Автор: Георгий Элевтеров

ЗАВЕТЫ ОТЦОВ

Наши беды во многом связаны с метаниями из крайности в крайность. Мы легко переходим от беспрецедентного тоталитаризма к беспрецедентной вседозволенности, легко порочим тех, кому многим обязаны, легко доверяем демагогам и легко становимся игрушкой в руках недоброжелателей. И за эти грехи наших верхов расплачивается, конечно, народ.

Все помнят, как не считаясь со всенародным референдумом, три заурядных человека за Беловежским застольем приняли от имени народов России, Украины и Белоруссии преступное решение по расчленению СССР, с последующим разворовыванием национального богатства и разрушением всего, что было возможно разрушить. А кто измерил жертвы, понесенные советскими людьми в результате того застолья со звонком американскому президенту, после которого «свой» президент уже тихо помалкивал? Много лет спустя, он имел наивность признаться, что участвовал в тайной подрывной деятельности против партии, которую возглавлял. Конечно, у этих четверых было немало сообщников, но до сих пор это невиданное по своим масштабам государственное преступление не расследовано и преступники не разоблачены. Более того, участники государственной измены открыто благоденствуют и… продолжают свою подрывную работу. Здесь скрыты корни нынешних трудностей.

Говорят, что трагические события возводят на гребень великих людей. Так и в нашей истории.

Трагедия монгольского ига — результат раздробленности русских княжеств, результат того, что в решающий час среди князей не оказалось вождя, способного объединить русские земли для отпора внешнему нашествию. Такой урок надо бы запомнить на века.

На гребень событий в то тяжкое время выдвинулся молодой новгородский князь — первый вождь, осмысливший наше место между Западом и Востоком. Он остановил экспансию Запада в двух известных битвах. Эти победы принесли ему мировое признание, в том числе и признание хана Батыя, который породнился с Александром Невским, сделав своего сына Сартака его побратимом. На русских людей в империи Чингис-Хана стали смотреть как на воинов. Из них комплектовались формирования, на которые возлагалась задача охраны границ и коммуникаций в Орде. Это способствовало впоследствии превращению империи чингисидов в Государство Российское. А потомки причисленного к лику святых князя Александра (Иван Калита, Дмитрий Донской, Иван III, Иван IV) в трудах и битвах возвеличили Московскую Русь, следуя дальновидным замыслам своего пращура.

Военные победы Петра принесли ему мировую славу и закрепили позиции России на Западе. Она получила выходы к морям и стала участницей европейской политики. Салтыков, Румянцев, Потемкин, Суворов продолжили своими победами становление Российской империи.

Но… Государство крепло, а народ хирел. Почему?

Наш народ занял бескрайнюю территорию и быстро увеличивался численно. Было трудным делом обжиться на безбрежных, малопригодных для жизни пространствах, прокормить большие семейства и при этом жить под угрозой нашествий, содержать вооруженные силы, необходимые для защиты и расширения протяженных границ. За свое величие русский народ платил своим аскетическим существованием, привычкой жить в нужде, а в неурожайные годы терпеть и голод.

Сам привыкнув к невзгодам, русский человек сочувствовал страждущим, а, сосуществуя с инородцами, привык понимать и жалеть ближнего, независимо от национальности и вероисповедания. Лучшие представители благородного сословия понимали и принимали православную святость своего народа, умели выражать народное понимание правды и неправды, справедливости и несправедливости.

Русское, веками формировавшееся сознание социальной правды не признавало права меньшинства жировать за счет обездоленного большинства. Так рождалась и крепла логика социальной справедливости — революционное сознание русского народа. Гениальными выразителями этой нарастающей революционности русского духа были Пушкин, Толстой, Достоевский.

Бердяев пишет:

«И Толстой, и Достоевский проповедуют всечеловечность, и это русская идея. Интернационализм есть лишь искажение русской идеи всечеловечности… Национализм всегда был немецким заимствованием на русской почве. Толстой и Достоевский — глашатаи универсальной революции духа. Их ужаснула бы русская коммунистическая революция своим отрицанием духа, но они были ее предшественниками».

