Автор: Алексей Филатов

ПЕНЬКОВСКИЙ

Обнародование огромного массива американской секретной переписки заставило весь мир говорить только об этом событии, которое можно назвать «информационным Чернобылем». В этой связи я решил вернуться к информационным делам «давно минувших дней» и предложить вашему вниманию эксклюзивный материал по делу Пеньковского, действие которого происходило в период с 1958‑го по 1962 год.

История деятельности секретных служб в годы «Холодной войны», как и в более ранние времена, убедительно показывает, что конечный результат специальных и сложных многоходовых операций часто зависит от действий рядовых исполнителей, чья инициатива и настойчивость существенно изменяют динамику операции, что позволяет добиться поставленных целей и получить важный конечный результат.

Однако при распределении наград, поощрений и благодарностей после успешного завершения мероприятия, руководители спецслужб обычно начинали с начальников, которые сидели за большими столами и подписывали (или не подписывали) предложения и планы офицерам­исполнителям, руководствуясь в первую очередь политическими соображениями. А иногда просто поддаваясь своим настроениям, личным амбициям или плохому самочувствию.

Тот, кто занимался оперативной работой, знает, что такая практика сложилась давно, и не только в спецслужбах стран Варшавского договора. Волюнтаризм в принятии решений особенно проявил себя, например, в деятельности ФБР в период почти полувекового «правления» Эдгара Гувера, о чем пишут многие американские и европейские историки. В частности, когда агент­двойник, югослав Попов, раскрыл американской контрразведке тайну микроточки, глава ФБР бросился к президенту Рузвельту, чтобы удивить его раскрытым Бюро новым и необычным методом агентурной связи спецслужб фашистской Германии.

Но за триумфом похвал президента США Гувер проморгал очень важную часть текста расшифрованной микроточки, тщательно переведенной и доложенной оперативными сотрудниками ФБР. А в микроточке было важное задание по сбору информации о системе защиты и особенностях ПВО главной тихоокеанской американской военной базы в Пёрл­Харбор, что, скорее всего, могло быть первым сигналом тревоги для США о готовящейся сокрушительной японской атаке с воздуха.

Но, чтобы не поддаться искушению снова ругать американцев, как это делают сегодня многие, считая такое занятие признаком хорошего тона, давайте посмотрим на труд отечественных спецслужб на примере нескольких эпизодов работы оперативно­технических служб КГБ во время охоты на «шпиона ХХ века Пеньковского», как его называют многие историки спецслужб и ветераны разведок США и Великобритании в своих мемуарах.

По одной из версий, полковник ГРУ Олег Пеньковский начал интересовать советскую контрразведку из‑за активных контактов с британским бизнесменом Винном, работавшим на английскую разведку, о котором КГБ уже знал из донесений Джорджа Блэйка и Кима Филби.

По другой, Пеньковский попал в разработку после нескольких официальных визитов в английское посольство в Москве, о которых он должен был бы заранее уведомить КГБ, как это практиковалось в советские времена.

Несколько лет назад появилась и ещё одна, весьма интригующая для широкого круга читателей детективной литературы, но довольно типичная в практике работы спецслужб версия о весьма секретной информации, полученной советской разведкой от источника в австрийских спецслужбах. В ней, в частности, говорилось о специальном тайнике в автомобиле, который секретно готовился в Австрии британским бизнесменом Винном для экстренной эвакуации из СССР особого ценного агента из числа офицеров Генштаба Министерства обороны, фамилия которого оканчивалась на «­ский»! Как тут не вспомнить животрепещущее описание своей поездки в автотайнике, о которой рассказал в мемуарах другой Олег, тоже с фамилией на «­ский», Гордиевский, также прозванный «героем» тайной войны спецслужб.

Есть и ещё одна версия, когда КГБ обратил внимание на офицера ГРУ после неудачно проведенных им под наружным наблюдением тайниковых операций с четой английских дипломатов, Жаннет и Родериком Чизхолм, женой и мужем. Эта чета еще до приезда в Москву уже значилась в оперативной картотеке контрразведки СССР, как установленные английские разведчики.

