Автор: Илья Тарасов

РОДОМ ИЗ «ДЕВЯТКИ»

Окончание. Начало в № 12, 2010 г.

Кто не слышал про знаменитое Девятое управление КГБ СССР, осуществлявшее охрану и обеспечивавшее безопасность высшего руководства страны? Мой собеседник, Генералов Вячеслав Владимирович, был заместителем начальника «девятки». В 1991 году он проходил по делу ГКЧП.

РЯДОМ С БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКОЙ

— Вы были в личной охране Горбачёва. Как Вы с ним познакомились?

— Я с ним лично не знакомился. Когда Горбачёв стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, я уже работал в Девятом управлении КГБ и по роду своей службы обеспечивал охрану и безопасность руководителей партии и правительства.

— Однажды в интервью Урмасу Отту Горбачёв сказал: «Я никому не обязан своей карьерой…» Но так не бывает, особенно в большой политике. Даже тем, что я беру у Вас интервью, я обязан одной журналистке, из «Советской России», которой, к сожалению, нет в живых. Так кому же, на Ваш взгляд, обязан М. С. Горбачёв своей молниеносной карьерой, и какие у него были шансы стать Генеральным секретарем после Андропова и Черненко?

— Когда Горбачёв был первым секретарем Ставропольского крайкома партии, на территории его края находились известные курорты городов Кавказских Минеральных вод. К сожалению, этими санаториями часто пользовались Косыгин и Громыко, а в дальнейшем и Андропов, так как у них имелись недуги, которые надо было лечить водами в Кисловодске, Пятигорске и в Ессентуках.

В этих городах находились санатории ЦК КПСС, была даже госдача в Кисловодске, построенная именно для этих целей. А первый секретарь крайкома, как было принято, всегда встречал, всегда провожал и постоянно был под рукой у первых лиц государства, лечившихся на водах. Наверное, способность Горбачёва расположить к себе, умение говорить, войти в контакт и привлекло к нему внимание этих руководителей. Край процветал, в том числе и за счет дополнительных ассигнований, благодаря высоким покровителям.

Когда встал вопрос об омоложении Политбюро, те же Косыгин и Громыко предложили Горбачёва, как молодого перспективного секретаря крайкома. Так он и попал в ЦК, где сначала был заведующим отделом по сельскому хозяйству, а затем секретарем ЦК. Ему, конечно, улыбнулась фортуна, и помог призыв Андропова к омоложению Политбюро, т. к. многим его членам было за семьдесят и более.

А Генеральным секретарем он стал благодаря настойчивости и авторитету Громыко. Андропов перед смертью много думал — кого же оставить Генеральным секретарем? И я знаю, что в частных беседах с отдельными руководителями партии он говорил: «Только не надо Горбачёва, Горбачёв уведет не туда, куда нужно!». К сожалению, его слова оправдались (А. И. Вольский в интервью «Спецназу России» свидетельствовал об обратном, что именно Ю. В. Андропов протежировал Горбачёву — Ред.).

АФГАНСКАЯ ДИЛЕММА

— Я слышал от одного компетентного человека из советских СМИ, что Громыко был против вывода наших войск из Афганистана, за что его отправили на пенсию. Можно ли считать, что Горбачёв таким способом «отблагодарил» Громыко за помощь, оказанную им при его избрании Генсеком?

— Нет, я считаю, что это не так. Громыко был против вывода войск, так как у нас были международные соглашения с Ираном и Афганистаном о взаимопомощи и военной поддержке в случае определенных коллизий в этих странах. СССР выполнил свои обязанности перед Афганистаном. Я скажу, что Громыко был прав — нам не следовало покидать ДРА. Другое дело, что не надо было ввязываться в эту войну, а приложить больше политических усилий для решения проблем. Мы же начали воевать с «моджахедами», которые даже между собой не могли найти консенсуса, как любил говорить Горбачёв.

На первом этапе мы решали там какие то стратегические задачи — это так. А в дальнейшем ввязались в кровопролитную войну, которая никогда бы не закончилась миром. Горбачёву много раз говорили, что надо заканчивать с этим делом, все вопросы надо решать политическим путем, а не военным. Но Горбачёв долго не мог решиться на этот шаг, а Шеварднадзе, как министр иностранных дел, был неспособен политическим путем решать эти вопросы. Поэтому я считаю, что здесь в первую очередь ошибка Генерального секретаря и министра иностранных дел.