Здесь Бердяев глубоко прав в целом, но он несправедлив по отношению к русской революции. Просто он не был свидетелем ее конструктивного творческого этапа и застал только мутный период прорвавшейся ненависти и сведения счетов. Бердяев не имел возможности охватить своим взглядом весь цикл революционных процессов в их динамике, не мог рассматривать Русскую революцию, ее эксцессы и прогрессивные достижения в едином блоке, как предлагал другой философ — Парето.

Он уже был в Европе, когда «в буднях великих строек» рождалась и крепла советская республика. Люди того созидательного времени были воплощением революционного торжества русского духа. Даже конфликт революции с православной верой был осторожно смягчен Сталиным, что из за негативного отношения Церкви к революции было сделать нелегко.

И нынешнему жителю страны, начитавшемуся произведений времен перестройки, типа «Дети Арбата», и наслушавшемуся бесконечных антисоветских заклинаний СМИ, почти ничего неизвестно о времени, когда «страна героев» изумляла мир своими свершениями.

Но вот Анна Луиза Стронг — жертва сталинских репрессий, приехавшая из США в СССР строить мир будущего, и после 18 тилетнего пребывания в лагерях оставшаяся убежденной коммунисткой, написала книгу «Эра Сталина». В СССР эта книга издавалась «для служебного пользования», но никогда не переиздавалась в России в эпоху гласности. Так вот что написала старая американская коммунистка: «Это было время великих преступлений, но и великих дел, и я бы не судила о нем, расположившись на удобном диване, в домашних тапочках».

А Рабиндранат Тагор, посетивший СССР перед войной, написал так: «Я был в России. Я видел, как труден путь страны к ее славе. По сравнению с трудностями, выпадающими на долю ее сынов, полицейские побои могут показаться дождем цветов».

То было время поверившей в себя нации. С быстрым ростом ленинской партии Русская революция становилась революцией русского народа. Это, конечно, предвидел Ленин и хорошо понимал Сталин. Все разговоры о каком то космополитическом интернационализме Ленина — чистейший абсурд. Мотивы Ленина были не менее национальны, чем мотивы Сталина, или, если угодно, мотивы того же Столыпина. Такому гиганту, как Ленин, просто не были свойственны трескучие фразы о великих потрясениях и великой России, которые приписываются Столыпину.

Дальнейшее после Ленина обретение русской революцией ярко выраженного национального характера шло под руководством Сталина. О русском патриотизме Сталина сегодня широко известно. Но интересно описание впечатлений очевидца — В. С. Дмитриевского, общавшегося до революции с молодым Кобой. А впечатления эти были достаточно яркими.

«Сталин был грузин, сын Востока — той его части, где поработителем выступала Россия. Вначале он думал, что все вопросы его собственной страны можно решить простым отделением от России… Но потом он понял, что это не выход. Самостоятельно, в построенном на праве сильного, мире малые нации существовать не могут. И выгоднее бороться с империализмом, будучи частью огромного целого, выгоднее бороться всей силой гигантского тела России…

— Россия, — говорил он, — сама полуколониальная страна. Ее колониализм и ее военно-феодальный империализм — только приказчики капиталистического Запада. Главные поработители и подлинные хозяева и России, и Грузии, — здесь на Западе…

— Отсюда, — говорил он, — накидывается на Россию, и связанные ею страны, сеть колониального порабощения. Отсюда поддерживается царизм. Это — твердыня мирового империализма…

— Революционеры? Наши союзники? Кто — эти тупые и самодовольные мещане? Глупости. Эти люди ничем не лучше наших меньшевиков. Эти люди такие же враги, даже худшие, потому, что они гораздо более умело ослабляют революционность масс. Посмотрите на их животы, загляните в их квартиры, посмотрите их банковские счета, вдумайтесь вообще в их дела, — и вы поймете, что они не меньше своих хозяев, западных капиталистов, заинтересованы в эксплуатации масс…

