кубу — там именно три из трех, так что факт есть, а тезис с квантором общности опровергается единственным контрпримером.

Несколько упрощенно: при социализме у доктора есть интерес вылечить пациента как можно быстрее. Незачем тратить лишнее время; стремлению «лечить» от того, чего нет — тоже взяться неоткуда.

Честно говоря, о медицине при социализме больше и говорить нечего. Любому понятно, что должно быть: повышение эффективности, улучшение качества, профилактика и т. п.

Коммерческая же медицина презентуется обычно как «гораздо лучшее лечение за большие деньги». Уже и так ясно, — если в одном месте прибавится, то в другом убавится. У одних будет всё самое лучшее, у других — хуже некуда. Не знаю, как другие, а я лично не считаю, что богатство — признак «лучшести» человека.

Это понятно, но парадоксально другое. С одной стороны, за свои деньги ты можешь получить любую помощь, а с другой — пациент постоянно попадает при этом в ситуацию, когда его элементарно «обувают». Просто потому, что система так устроена: ведь главная задача любой коммерческой организации — заработать максимальное количество денежных знаков. Исцеление — просто средство для их зарабатывания. Есть хозяин, который платит врачу зарплату. Естественно, для него главное, чтобы врач себя окупал и приносил прибыль.

Два примера:

«… приходит человек в зубную клинику, говорит: у меня периодически щелкает челюстной сустав. Его отправляют делать панорамный снимок за 700 рублей. Потом проверяют те же зубы на чувствительность с помощью аппаратуры — как будто снимка недостаточно! — по 90 рублей за каждый зуб. Десять зубов — 900 рублей, вся процедура занимает пять минут. Затем человека отправляют к стоматоневрологу. Тот возьмет 300 рублей за прием, скажет, что заболеваний нервной системы не обнаружено. Затем за 500 рублей пациента посмотрит профессор, специалист по суставам, который даст совет: «А вы рот широко не открывайте. И, когда кушаете, жуйте на другой стороне». Такой же совет человек мог получить бесплатно в районной поликлинике» (статья А. Никонова в «Комсомольской правде» от 28.04.2004 г., цитата от стоматолога).

Но, может быть, денег берут много, но и лечат при этом просто замечательно?

Константин Симоненко, «НеПутевые заметки о США»:

«… рука правая вывихнутая, висит плетью. Я не то, что писать, сигарету закурить не могу. А они: ничем помочь не можем, как заполните — вылечим. На мое предложение заполнить самим под мою диктовку они твердо ответили, что у них такие правила. Слава богу, там Олег был, который все это заполнил, а если б не было?

В общем, все было заполнено, меня посадили на каталку. Хотя с ногами у меня все было ОК, у меня с рукой фигово было. Завезли в маленькую комнатку, ждите, говорят. Жду. А ведь больно, вывихнутая кость пережала вены, и рука потихоньку начинает неметь. Короче, доходить я начинаю потихоньку.

Через полчаса заходит медсестра. «Плохо?» — спрашивает. «Плохо», — отвечаю я. «Будем лечить», — уверяет она, измеряет мне температуру, записывает это все в бюллетень и уходит. Еще через полчаса заходит медбрат. «Плохо?», — спрашивает. «Плохо», — отвечаю я. «Будем лечить», — уверяет он, измеряет мне давление, записывает это все в бюллетень и уходит. Полчаса опять никого нет.

Я начинаю дуреть и достаточно громко стонать. Через полчаса заходит еще одна медсестра. «Плохо?», — спрашивает. «ХРЕНОВО!», — отвечаю я. «Да вы не волнуйтесь, вылечим!», — успокаивает она, и заставляет меня заполнить дурацкую анкету на отсутствие аллергенов на обезболивающее. Полчаса опять никого нет.

Короче, к тому моменту, когда ко мне все таки пришел врач, прошло без малого два часа. Первое, что он мне сказал, это, мол, ты парень — счастливчик — с утра вывихнул, если бы в обед — часа четыре ждал бы…

В общем, сделали мне рентген, вкололи какую то гадость и вправили руку. Потом положили на каталку и вывезли в коридор, где и оставили… Зову врача, спрашиваю: когда же меня в гипс закатывать будут? Врач так удивился: а зачем? Дали мне какую то повязку марлевую на липучках, чтобы не приставал. Я в шоке. Когда я в Одессе руку вывихнул, меня по самое не хочу в гипс закатали, насколько я помню».

Как то не тянет на идеальную медицину, не так ли?

Еще в 2007 году А. Кравецкий достаточно наглядно разобрал вопрос «Чем платная медицина отличается от бесплатной», обратимся к его статье.