— Тот же компетентный человек говорил мне, что в беседе с ним бывший член Политбюро А. Н. Яковлев утверждал, что идею о выводе войск из Афганистана подсказал Горбачёву именно он, Яковлев, и настояли на этом он и Шеварднадзе. А глава КГБ В. А. Крючков в свое время обвинял Яковлева в том, что тот является «агентом влияния» и напрямую выполняет задания американцев. Какая тут может быть взаимосвязь?

— Человека характеризуют его действия. Так вот, все действия Яковлева были направлены на развал СССР. Свидетельство тому — отделение Прибалтики, а ведь Горбачёв именно Яковлева назначил ответственным за прибалтийский вопрос. Он ведь у нас отвечал за межнациональные отношения внутри страны. Горбачёв никогда не брал на себя ответственности, тем более, когда это касалось ответственности прямой. Всегда были «стрелочники»: или какой то комитет, который специально образовывался, или какой то совет, или конкретное лицо. В случае с Прибалтикой — это министр обороны и КГБ, которые якобы сами использовали войска. Но это же смешно, чтобы министр обороны без команды президента направил войска, установил чрезвычайное положение и вел военные действия против своих же граждан. Я думаю, что история разберется и покажет, кто был виновен в этом.

А по поводу Яковлева я могу сказать одно: идеологом по выводу войск из Афганистана он никогда не был. Почему он не поднял этот вопрос в 85 м году? Почему вопрос этот возник только в 1988 м году? У нас политиканы демократического разлива очень любят собирать сливки тогда, когда это им выгодно.

Яковлев возглавлял у нас телевидение. Почему Ельцин назначал на этот пост ставленника Горбачёва, которого ненавидел? Ведь это же средства массовой информации, имеющие самое приоритетное значение! Выходит, Ельцину это было выгодно? А мы знаем, что Ельцин проводил проамериканскую политику, то, что ему диктовали из за океана. Вот, например, бывший министр иностранных дел России Андрей Козырев в своем интервью говорил, что не думал, что Госсекретарь США сделает ему такое то замечание. Как может министр, или пусть высокопоставленный чиновник одного суверенного государства делать замечание министру другого суверенного государства?! В данном случае Козырев должен был расценить это как вмешательство во внутренние дела России. Но он не сделал этого.

Вернемся к выводу войск из Афганистана. Этот вопрос очень больной, но это не была идея Яковлева. Этот вопрос ставился еще при Брежневе, но Громыко был против вывода, да и другие члены Политбюро тоже не поддержали. Этот вопрос на протяжении всей войны незримо витал в воздухе.

ПОД ДИКТОВКУ ЗАПАДА

— Теперь такой вопрос: когда же действительно был создан ГКЧП? Какого числа, какого месяца, какого года? Некоторые демократические СМИ утверждали, что этот, как они говорят, заговор, созрел чуть ли не за год до августовских событий 1991 го года?

— Согласно материалам дела и имеющимся показаниям, введение чрезвычайного положения в стране планировалось Горбачёвым с конца 1989 го года. В декабре Горбачёв дал поручения Председателю КГБ В. А. Крючкову и другим членам Политбюро проработать вопросы введения чрезвычайного положения в связи с тем, что к этому времени была частично разрушена экономика, были нарушены все межреспубликанские связи, а это повлекло, в свою очередь, обнищание народа.

Введение ЧП отменяло все законодательные постановления отдельных субъектов Союза: все постановления о приоритете законов, о выплате налогов, о суверенизации республик, о разрыве экономических связей. Чрезвычайное положение означало, по сути, президентское правление, где приоритет оставался за центральными органами власти.

Подготовка ЧП продолжалась до 1991 года. Этот вопрос неоднократно заслушивался и на Совете Безопасности, и на Совете Обороны, и в Политбюро, и у самого Горбачёва индивидуально. Но надо знать Горбачёва: он никогда не хотел брать на себя ответственность за то, что может произойти. А что могло бы произойти? Надо было принимать более строгие меры по наведению общественного порядка, по укреплению дисциплины на предприятиях и т. д. Горбачёв считал себя демократом, хотя сам часто отступал от демократических принципов. Он боялся принять какое либо решение, которое могло бы повернуть страну к восстановлению.

— Даже либералы писали в своих СМИ, что Горбачёв любовно вылепил свой образ перед Западом и не хотел от него отступать. Не так ли?

— Горбачёв начал действовать под диктовку Запада где то с 1986 го года, после того, как встретился с Рейганом в Рейкьявике. Еще в 1984 м году, не будучи еще генсеком, на встрече с Маргарет Тэтчер в Англии он заявил, что будет охотно идти навстречу Западу. Когда же мы увидели все эти договоры — ОСВ­1, ОСВ­2 и т. д., мы поняли, что он беспокоится только об одном — о своем имидже. Он хотел предстать перед Западом человеком, который готов пойти на разоружение, даже в одностороннем порядке, в ущерб своей стране.

От этого всех нас бросало в дрожь, особенно военных, которые порой, не зная того, что делает Горбачёв, оказывались в неудобном положении. Вот простой пример. Когда военные строили Красноярскую станцию по перехвату спутников и ракет, Горбачёв за их спиной договорился о ее демонтаже. Туда были вложены миллиарды еще тех, полновесных рублей.

Станция была уже готова, оставалось провести испытания и запустить. И вот за спиной военных был подписан договор о ее демонтаже. Так же был подписан договор о сокращении ракет, в котором он согласился уничтожить те ракеты, которых у американцев не было. Получилось, что мы свои сократили в одностороннем порядке, а американские остались в целости и сохранности. Причем, при рассмотрении сокращения вооружений почему то брался в расчет только тот американский контингент, который находился в Европе, а то, что находилось на самом американском континенте, не принималось во внимание.

Таким образом, американская армия почти ничего не сокращала, потому что ее вооруженные силы в Европе были немногочисленны. Я считаю, что Горбачёв все это осуществлял четко под диктовку Запада.

— Скажите, как лично Вы узнали о введении чрезвычайного положения?

— Как и все люди, по радио. Я тогда был в Форосе. Это мой объект, я его готовил и всегда встречал там Горбачёва на отдыхе. По плану я должен был прилететь 19 августа, а прилетел 18 го. О том, что я должен был прилететь, знали и Горбачёв, и его охрана, и для меня поездка 18 го числа ничего необычного не имела. Ни для меня, ни для сотрудников. Они знали, что я должен прилететь завтра, а прилетел сегодня. Ну, может быть, так и надо! Здесь я узнал из радиопередачи, что организован ГКЧП.

НАКАНУНЕ ДРАМАТИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ

— Леонид Петрович Кравченко, бывший тогда руководителем Гостелерадио СССР, говорил мне, что ему инкриминировали поддержку ГКЧП, что он якобы знал о нем заранее. И что были подготовлены письма так называемой творческой интеллигенции с требованием привлечь его к суду. Если Вам что то об этом известно, расскажите, пожалуйста.

— Поскольку я хорошо знаю все материалы следствия, уверенно могу сказать, что Кравченко никогда не был членом ГКЧП и ничего заранее не мог знать. Потому что ГКЧП был образован в ночь с 18 го на 19 е число, и тогда же были составлены и подписаны документы, которые были обнародованы по радио и телевидению. Кравченко вызвали той же ночью, чтобы представить их для обнародования.

Как раньше управлялись средства массовой информации? В ЦК КПСС был один из секретарей, ответственный за СМИ. В данном случае это был Мананников. Документы из ГКЧП пошли в Верховный Совет, в аппарат президента, в ЦК и СМИ. Мананников, конечно, вызвал Кравченко и сказал, что имеются документы, которые надо огласить. Я не вижу здесь чего нибудь особенного, это нормальное явление, но сказать, что Кравченко заранее знал, я не могу. Уверен, что этого не было, потому что и Мананников и даже Янаев до 21.00 18 го числа ничего об этом не знали.

— Какие задачи Вы выполняли в Форосе? Бывший Генеральный прокурор России В. Степанков в своей книге пишет, что Вы лично отключили связь на даче. Если — да, то по чьему приказу? И было ли установлено накануне прослушивание всех депутатов Верховного Совета, как СССР, так и России, якобы по заданию Крючкова?

— Книга В. Степанкова «Кремлёвский заговор» — это вымысел, причем, вымысел, нужный следствию для организации судебного процесса. Этот вымысел не поддается никакой критике, поэтому я не хочу его даже опровергать. Верховный суд России однозначно признал заинтересованность Степанкова и Лисова, издавших эту книгу. Отсюда и под большим сомнением работа следственных бригад. Я не собираюсь опровергать Степанкова, я думаю, что суд принял правильное решение.

Моя задача в Форосе была та же, что и раньше: обеспечить безопасность президента и членов его семьи, что я и делал, я не допустил каких либо конфронтаций в охране. Не было ни одного случая конфликта между личной охраной, президентской и общей. У меня не было никаких коллизий с привлекавшимися силами: ни с пограничниками, ни с моряками. Считаю, что свою задачу я выполнил — с президентом ничего не случилось, и режим его отдыха не нарушился.

Он устроил себе самоизоляцию до 21 го числа, и это было доведено до конца. Он сказал: «Без моей команды никаких действий не предпринимать!» А для нас его приказ — закон. Утверждение, что я изолировал президента, ни на чем не обоснованно. При желании Горбачёв в любое время мог вылететь в Москву, но он этого не хотел.

По поводу связи. Во­первых, я к связи никакого отношения не имел. В КГБ было совершенно независимое Управление УПС (Управление правительственной связи), которое замыкалось на одного из заместителей Председателя Комитета Г. Е. Агеева. И я знаю по материалам дела и по показаниям Крючкова, что он дал указание Агееву отключить связь, а тот, естественно, дал указание начальнику УПС. Поэтому ни я, ни Плеханов никакого отношения к отключению связи не имели.

Относительно прослушивания телефонных разговоров депутатов. Как показал Крючков, велось прослушивание телефонных разговоров Янаева и Лукьянова в целях безопасности, чтобы не было угрозы в их адрес, чтобы знать — откуда чего ждать. И были прослушивания отдельных депутатов, имевших репутацию экстремистов: Уражцева (народный депутат РФ, председатель Российского союза социально­правовой защиты военнослужащих, военнообязанных и членов их семей «Щит» — Ред.), Гдляна (народный депутат СССР, бывший руководитель следственной группы, занимавшейся фактами коррупции в Узбекистане — Ред.) и других. Они действительно баламутили народ…

Мы знали, какую работу Гдлян провел в Зеленограде — люди были там агрессивно настроены. Чтобы избежать эксцессов со стороны этих депутатов на тот период, они были поставлены на контроль. Прослушивать всех депутатов технически невозможно, да и не было такой необходимости.

ПО ПОВОДУ БЕЛОГО ДОМА

— После августа 1991 го года представители «творческой интеллигенции» очень любили публично заявлять о якобы существовавших списках для репрессий, в которых обязательно фигурировали их фамилии. Насколько все это достоверно?

— Никаких списков не существовало, и следствие не нашло ничего подобного, их просто не было. Что значит, интернировать какую то часть интеллигенции? Это — глупость! Те из них, кто об этом заявляет, просто хотят приукрасить свой собственный имидж, покрасоваться в героическом ореоле. Никто не собирался арестовывать ни Ельцина (сотрудники Группы «А» окружили дачу Ельцина в Архангельском в ночь на 19 августа именно для этого — Ред.), ни Хасбулатова, ни Руцкого. В этом не было необходимости.

— Точно так же говорят, что был план захвата Белого дома.

— Совершенно определенно говорю, что никакого плана не было. Да, еще называют срок — ровно в три часа утра. Все это — домыслы демократов, которые хотели таким образом приукрасить свою победу — они, мол, отстояли Белый дом. Как могла идти речь о штурме этого здания, когда генерал Лебедь с утра 19 го привел туда батальон ВДВ для его охраны? Он согласовал мероприятия по охране непосредственно с Ельциным и начальником безопасности Белого дома. Что, надо было идти с оружием на своих граждан, как 4 октября, что ли? Поэтому ни о каком захвате Белого дома речи не было (руководителем операции был назначен командир Группы «А» Герой Советского Союза генерал­майор В. Ф. Карпухин — Ред.).

Особую опасность представляли скопления людей у здания. Ведь в Москве было введено чрезвычайное положение. Ожидалась негативная реакция демократов, поэтому, чтобы исключить митинги, демонстрации, экстремистские акции, ввели ЧП, при котором патрули должны были пресекать все эти вещи на законном основании, согласно существовавшему закону о ЧП.

Так как это не повлияло на обстановку, ввели комендантский час. Хотели исключить все негативные эксцессы, которые могли бы взбудоражить страну. Ведь в этот период не бастовало ни одно предприятие — все работали (волна массовых забастовок, включая шахтерские, прокатилась по стране в марте­апреле 1991 года — Ред.). Но в то же время был митинг у Белого дома, потом у Манежа — всё бурлило, негодовало…

— Почему же эти митинги не были разогнаны?

— Я отвечу. Ни ГКЧП, ни тогдашнее руководство СССР не были сторонниками массовых репрессий и, тем более, кровопролития. В ГКЧП было принято такое решение: если начнутся массовые беспорядки, влекущие за собой человеческие жертвы, ГКЧП прекращает свою деятельность.

И хотя кровь была пролита… не по вине экипажа боевой машины пехоты, на которую напали сидельцы на Садовом кольце около Белого дома. Ведь не сами военные кого то задавили, пусть и нечаянно, а на БМП напала оголтелая толпа (появление техники ночью 21 августа было воспринято именно как начало штурма Белого дома — Ред.). Однако свое принципиальное решение члены ГКЧП выполнили.

АРЕСТ И ТЮРЬМА

— Расскажите, пожалуйста, как был произведен Ваш арест.

— Я находился в Заречье, у нас там служебные дачи. Мне позвонили из прокуратуры СССР и попросили приехать и дать свидетельские показания. Я прибыл, где меня стали допрашивать как свидетеля и больше не выпустили.

— Применялись ли к Вам недозволенные методы следствия?

— Меня явно шантажировали, говорили, что на меня уже есть показания, хотя я знал, что ни у кого еще нет показаний. Арестовали меня совершенно незаконно, без всяких оснований. Если меня задержали по 122 й статье, то надо было объяснить, на каком основании. Они же ничего не объяснили. Продержав меня более трех суток, мне предъявили обвинение. Предъявили его без адвоката — он появился у меня только на следующий день. Поэтому я считаю, что незаконные действия были, а уж методы, которыми они допрашивали, были явно противозаконными.

— В камере была «подсадная утка», или Вы находились в одиночке?

— Нет, в одиночке никто не сидел. А стукачи, «подсадные утки» сидели с каждым.

— В заключение я хотел бы задать Вам вопрос об октябрьских событиях 1993 года. Но сначала о Первомайской демонстрации. Было ли это со стороны правительства репетицией 4 октября 1993 года?

— Про 1 е мая я могу сказать однозначно: это была провокация! Самая настоящая. Для того, чтобы смешать с грязью патриотов и коммунистов и обвинить их в фашизме. Эта провокация удалась, повинны здесь и аппарат президента Ельцина, и тогдашний министр МВД Ерин. Активность проявили подосланные в группы демонстрантов переодетые боевики. Они провоцировали действия людей и заставили активно действовать омоновцев, которые зверски избивали женщин, стариков и детей, попадавшихся им под ноги.

…1 е мая 1993 года было началом тех кровопролитий, которые в дальнейшем продолжились в октябрьских событиях.

— Верные Ельцину СМИ пытались представить действия парламента в октябре 1993 года незаконными. Хасбулатова и других участников объявили мятежниками, пытались приклеить им ярлык ГКЧП­2. Ваше мнение?

— Да, их хотели представить незаконными. Но если наш ГКЧП Верховный Совет СССР не успел обсудить, то здесь принимала решения законная власть, Съезд народных депутатов России. То, что он был незаконно разогнан, то, что его расстреляли из танков, показывает лживость ельцинской демократии. И народ не принял этот режим, насажденный орудийными выстрелами из танков, даже на фальсифицированных выборах в первую Государственную Думу они не смогли одержать победу.