Автор: Георгий Элевтеров

ТОЛЬКО МАЛЫЕ РЕКИ ШУМЛИВЫЕ

Либеральные идеи 1990‑х не дали того, что обещали. Они принесли бесправие вместо «прав человека», криминальный беспредел и цепь государственных переворотов вместо демократии, нищету народа вместо благосостояния на уровне «золотого миллиарда».

Те, кто проповедовал американские ценности, потеряли доверие общества, но в социально­экономическом плане они выиграли, получив прочные позиции в среде современной имущественной элиты. Соответственно, они доминируют в СМИ, которые принадлежат той самой элите. И сегодня эти СМИ проповедуют потускневшие ценности на уровне передач «Свободной Европы» и «Голоса Америки» времен конца 1960‑х.

Курьез в том, что в стороне от этого нескладного и пошлого вздора уже появились воспоминания людей, хорошо знавших тайны советского времени, глубокие исследования и книги замечательных авторов, посвященные феномену русской и китайской революций, феномену таких грандиозных геополитических процессов, как становление сверхдержав — США, СССР и КНР.

Уже ясно, что грядет совершенно новое мироустройство. И идея этого мироустройства блеснула именно у автора, известного своей ностальгией по империи СССР. Это Максим Калашников, книги которого — «Сломанный меч империи», «Битва за небеса», «Вперед в СССР­2» — знает вся читающая Россия. Книги Калашникова — это заклинания патриота, очарованного недавней мощью своей страны, и они уже сыграли свою роль в определённом оздоровлении общественного сознания.

Однако упоение собственной мощью является некоторым отклонением от настоящего русского чувства любви к своей родине. Наше отношение к могуществу своей страны — естественное, спокойное, оно лишено чувства превосходства над другими.

Истинно великому народу это не нужно. «Велика Россия, а отступать некуда». Наше величие — это наш крест. Мы сострадательны к другим в момент наших беспрецедентных успехов и готовы стоять до конца в недобрый час. И в том, и в другом случае мы далеки от экзальтации. «Пусть враги нас порубят, побьют, пусть обратно добычу отнимут. Но певцы про нас песню споют, ибо мертвые сраму не имут». Таков наш негромкий и честный воинский пафос.

У основателей СССР — той страны, которую воспевает Максим Калашников, на первом месте была не мощь, а правота нашей Родины. Это соответствовало многовековой парадигме русского народа («не в силе Бог, а в правде»). Именно такой любовью к Родине наполнена русская литература, проникнуты наши революционные традиции, мотивы самоотверженности героев нашей истории.

Сталинская военная концепция была оборонительной, причем мотивация необходимости обороны была более чем убедительной. Согласно этой концепции, признавалось право только на оборонительную, справедливую войну. И мы проявляли готовность помочь народам, ставшим жертвой агрессора, как это было во время угрозы нападения Гитлера на Чехословакию, как это было во Вьетнаме и в других локальных войнах, описанных в книгах Калашникова.

Но уже в Камбодже не мы, а Вьетнам пришел на помощь несчастному народу этой страны. А пассивная позиция советских руководителей не соответствовала принципам справедливого государства. Была забыта многовековая мудрость: «Всего превыше — верен будь себе».

Еще худшей изменой своим принципам было военное вмешательство во внутренние дела Афганистана. Этот наш «интернациональный долг» был не понят народом Афганистана, да и, по большому счету, и собственным народом. Мы втянулись в чужую игру и не заметили ловушки.

Берлинское чаепитие

Ошибок было много. И об этих ошибках послесталинского руководства говорится в книге «Третий проект» того же Максима Калашникова, написанной вместе с Сергеем Кугушевым.

Последняя глава этой книги называется «Берлинское чаепитие». Это рассказ о таинственной встрече в берлинской гостинице «русского президента» с весьма влиятельным представителем европейской элиты Хуго фон Пфальцем — «старейшиной одной из самых родовитых германских фамилий, чья история уходит во времена Фридриха Барбароссы, крупнейшим акционером одной из известных инвестиционных корпораций Германии, человеком, входящим в советы директоров более чем двадцати европейских и нескольких азиатских финансово­промышленных групп».

