Автор: Сергей Иванов

ПРОФЕССИЯ – «КОНОНОВ»

Подвиг и трагедия нашего народа в Великую Отечественную войну велики и святы. Тем с большим усердием нужно очищать их от всего, что может бросить тень на добытую огромной кровью Победу. В качестве примера мы расскажем историю двух однофамильцев, двух советских граждан — Кононовых, оказавшихся по разные стороны баррикад.

Василий Макарович Кононов, родившийся в Латвии 1 января 1923 года, приветствовал присоединение своей малой Родины к СССР. В начале 1944 года он стал командиром партизанского отряда 1 й Латвийской партизанской бригады.

За последние несколько лет его имя стало известно благодаря тому, что Верховный суд Латвии признал его военным преступником, а Большая палата Европейского суда по правам человека этот приговор утвердила.

Вкратце, суть дела такова.

В феврале 1944 года партизаны из отряда Кононова вошли в деревню Малые Баты. В составе партизанской группы была медсестра Таня с грудным ребёнком. Местные жители во главе с Модиестом Крупниексом (Крупником) накормили партизан, уложили их спать в сарай, после чего дали знать о партизанах немцам. Те окружили сарай и подожгли его. Медсестра с ребёнком пытались вырваться, но немцы расстреляли их из пулемёта.

Крупниекс в награду за свою сознательность получил от немцев деньги, новую веялку, десять кило сахара и строительный лес для восстановления сгоревшего сарая.

Узнав о расправе над партизанами, самопальный «трибунал» партизанского отряда постановил провести акцию возмездия. Сам Кононов утверждал, что партизаны должны были захватить полицаев и заставить их предстать перед судом. Однако мстители поступили иначе.

Как свидетельствовал директор Латвийского Центра преступлений тоталитаризма Индулис Салите: «27 мая 1944 года, накануне Троицы, в деревню под руководством Василия Кононова прибыло спецподразделение «красных партизан», одетых в форменную одежду немецкой оккупационной армии. Партизаны разошлись по хуторам и собрали всех присутствующих мужчин, а также трёх женщин, и их убили. Одна из женщин была на 9 ом месяце беременности. Во время акции были убиты: Шкирмант Зулиан, 49 лет, — расстрелян, Шкирмант Владислав, 38 лет, — расстрелян, Шкирмант Бернард, 50 лет, — сожжён живьём, Шкирмант Гелен, жена Бернарда, 57 лет, — сожжена живьём, Крупник Модест, 49 лет, — расстрелян, Буль Амвроси, 54 года, — расстрелян, труп сожжён, Крупник Вероника, 63 года, — расстреляна, труп сожжён, Крупник Николь, 37 лет, — расстрелян, труп сожжён, Крупник Теко, 34 лет, — ждала ребёнка, расстреляна, труп сожжён. Факт насильственной смерти констатирован из записи в церковной книге, на основании архивных документов и свидетельских показаний 24 человек: детей убитых и жителей соседних деревень…

Насильственная акция против мирных жителей в мемуарах её исполнителей описывается как акция возмездия, а не как военная операция. Никто из жителей во время акции сопротивления не оказывал. Из свидетельских показаний видно, что после убийства людей их дома были разграблены. Партизаны с собой взяли скот, продовольствие и одежду. После разграбления многие дома вместе с хозяйственными построениями были сожжены».

Как следует из приговора суда Латвийской республики от 2000 года, люди Кононова по части зверств над местными жителями ничуть не ушли от немцев. Войдя в деревню, партизаны по указанию Кононова разделились на несколько групп и пошли по домам. Одна группа напала на дом Модеста Крупниекса, отняла у него оружие и велела выйти из жилого дома.

На просьбу не убивать его в присутствии малолетних детей партизаны приказали ему бежать в лес и выстрелили вслед, смертельно ранив. Тяжело раненного Крупникса оставили на опушке, где он истек кровью и был найден на утро следующего дня. Его стоны и крики о помощи слышали жители деревни, но побоялись подойти.

Сам Кононов вместе с Лебедевым и Гоголем напал на дом Мейкулиса Крупниекса. Лебедев вывел Крупникса из бани, избил его и отвел в дом. Туда же привели Амброжса Булса. Кононов лично застрелил его.

Хозяин дома и его мать были ранены, а строение подожжено. Кроме упомянутых лиц в огне погибла Текла Крупникс. Также были преданы огню хлев, клеть, сарай.

