Автор: Илья Тарасов

РОДОМ ИЗ «ДЕВЯТКИ»

Кто не слышал про знаменитое Девятое управление КГБ СССР, осуществлявшее охрану и обеспечивавшее безопасность высшего руководства страны. Мой собеседник, Генералов Вячеслав Владимирович, был заместителем начальника «девятки». В 1991 году он проходил по делу ГКЧП.

— Вячеслав Владимирович, для начала расскажите немного о себе: как Вы пришли в органы госбезопасности, какое у Вас воинское звание?

— Генерал­майор. Родился я в 1944 году в поселке Рублёво Московской области. Закончил, как и все, среднюю школу, потом техникум. Отслужил в армии, три года в Таманской Гвардейской мотострелковой дивизии. После армии у меня было желание попасть в КГБ. В 1967 году я был принят туда и с тех пор, до конца августа 1991 года, работал в Комитете государственной безопасности.

Прошел я много этапов. Получил высшее образование, закончив сначала заочно Энергетический институт, а далее окончил Высшую школу КГБ СССР. Получил определенные навыки в Комитете, и практически все время работал в контрразведке, до 1983 года. Затем был переведен в Девятое управление КГБ, которое занималось обеспечением безопасности и охраной руководителей партии и правительства.

Сначала я был заместителем начальника контрразведывательного отдела, потом начальником отдела, а в дальнейшем стал заместителем начальника Девятого управления. В последующем это управление было по инициативе Горбачёва расформировано, после того, как началась борьба с привилегиями и за сокращение управленческого аппарата. Вместо него была организована Служба охраны и отдельно Специальное эксплуатационно­техническое управление при ХОЗУ КГБ. Его начальником я и был назначен, но оперативно СЭТУ подчинялось начальнику охраны. Формально произошло разделение «девятки» на два управления, а работа оставалась прежней и была направлена на обеспечение безопасности руководителей партии и правительства вместе со Службой охраны.

— Существует мнение, широко распространенное и поддерживаемое демократической прессой, что в те времена карьеру можно было сделать только в том случае, если имелась некая «мохнатая лапа», чаще всего родственная. А в органах безопасности тем более. Как я понимаю, у Вас такой «руки» не было?

— Родители мои были люди простые. Мать работала поваром и нянечкой в детском саду, потом получила инвалидность второй группы и с 1972‑го она не работала. Отец всю жизнь был шофером, высшая его должность — старший водитель в гараже Московского суворовского музыкального училища. Поэтому я не могу сказать, что мои родители — «небожители». Своих успехов я достиг собственным трудом.

— Бытовало мнение, особенно после 1991 года, что в комсомол и в партию вступали только ради карьеры, что члены КПСС и ВЛКСМ имели определенные льготы и поблажки, которые помогали им в учебе и на работе. Вы состояли и в комсомоле, и в партии, как Вы прокомментируете это мнение?

— В комсомол я вступил еще в школе в возрасте четырнадцати лет. Вообще, вступали почти всем классом, были только единицы по тем или иным причинам оказавшиеся вне комсомола. И, насколько я знаю, никто не преследовал цели обязательно стать секретарем первичной организации, а в дальнейшем занять пост районного, краевого или областного комитета ВЛКСМ.

В комсомоле состояли десятки миллионов людей, а руководителями были сотни. Поэтому его миллионный состав ни в коем случае не преследовал карьерные цели. В основном, это было призвание и патриотизм, привитый существовавшей тогда системой обучения.

Я был в свое время секретарем первичной комсомольской организации, дальше я не стремился. Выборы были гласные, обсуждали и выбирали всем коллективом, по деловым качествам — в ячейке все досконально знали друг друга. В дальнейшем большинство комсомольцев стали членами КПСС. И, опять же, нельзя сказать, что в партию «записывались», преследуя какие‑то корыстные цели, как это пытаются сейчас преподнести, что это открывало двери для дальнейшего продвижения по службе, что все коммунисты были карьеристами.