Их коллега, Джорж Блэйк, уже работавший с КГБ, своевременно информировал своего советского куратора о супругах­сотрудниках МИ­6, активно работавших в Берлине до перевода их в Москву. И потому нужная тут совместная операция ЦРУ с английской разведкой по организации тайниковой связи с Пеньковским с самого начала была обречена на провал. Ведь с особо ценным агентом должны были работать расшифрованные разведчики, уже находившиеся под плотным, но конспиративным наблюдением сотрудников Седьмого управления КГБ, которые постоянно документировали действия объекта с помощью самой современной по тем временам оперативной техники.

На фото показана специальная, весьма любимая сотрудниками КГБ, кинокамера «Имбирь» в портфеле, использовавшаяся в мероприятиях «по Пеньковскому». Один экземпляр этого чудесного «портфеля» сохранился в Полицейском музее Праги. Наши бывшие друзья по Варшавскому договору весьма ценили советскую оперативную технику, которую сейчас, к сожалению, можно свободно потрогать только в западных музеях.

Пеньковскому вначале повезло, когда после одной из тайниковых операций, «наружка» потеряла его в проходном дворе. Однако в следующий раз один из молодых сотрудников «семёрки» узнал Пеньковского, когда тот вышел из подъезда, где Жаннет Чизхолм ранее заложила тайник, легендируя заход в незнакомый московский подъезд необходимостью поправить интимную деталь женского туалета. Жаннет была опытным разведчиком, однако почему‑то надеялась, что КГБ будет следить только за её мужем, вторым секретарем посольства Великобритании.

В этот раз Пеньковский привел «наружку» прямиком к своему месту работы в Госкомитете по координации научно­исследовательских работ, после чего установить личность человека, подозреваемого в тайниковых операциях с английскими разведчиками, не составило труда. Началась вторая, активная фаза работы советской контрразведки, во время которой квартира Пеньковского была оборудована специальными системами акустического контроля. Позднее к ним добавилась оперативная техника визуального наблюдения, кино­ и фото документирования. К сводкам наружного наблюдения добавились материалы, касающиеся личной жизни Пеньковского в его домашнем окружении.

Оперативно­технический контроль показал, что Пеньковский регулярно слушает западные радиопередачи на частоте, которая ранее была установлена радио­контрразведкой КГБ, как принадлежащая одному из радиоцентров ЦРУ в Западной Германии. Принимая эти «вражеские» передачи на свой импортный коротковолновый приемник, Пеньковский делал параллельно записи на листках бумаги, с которыми затем долго работал. Однако наибольший интерес у советской контрразведки вызвали периодические манипуляции Пеньковского в его квартире у окна, выходящего на Москву­реку.

На чердаке дома, что на противоположном берегу, контрразведка оборудовала пост наблюдения с мощной кино­ и фотоаппаратурой, которая смогла зафиксировать эпизоды фотографирования Пеньковским каких‑то документов, предположительно, с помощью фотоаппарата «Минокс». Оперативным путем было установлено, что эти документы носили секретный характер, и Пеньковский, полковник ГРУ, тайком брал их домой из специальной библиотеки штаб­квартиры советской военной разведки.

Все собранные контрразведкой материалы были доложены Семичастному, новому руководителю КГБ, который сразу связался с Серовым, своим бывшим начальником, направленным ЦК партии из КГБ на укрепление рядов ГРУ.

Серов хорошо лично знал Пеньковского и специфику его работы в «Аквариуме». Возможно, он убеждал себя, что Пеньковский, работая с агентурой ГРУ в Москве, использует свою квартиру для документирования полученных от своих источников сведений, и потому Председатель КГБ не санкционировал передачу материалов следователям.

Можно также предполагать, что Серову не хотелось портить отношения с высокими покровителями Пеньковского, такими, как маршал артиллерии и ракетных войск Варенцов, а также тестем Пеньковского, генералом Гапановичем.

Оба активно способствовали успешной карьере Пеньковского, который это не скрывал и постоянно благодарил своих покровителей дорогими западными подарками. Кроме того, Серов, вероятно, думал и о том, что его репутация может пострадать из‑за личных контактов с Пеньковским, если бы начались полномасштабные следственные действия Комитета госбезопасности. А может быть, Серов, названый в мемуарах Хрущёва «простым, до наивности простым человеком», особо не мучил себя такими сложными вопросами?