Все, кажется, очевидно: одна платная, а другая бесплатная… Однако нет, стоит привести эту вроде бы понятную мысль, сразу же материализуются апологеты Невидимой Руки Свободного Рынка и сообщают, что бесплатная медицина на самом деле тоже платная, только оплачивается из налогов. И что платная — куда как более справедливая, поскольку нет принудиловки, уравниловки и прочих ужасов социализма и каждый сам выбирает, — кому и за что платить.

В идеальном случае — да, все нормально. Здоровый человек никому не платит, что логично, заболевший платит за конкретные услуги, что тоже логично. И чего, спрашивается, во всем мире все упорно желают, чтобы медицина была бесплатной? А потому что есть нюансы. Причем, нюансы нехилых масштабов.

Если у человека насморк, то он обычно может выложить пятьсот рублей за прием терапевта. Тем более, не каждый же день у человека насморк. Но люди, мерзавцы такие, временами болеют болезнями похлеще. А за лечение чего похлеще, — 10000 условных единиц Общечеловеческих Ценностей большинство выложить не в состоянии. То есть, свободная рыночная медицина доступна в полном смысле этого слова только горстке мега-эффективных менеджеров. И только они, в случае чего, останутся в живых.

Проблема в том, что в живых остаться хотят абсолютно все, а не только рыночно эффективные. И тут то бесплатная медицина и раскрывает свое преимущество: лечат всех нуждающихся. А оплачивается это налогоплательщиками. Несправедливо? Зачем здоровым оплачивать лечение больных? Что за бред? А затем, что переход здорового в больного иногда осуществляется за считанные секунды. И гарантия того, что через секунду тебе все равно будут спасать жизнь, не взирая, что именно в этот момент у тебя нет на руках 10000 условных единиц, оказывается благом, с легкостью перевешивающим мнимую несправедливость бесплатной медицины.

Некоторые апологеты из первого абзаца на этом месте растеряются и заклеймят советский тоталитаризм, поскольку сказать им больше нечего. Некоторые, из числа социал-дарвинистов, скажут, что так и надо, пусть всякие неэффективные повымрут, тогда останутся только эффективные, которые будут жить в роскоши и блаженстве. Однако относительно вменяемые апологеты, понимающие, что эффективный менеджер без неэффективного сантехника быстро тонет в гуане, будут искать возможность для иного маневра. Таковым маневром будет концепция страхования.

Ее смысл в том, что люди платят понемногу и постоянно, но если припрет, то им дадут много и сразу. Не на руки, конечно, а целевым образом — на оплату лечения. При внедрении такой концепции риск дать дуба, если денег в нужный момент не окажется, снижается. На этом моменте вменяемые апологеты радостно потрут руки и не менее радостно объявят о тождественности бесплатной медицины и платной со страхованием.

Вот перед нами еще одна очевидная мысль. Тут сомнений ведь вообще быть не может, страхование решило проблему. И оставило свободу, которую либералы считаю своим фетишем. Мол, какая разница — все равно вся медицина платная, только при социализме получаем что то типа государственной принудительной страховки, а при капитализме — необязательная.

Помните рассуждения про жилье?

Тут — ровно то же самое: оставляется «свобода» помирать, если не заплатил за страховку. А также — заражать других во многих случаях, снижать работоспособность, передавать болезни по наследству и т. д.

Впрочем, вопрос страховки куда интереснее, чем просто «вы можете оказаться без медицинской помощи», рассмотрим следующим пунктом, а пока — продолжим про следствия платности.

Главное отличие «делать людей здоровыми» от «получать прибыль» вызывает ряд «суботличий».

Во-первых, понятно желание каждого владельца поликлиники иметь деньги со своего предприятия. Но таковое желание присутствует и у владельца страховой компании, производителя лекарств и вообще у любого владельца каждого звена «медицинской цепочки». С кого же они эти деньги будут получать? Правильно, с пациентов. То есть, при бесплатной медицине пациент оплачивает (через страховую компанию «Государство», если угодно) только себестоимость лечения. Которая складывается ровно из зарплат всех в нем задействованных (включая строителей больницы, слесарей и т. п.). При платной — оплачивается ещё и прибыль всех включенных в цепочку владельцев. Отличия в цене лечения радикальные (не говоря уже о том, что в бесплатной медицине на лечение могут быть еще и дотации, деньги для которых будут получены, например, из дополнительных доходов с продажи предметов роскоши).