В партию я вступил еще в армии. Какие у меня могли быть карьеристские побуждения? Совсем молодой человек, с туманными представлениями о своем дальнейшем жизненном пути. Я сделал этот шаг из чисто патриотических побуждений.

— Как же Вы пришли на работу в КГБ?

— Я хотел служить на Лубянке и искал пути туда. Случайно встретил своего бывшего одноклассника, который уже работал в Комитете, и он дал мне телефон Управления кадров. Позвонил туда, меня пригласили, побеседовали и сказали, что в течение двух­трех месяцев вопрос решится, подхожу ли я им. Насколько я знаю, характеристики запрашивали и в армии, как я служил, и в школе, как я учился, и в техникуме, а так же в НИИ, где я работал до армии.

Это обычное явление. Прежде чем зачислить на работу человека, надо знать, кого ты берешь, на что можно рассчитывать. Я совсем не против того, чтобы было изучение кандидатов на работу, т. к. оно позволяет проводить качественный подбор личного состава в те же современные органы госбезопасности.

Личность Андропова

— Начало Вашей службы в КГБ пришлось как раз на приход в Комитет Юрия Владимировича Андропова. Доводилось ли Вам с ним встречаться? Что это был за человек? О нем столько всего написано — и хорошего, и плохого, что порой не знаешь, чему и верить.

— Когда я пришел на Лубянку, Юрий Владимирович еще работал в ЦК, в 1968‑м году он стал Председателем КГБ. Мое должностное положение тогда было настолько низким, что сказать, будто я встречался с Андроповым в то время, значит, безусловно, прихвастнуть. Конечно, меня он интересовал, как человек, прошедший сложный жизненный путь — его продвижение по службе, работа в ЦК, как он попал в Комитет госбезопасности. И, честно говоря, меня радовала та перспектива, что я буду работать под руководством такого человека, который знает жизнь, знает задачи, стоящие перед ним, а самое главное — умеет отстаивать свою точку зрения, независимо от ранга руководителя, которому он докладывает ту или иную информацию.

В дальнейшем мне уже приходилось с ним сталкиваться по службе, как с Председателем КГБ, а когда я перешел на работу в Девятое управление — курировать всю службу безопасности, охранявшую Андропова, как Генерального секретаря ЦК КПСС. Я еще ближе узнал Юрия Владимировича, и еще больше утвердился во мнении, что это достойнейший человек, по праву стоящий во главе государства.

Надо сказать, народ одобрительно встретил его приход к руководству страной. Произошел сдвиг в жизни всего населения, когда было объявлено о борьбе за дисциплину на производстве. Это повышало производительность труда и могло увеличить потенциал страны.

— Я тоже очень уважаю Андропова, думаю, что не уйди он так рано, не случился бы распад СССР. На его личность пытаются бросить тень многие авторы, упрекая в жестокости к инакомыслящим, в частности к такому известному правозащитнику, как академик А. Д. Сахаров. Об этом сообщают В. Соловьев и Е. Клепикова в книге «Заговорщики в Кремле». Об этом писала Е. Боннер в своих публикациях на страницах журнала «Огонёк». Что Вы можете сказать по этому поводу?

— Мне очень хорошо известна история А. Д. Сахарова, потому что я уже работал в КГБ, когда, примерно с 1972 года стала поступать информация о том, что Андрей Дмитриевич начал широкую политическую деятельность. Конечно, это произошло под влиянием Е. Боннер. В то время у него умерла жена, и Боннер проявляла активную позицию, как женщина. В то же время, инакомыслящим в те годы очень нужно было громкое имя Сахарова — он был знаменит своими научными и практическими работами в области ядерной физики, а диссидентскому руководству требовалось знамя, которым бы оно прикрылось. Вот они и выбрали на эту роль Сахарова. Я понял, что это незаурядный человек. Выдающийся ученый… и, в тоже время, он был очень наивен, как политик.