Так или иначе, но бригада сотрудников Седьмого управления КГБ получила указание продолжать рутинный сбор информации в отношении Пеньковского. Руководитель оперативно­технического отдела «семёрки» поставил своим подчиненным задачу скрытно сфотографировать тексты документов, которые приносил домой Пеньковский. Для установки специальной фотокамеры было решено использовать цветочные горшки, стоявшие на подоконнике, где Пеньковский фотографировал документы.

Однако такое задание руководства «семёрки» выполнить было чрезвычайно трудно. Имевшиеся в арсенале КГБ специальные фотоаппараты с автономным (аккумуляторным) электропитанием, — а Пеньковский иногда передвигал горшки, — не помещались под цветок и, главное, издавали во время съемки слабые шелестящие звуки. Полностью бесшумных фотоаппаратов в то время не было, и для звукоизоляции фотоспецтехнику часто помещали в большие специальные контейнеры. Пеньковский же мог услышать в полной тишине своей квартиры странные звуки из цветочного горшка, фотографируя рядом с ним документы.

В оперативно­техническом отделе «семёрки» разгорелись нешуточные споры о том, как же всё‑таки сфотографировать тексты документов, находившихся на подоконнике и получить «уликовые» материалы? Рядовые сотрудники «семёрки», постоянно фиксируя действия Пеньковского, давно были уверены, что имеют дело со шпионом. Как часто бывало в практике КГБ, начальство давило на своих подчиненных, которые пытались доказать, что цветочный горшок не подходит в качестве камуфляжа, и нужна принципиально другая система конспиративной фотосъемки для доказательства шпионской деятельности Пеньковского.

Одним из активных участников этой оперативно­технической группы был офицер­техник Юрий Озеров, родной брат знаменитого радиокомментатора Николая Озерова. Именно он, как впоследствии вспоминали ветераны контрразведки КГБ, пошел на прямой конфликт с руководством «семёрки», доказывая невозможность конспиративной фотосъемки из камуфляжа «цветок» около окна.

После изучении окружения квартиры и дома Пеньковского, Юрий Озеров и его коллеги предложили другой, гораздо более конспиративный, но весьма сложный и дорогостоящий вариант размещения фотоаппаратуры внутри большого ящика для цветов на балконе верхнего этажа. В оперативно­техническом отделе начались жаркие дебаты и вызовы на ковер Озерова и тех, кто не поддерживал решение руководства.

В конце концов, начальников удалось уговорить, однако, как часто это было в практике КГБ, нервов и здоровья было потрачено немало. Жильцов верхней квартиры под благовидным предлогом переселили в другое место, — в то время это делалось легко, — а затем, в моменты отсутствия Пеньковского, началось уникальное оперативно­техническое мероприятие, о котором затем был снят великолепный кинофильм «Дело № 8…», в качестве учебного пособия для всего оперативно­технического состава КГБ СССР.

В фильме были продемонстрированы все возможности использования оперативной техники Комитета в деле Пеньковского, и, остается надеяться, что когда‑нибудь его смогут показать широкой аудитории, которая бы по достоинству оценила мастерство и творческий подход оперативно­технических сотрудников госбезопасности, всегда отличавшихся скромностью и трудолюбием среди разношерстой массы офицеров КГБ того времени. Лодыри и неумейки долго не задерживались среди профессионалов­технарей КГБ, поскольку быстро делали карьеру в других подразделениях или уверенно шагали по партийной лестнице внутри Комитета.

Стараниями и мастерством бригады «семёрки», с которыми так же работали асы из Оперативно­технического управления КГБ, в ящик над окном Пеньковского удалось установить даже две фотокамеры, с обычным и длиннофокусным объективами, в специальных выдвигающихся нишах с автоматически открывающимися шторками. К наблюдательному посту контрразведки на чердаке противоположного здания по дну Москвы­реки был проложен специальный кабель, с помощью которого велось дистанционное управление фотокамерами, двигающимися нишами и шторками.

Сотрудники «семёрки», наблюдая за окном Пеньковского через Москву­реку, поддерживали телефонную связь с другой оперативной группой, контролирующей из квартиры верхнего этажа действия «объекта разработки с окраской «Ш» (шпионаж) — так официально именовался Пеньковский в оперативных делах контрразведки.

Две фотокамеры КГБ на балконе должны были последовательно зафиксировать вначале общий план окна, где Пеньковский раскладывал секретные документы, а затем получить «читаемые» фотоснимки текстов документов, чтобы составить полный ряд уликовых фотографий.