Этот человек — горячий сторонник сближения с Россией. Он испытывает искреннюю симпатию к «русскому президенту», и он говорит о крупных ошибках, совершенных советскими руководителями в период с конца 1960‑х до начала 1980‑х годов, когда произошла полная утрата политическим руководством контроля над страной.

Немец рассказал несколько историй.

Первая история касалась генерала де Голля, который «поднял с колен умирающую страну и превратил Францию в динамично развивающуюся державу». Он выдвинул программу изменения мирового баланса сил, что, фактически, означало крах великого плана долларового мирового господства. На заседании Бильдербергского клуба в апреле 1968 года было принято решение политически уничтожить де Голля, которое и было реализовано через студенческий бунт в мае этого же года.

Вместо того, чтобы поддержать явного геополитического союзника де Голля, международный отдел ЦК КПСС поддержал через Всеобщую конфедерацию труда интригу Бильдербергского клуба. Рабочие начали забастовки. Как говорил собеседник нашего президента по сюжету книги, люди в нашем ЦК и в американском ЦРУ действовали рука об руку.

Прошло меньше пяти лет, и попытка европейцев действовать независимо от США, опираясь на СССР, повторилась. Место действия — уже не Париж, а Бонн, ведомство федерального канцлера Вилли Брандта. Он вспомнил о завете Бисмарка («На Востоке врага нет») и решил установить прочные дружеские отношения между Россией и Германией.

Немецкие социал­демократы, как утверждают авторы книги, получили удар в спину, когда был разоблачен личный секретарь Брандта, допущенный ко всем тайнам кабинета. Он оказался агентом разведки ГДР. Вилли Брандт подал в отставку. Тогда же ушла и большая часть его команды.

Третье повествование «Берлинского чаепития» касалось печальной судьбы Альдо Моро, который занял однозначную позицию неприятия Римского клуба, не желал слышать о переходе к нулевому росту с реальной перспективой деградации для большинства динамичных стран. «Он отказал Римскому клубу в праве на приговор будущему».

Россия (в лице международного отдела ЦК), по мнению визави «русского президента», могла спасти Моро, но не спасла.

«Я думаю, — говорит Хуго фон Пфальц на этом чаепитии, — что в конце 1950‑х годов сформировалась единая мировая элита… Они принесли в жертву Вашу страну, герр президент. А могли принести в жертву Европу или Соединенные Штаты. Почему в жертвы выбрали именно Советский Союз? Я думаю, Вы в этом сами разберетесь. Но главное — они никуда не ушли, они сделали вашу Августовскую революцию 1991 года, они остались, они реально правят Вашей страной. И я думаю, что они в последнее время с трудом терпят Вас. Пока терпят…».

Сказанное перекликается с написанным куда более осведомленным человеком — бывшим начальником ПГУ генералом Дроздовым, который вспоминал, что на их дружеских встречах с крупными ЦРУшниками — отставниками те похвалялись, сообщая, что наши бы ахнули, если бы узнали, кто работал на них у нас «на самом верху». Но это отдельная тема.

То, что говорится в книге о Вилли Брандте, возвращает нас к ленинскому интернационализму и к ленинской геополитической концепции.

Вилли Брандт начинал как коммунист. А что такое коммунизм? Это русская революционная социал­демократия. Понятно, что русская социал­демократия всегда останется русской. Но всегда ли она останется революционной? Конечно, нет. Она перестанет быть революционной, как только для России закончится эпоха революционных потрясений, начнется эпоха конструктивная, созидательная, когда баланс и плюралистическое равновесие социальных сил обретет политические инструменты и социально­политические противовесы, обеспечивающие существование и развитие России в формате мирного конституционного процесса.