Революционная эмиграция — кроме Ленина — смеялась над его взглядами, а еще более возмущалась ими. Особенно возмущало его пренебрежительное отношение к западным социалистам…

— Как вы не понимаете, — не говорил, а выкрикивал он иногда, что они вас в грош не ставят и на революцию нашу им тоже с высокой горы наплевать!… Как вы не можете понять, что вы сами гораздо большая сила — за вами стоит Россия!… И в России, хотите вы этого или нет, хотят этого или нет холопы западного социализма, будет революция, от которой содрогнется и перевернется весь мир!…

У него был жуткий вид, когда он говорил это. Глаза мрачно горели. Слова падали тяжело, как топор гильотины. От него веяло кровавым дыханием революции».

Приведенный Дмитриевским монолог уже обнаруживает явные противоречия Кобы и с троцкистами, и с эмигрантской частью ленинской партии, раскрывает причины последующей борьбы Сталина с оппозицией, а также причины его недоверия к западным социал демократиям. И уже из описанной сцены, очевидно, насколько глубоко, в отличие от многих, он понимал Ленина.

Ленин использовал марксистскую формулу применительно к русской революции гениально просто. То, что Маркс возлагал в своей формуле коммунистической революции на пролетариат, Ленин распространил на весь угнетенный русский народ (и пролетариат, и крестьянство, и национальные окраины). Дожидаться, когда российские условия достигнут канонической ситуации противостояния пролетариата и буржуазии, было бы глупым догматизмом. Так можно было скорее дождаться судьбы Османской и Австро-Венгерской империй.

Это, конечно, понимал сам Маркс. И не просто понимал, а неоднократно говорил об этом («Теория, мой друг, суха, лишь древо жизни пышно зеленеет»). Ведь Запад, который был взят Марксом как модель его учения о революции, в ХХ столетии, казалось бы, прошел мимо и канонической ситуации с революционным пролетариатом, и социалистической революции как таковой. За счет чего прошел — другой вопрос (за счет факторов, выходящих за пределы противостояния пролетариата и буржуазии, например за счет колониальной эксплуатации других народов).

Если Бердяев подчеркивает национальную сторону русского марксизма Ленина, то другой крупный философ ХХ столетия — марксист Д. Лукач, доказывает, что ленинизм был углублением диалектического аспекта марксизма на примере русских условий и имеет мировое значение. Но надо вспомнить, что все, что взял на вооружение Ленин, содержится в самом учении Маркса. Говоря просто, Маркс гениально сформулировал теорию социальной борьбы, а Ленин гениально воспользовался ею на практике, уверенно выходя за рамки примеров и моделей, используемых Марксом.

Ленинизм — это прикладной марксизм, реализованный в процессе русской революции. Сталину было суждено продолжить дело Ленина до победы в отдельно взятой стране (идея отнюдь не сталинская, а ленинская). Нелегко сказать, какому из этих трех гениев, вознесших нас на вершину славы в ХХ столетии, мы больше всего обязаны этим взлетом.

Понять таинства нашей революционной истории нам помогли большие философы: Лукач и Бердяев. Будучи философом — идеалистом, Бердяев объясняет Ленина в непривычных нам терминах, и в его объяснениях многое представляется нам неприемлемым. Но этот взгляд, как бы со стороны, позволяет объективно посмотреть на самих себя и лучше себя понять. Суждения Бердяева — безусловная ценность для наших грядущих дел. Надо помнить, что Бердяев, говоря о марксизме, не пользуется текстами Маркса. Он просто декларирует свое мнение. И его доводы бьют, как правило, не в Маркса, а в упрощенный марксизм массового распространения. И поэтому труд Бердяева вдвойне полезен. Он поднимает планку понимания марксизма.

Говоря о сакральном, религиозном элементе в марксизме, на что указывал и Бертран Рассел, воочию увидевший в России начало ленинской революции, Бердяев пишет:

«Марксизм есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенствовании общества, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества… И активным субъектом, который освободит человека от рабства и создаст лучшую жизнь, является пролетариат. Ему приписываются мессианские свойства, на него переносятся свойства избранного народа Божьего, он новый Израиль. Это есть секуляризация древнееврейского мессианского сознания. Рычаг, которым можно будет перевернуть мир, найден. И тут материализм Маркса оборачивается крайним идеализмом. Маркс открывает в капитализме процесс дегуманизации, овеществления человека. С этим связано гениальное учение Маркса о фетишизме товаров. Все в истории и социальной жизни есть продукт активности человека, человеческого труда, человеческой борьбы».

Здесь Бердяев говорит о раскрытии Марксом механизма эксплуатации одного человека другим человеком, одного класса другим классом. Отсюда возникает концепция борьбы классов и концепция победы над угнетением (переход к царству свободы).

«Переход к царству свободы есть победа над первородным грехом, который Маркс видел в эксплуатации человека человеком. Весь моральный пафос Маркса связан с этим раскрытием эксплуатации, как основы человеческого общества, эксплуатации труда. Маркс явно смешивал экономическую и этическую категории. Учение о прибавочной стоимости, которое и обнаруживает эксплуатацию рабочих капиталистами, Маркс считал научным, экономическим учением. Но в действительности это есть, прежде всего, этическое учение. Эксплуатация есть не экономический феномен, а всего феномен нравственного порядка, нравственно дурное отношение человека к человеку… Маркс создал настоящий миф о пролетариате. Миссия пролетариата есть предмет веры. Марксизм не есть только наука и политика, он есть также вера, религия. И на этом основана его сила».

В этом соображении Бердяева, увидевшего много общего в мировоззрении коммунизма и религии (как и у Рассела, который сравнивал коммунистическое мировоззрение с исламом, а этические ценности коммунизма с Нагорной проповедью Христа), нет ничего радикально нового. Этические соображения не подменяют научных основ марксизма или ленинизма. Это вторая сторона указанного мировоззрения. Коммунизм, социализм — это не просто научно обоснованная теория, но и социально-политическое движение, имеющее свои нравственные, гуманистические доводы, главный из которых — социальная справедливость. Да, эти гуманистические доводы социализма, перекликаются с исламом, христианством, русским понятием правды и неправды. Но это ведь естественно, что великие религии, и великое мировоззрение коммунизма родились как идеологии обездоленных масс. Они всегда противопоставлялись идеологии чистогана, противоестественной человеческой природе, для которой естественен коллективизм, но не индивидуализм.

Бердяев в своем деликатном исследовании возвращает нас к многовековому спору славянофилов и западников, естественному и важному для нас уже в силу нашей геополитической судьбы. И он стремится, во первых, отсечь крайности этого спора, происходящего во многом от недостаточного знания западниками Запада, а иных славянофилов — собственной истории, а, во вторых, стремится интегрировать эти тезис и антитезис в синтез русского самосознания. Да, Бердяев гордится Россией, которая никогда не принимала «римского понятия собственности», Россией, которая верила в правду, а не в доллар, которая смогла перескочить через отвратительный для русского философа буржуазный строй. И он считает, что это стало возможным благодаря гению Ленина.

Ленин не верил в вульгарные разговоры о детерминизме марксизма, в соответствии с которым к нам придет коммунизм без всяких усилий воли с нашей стороны. Он взял на себя миссию разрубить тот узел, который не суждено было распутать Столыпину. И был прав, считая, что за кровь, пролитую революцией, несет ответственность свергнутый правящий класс. Но прав и Бердяев, который заметил, что та невинная кровь, которая пролилась, требует нашего покаяния и скорби, даже если у революции не было иного выбора на ее всесокрушающем этапе.

Быть добрым с детства легко. Трудно быть добрым, пройдя все круги ада. Но мы должны всемерно стремиться, чтобы наш народ оставался добрым, ибо только добрые люди бывают счастливыми. Об этом говорит простой житейский опыт. И так учит религия, которая неизменно возвращается после всех революций. Людям нужна вера и утешение.