Еще одна группа партизан, дойдя до дома Шкирмантса, подняли его с постели, в которой он спал вместе со своим годовалым ребенком, вывели в нижнем белье на улицу и убили. Дом был подожжен, в нем погибла жена Шкирмантса.

Если бы Кононов раскаялся в своём преступлении — наверное, ЕСПЧ оправдал бы его или вынес символический приговор. Но Василий Макарович, судя по его словам, не испытывал ни в малейшей степени.

Как верно подметил белый воин Владимир Даватц, профессор математики, погибший в ноябре 1944 года в рядах Русского Корпуса под английскими бомбами в югославском городе Сиеница, и белые, и красные — разбойники. Просто белые, в отличие от красных, оказались распяты по правую руку от Христа и смогли покаяться хотя бы перед смертью.

Если советский народ встал на войну против нацистских изуверов, то он не имеет морального права отвечать на зверства немцев и полицаев аналогичными зверствами. Это справедливо разве что с языческой точки зрения — например, по самопальному «шариатскому праву», принятому в пакистанской «зоне племён», в ответ на изнасилование девушки мужчиной другого племени оскорблённая сторона имеет право изнасиловать девушку из племени самого насильника.

Проще говоря, людоедов нужно судить и казнить, но не стоит их убивать и съедать. Иначе не будет никакой разницы между людоедами и такими «борцами с людоедством».

Для подтверждения этой мысли приведём историю ещё одного «советского мстителя», который просто оказался по другую сторону баррикад. Точно с такой же фамилией.

«ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ»

Иван Никитич Кононов родился 2 апреля 1900 года (или в 1903 году) в станице Ново Николаевская Войска Донского. По его собственным словам, его отец был казачьим есаулом, повешенным большевиками во время Гражданской войны, мать — из запорожских казаков. Впрочем, по оперативной разработке МГБ СССР, он значился иногородним, уроженцем города Мариуполя.

С 1920 или 1922 года Кононов, скрыв своё казачье происхождение (записался «пролетарием»), служил в Красной армии. При том, что его старший брат тоже погиб в Гражданскую, а два других брата были расстреляны позже, в 1934 1937 гг.

По его же, Кононова, собственным словам, в Гражданской войне он принять участия не успел «по болезни».

В 1930 х годах он служил в 5 й Ставропольской дивизии им. Блинова, был политруком (!), секретарём партбюро и — что самое главное — успел «отличиться» в боях с крестьянами под Курском в 1930 году и с «белобандитами» на Кубани в 1932 1933 гг.

Немало кубанских казаков изведали на себе карающую десницу «краскома» из бывших донских казаков, отрекшегося от самого казачьего имени. Позже, в самостийной статье «Казаки под знаменем Адольфа Гитлера», Кононов лил крокодиловы слёзы по более чем тридцати миллионам людей, уничтоженных ещё до начала Второй мировой войны в СССР, скромно умалчивая о том, что в эту страшную цифру он сам внёс небольшой, но весомый вклад.

В 1935 1938 гг. Кононов учился в академии им. Фрунзе. По её окончании он был назначен «первым офицером Генерального Штаба одной кавалерийской дивизии». Но когда «особисты» узнали о его казачьем происхождении, Кононов был вычеркнут из списка офицеров Генерального Штаба. Это к вопросу о якобы имевшем место после 1936 года «возрождении казачества» под красными знамёнами.

Насколько можно судить по мемуарам, именно тогда — и только тогда! — Кононов вспомнил о своём роде-племени и затаил кровную обиду на Советскую власть.

Вместо чаемой им должности начальника штаба дивизии майор Кононов лишь в августе 1940 года получил должность командира 436 го полка. Как утверждает газета «На казачьем посту» № 18 (1944 г., с. 3, «За казачью волю») — даже казачьего полка.

Впрочем, какие были казачьи полки в РККА времён Второй мировой — известно всем интересующимся людям: природными казаками обычно были представители комсостава и по 2 3 человека на эскадрон. Львиную долю личного состава «казачьих» полков РККА составляли иногородние, знакомые с казачьими обычаями, да и то лишь поверхностно — большей частью это были представители «революционной бедноты», переселившиеся в «расказаченные» станицы в 1920 х — 1930 х гг.

В 1939 1940 гг. Кононов со своим полком участвовал сначала в нападении СССР на Польшу, а потом в советско-финской войне. Если бы он действительно был русским националистом, идейно настроенным против Советской власти, как о том пишут его апологеты, то он не преминул бы перейти на сторону национальной Финляндии. Ведь русские националисты-эмигранты тогда успели организовать Русский Национальный отряд из двухсот военнопленных красноармейцев, который, преследуя священную для националиста цель «сбережения нации», успел до заключения перемирия взять в плен тридцать солдат и офицеров Красной армии.

С большой вероятностью Кононов должен был знать о том, что на финской стороне сражаются, в том числе, и русские добровольцы-националисты из Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). Однако он, как и в начале 1930 х гг., предпочёл честно служить Советской власти и получил за финскую войну орден Красной Звезды (Указ Президиума ВС СССР от 19 мая 1940 г.).

Возможно, впрочем, что Кононов и не знал о русских националистах, сражавшихся на стороне Финляндии. Виной этому отчасти был скоротечный ход войны, отчасти — «оборонческие» настроения Маннергейма, который стремился сохранить строго финский национальный характер войны и не допустить превращения её в гражданскую.

Финляндия ещё не была вполне успокоена после Гражданской войны 1918 года и советско-финских войн 1919 1922 гг. А Сталин уже заготовил для торжественного въезда в Хельсинки «народное правительство» Финляндии во главе с Куусиненом, потерпевшим поражение за двадцать лет до этого.

Сам Кононов утверждал, что в финскую войну у него возникло желание перейти на сторону финнов, но он этого не сделал, так как понял, что Финляндия эту войну проиграет. Это можно счесть правдой, так как тут проявился один из основополагающих жизненных принципов Кононова — «Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше».

Со своим 436 м стрелковым полком РККА Кононов начал Великую Отечественную войну. Когда фронт рушился, Кононов решил перейти с ним на сторону немцев. Было это 22 августа 1941 года.

Заметим, что Кононов подбирал людей в свой полк по принципу личной преданности. Поэтому, когда он объявил о своём желании сдаться немцам, отказались это делать относительно немногие. Заволновался полковой «особист», но Кононов утешил его, что он «сойдёт за интенданта».

Кононов получил похвалу от немецкого офицера, которому он отдал свой пистолет: «Вы отлично сдали полк!».

«ПОВЕДЕНИЕ КАЗАКОВ ПО ОТНОШЕНИЮ К МЕСТНОМУ НАСЕЛЕНИЮ БЕСПОЩАДНОЕ»

С сентября 1941 года Кононов начал формировать казачье подразделение для борьбы против коммунизма в рядах Вермахта. 28 октября 1941 года «Казачья добровольческая часть № 102» была сформирована в Могилёве.

С «самостийным» лозунгом Кононова «Первый враг — русские, второй — большевики!» кононовцы вышли на войну. Весной 1942 года Кононов развернул полномасштабный террор против красных партизан. Последние тоже не оставались в долгу.

Для краткости приведём лишь цитаты из дневника командующего войсками безопасности тыла группы армий «Центр» генерала фон Шенкендорфа, который, собственно, и курировал создание Кононовым казачьего подразделения. Эти цитаты ясно показывают, что Иван Никитич не сильно отличался от своего визави, оставшегося по ту сторону фронта: «…4.09.1942 г. 102 й казачий батальон с боем захватил и разрушил пять партизанских лагерей. Противник понес большие потери в живой силе, захвачено различного рода оружие и боеприпасы, а также снаряжение. В бою разбита партизанская банда, совершившая 22 августа нападение на автоколонну на дороге Витебск — Бешенковичи.

9.09.1942 г. В ходе операции «Рысь» нами занято на восточном участке несколько покинутых партизанских лагерей. 102 й казачий батальон захватил 34 пленных и различное оружие.

22.10.1942 г. Приказ по корпусу № 123 об объявлении благодарности 600 му казачьему батальону по случаю годовщины его создания.

29.10.1942 г. Настроение казаков хорошее. Боеготовность отличная… Поведение казаков по отношению к местному населению беспощадное».

600 й казачий дивизион (так к тому времени называлось подразделение Кононова) летом 1943 года был развёрнут в 5 й Донской казачий полк. 29 сентября 1943 года 1 я Казачья дивизия Вермахта начала переброску в Югославию.

Открылась новая страница «славного боевого пути» подполковника Кононова.

«ОБЛИКО АМОРАЛЕ»

Авторы, критикующие «казаков Паннвица», обычно ссылаются при этом на многочисленные примеры «аморального поведения» последних, упомянутые… самим фон Паннвицем на судебных заседаниях.

Сей источник, мягко говоря, не вполне объективен. По понятным причинам почти все без исключения подсудимые советского суда, попадая на страницы протоколов, начинают изъясняться исключительно политграмотой разной степени корявости и требовать для себя высшей меры наказания, чтобы хоть как то искупить свою вину.

Как правильно заметил по этому поводу Иван Ильин в статье «Протокол допроса» («Наши задачи», № 29, 1948 г.): «Мы должны заранее предупредить будущих законных правителей России и будущих историков русской революции, что все эти протоколы советской полиции, — что бы в них ни стояло и кто бы под чем бы ни подписался в них, — суть документы не права и не правды, а живые памятники мучительства и мученичества».

Вот один из примеров такого рода, блестяще подтверждающий правоту Ивана Александровича. На процессе над казачьими генералами Гельмут фон Паннвиц, помимо прочего, якобы, показал следующее:

«… В декабре 1944 года казаки 5 го кавалерийского полка под командованием полковника Кононова во время операции против партизан в районе реки Драва, неподалеку от гор. Вировитица, учинили массовое убийство населения и изнасилование женщин…».

Известный русский историк Кирилл Александров («Русские солдаты Вермахта», М., «Яуза-Эксмо», 2005) выяснил, что до 8 декабря в районе городов Вировитица, Питомач и в их окрестностях стоял 10 й (хорватский) корпус Народно-Освободительной армии Югославии, то есть, иначе говоря, красные партизаны Тито.

После 8 декабря партизан сменила 233 я Кременчугско-Знаменская стрелковая дивизия имени Сталина, которую казаки 15 го Казачьего Кавалерийского корпуса смогли разбить только в начале января 1945 года, вновь заняв Вировитицу и Питомач и почти полностью уничтожив два полка противника. Боясь разложения своих частей, входивших в боевой контакт с казаками, советское командование было вынуждено заменить их болгарами.

Следовательно, либо данных изнасилований и убийств в этом месте и в это время вовсе не было, и Паннвицу в его «протоколе допроса» приписали признание в несуществующем преступлении, либо изнасилования и убийства были делом рук партизан и «советчиков», возможно, переодетых, для большей убедительности, в казачью форму.

Ради сохранения остатков доброго имени НОАЮ и РККА остановимся на первом варианте. Казаки из 15 го корпуса, конечно, были и лихие бойцы, и совсем не ангелы, но всё ж таки не настолько, чтобы убивать и насиловать мирных жителей в самой гуще расположения вражеских корпусов и дивизий. С другой стороны, неумеренные апологеты «казаков Паннвица» утверждают, что никаких военных преступлений эти последние не совершали, просто потому, что не могли их совершить.

Блестящим образчиком такой «апологетики» является, например, книга офицера для особых поручений при «батьке» Кононове хорунжего Константина Черкассова «Генерал Кононов. (Ответ перед историей за одну попытку)». В общем и целом, не так уж и плохо написанная, она сбивается на откровенный «художественный свист» примерно там же, где советские протоколы — на политграмоту. Тем же грешил, впрочем, и официоз Главного Управления Казачьих Войск Вермахта, газета «На казачьем посту» — только с другой стороны. Истина, очевидно, где то посередине.

Яркий пример такого рода — взаимные отношения казаков Кононова с хорватскими нацистами из правящей партии «Усташа».

Очерк А. Яганова «В Первой казачьей» («На казачьем посту», № 37, 1944 год, с. 15) аттестует усташей как чуть ли не лучших боевых товарищей казаков: «Усташи — это добровольцы — гвардия поглавника Анте Павелича. По словам казаков — наиболее надёжные хорватские части. Если на фланге у казаков идут усташи — значит, можно быть спокойными».

Константин Черкассов в своей книге (К. Черкассов, «Генерал Кононов (Ответ перед историей за одну попытку)», Мюнхен, 1965 г., т.2, с.24 27), написанной уже после войны, когда зверства усташей по отношению к православным сербам стали известны всему миру и «дружить» с ними стало «нецелесообразно», рисует казаков Кононова смертельными врагами усташей. И, конечно же, неизменными спасителями мирных сербов, которых усташи собирались, например, сжигать в печах кирпичного завода. Более того, спасителями даже… воевавших с немцами сербских монархистов четников, а Кононова — личным другом и помощником командира четников Дражи Михайловича — с ним Власов через Кононова держал связь (!). Последнее, кстати, на удивление верно, но, по ничтожеству самого Власова, ничего путного из этого не получилось. Впрочем, сие уже тема для отдельного рассказа.

Истинная картина будет примерно такая, как описана в мемуарах казаков и офицеров Русского Корпуса на Балканах. Да, сербов любили, спасали их от усташей, бывало, что и подраться приходилось ради этого с усташами — но потом спасали тех же самых усташей от партизан-коммунистов Тито, среди которых тоже было немало сербов, правда, «денационализированных».

Просто приказ есть вещь упрямая и подлежащая не обсуждению, а исполнению. Требуется спасти сербов (а среди немецких командиров среднего и низшего звена было немало сердобольных людей, которые такой приказ отдавали) — спасай сербов. Надо спасать усташей — спасай и усташей, будь они хоть трижды прокляты. Есть приказ спасти — значит, надо спасать.

Поэтому воспользуемся независимыми источниками, а именно: мемуарами казаков. Особенно тех, кто под началом Кононова не служил и, соответственно, личного интереса защищать его не имел.

Вот, например, цитата из одного дневника офицера: «Пошли в отделение контрразведки. Говорил с офицерами. Между прочим, там мне сказали, что в 5 м полку Кононова: кубанцев 175, донцов 44, остальные не казаки. Что пока воюют хорошо, но стоят на первом месте по грабежам, насилиям над женщинами и дезертирствам…

…Рассказали, что у Кононова в полку большое послушание ему, что он очень энергичен, храбр, но необуздан» («Великое предательство», М., «Посев», 2009, с. 352).

Немецкая контрразведка, как и советские военные особисты — источник, более или менее заслуживающий доверия. То есть, соврать они тоже могли, но давно известно, где именно и в какой мере. После внесения соответствующей «поправки на ветер» восстановить картину худо-бедно удаётся.

То, что «кононовцы» занимали первое место не только по боевым отличиям, но и по грабежам «в партизанских деревнях», подтвердил и донской генерал из числа старых эмигрантов Ф. Ф. Абрамов в письме Начальнику Русского Обще-Воинского Союза генералу А. П. Архангельскому.

Пойдём дальше.

Упомянутый уже К. Черкассов сообщает, что агенты штаба 12 й партизанской бригады «маршала» Тито, переодевшись в форму, снятую с пленных казаков, насиловали и грабили мирное хорватское население с целью компрометации казачьего имени. Один из них, 22 летний парень из Архангельска, оказался советским парашютистом.

Войсковой старшина А. С. Сукало в своём очерке «1 я Казачья дивизия и провокаторы» («Великое предательство», М., «Посев», 2009, с. 21 24) уточняет, что люди из НКВД нередко проникали в казачьи формирования с самого начала, образуя там подпольные коммунистические ячейки и ведя работу по разложению казаков.

Самый серьёзный заговор имел место в 6 м Терском полку. В полку лазутчики прикинулись неграмотными и просили, при получении жалованья и обмундирования, расписываться за них других грамотных казаков.

Второй случай деятельности сотрудников НКВД под видом казаков имел место уже в Хорватии. На одном из участков фронта к женщине — матери трёх малолетних детей, жене железнодорожника — зашли два вооружённых казака. Она угостила их прекрасным сытным завтраком. Но, вместо благодарности, посетители пристали к ней с гнусными предложениями.

Женщина упала перед ними на колени и просила, ради детей, пощадить её. Но насильники были неумолимы. Борясь с ними, женщина вырвалась и бросилась бежать. Но один из бандитов, со словами: «Нет, шалишь! От нас не уйдёшь!» — выстрелом из винтовки убил её.

«Следствие выяснило, — сообщает К. Черкассов, — что оба они были подосланные большевиками провокаторы, из которых убивший женщину был уроженцем Вологодской губернии и членом коммунистической партии, по фамилии Парфёнов».

Ну что ещё к этому добавить?

«У ПЬЕРО СВИДАНИЕ С КОЛОМБИНОЙ…»

Шла весна 1945 года…

Было очевидно, что война кончается, и отнюдь не в пользу Германии. Кононов понимал, что для него, как и для других предателей-«казаков», приближается час расплаты за все их злодеяния.

Более того, с Кононовым могли, скорее, расправиться даже не советские карательные органы, а… сами станичники. Дело в том, что в апреле 1945 года (по другим данным, 24 марта) фон Паннвиц провёл съезд (Всеказачий Круг) всех казачьих войск, на котором его выбрали последним, после царевича-мученика Алексия, законным Походным Атаманом.

Поскольку среди казаков было много пострадавших от «расказачивания», кто то из прибывших на съезд мог узнать Кононова и вспомнить его «подвиги» в начале 1930 х годов. Поэтому он начал «принимать меры».

Предпримем небольшое отступление. Честные казаки не пытались играть в «самостийность» ни от русского народа, ни от самих немцев. Начальник Главного управления казачьих войск Вермахта генерал П. Н. Краснов в статье «Где Россия?» («На казачьем посту», № 40, 1944 год, с.2), спрашивал у «самостийника от немцев» Власова и «оборонца» Деникина:

«… Можем мы без немцев — принести это избавление, спасти Россию?

Можем мы сами, живя по чужим государствам, создать миллионные армии, тысячи самолётов, танков, орудий, миллиарды снарядов, чтобы победить большевизм?

Ответьте честно…».

Кононов же, видя, что у немцев дело, как говорится, табак, а вот «самостийный» от них Власов как то ещё может и спастись, переметнувшись к «союзникам» (бывший командарм 2 й Ударной армии любил ссылаться на гарантии лично от Черчилля), решил встать под знамёна КОНР.

В противоположность генералу П. Н. Краснову, не любившему Власова и не желавшего подчинять ему казачьи части, Кононов вошёл в контакт с Власовым, получил от него в апреле 1945 года звание «генерал-майора ВС КОНР» и… даже звание Походного Атамана всех казачьих войск — 5 мая, в чешском селении Сухомасты, где была ставка Власова. Само собой, его никоим образом не смущало, что на эту должность ещё в апреле был выбран настоящий атаман — Гельмут фон Паннвиц, который, в отличие от Кононова, никогда не отрекался от казачества и подтвердил верность ему своей жизнью.

Честные казаки во главе с фон Паннвицем шли на смерть во имя долга. Кононов, под предлогом, что ему «надо срочно к Власову», бросил их ещё до сдачи оружия.

Более того, Кононов настолько сумел войти в доверие к Власову, что тот доверил ему свой архив. Когда же и тут «запахло жареным», после 7 мая, Кононов сказал: «мне надо к казакам». Естественно, что в Казачьем Стане его после этого тоже никто не видел.

В письме от 9 октября 1956 года Кубанский атаман генерал Науменко, возмущённый многочисленными «перлами брехни», допущенными в публикации Ганусовского «10 лет за железным занавесом» в газете «Русская жизнь», потребовал от него точных и достоверных данных. Прижатый к стенке, тот в ответном письме от 14 октября 1956 года признался: «газетные неточности» действительно имели место быть, более того, их от него потребовали сами газетчики.

Для нас представляет интерес, в том числе, должность, которую на момент конца войны занимал Ганусовский — начальник разведки Кононова: «… Я состоял в то время при штабе отдельной кононовской бригады, в должности начальника отдела 1 С, и был произведён в чин обер-лейтенанта. Во время нахождения бригады в Австрии мне было приказано полковником Борисовым принять на себя должность интенданта (Кононов нас позорно бросил и скрылся!)…».

Войсковой старшина Н. Г. Назаренко, зять кубанского атамана генерала Науменко, в письме одному из двух «альтернативных» донских атаманов генералу И. А. Полякову, указывал, что Кононов уже давно своими делами отрёкся от казачества. Как, впрочем, и сам Поляков — он избежал от выдачи в Лиенце, сказав англичанам, что является гражданским лицом и к казачеству никакого отношения не имеет.