«Пятая колонна» в ЦК

В отличие от революционной в своей основе социал­демократии Вилли Брандта, поздний советский коммунизм под идейным руководством Отто Куусинена давно перестал быть русской социал­демократией, а от революционной социал­демократии в нем осталась только нелепая революционная фраза, которая в устах ренегатов советской идеи выглядела жалким фарсом.

И, видимо, правы те, кто считает, что пятая колонна гнездилась и распространялась из идеологического и международного отделов ЦК КПСС.

Эта куусиненовская вотчина оказалась тем «чревом, которое вскормило» национальную измену. Метастазы этой измены охватили все структуры советского колоса в 1990‑х годах.

Еще в 1930‑х годах, судя по воспоминаниям Айно Куусинен (бывшей жены идейного вождя Коминтерна), муж делился с ней своими сомнениями в обоснованности концепции революционной перспективы.

Столь же скептическим к советской перспективе и к личности революционных вождей (Ленина и Сталина) было отношение Лаврентия Берии, что прямо утверждается в мемуарах его сына. Делились ли своими сомнениями идейный вождь Коминтерна и идейный вождь сталинских спецслужб между собой? Вопрос, видимо, излишний. Не могли не делиться.

И то, что можно объяснить ограниченностью Хрущёва или Брежнева, никак не относится к таким деятелям, как Куусинен и к его коллегам по идеологическому и международному отделам ЦК — этим наследникам и жрецам коммунизма со времен Коминтерна.

Здесь роковые ошибки нашей страны (саморазоблачение на ХХ съезде, дикая медвежья политика в Чехословакии, склока с КНР и даже с Албанией, сердечная дружба с агентом ЦРУ Морисом Чайльдсом, выдававшим себя за руководителя американской компартии) можно объяснить только умышленным предательством, начавшимся еще со времен сотрудничества Коминтерна с Лаврентием Берией.

И здесь надо вспомнить, что в революции ХХ столетия был еще один крупный участник — мировая финансовая олигархия, которая под грохот классовых боев решала свои собственные задачи.

Что связывало Ротшильдов с революционной социал­демократией? Их связывал общий противник — промышленный капитал, господствовавший в Европе и в Америке. На штурм этой власти в национальных государствах Старого и Нового света и была брошена мировая пролетарская революция.

Победила эта революция в России, в Китае и во Вьетнаме, не в последнюю очередь благодаря ленинскому гению и его великим последователям — Сталину, Мао Цзе Дуну и Хо Ши Мину — искренним идеологам пролетарской и народной революции. По замыслу ротшильдовских интеллектуальных центров, задача пролетарской революции была не в экспроприации, а в том, чтобы расшатать власть промышленного капитала в странах­объектах деятельности мировой финансовой олигархии (экспроприировать ее должен был финансовый капитал).

Но под руководством своих вождей революционная стихия начала выходить из‑под масонского контроля, т. е. из‑под контроля Ротшильдов. Тогда для Европы вскормили Гитлера и возобновили войну на евразийском континенте.

А для Америки организовали кризис тридцатых годов, в результате которого промышленный капитал США потерял свои позиции в американской экономике. Она оказалась во власти Ротшильдов, Морганов и Рокфеллеров. Они и стали властью на Западе, и противостояние этой власти с СССР стало неизбежным. Революция финансовой олигархии скрестила оружие с пролетарской революцией, которая, гордясь своей мессианской ролью и всемирной славой, теряла своих кормчих одного за другим.

Тайная власть финансовой олигархии ничего не теряла. В мире, где все было на продажу, нужные люди также покупались и продавались. Эта тайная сила банковского капитала казалась бессмертной. Она могла ждать десятилетиями, когда на смену выдающимся вождям явятся люди, подгнившие умом, душой или характером. И они победили.

Берия и Куусинен встали на сторону победителей, на сторону хозяев мира. Только Берия сломал себе шею, а Куусинен отсиделся на высоких вторых ролях. Нельзя отрицать, что на их стороне была логика трезвых попутчиков.