Чистые люди нашей истории видели величие России во всечеловечности. Они уважали аскетизм народа и аристократизм совести его подлинной элиты. И здесь уместно отметить, что не знала наша история большего аскетизма, чем тот, что привел нас к победе над злом и величию сверхдержавы в ХХ столетии. И не было более высокого аристократизма совести, чем тот, что являли советские люди, ведомые ленинской партией.

Тогда, в час беды заветы отцов вели к победе. Враг был разбит, и тут же появился новый враг, а точнее старый враг в новом обличье. Ведь и Гитлера вскормило то же самое чрево мировой финансовой олигархии.

Новый вызов — объявление холодной войны, начавшейся с угроз атомной бомбардировки уже в марте 1946 го года, когда самая густонаселенная часть нашей страны лежала еще в развалинах, а миллионы людей жили в землянках, не заставил себя ждать.

Эта схватка была нами, в конце концов, проиграна. Не нами, конечно, а выродками послесталинского руководства, пробравшимися к власти, которую они не смогли, не захотели смягчить и преобразовать для условий мирного времени. Они сохранили крайнюю форму диктатуры, в которой постепенно угасала ее революционная, народная сущность, но была сохранена и быстро разлагалась самая опасная ее черта — авторитарная форма диктатуры. Они превратили эту необъятную власть в игрушку старых, впавших в детство людей, над которыми смеялся весь мир.

Но эти состарившиеся и поглупевшие от вседозволенности люди хотя бы имели опыт государственного управления, хотя бы руководствовались в меру своих ограниченных знаний и интеллекта замыслами великих предшественников. И вот их сменяют совершенно убогие и разложившиеся люди, которые руководствуются мещанскими предрассудками, внушенными кому то амбициозной женой, а кому то угодливыми собутыльниками. Пошлые предрассудки воспринимались ничтожными людьми, оказавшимися на вершине необъятной власти, как прозрение, освобождающее из «плена утопий». Как тот несчастный мышонок из детской сказки, выскочки из прогнившей номенклатуры искали дружбы и совета у тех, кто мечтал о нашей гибели, кто со страхом смотрел на нашу мощь и с вожделением взирал на наши богатства. Так началось крушение страны.

КОНЦЕПЦИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Но аппетит врага приходит по мере его неожиданных успехов. Война против нас продолжается. И в этом ошибка тех, кто тайно приговорил Россию к гибели. Более искушенные предшественники этих тайных претендентов на мировое господство действовали бы более осмотрительно. Злобная радость новых колонизаторов, которые восприняли страдания, обрушившиеся на нас, как свою победу, открыла глаза нашему народу. Он перестал верить антисоветским заклинаниям прессы и теперь видит в новой баснословно разбогатевшей имущественной элите компрадоров и внутренних врагов. Теперь наши люди хорошо понимают, что война, начатая против нас в 1946 м году, продолжается.

Народ уже не дезориентирован, хотя еще не организован. Начинается время Путина в качестве национального лидера. Давно известно, что в «трагическую годину история возводит на гребень великих людей. Но сами трагедии дело рук посредственностей».

О посредственностях давно все всем известно. А вот по силам ли будет великое дело возрождения отечества этому скромному человеку из народа? Он всегда сдержан, что, может быть, и говорит о некоторой неуверенности, но свидетельствует и о трезвом уме. Справедливости ради надо признать, что он уже много сделал. Много, но крайне недостаточно.

Сейчас «для отечества сделано мало, если не сделано все». При существующем уникальном положении дел нужны народные вожди. Только, когда власть покажет народу, что она готова сокрушить его врагов (пятую колонну, коррупцию, произвол местных властей, все виды социального паразитизма), она получит его поддержку.

Собственно поэтому и появляются великие лидеры именно на изломе времен. Все зависит от того, смогут ли они привлечь к своим делам народные массы. А массам надо показать свою готовность идти до конца, и тогда они пойдут за тобой. В этом случае твой кадровый резерв становится неисчерпаемым. К тебе отовсюду начнут стекаться люди выдающихся способностей. Одним личным кланом здесь не обойдешься. Некуда будет ставить в строй народных вождей. Нужен орден меченосцев, воинов монахов с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.

И здесь уместно вспомнить тезис Макиавелли: «никогда или почти никогда не случалось, чтобы республика или царство с самого начала получало хороший строй или же преобразовывалось бы заново, отбрасывая старые порядки, если они не учреждались одним человеком. Напротив, совершенно необходимо, чтобы один-единственный человек создавал облик нового строя и чтобы его разумом порождались все новые учреждения. Вот почему мудрый учредитель республики, всей душой стремящийся не к собственному, но к общему благу, заботящийся не о своих наследниках, но об общей родине, должен всячески стараться завладеть единовластием. И никогда ни один благоразумный человек не упрекнет его, если ради упорядочения царства или создания республики он прибегнет к каким нибудь чрезвычайным мерам. Ничего не поделаешь: обвинять его будет содеянное — оправдывать результат; и когда результат, как у Ромула, окажется добрым, он будет всегда оправдан. Ибо порицать надо того, кто жесток для того, чтобы портить, а не того, кто бывает таковым, чтобы исправлять».

О чем говорит этот мудрец пятнадцатого-шестнадцатого веков, подытоживая опыт восхождения к могуществу римской республики? Он говорит о революции сверху, с которого должен начать творец государственного переустройства. Здесь секрет великих свершений, волшебная палочка шекспировского Фортинбраса, величие которого признавал нерешительный Гамлет. Макиавелли понял, где скрыто звено, которым должен овладеть правитель — творец. Оно кроется в треугольнике отношений: правитель — элита — народ. И вот здесь Макиавелли формулирует свой второй тезис: «если элита враждебна народу, то надо заменить ее элитой, преданной своему народу, ибо элиту заменить можно, а народ заменить нельзя». В этом суть революции сверху, которой не избежать, воссоздавая великую страну.

Неспособность царской власти отказаться от отжившей свою историческую роль помещичьей элиты привела к гибели Столыпина, а затем и самого самодержавия. Решимость Сталина в устранении так называемой «ленинской гвардии», как эти люди необоснованно себя величали, была встречена русским народом с ликованием. Однако ошибкой Сталина были репрессии послевоенных лет, которых он сам не желал, но не смог предотвратить. Эти репрессии были направлены уже против самого Сталина и его соратников из группировки Жданова, а также в странах Восточной Европы.

Другой ошибкой (незавершенным делом) Сталина, не рассчитавшего свои силы после войны, было сохранение единоличной власти, которую (согласно еще одному тезису Макиавелли) было необходимо при передаче преемникам заменить республиканской формой власти. Необъятная власть не должна быть «унаследована другим, ибо, поскольку люди скорее склонны ко злу, нежели к добру, легко может случиться, что его наследник будет тщеславно пользоваться тем, чем сам он пользовался доблестно (сказано, как будто прямо о наследниках Сталина, Г. Э.). Кроме того, хотя один человек способен создать определенный порядок, порядок этот окажется недолговечным, если будет опираться на плечи одного-единственного человека. Гораздо лучше, если он будет опираться на заботу многих граждан и если многим гражданам будет вверено его поддержание. Ибо народ не способен создать определенный порядок, не имея возможности познать его благо по причине царящих в народе разногласий, но когда благо сего порядка народом познано, он не согласится с ним расстаться».

Макиавелли обращает внимание на то, что большая часть учреждений римской республики была создана еще Ромулом, и «когда в результате изгнания Тарквиниев Рим стал свободным, римлянами не было обновлено ни одно из древних учреждений. Только вместо одного, несменяемого царя, появилось два, ежегодно избираемых Консула; это доказывает, что все порядки, существовавшие в Риме прежде, более соответствовали гражданскому и свободному строю, нежели строю абсолютистскому и тираническому».

Почему так важны для нас уроки Макиавелли?

Во-первых, между республиканским Римом и нашей страной есть неоспоримая аналогия. И Рим, и Россия были континентальными державами с уязвимыми границами, что приводило к перманентным угрозам извне, и это влияло на внутреннее устройство государства.

Во-вторых, есть и различия, позволяющие понять как секреты успехов римлян, так и наши неудачи. Наша история, как сказано выше, постоянно сопровождалась кардинальным переустройством и сменой ценностей, в то время как Рим был крайне осмотрителен в сохранении своего строя, военной организации и своих магистратур, неизменно внимательно изучая все заметные достижения своих соседей и перенимая их. Он никогда не сомневался в своей правоте. Рим ввел социальный плюрализм в политическую систему, и в этом Макиавелли усмотрел секрет его уникальных достижений и могущества.

Не так было в нашей стране после Сталина, где каждый последующий «выдающийся деятель» порочил предыдущих и норовил заняться какой нибудь перестройкой. Это значит, что не в пример Ромулу, Сталину не удалось довести до конца дело революции. А завершение революции имеет место тогда, когда новая расстановка социальных сил обретает устойчивость и держится не на силе и пропаганде, а на законах и установившихся учреждениях, подчиняющих законодательным процедурам плюралистическое равновесие социальных сил. Задача завершения Ленинской революции ложится на нынешний этап возрождения России после очередного крушения, организованного извне.

Указанный результат должен соединить нынешнюю конституцию социального государства с итогами Русской революции ХХ столетия. Отменить свершившуюся революцию нельзя, а вот завершить ее можно и нужно. Поэтому данная задача, по видимому, может быть решена в конституционных рамках. И в этом долг нынешнего поколения перед поколением отцов, которое создало главное — предпосылки для такого важного решения, и которому мы целиком обязаны тем, что Россия жива, и она независима.

Нынешняя историческая задача, к которой мы подошли, очевидно, может вселять определенный оптимизм. Ведь Рим пришел к крушению, перейдя от республики к империи. Нам предстоит возрождение с переходом от империи к республиканской форме правления.

Одним из важнейших незавершенных дел революции Ленина — Сталина является умиротворение русского земледельца, который все еще не получил обещанной Лениным земли. Сталин отобрал ее у крестьянина (антитезис декрету о земле), и это терзало его, судя по признанию в беседе с Черчиллем. Это невозвращенный долг, который будет терзать совесть нашей страны до тех пор, пока русский земледелец не будет достойно обустроен. Война помешала могучему поколению наших отцов и дедов решить этот вопрос до конца, вновь вернув крестьянину землю. Только лютый враг нашей страны (внешний, внутренний) мог успешно мешать нашему решению этого вопроса, мог инспирировать разложение, алкоголизм сельской жизни, вымирание русского села и оголение громадных участков приграничных территорий.

Еще до революции высказывались исключительно верные идеи оказачивания этих территорий. Как это понимать в современной интерпретации? Да очень просто. Под руководством военных округов должны быть созданы территориальные войска, которые должны размещаться на землях, занимающих широкую полосу наших южных границ от Кавказа до Дальнего Востока. Они должны состоять из мужчин и женщин, готовых жить на предоставленной им территории среди могучих рек и безбрежных лесов, обеспечивая себя и рынок земледелием и скотоводством. Они должны жить в соответствии с традициями русской природы и жизни, когда счастье людей черпается в благополучии и жизненной перспективе их детей. И чем больше детей, тем больше счастья. Никаких наркотиков, никакого алкоголизма, никакого разврата. Не можешь без этого? Вон отсюда!

Разве это трудно устроить? Конечно, нет. Через поколение вырастет много миллионов здоровых и жизнерадостных юношей и девушек, защищенных необъятной Россией от мерзости наших изгаженных городов. За эти годы дополнительно к земледелию и скотоводству должна быть развернута индустрия переработки продовольствия, а могут быть также развернуты исследовательские центры и наукограды — рабочие места для нового свежего поколения в глубинах русской земли. Разве это трудно? Поручите это армии, партиям, Церкви, проконтролируйте и поддержите. Пусть все покажут себя на деле.

Теперь о злобе сегодняшнего дня. Путин не пошел по пути Лукашенко и выдвинул в президенты Медведева. За этим последовала новая активность либеральных сил в надежде вбить клин между новым президентом и его предшественником, что несколько навредило Медведеву, т. к. ставило под сомнение объявленную им преемственность с Путиным.

Это также показывает, что в правящей верхушке нет монолитного политического единства. Заметна высокая степень инфильтрации либеральных политиков (и, в том числе, представителей пятой колонны) в правящей партии. Возможно, это является одной из причин буксования социальной политики нынешней власти, неудачи в борьбе с коррупцией и неспособности остановить дальнейший развал науки и промышленности, мешает восстановить рабочие места и создать предпосылки для роста населения.

Если говорить о преемственности по большому счету, то никак ни с ельцинской Россией и никак не со столыпинской политикой Российской империи. Раз уж в течение 20 ти лет правящая верхушка ни к чему путному не пришла, надо вернуться к великим делам успешного поколения. Надо иметь мужество говорить о преемственности с государством Ленина — Сталина, которое проинтегрировало весь российский, и не только российский, опыт на первую половину ХХ столетия, проявляя при этом смелое и, зачастую, гениальное новаторство. Правота этих свершений иллюстрируется и сталинскими успехами, и примером КНР, имеющей высокую степень аналогии с государством Ленина — Сталина. Нельзя забывать, что целью ленинской революции было создание справедливого, свободного и счастливого государства, создание государства народной демократии, государства трудового народа.

Так представляется нам концепция возрождения. Она предполагает доведение до конечного результата задачи синтеза Ленинского тезиса и Сталинского антитезиса, а этот синтез и будет завершением революции ХХ столетия.

То немногое положительное, что дали разрушительные реформы, (многопартийность, внешняя политическая унификация с Западом, исчезновение страха перед нами у соседей), тоже сработает на обретение устойчивости новой жизни, наследующей ленинский гений и сталинскую мощь.

Необходимость твердой и, неизбежно, единоличной власти на данном этапе совсем не исключает активную деятельность оппозиции, которая будет состоятельной, прежде всего, в качестве конструктивной и инициативной оппозиции. Все политические партии будут неизбежно готовиться к следующему переходу от единовластия к плюрализму. Власть у последнего единоличного правителя должна принять та или другая партия на честных конкурентных условиях, доказав свою способность служить интересам страны и народа. Двенадцатилетний срок дает такую возможность.

Потеряв в процессе развала и разграбления наших производительных сил 20 драгоценных лет, страна должна, не теряя времени, решать вопросы увеличения населения и заселения опустевших территорий, восстановления научно-технического и производственного потенциала, восстановления системы безопасности и социальных завоеваний народа. Нам надо вновь собрать дружественные, породненные с советских времен народы в сплоченное экономическое и политическое единство независимых государств. Нужно создать вместе с ними стержневой блок, с тем, чтобы объединить с помощью этого связующего звена Европу и Азию в могучий, но мирный и созидающий, субъект геополитики на основе тысячелетней многогранной цивилизацией нашего континента.

К данной концепции возрождения будет конечно множество добавлений из положительного опыта окружающего мира. Это, прежде всего, передовые технологии и, не в последнюю очередь, финансовые, технологии.

Но «все скоротечно, если не будет людей, чей гений, свойства характера, воля смогут разжечь, сплотить и направить энергию народа» на эту работу во имя нашего и всеобщего спасения.

Наше запутавшееся поколение явно затрудняется в поисках выхода. Заветы отцов и дедов, о которых мы знаем по их делам, помогут нам исправить свои ошибки и искупить свой позор.