«… Вы, который никогда не был между нами, авторитетно заявляете, что наш походный Атаман генерал Паннвиц был выбран Кононовым, который, якобы, преподнёс ему наш 15 й Казачий кавалерийский корпус? — задавал вопрос Науменко. — Во время выборов Атамана Кононов уже был известен как провокатор и бывший палач казачества. Он не имел между нами ни авторитета, ни влияния, и, зная это, «зайцем» метнулся после выборов сперва к генералу Власову, а затем вообще скрылся» («Великое предательство», М., «Посев», 2009, с. 476).

Ещё один-два колоритных штришка к «облико морале» и истории «спасения» Кононова от той судьбы, на которую он бросил своих подчинённых казаков, можно почерпнуть в известной книге Н. Д. Толстого «Жертвы Ялты» (М., «Русский Путь», 1996, с. 269): «… Не слишком разборчивый в вопросах морали и дисциплины, Кононов был, можно сказать, духовным сыном Шкуро. В его штабе имелся личный палач, здоровенный парень с золотыми серьгами, наполовину грек. По первому знаку Кононова этот детина с готовностью всаживал 9 граммов свинца во всякого, кто имел несчастье не угодить его командиру. Однако при сдаче корпуса англичанам Кононова в полку не было: его послали в качестве офицера связи к генералу Власову для переговоров об объединении различных антисоветских русских войск, действовавших в составе немецкой армии или параллельно с ней. В результате полковник избежал общей участи: сначала он отправился в Мюнхен, в американскую оккупационную зону, а затем эмигрировал в Австралию».

К этому сочному описанию можно добавить только то, что Кононов был власовцем и самостийником, а Шкуро — врагом самостийников и монархистом (по крайней мере, в Гражданскую). Сходство между ними было разве что в склонности «погулять». Во время одной из попоек Шкуро даже подарил Кононову отцовскую нагайку. Но не более того.

Когда англичане «брали» казаков — Кононов ушёл «к Власову». Когда же стало ясно, что американцы или большевики вот-вот «возьмут» самого Власова, то Кононов, по свидетельству того же Толстого, срочно засобирался обратно «к казакам»:

«… Тем временем генерал Власов с группой офицеров отправился в Пльзень, намереваясь сдаться американцам. Среди офицеров был Иван Кононов, полковник корпуса фон Паннвица, прибывший к Власову для переговоров о соединении казаков и отрядов РОА. Когда стало известно о капитуляции Германии, Кононов ушел, заявив, что должен пробираться к своим» («Жертвы Ялты», с. 338).

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Иван Никитич Кононов, как и его советский однофамилец, благополучно жил многие годы — только не в Прибалтике, а в Австралии, в городе Аделаида. Прилежно посещал православный храм. Играл немаловажную роль у казачьих «самостийников».

В 1965 году на него вышли представители КГБ СССР, предложив ему «вернуться на Родину» вместе с архивом РОА и КОНР — Кононов отказался. В сентябре 1967 года он погиб в автомобильной катастрофе, успев перед этим рассориться с «самостийниками» из Казачьего Национально-Освободительного движения.

Говорили, что его гибель подстроило не КГБ, а… ЦРУ. После того, как он якобы сдал нескольких высокопоставленных советских торгпредов, завербованных ЦРУ с целью получить информацию о стратегических поставках СССР в страны «третьего мира».

Так или иначе, уникальный архив не достался ни КГБ, ни ЦРУ. Кононов, как настоящий «власовец», вошёл в историю в этом качестве ещё и в советском фильме «ТАСС уполномочен заявить».

…Очевидно, кондовый миф о Великой Отечественной войне подлежит демонтажу. На его место должен прийти Русский героический миф. В нём будет место всем честным фронтовикам, выполнявшим свой долг.

Там найдётся место для миллионов русских солдат и офицеров, которые, мягко говоря, неважно относились к «батюшке Сталину» и вообще к коммунизму, но пошли воевать за Россию.

Там найдётся место для честных и верных долгу офицеров Царского Конвоя, генерала Зборовского и полковника Рогожина. Они добровольно пошли воевать против Гитлера, напавшего на их вторую Родину — Югославию. После капитуляции королевской армии они же отбивались от напавших на них партизан Тито в рядах Русского Корпуса.

Может быть, в порядке исключения, там найдётся место даже для немца фон Паннвица, дважды освобождавшегося англичанами и всё таки сумевшего умереть за своих казаков, то есть — за часть русского народа. Но там не должно найтись места для двух описанных выше «советских людей», по иронии судьбы носивших фамилию Кононов.