У Ленина и Сталина была ахиллесова пята — срок их миссии был ограничен продолжительностью их жизни. И как только они сошли со сцены, их низвергли с пьедестала.

Иосиф Виссарионович умер в марте 1953 года, а уже на апрельском пленуме того же года Берия и Поспелов заговорили о культе личности Сталина. И трудно избавиться от мысли, что этот доклад, повторенный через несколько лет Хрущёвым на ХХ съезде, готовился международным и идеологическим отделами ЦК, т. е. под руководством Куусинена и Берии.

Политическая инициатива перешла к геополитическому противнику, к тайным вождям пятой колонны. Вектор революции меняется на вектор контрреволюции.

Участвовал ли Куусинен в свержении Берии и в продвижении к власти Хрущёва? Могла ли закулиса дать такую инструкцию? Конечно, могла. Гораздо легче облапошить малосведущего Хрущёва, чем торговаться с хитромудрым Берией. И, похоже, что Берию сдали, подбросив компромат о его работе на империалистов, что фактически было правдой. Вот почему в первых сообщениях о Берии говорили, как об агенте империализма. Против лома нет приема.

Союз с Германий

Берия пал. Но вся остальная агентура осталась целехонькой, и никто из живых, кроме Куусинена, не знал ее позывных и паролей. Эта раковая опухоль разрасталась при скудоумных лидерах послесталинского периода, на фатальные ошибки которых указывает во время «берлинского чаепития» старый немецкий аристократ.

Так что организованная извне контрреволюция 1990‑х стала неизбежной. Но она совершила ошибку, обнаружив свою ненависть и страх по отношению к России. Одна из причин страха вдохновителей контрреволюции связана с нашим положением центрального связующего звена евразийского континента. Только одного этого было достаточно, чтобы апостолы атлантической политики стремились к полному уничтожению российского государства как такового и к искоренению русского народа. И этого они скрыть не смогли. Этот страх и эта ненависть помогли России понять то, чего не понимали ее послесталинские руководители, и что скрывали чуждые России силы, окопавшиеся в международном и идеологическом отделах ЦК.

Поняв, что ее ненавидят и боятся, Россия, несмотря на учиненный погром, осознала свою силу, уверилась, что не пропадет. А перестав, в силу несчастий 1990‑х, быть пугалом для своих соседей, Россия поняла, что она не одинока.

Китай, Германия и Европа нуждаются в России не меньше, чем она в них. И связывает евразийский континент не только компактное коммуникационное пространство, пролегающее через Россию, но и идеи, как европейского, так и китайского социализма. Что же касается социалистического Вьетнама, с ним нас связывает кровная, братская дружба боевых соратников.

Не подлежит сомнению, что социалист Вилли Брандт должен был хорошо знать политику Бисмарка и мемуары Тирпица. А эта политика, как и зеркальная ей геополитика Ленина, была ориентирована на союз Германии и России, идея которого была блестяще обоснована перед самым началом Второй Мировой войны выдающимся геополитиком Карлом Хаусхофером.

Идеи союза с Россией были сильны в генералитете Рейхсвера и даже в партии национал­социалистов (Вальтер Стиннес, Отто Штрассер). Это устойчивая, с глубокими историческими корнями, национальная идея Германии. Поэтому то, что сказано у Калашникова о выдающихся представителях немецкой социал­демократии — Вилли Брандте и Гельмуте Шмидте, ничего, кроме восхищения ими, у нас вызвать не может.

Но особого внимания требует убежденный марксизм и социализм этих людей, переход от Хаусхофера и Бисмарка к идеям евразийского социализма Ленина.

Представитель имущей элиты ФРГ, потомственный немецкий аристократ Хуго фон Пфальц под влиянием их правоты и убежденности говорит: «Брандт всерьез верил в возможность иного, чем капитализм, строя. Он действительно собирался создать социалистическую Европу — Европу, которая заберет лучшее из различных моделей, появившихся в то время, — шведской, немецкой и советской. Ему виделась Европа, где социальная справедливость не противоречит экономической эффективности, план сочетается с рынком, а прибыль не отменяет человеческой солидарности».