Сахаров многое воспринимал на слово, во многом заблуждался, поскольку видно было, что он был не готов к активной политической деятельности. В дальнейшем он прозрел, и его выступление на 1‑м Съезде народных депутатов СССР показало, что он грамотно, с политической точки зрения, оценивает ситуацию. И недаром Андрей Дмитриевич нападал тогда на Горбачёва, на его политику, на то, что тот видит нашу жизнь в другой плоскости, нежели есть в реальной действительности.

Сахаров говорил, что только истинно демократический путь, предлагаемый им, может привести к благосостоянию государства. А перестройка, которую старался внедрить Горбачёв в стране, благодаря которой разорил всю страну, приведет не к желаемым результатам, а к гибели государства.

Рой Медведев

— В газете «Совершенно секретно», в № 4 за 1992 год, в статье «Смертельная жара» утверждается, что КГБ совершило покушение на А. И. Солженицына — что было создано специальное подразделение, занимающееся исключительно оперативной разработкой Александра Исаевича. Правда ли, что Андропов допускал проведение террористических актов против инакомыслящих писателей? Как говорили, «актов возмездия».

— Я не буду здесь хвалить Андропова, хочу привести слова самого Сахарова, сказанные им накануне 1‑го Съезда народных депутатов СССР — что он считает Комитет государственной безопасности единственной организацией, которая не прогнила и не коррумпировалась, как все остальные организации. Это говорит тот самый Сахаров, который уже побывал в ссылке в Горьком, и он в то же время дает такую вот правдивую оценку. Утверждать, что Андропов был жестоким человеком, я не могу. Такого не было!

— А были все же эти теракты?

— Я вам сейчас поясню. Да, в Пятом управлении, которым в то время руководил Филипп Денисович Бобков, был создан 9‑й отдел. Это подразделение занималось людьми, подобными Солженицыну, Сахарову, Гинзбургу. Такие подразделения имеются, наверное, в каждой службе безопасности любого государства. Я не буду называть конкретные страны и организации, которые этим занимаются, но это общая и широко распространенная практика. Люди, начинающие говорить о каких‑то переменах власти, те деятели, которые пытаются это сделать радикальным способом, всегда попадают «под колпак».

У нас была статья, которую не Юрий Владимирович разрабатывал, а Верховный Совет. Так называемая 70‑я статья об антисоветской пропаганде. То есть существовали законы, и Юрий Владимирович работал в рамках этих законов. Если бы государство в лице Верховного Совета их отменило, то Комитет не мог бы в своей деятельности руководствоваться этими положениями.

Поэтому сказать, что Андропов был жесткий, я не могу. Благодаря Андропову не был арестован историк Рой Медведев. Медведев последовательно стоял на демократических позициях. Он резко осуждал тех, кто, прикрываясь демократической фразеологией, пытался перестроить наше общество, разорив все, что было до этого и не создав ничего взамен.

Я знаю, что Юрий Владимирович неоднократно встречался лично с Роем Медведевым, и, благодаря беседе с Андроповым, тот знал, что с ним ничего не случится, почему и не уехал, как его брат, за рубеж, а остался здесь. Он понимал, что наступит время, когда ему будет дано слово. Просто в то время не принято было вот так громогласно выступать.

А то, что Рой Медведев был один из ведущих историков, что он человек с незаурядным умом, подтвердило его выступление на 1‑м Съезде народных депутатов СССР, вся его последующая деятельность.

— Я знаю, что многие наши писатели­диссиденты уехали на Запад, а не в лагеря (как поступили бы с ними при Сталине), именно благодаря Андропову. Как Вы оцениваете этот факт?

— Дело в том, что Юрий Владимирович всегда был против того, чтобы репрессировать этих людей. И с его подачи было принято решение лишить гражданства Аксёнова, Солженицына и других. Их просто выслали из страны — Андропов знал, что эти люди там не пропадут, они имеют поддержку на Западе, в том числе и финансовую, они там встанут на ноги.

Здесь, в Советском Союзе, их оставлять в то время было нельзя, потому что они попадали под статью 70‑ю, и их нужно было репрессировать. А что такое репрессии, мы знаем, — такие меры никогда бесследно для человека не проходят. Репрессии, как снежный ком, порождают еще большее сопротивление, а это вызывает новые жесткие меры. Поэтому я считаю, что Андропов проявил гуманизм, и совесть у него не запятнана ни на грамм.

Разные критерии

— В свое время было много разговоров о так называемой «Кремлевской мафии» из ближайшего окружения Брежнева, в которой наиболее известным лицом был министр внутренних дел Щёлоков. Утверждается, что между ним и Андроповым шла смертельная борьба. Что Вы можете рассказать об этом?

— В любом государстве среди представителей власти есть люди, нечестные на руку, которых сейчас называют «коррупционными элементами». Да, Щёлоков обладал безмерной властью, и, благодаря тому, что находился под покровительством Генерального секретаря ЦК, распустился. Это не значит, что такое происходило во всех высших эшелонах власти — но были единицы, которые позволяли себе подобное.

Когда умер Брежнев, появилась возможность, чтобы правда восторжествовала. Щёлоков был снят со своей должности, возбуждено уголовное дело против его первого заместителя Чурбанова, зятя Леонида Ильича. Было возбуждено уголовное дело и против самого бывшего всесильного руководителя МВД. И, когда Щёлоков почувствовал, что ему не уйти от ответственности, он просто не вынес всей нервотрепки, а самое главное, он побоялся публичного разглашения своих дел, и застрелился.

Я не считаю, что Андропов проявил здесь жестокость. Он хотел, чтобы восторжествовала справедливость, а, самое главное, он намеревался избавить руководящий состав партии и правительства от коррупции и нечистых на руку людей.

Эти его действия я считаю исключительно правильными, и если бы каждый руководитель страны начинал с этого, думаю, стране была бы только польза. Паршивая овца в каждом стаде имеется. В любом правительстве есть люди, которые не в ладах с совестью, нечисты на руку, которые пользуются своим служебным положением, своей властью. Можно привести примеры и из сегодняшнего дня. Пресса утверждает, что и нынешнее правительство коррумпировано, и эта зараза настолько всеобъемлюща, что ни в какое сравнение не идет со временами Брежнева, а уж тем более с периодом правления Андропова.

Приведу короткий пример. Раньше ни один член Политбюро не имел собственной дачи, кроме Громыко — тот имел дачу, оформленную на жену. Жили они на государственных объектах, на которых оставались и после ухода на пенсию, до конца дней своих. Сейчас идут по другому пути: как только становятся на руководящий пост, срочно строят себе особняки, еще и своим детям, покупают кучу автомашин. И после этого только начинают думать, какую им работу делать на своей должности. Показателем зажиточности, как бы правилом хорошего тона, стало, если кто‑то из детей живет за рубежом. Раньше осуждалось даже то, что руководитель, выезжающий в командировку за рубеж, брал с собой родственников.

Исходили при этом еще и из безопасности государства. Если у кого‑то родственник — член правительства, то к такому человеку могут быть осуществлены вербовочные подходы, чтобы получить информацию, пусть даже и незначительную. Но ведь важна зацепка — чтобы в дальнейшем проникнуть к самому руководителю.

После 1991 года с этим не считались. Более того, у нас разорили вообще всю службу безопасности: и КГБ, и МБ, сделали какую‑то общипанную и ущемленную ФСК, которая не смогла решить своих главных задач. Как можно рассматривать контрразведку в отрыве от внешней разведки? Этого никогда нельзя делать, потому что они друг друга должны дополнять. Только их целостность позволит грамотно вести работу по комплексному обеспечению безопасности государства. У нас этого сейчас нет!

— Вы сказали, что работа за рубежом родственников высокопоставленных лиц не поощрялась. А как же тогда сын Андропова — Игорь, он же был дипломатом?