Во-вторых, получаем ситуацию, в которой качественно лечить как раз невыгодно. Вылечить больного — все равно, что убить курицу, несущую золотые яйца. Поэтому платной медицине надо создавать видимость качественного лечения, но не долечивать ни в коем случае или даже вообще лечить от болезни, которой у пациента нет (см. выше пример со стоматологом). Больной должен ходить к врачу постоянно. В Америке давно уже доктор дает рецепт всего на несколько дней, а потом, как лекарства кончатся, надо еще раз заплатить за визит, и тогда доктор с удовольствием даст рецепт еще раз.

Тут у апологетов включается вера в Благостность Невидимой Руки Свободного Рынка, и они заявляют, что все само собой выправится, ибо те, кто будет лечить плохо, прогорят, а те, кто будет очень много загребать в свой карман, останутся без пациентов, поскольку их конкуренты перетянут больных более низкими ценами. В идеальном вакууме, для которого написана рыночная теория, возможно, так оно и было бы. Но в реальности для реализации всего этого необходим избыток предложения над спросом. А взяться ему неоткуда. Владелец не будет нанимать слишком много врачей, и не будет строить избыточного количества палат в больницах. Ушедшие к другому пациенты — это косвенно недополученная им прибыль, но пустые места в больнице и незанятые врачи — прямой убыток. Второе, как легко догадаться, куда неприятнее для владельца, чем первое. Поэтому конкуренция реально будет у пациентов за место, а не у фирм за пациентов.

Далее. О снижении цен при рынке пишут все учебники, вещают пропагандисты и вообще каждая собака знает. Но цены почему то не снижаются. Ни на что, кроме электроники. Да и там они снижаются вовсе не по причине конкуренции, а потому, что только таким образом можно продавать компьютеры и пылесосы тем, у кого они уже есть и нормально работают. В других же областях цены упорно растут. И это закономерно: выгоднее продавать меньше задорого, а не бороться за клиента снижением цен. Вот все так и делают. Кризис перепроизводства не случайно возможен только при капитализме.

Логично ведь, что себе в убыток владелец поликлиники ее держать не будет. Да и прибыль три рубля в месяц его тоже не устроит. Цена не снизится.

И качество тоже не возрастет. Качество лечения может возрасти только по двум причинам: нерыночный контроль над медициной и насаждение соответствующего воспитания. И то и другое в концепцию Невидимой Руки не входит и даже противоречит. Поддельными лекарствами выгодно торговать даже при постоянном контроле отрасли со стороны государства, чего уж тут говорить про свободный рынок?

Обман в чем: утверждается, что пациент сам выберет хорошую больницу, что сделает существование плохих невозможным. В небольших населенных пунктах как то сложно представить несколько конкурирующих больниц, знаете ли. А, главное, каждый человек не в состоянии быть специалистом во всех областях. Мало кто сумеет вовремя понять, что его лечат плохо. Даже если кто то и поймет — что толку? Один клиент ушел, так другой придет. Прибыль от разницы между себестоимостью подделки и ценой ее продажи такие мелочи покрывает. А в крупном городе клиенты не переведутся. В деревне на сто человек все, конечно, будут знать, что вон там лечат плохо, да только выбора у них не будет, поскольку даже одна больница в таком месте — чудо. При капитализме, имеется в виду.

Получается, что чисто экономическим путем качество лечения улучшить невозможно, более того —оно неизбежно будет ухудшаться.

Поэтому на Западе к улучшению здравоохранения идут длинной дорогой — через суды, через принуждение государственного контроля над медициной и прочий тоталитаризм. Ни разу не рыночно.

Но тогда зачем платная медицина нужна вообще? Точнее даже так: кому она вообще нужна? Вот тут, наконец, ответ действительно очевиден: собственникам лечебных учреждений, производителям лекарств, аптекам и пр. Им от платной медицины действительно хорошо, а остальным — плохо.

Когда то давно, еще в 50 е годы, нобелевского лауреата по экономике (к сожалению, забыл имя) спросили о рыночном обосновании медицины. Проведя исследование, даже он, официальный рыночник, заключил, что рынок в медицину вводить нельзя по элементарным причинам.

Во-первых, одним из необходимых условий работы рынка является полная информированность сторон об условиях сделки. В случае медицины пропасть в знаниях между больным и медиком так катастрофически велика, что «покупатель» услуги никак не сможет предотвратить любую манипуляцию «продавца».

Во-вторых, болезни сами по себе так непредсказуемы и обращение к медикам настолько в целом неравномерно, что ни о каком разумном «рынке» говорить в случае единичных, размазанных во времени групп «покупок», не приходится.

Вот, собственно говоря, и все. Что и требовалось доказать.

(Продолжение следует)