Если такой разговор с «русским президентом» действительно состоялся, то это значит, что старый немец вложил в руки молодого политика волшебную палочку в виде великих замыслов ХХ столетия, время осуществления которых наступает сегодня.

На пути к своему предназначению

Мечта человечества о мирной и счастливой жизни принимает реальные контуры. Через евразийский социализм, в котором «социальная справедливость не противоречит экономической эффективности, план сочетается с рынком, а прибыль не отменяет человеческой солидарности», наш континент приходит к могуществу, недосягаемому для сверхдержав ХХ столетия.

Это движение Европы и Азии навстречу друг другу может осуществиться только при решающем участии России в качестве катализатора невиданного в истории процесса интеграции.

Все давно уже поняли, что буржуазная демократия оборачивается проституированием СМИ, империализмом и экономическим колониализмом, а тоталитарный социализм, отказываясь от интернационализма, легко оборачивается национал­социализмом.

О сталинском тоталитаризме сказано очень много и, в основном, неудачно, поскольку Сталин не переступил ту грань, переход которой, означает отказ от интернационализма и ставит тем самым социализм на службу эгоистическим национальным интересам. Эпигоны эпигонов — Горбачёв и Ельцин — не нашли ничего лучшего, как избавиться от грехов советского империализма, прислуживая империализму американскому.

На примере «берлинского чаепития» мы увидели, что наследники социал­демократической Европы не чужды диалектике. Они протягивают руку, по сюжету Калашникова и Кугушева, некоммунисту Путину — но некоммунисту, вернувшему России советский гимн, как он гордо заявил в российском парламенте. Следовательно, и русский лидер не чужд диалектике. Интеллектуальные элиты Германии и России вспомнили заветы Бисмарка, Маркса и Ленина. Хорошее начало для XXI столетия.

Итак, марксистско­ленинская социал­демократия, как идея оптимальной золотой середины между жерновами тоталитарного социализма и финансового колониализма. И диалектика этой идеи настолько неопровержима, что сомнения в неотвратимости её утверждения практически исключены. Но эта борьба давняя и серьезная. Ничто столь грандиозное не достигается малыми силами.

Чем велик Сталин?

Угроза самому существованию России, надвигавшаяся со всех сторон, ставила перед его партией великие задачи. Он брался за них, решал и решил. Ему, как оказалось, это было дано. Другим — нет. В их глазах он остался непонятым, великим и ужасным. Величайший победитель мировой истории Сталин оказался проигравшим через сорок лет после своей кончины. И, думается, что это удивительное поражение неокончательно.

Другой участник драмы русской революции — Куусинен, протеже Ленина и советник Сталина, употребил свой блестящий ум на то, чтобы лавировать в битве гигантов того времени. Он был готов войти в обозе советских войск в родную Финляндию, чтобы стать советским проконсулом.

Айно Куусинен отказалась заменить на дипломатической службе Александру Коллонтай, о чем бывший муж договорился со Сталиным. «Я не буду помогать тебе в войне против моей Родины, а Сталину объясняй это, как тебе заблагорассудится». Ее, конечно, арестовали, но не били при допросах. Она не дрогнула, отсидев с перерывом пятнадцать лет, и в 79‑летнем возрасте возвратилась на родину в Финляндию, где и написала свои столь важные сегодня мемуары.

Она не любила своего мужа и не любила Сталина, который не смог расположить ее к себе за время имевших место случаев общения между ними. Не любила она и Рихарда Зорге, с которым встречалась в Японии по поручению начальника военной разведки Берзина. Считала его пьяницей, что, скорее всего, внушил ей бывший муж, видимо опасавшийся возвышения Зорге в глазах Сталина.

С любовью и состраданием пишет Айно о простых, честных финских коммунистах, которые в ее понимании были лучше героев и вождей, и, которым повезло меньше, чем ей самой.

Сталин не мог не изолировать ее после того разговора с мужем. Но хочется верить, что именно уважение к личности этой настоящей коммунистки некогда побудило его попытаться расположить ее в свою пользу.

Мемуары Айно называются «Господь низвергает своих ангелов». А что было делать, если все ангелы оказывались всего лишь грешными людьми, которым приходилось делать великую историю так, как у них это получалось? «Пусть не сладились, пусть не сбылись эти помыслы ранних дней. Но коль черти в душе гнездились, значит, ангелы жили в ней».

Куусинен был «умным телятей» и умел со всеми находить общий язык, даже с чертями и гиенами революции и контрреволюции. Везде чужой, но всем необходимый, он скончался в 1964 году, великий и загадочный. «Легкой жизни хотел ты у бога просить. Легкой смерти просить было надо». Он оказался умнее всех в вопросе о легкой жизни и легкой смерти. Его потомки прекрасно устроены в Финляндии на верхнем этаже социальной пирамиды. Но сколько честных людей стали жертвами коварства этого коминтерновского тихони — не знает никто. Айно Куусинен только помянула их, назвав ангелами.

Шпага чести

Пафос Максима Калашникова по поводу военного могущества России вполне уместен, с одной лишь поправкой — если ограничить это имперское могущество рамками государственной безопасности, в том числе и военной. «Честь смешна, когда она не при шпаге».

Но тогда концепция военной безопасности должна опираться на реальные заделы советской военной мощи, а также на реалии развития геополитической и социально­политической обстановки в мире. И, прежде всего, в Евразии, с учетом необходимости возвращения к безукоризненно оборонительному, справедливому принципу в вопросах подготовки к возможным военным событиям, помня, что любой враг, вероятнее всего, ударит с Востока.

А это означает следующее.

Для обороны России нужны, прежде всего, современные системы вооружения в достаточном количестве, это, во‑первых.

Для отражения всех возможных угроз страна должна суметь в решающий час развернуть на своей территории многомиллионные современные армии, это, во‑вторых.

Государственная политика России должна сделать все возможное и невозможное, чтобы необходимость разворачивать на своей территории многомиллионные армии никогда не стала реальностью, это, в‑третьих.

Наши соседи на Западе, на Востоке и на Юге не должны иметь ни малейшего повода, чтобы подумать, что Россия может угрожать им силой, это, в‑четвертых.

Чтобы выполнить первое условие, нам нужно передать наш военно­промышленный комплекс в руки таких людей, которые смогут очистить его от импотентов и прямых вредителей, смогут обеспечить максимальное увеличение экспорта систем вооружения.

Здесь очень важна опережающая стандартизация и унификация составных частей систем вооружения. Она позволит добиться оптимального решения в координатах «стоимость — эффективность». Унификация систем вооружения, которая в свое время превратила Густава Адольфа в самого грозного полководца своего времени, которая блестяще была реализована в СССР в массовом производстве боеприпасов, фантастически актуальна сегодня при организации производства качественно новой военной техники.

Например, корректируемые артиллерийские снаряды (КАС) — гениальное по своей простоте решение, примененное к минам и снарядам большого калибра, может быть распространено на все виды уже находящихся на вооружении мин, снарядов авиабомб и неуправляемых ракет. Следовательно, управляющий блочок этой системы может быть востребован в очень больших количествах, и все указанные запасы боеприпасов могут быть превращены в грозное оружие XXI века.

Но тогда потребуется массовое производство этого корректирующего блочка. А в массовом производстве цена его будет на уровне мобильного телефона. Тут уже дело — за технологией массового производства.

Все разговоры об упадке нашего военно­промышленного комплекса — это сказки для убогих. Наш ВПК соизмерим с американским. Просто им надо заниматься на наивысшем интеллектуальном уровне и на наивысшем уровне ответственности.

По поводу численности нашей армии можно сказать следующее. Профессиональная армия может не превышать миллиона человек. Но все эти военнослужащие должны быть офицерами или кандидатами в офицеры. Обучать современным военным специальностям резерв — это абсурд. Давно известно, что «резерв — это нуль». А в современных условиях это абсолютный нуль. Миллионная профессиональная армия должна быть отборной, уважаемой высшей кастой. Она должна быть штабной основой для развертывания многомиллионных армий на случай большой войны.

А базой для развертывания многомиллионных армий должны быть территориальные войска — современные «казачьи поселения» в широкой полосе наших южных границ.

На самом деле, восстановление земледельческого и скотоводческого населения с передачей в его владение земли, лесных и рыбных угодий, с формированием территориальных войск, обученных, снабжённых горнострелковым и прочим вооружением (включая армейскую авиацию и зенитные комплексы), ответственного за инженерное оборудование своей местности, должно решить целый ряд социально­экономических задач.

Одной из них должно быть создание многодетных семей, обеспечивающих интенсивный демографический рост населения восточных территорий с последующим развитием на базе растущих людских ресурсов новых производственных комплексов. Они должны не только обеспечить Россию собственным продовольствием, но и поднять производство этой продукции настолько, чтобы ее экспорт приносил стране не меньше валютных поступлений, чем сегодня дает вывоз углеводородного топлива.

Не надо забывать и о том, что рост населения — это лучшая защита восточных территорий. Рост русского населения крайне важен и для Европы, демографические проблемы которой столь же очевидны, как проблемы с продовольственным снабжением соседей на Юго­Востоке. Что же, пусть европейские компании строят свои заводы в России, как США их строят в Юго­Восточной Азии. Все разговоры о том, что у нас этому препятствуют проблемы климата и транспорта — сильное преувеличение. Скорее всего, дело в том, что Европа привыкла легко жить, с одной стороны, и запугана наплывом иностранных рабочих — с другой.

Мы их понимаем, и мы к ним не поедем. Пусть приедут к нам сами и строят свои заводы здесь. Ведь за период ХХ столетия русские люди стали лучшими инженерами и промышленными рабочими в мире. Это доказано войной и феноменом сверхдержавы недавнего прошлого. Если европейцы предложат свою организацию, без их привычного занудства, наши люди ее примут.

Сила нации — в трудовом народе. Народ, разучившийся трудиться, — гибнет, как показывает история. А сейчас производительные рабочие места целенаправленно сокращаются.

Итак, нам нужны люди (200 миллионов человек к 2050 г.), люди производительного труда, хозяева нашей земли и наших просторов. Нам нужны труженики и воины, готовые жить вдали от наших изгаженных городов с их преступностью, пьянством и развратом, готовые рожать и воспитывать в наших национальных традициях здоровых детей, готовые не жалеть пота ради счастья своих детей и процветания родной земли, готовые ее защищать прямо по месту жительства.

Тогда в час испытаний у нас будет не только достаточное количество летчиков, ракетчиков, танкистов и артиллеристов в строевых войсках, имеющих штабную основу, готовую вобрать в себя миллионы закаленных, привыкших к оружию и нелегкому труду людей. У нас будет народ, готовый себя защитить. Такая нация будет спасителем человечества.

Это все, что нужно, чтобы вернуться к нашим национальным ценностям. А они заключаются в социальной справедливости и интернациональном равенстве. Они заключаются в привычке народа к труду и в готовности к борьбе, что достижимо только при одном типе элиты — элиты совести и интеллекта, о которой мечтали лучшие представители нашей истории.

Идея социал-­демократического евразийского блока, которая блеснула в приведенном отрывке из книги Калашникова и Кугушева, несравненно глубже, грандиознее и реальнее, нежели обновленная идея имперской России.

Не угрозу должна нести Россия миру своей неизбежной грядущей мощью, а доверие и надежду.