— Игорь Андропов уехал в зарубежную командировку только после смерти отца. До этого он работал в МИД. Да, может быть, он и выезжал в краткосрочные командировки по своей линии, но он постоянно был в составе какой‑то группы. Это не запрещается, такие вещи возможны.

Только после смерти отца Игорь Андропов отправился в одну из африканских стран, где проработал три года. Более того, его туда послали, чтобы хоть как‑то снять стресс после гибели отца. Он очень тяжело перенес его смерть, знал, как тот мучился, и подозревал, что отец, может быть, умер с чьей‑то помощью.

О привилегиях

— Мы ведем беседу с Вами в вашей квартире. У Вас очень уютная квартира, в хорошем доме. Вы ее получили, будучи генералом? И, вообще, пользовалось ли руководство КГБ какими‑то специальными пайками, специальными магазинами и специальной обслугой, о которых так любила писать пресса в разгар перестройки? Была ли у Вас в доме обслуга?

— Хочу сказать такую вещь: те слухи, имевшие место в первые годы демократии, когда начинались разговоры о привилегиях, имели, скорее всего, пропагандистскую цель. В Верховном Совете Союза ССР даже была создана Комиссия по привилегиям, ее возглавила небезызвестная Элла Памфилова, впоследствии ставшая министром социального обеспечения России и потребовавшая себе привилегий гораздо больше, чем имели раньше члены Политбюро.

Разговоров было много. Но надо учесть, что поскольку органы госбезопасности — это специфическая служба, то в КГБ всегда были продовольственные пайки: в одних подразделениях поменьше, в других больше, в зависимости от возможностей хозяйственников, которые где‑то чего‑то добудут. Но продовольственные пайки раз в неделю давались. Как правило, это были такие необходимые продукты питания, как полкило масла, полкило колбасы, сахар, ну еще что‑нибудь. Каких‑то специальных пайков в специальных буфетах вообще не было! Такие буфеты были только для руководителей партии и правительства. Вы меня извините, а что здесь зазорного? Люди, у которых рабочий день перегружен, домой приезжали только ночевать, должны иметь условия для нормальной жизни.

Кстати, сейчас даже депутаты (я уже не говорю о президентских структурах и правительстве), даже депутаты Федерального Собрания потребовали себе на двух страницах привилегий, не считая повышенного оклада. Что же тогда говорить о тех людях, которые занимали высшие эшелоны власти! Считаю, что некоторые привилегии были необходимым условием, чтобы человек работал на той или иной должности. По поводу генералитета КГБ, помимо дополнительной головной боли ничего у этого генерала больше не было!

— А зарплата была какая?

— Я вам скажу, до 1989‑го года у меня, как у генерала, было 520 рублей, в1990‑м было 870, к августу 1991‑го года я получал на руки 1 129 рублей. Теперь по поводу жилплощади. До 1983‑го года я с семьей снимал квартиру. В 1983‑м году я получил трехкомнатную квартиру на четверых: у меня жена и два сына. Я считаю, что это нормально — трехкомнатная квартира на четверых, тем более, что я, как генерал, а жена, как инвалид, имеем права на дополнительную площадь.

Насчет прислуги — это просто выдумка. Насколько я знаю, даже у членов Политбюро в квартирах не было прислуги. На государственных дачах — да, там был обслуживающий персонал, поскольку это государственная собственность. Поэтому разговоры насчет прислуги — это домыслы журналистов или людей, которые, вообще, не знают, как живут генералы КГБ.

Поскольку подобные слухи исходят из западных источников, от разных «голосов», то это просто один из трюков, чтобы бросить тень на КГБ. Все они имели очень острый «зуб» на Комитет, потому что КГБ активно разоблачал эмиссаров радио «Свобода», «Голоса Америки» и других здесь, в Союзе, которые вели незаконным путем сбор информации и переправляли ее за рубеж. Это была просто работа по «противнику № 1».

Дела разведывательные

— В свое время в демократической прессе, в связи с уходом в отставку с поста Председателя КГБ В. М. Чебрикова, и назначением на эту должность В. А. Крючкова, высказывалась мысль: Чебриков в 1987 году возглавил тайный заговор против М. С. Горбачёва, а Крючков был сторонником Горбачева.

— Сразу хочу сказать, что, как правило, это выдумки людей, которые хотят как‑то негативно представить руководителей партии и правительства. Крючков пришел в КГБ вместе с Андроповым из ЦК КПСС. Познакомились они в Венгрии, где Юрий Владимирович был послом. Потом Андропова пригласили работать на Старую площадь, в ЦК.

Когда Андропов был назначен руководителем КГБ, он взял с собой Крючкова и назначил его сначала заместителем начальника Первого Главного управления, т. е. внешней разведки, а потом и начальником ПГУ. Думаю, Крючков по своим деловым качествам заслуживал этот пост. Именно благодаря ему стала налаживаться работа «первой линии», меньше стало коррупции, взяточничества (когда за взятку кадровики подбирали нужную страну, в нужный период, чтобы послать сыновей отдельных руководителей на теплое место). Крючков все это порушил, с поддержки Андропова, конечно. Он подбирал по деловым качествам: знает человек язык, знает хорошо страну — вот он туда и ехал. И работа во внешней разведке резко ожила. Начала поступать заслуживающая доверия информация, а самое главное, разведка стала решать такие вопросы, за которые раньше и не бралась.

— Кстати, о внешней разведке. Известный демократ, в прошлом генерал КГБ — Олег Калугин, обвинил нашу разведку в причастности к терактам за рубежом против известных диссидентов.

— Время показало, что он из себя представляет. Я не хочу вспоминать его выступление в суде, когда был осужден гражданин США, отставной полковник американской армии Джордж Трофимофф. Калугин с ним работал, а потом публично заявил, что передавал тому деньги за работу на ПГУ.

Хочу дополнить его портрет — ведь мистер Калугин своим длинным языком, пытаясь показать свою осведомленность, неоднократно подводил наше государство. Еще живя в России, своими заявлениями он действовал на благо США — видимо, отрабатывая будущий вид на жительство за океаном.

То Калугин заявляет о пленных американцах, которые якобы допрашивались нами, отсиживая у нас (это — вьетнамские пленники!), но комиссия подтвердила, что таких не было. Кстати, вопрос этот в Соединенных Штатах поднят был на большой уровень, его заслушивали даже в Государственном департаменте США. Такие вещи неоднократно у Калугина звучали.

Я очень доволен тем, что его арестовали в Англии, когда он туда прибыл в 1994 году, по подозрению в убийстве болгарского историка Георгия Маркова. Потом, правда, отпустили… Это лишний раз подтверждает, что он треплется о том, чего не знает и, главное, не дает себе отчета о последствиях сказанного. Наши «доблестные» бывшие разведчики, которые перебежали и стали предателями, действительно заслуживают возмездия.

Нисколько их не оправдываю, всегда буду осуждать — считаю, что таких людей надо «убирать». А теперь давайте посмотрим с такой стороны. Если Комитет занимался этими актами, то почему же тогда КГБ не устранял своих предателей, способных нанести непоправимый ущерб обороноспособности, безопасности нашего государства. Возьмем Шевченко, Гордиевского, Резуна­Суворова и многих других.

Я знаю множество таких примеров, когда люди оставались за рубежом, и которых не убирали. Хотя известно, где они находятся, и есть все возможности, чтобы это сделать. С 1950‑х годов прошлого столетия эти акции, как таковые, престали существовать. Почему? Во­первых, они антигуманны. Во­вторых, они не решают той задачи, которую должны решать органы государственной Безопасности. С1950‑х годов эти вещи не практикуются. Нет необходимости в этом!

— А Петлюра, Бандера, все же были ликвидированы нашей разведкой?

— Я не готов отвечать на этот вопрос, потому что история еще с этим не разобралась. То, что пытаются предугадать некоторые информационные службы, ни на чем не основано. Нужны факты и документы, которые бы подтверждали эти вещи.

Окончание в следующем номере.