Впоследствии эти снимки полностью убедили многих высших советских руководителей в том, что бравый полковник ГРУ, делавший им лично дорогие подарки и постоянно оказывавший знаки внимания их женам западными сувенирами (приобретенными на деньги ЦРУ и МИ­6), на самом деле уже давно является активным агентом двух ведущих разведок Запада.

Последующие активные следственные мероприятия и негласный обыск на квартире Пеньковского дали полный набор современной по тем временам шпионской техники. Было обнаружено несколько фотоаппаратов «Минокс» и фотопленки к ним, шифровальные блокноты, а также записи радиосигналов с пометками Пеньковского «Учебные передачи».

Все уликовые материалы, полученные в ходе оперативно­технических мероприятий, активно использовались в суде, который был проведен как показательная акция для Запада, а заодно и для всех граждан СССР, в качестве наглядного примера, что есть предатель и как им становятся, и где может закончиться его карьера.

Зарубежные и российские историки, много писавшие об этом громком деле, сходятся в одном, что Пеньковский мог кое‑что слышать за рюмкой коньяка (как это уже было в шпионском деле офицера ГРУ Попова) от своих высоких покровителей, которые сообщали перспективному, как они считали, полковнику ГРУ, кое‑что из высших военных и политических секретов СССР. Однако основную часть сведений, переданных Пеньковским на Запад, составляли фотопленки «Минокс» с фотографиями секретных документов из специальной библиотеки ГРУ, которые, конечно же, не содержали советских стратегических секретов.

Однако фотоснимки Пеньковского пришлись весьма кстати, когда ЦРУ попыталось доказать президенту Кеннеди, что котлованы и бетонные фундаменты для советских пусковых установок, строящихся на Кубе, предназначены совсем не для зенитных ракет «земля­воздух», как убеждал американцев Хрущёв, а для стратегических ракет средней дальности со временем подлета до территории США в считанные минуты.

Чтобы перепроверить эти предположения, ЦРУ организовало полет своих знаменитых самолетов «У­2», один из которых был сбит над Кубой, а другой всё же смог получить качественные фотоснимки строящихся пусковых установок, совпадающих с данными, подготовленными для ЦРУ и МИ­6 их общим агентом Пеньковским.

В настоящее время фигура Пеньковского, благодаря стараниям некоторых западных и российских историков, приобрела поистине очертания одного из главных героев «Холодной войны». Одни называют его «спасителем человечества», который сохранил мир и снял угрозу термоядерной войны. Другие считают его главной фигурой стратегической игры СССР с Западом, которую организовал КГБ под руководством талантливого стратега и тактика Никиты Хрущёва — руководителя страны, сумевшего разорить восстанавливающееся после войны сельское хозяйство своей родной страны, а заодно и росчерком пера легко подарившего Украине стратегически важный Крым.

Если бы Пеньковский действительно являлся двойным агентом или его собирались использовать «втемную», ЦК и КГБ вряд ли стали бы так раздувать это шпионское дело с огромным количеством сфотографированных и переданных Западу секретных документов ГРУ и Минобороны. Ведь специально для Хрущёва и аппарата ЦК КПСС был сделан подарочный фотоальбом всех эпизодов карьеры «шпиона Пеньковского». Ну и, конечно же, никто бы не взял на себя ответственность в те далекие и неспокойные 1960‑е, снимать показательный учебный фильм для всего офицерского состава КГБ об «агенте влияния», бравом полковнике ГРУ.

Олег Пеньковский бесспорно был незаурядной личностью, сумевший с помощью лести, интриг и подарков завоевать доверие высших чинов СССР, обратив их благосклонность на осуществление своих безмерных и нереализованных амбиций.

На фоне непомерно раздутой личности Пеньковского историки незаслуженно отодвинули на задний план уникальную операцию советской контрразведки (а также и разведки), реализованную благодаря таланту, инициативе и мастерству большого коллектива оперативных и технических сотрудников КГБ. Именно они достойны того, чтобы сейчас назвать каждого из них настоящим героем «Холодной войны», честно и до конца выполнившим свой офицерский долг.

Историки же должны склонить головы перед памятью тех из них, кто уже ушел в мир иной, и постараться оберегать покой и здоровье ветеранов, которые пытаются достойно жить в это непростое время.

Автор — вице-­президент Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа».