Автор: Ольга Егорова

АНАХИТА. «АФГАНСКАЯ БОГИНЯ»

В истории каждой страны есть уникальные женщины, которых, подобно Долорес Ибаррури или Маргарет Тэтчер, называют пассионариями. Каждая из них, будучи фанатично привержена своим идеалам, являет образец твёрдости духа и последовательности в отстаивании политических принципов.

Для Афганистана такими женщинами были королева Сорайя, жена Амануллы­хана (именно для неё был сооружен Тадж­Бек), Анахита Ратебзад, одна из руководителей фракции «Парчам» («Знамя») НДПА и генерал­лейтенант медицинской службы Сухейла Сиддики. Все три — аристократки, но как разнятся их судьбы!

Кто интересовался, тот подтвердит: об Анахите можно найти совсем немного информации. Единственная упорядоченная биографическая справка принадлежит доктору исторических наук М. Ф. Слинкину. Ещё можно почерпнуть разрозненные данные из зарубежной и отечественной прессы. И потому большое значение имеют воспоминания ветеранов Группы «Альфа», охранявших Бабрака Кармаля и Анахиту на роковом изломе 1970-х и 1980-х годов.

Суммируя всё это, мы можем предложить рассказ об Анахите, афганской «богине революции», о которой советские участники событий декабря 1979-го, названных «Вторым этапом Саурской революции», отзываются с неизменной теплотой.

Помнит её и полковник Валентин Шергин. Восемь долгих месяцев он вместе с группой сотрудников «Альфы» находился рядом, обеспечивая личную охрану Бабрака Кармаля — в Москве, где состоялось их знакомство, на шикарной даче Рашидова в Ташкенте, в тёмном холоде авиационной базы Баграм, ожидая в любой момент удара со стороны людей палача Амина, наконец, в победном Кабуле…

Летом 2010 года Валентин Иванович отметил 65-летие. Поздравить юбиляра пришли друзья, товарищи. И, словно пароль в прошлое, на встрече звучало имя древней богини плодородия и любви, богини­матери — Анахиты, словно ставшей в 1970-годах XX столетия Пассионарией Афганистана.

Помнит ли она их? Думаю, этого мы уже не узнаем. Но хочется верить, что образы красивых мужчин с севера, готовых без колебания отдать за неё свою жизнь, навсегда остались в её благодарной памяти. Иначе бы она не была той Анахитой. И кто знает, окажись она на месте Бабрака Кармаля, но только в мужском обличье, — и история её Родины, быть может, могла пойти по другому пути.

«МЫ — НЕ КОЗЫ!»

Анахита (Нахид) Ратебзад родилась в октябре 1931 года в Гулдара (провинция Кабул). По национальности пуштунка, — впрочем, в её генеалогическом древе есть и таджикские корни. По линии дальнего родства её род восходит к королеве Сорайе.

О ней можно сказать словами афганской пословицы: человек твёрже камня, нежнее цветка…

Отец Анахиты — писатель Ахмад Ратеб­хан (Ратеб­бег), принимал активное участие в младоафганском движении и являлся, пожалуй, одним из самых последовательных сторонников эмира Амануллы­хана. Входил в группу составителей первой афганской конституции, принятой в 1923 году. Издавал в 1920-х годах четырёхстраничный еженедельник «Насим­е сахар» («Утренний ветерок»), в котором пропагандировал и отстаивал реформистские идеи и взгляды.

После свержения режима «красного Амануллы» Ахмад Ратеб­хан распространял листовки, разоблачавшие коррупцию в правящих монархических кругах. Был арестован и брошен в тюрьму за публикацию памфлета «Британский шакал», направленного против короля Надир­шаха. В 1931 году был выслан из Афганистана и в 1933 году умер в изгнании.

Мать Анахиты Ратебзад, оставшись без средств к существованию, была вынуждена зарабатывать на жизнь семьи стиркой белья.

В 1945 году Анахита окончила женскую среднюю школу «Малалай» и поступила на одногодичные курсы медсестёр. После в 1947 году преподавала в одноимённой школе. В этом же году вышла замуж за доктора Кирамуддина Какара, хирурга Двора и в 1949 году выехала с ним в США.

В 1950 году она окончила в Чикаго медицинскую школу медсестёр и получила диплом фельдшера. В 1952-1957 годах работала директором школы медсестёр при кабульской женской больнице. В 1957 году поступила на медицинский факультет Кабульского университета и в 1963-м закончила его (в числе первой группы афганских женщин, получивших высшее образование) доктором медицины.

Будучи студенткой, Анахита участвовала в движении афганских женщин в поддержку правительственной кампании по снятию чадры и по наказанию исламских фундаменталистов, пытавшихся воспрепятствовать этому судьбоносному шагу.

Известный журналист­международник Юрий Тыссовский писал: «Правящая Народно­демократическая партия Афганистана говорила о женщинах как о полноправной «половине общества». Вполне эмансипированные девушки вели себя на публике раскрепощённо, но, как говорится, вполне скромно. Их идеалом была Анахита Ратебзад, член Политбюро НДПА, «афганская Пассионария», ещё в королевские времена выступавшая за эмансипацию афганок, за отказ от унизительной бурки. Помню, эта очень красивая женщина высказывалась в одной из бесед со мной в том смысле, что повинен в рабском состоянии слабого пола в её стране «американский империализм». «Когда Ричард Никсон, тогда ещё вице­президент США, посетил при Захир Шахе Афганистан, он предложил превратить нашу страну в своего рода закрытый музей экзотики, то есть ничего в ней не менять на потребу иностранных туристов, — сказала она. — И женщин тоже поголовно оставить в бурках (национальный наряд, скрывающий фигуру до пят, с мелкой решёткой вместо паранджи)».

…Можно подумать, что Анахита принялась бороться за права женщин только тогда, когда стала взрослой. Однако она сама говорила, что в жизни любого человека есть «события, моменты, которые изменяют судьбу. Таким событием может быть даже слово». Именно так случилось в её жизни.

Будучи подростком, Анахита отдыхала за городом, в доме, где сад «полон цветов и деревьев», — она говорила, «мои самые прекрасные воспоминания там». Всё лето девочка проводила «с игривыми белоснежными козами», «танцевала с ними». Даже когда Анахита вернулась в Кабул и приступила к учёбе, она долго вспоминала своих «подружек».

Прошёл год. Однажды, вернувшись из школы, девочка обнаружила в гостях дядю. Выпалила: «Как мои козочки, что поделывают?». Дядя растерялся на какое-то мгновение, но потом ответил: «Одна коза в вашей гостиной сидит!».

Изумлённая и заинтригованная, девочка поспешила на женскую половину. Взлетела по лестнице, открыла дверь в комнату… И что она увидела? Жену дяди! «О, эти афганские женщины в долгих платьях и с белыми шарфами!». Анахита рассердилась не на шутку, вбежав к мужчинам, крикнула: «Моя тетя — не коза! Женщины — не козы!» Девочку пытались успокоить, говорили, что дядя пошутил, но потрясение было слишком велико.

«С этого дня я решила посвятить свою жизнь борьбе, доказать, что афганская женщина — гораздо больше того слова, которым может наградить её самодовольный супруг».

Каждый раз, когда Анахита видела угнетённых и обиженных судьбой женщин Афганистана, то невольно вспоминала сцену тех детских лет, после которой она долго страдала.

И ещё одно событие стало для неё судьбоносным. В студенческие годы Анахита вступила в подпольный кружок Бабрака Кармаля. Их знакомство состоялось ещё раньше, поскольку тот был давно вхож в семью Кирамуддина Какара, проживая в ней длительное время (в детские годы) из-за частых переездов отца, генерала М. Хусейн­хана.

По окончании университета Анахита была оставлена преподавателем кафедры санитарии и гигиены медицинского факультета. В 1960-х годах Ратебзад являлась директором школы «Малалай». Кстати, об этом необычном имени, обладательница которого всегда была примером мужества и отваги для Анахиты, — оно воспето поэтами и известно любому афганцу с детских лет.

Во время второй англо­афганской войны британские войска вторглись в Афганистан. В отместку за своё первое поражение они неистово истребляли мирное население, грабили и убивали. Сожгли Кабул.

Решающее сражение произошло 27 июля 1880 года у селения Майванд, близ Кандагара. По преданию, в критический момент боя семнадцатилетняя девушка по имени Малалай подхватила священное знамя и повела афганцев в атаку. Англичане были разбиты, потеряв только убитыми до восьмисот человек, оставили на поле боя пушки, два знамени, и в панике бежали под защиту Кандагарской крепости.

И сейчас ещё на поле Майванда видны остатки кладбищ, где похоронены сражавшиеся, и стоит памятник афганским борцам за независимость. Такой же монумент был установлен в Кабуле на проспекте Майванд. На нём высечено двустишие, приписываемое легендарной Малалай: «Если не погибнешь ты в Майванде, клянусь, позор не минует тебя, любимый».

Очевидно, Анахита чувствовала в себе силы стать второй Малалай.

Эпохальным событием для Афганистана явились выборы Волеси джирги 1965 года. Депутатских мест тогда смогли добиться четыре представительницы «слабого пола», но для патриархальной страны это было немало. Среди них «достойное место заняла г­жа Анахита Ратебзад», избранная от одного из округов Кабула. Помимо неё НДПА удалось провести в нижнюю палату парламента Кармаля, Нур Ахмад Нура и Файзануль­хака.

Несмотря на реально малую политическую власть Волеси джирги, Анахита проявила в её стенах блестящие ораторские данные. Входя в лево­демократическую фракцию и резко критикуя средневековые устои в стране, она снискала к себе ненависть консервативно­клерикальных кругов.

В ноябре 1966-го года Ратебзад вместе с Бабраком Кармалем и другими демократически настроенными депутатами была подвергнута избиению в парламенте и госпитализирована. В том же году она основала Демократическую организацию женщин Афганистана и оставалась её бессменным председателем до середины 1980-х годов. Главная её цель, по мнению Анахиты, заключалась в борьбе против феодализма и западного империализма.

В 1968 году Анахита становится членом ЦК НДПА («Парчам»). Входит в авторский актив газеты «Парчам». Её статьи и заметки посвящены, в основном, проблемам женского движения и здравоохранения в стране.

Сохранились фотографии (весьма, впрочем, нечеткие), запечатлевшие Анахиту в судьбоносные для партии моменты. На одной, датированной 1969 годом, мы видим Пассионарию Афганистана во главе колонн Первомайской демонстрации. Рядом идут её соратники: М. А. Хайбар, Б. Кармаль и С. А. Кештманд.

Да, всё ещё впереди… Надежды, победы… и поражения. Горечь разочарования. Изгнание.

По инициативе Анахиты 8 марта 1969 года впервые в истории Афганистана было организовано празднование Международного женского дня. С её непосредственным участием во второй половине 1960-х годов в столице проводились многие антиправительственные митинги и демонстрации.

С приходом в 1973 году к власти «красного Дауда» Анахита в течение полугода входила в его окружение и оказывала определённое влияние на выработку политического курса режима.

В июле 1975-го ей, как члену ЦК партии, было поручено возглавить комиссию по осуществлению общего руководства по формированию молодёжной организации НДПА.

В июле 1977 года Ратебзад избирается по списку «Парчам» членом ЦК НДПА («Объединенной»). Именно ей принадлежит заслуга вовлечения сотен женщин в демонстрации и митинги, проводившихся в Кабуле в апреле 1978 года в связи с убийством известного афганского политика Мир Акбара Хайбара.

В ночь с 25 на 26 апреля Анахита Ратебзад, как опасный государственный преступник, вместе с другими руководителями НДПА была арестована на краткое время.

После свержения режима Дауда Анахиту назначают членом Революционного совета ДРА, она — министр по социальным вопросам. В мае 1978 года Ратебзад публикует в газете «New Kabul Times» знаменитую статью, в которой говорится, что «привилегии, которые женщина должна иметь по праву рождения, это — равное образование, обеспеченность работой, медицинскими услугами, чтобы в свободное время растить здоровое поколение для строительства будущего страны».

Однако власть оказалась неподъёмным бременем для НДПА. Одно дело — оппозиция, когда ты ни за что не отвечаешь, другое дело — радикальные реформы в условиях средневековья. А тут ещё внутренняя усобица. По мере того, как застарелая вражда между «Хальк» и «Парчам» приобретала всё более острые и уродливые формы, Анахита чувствовала, как над её головой сгущаются тучи…

В начале июля 1978 года она была выведена из состава правительства и отправлена послом в Югославию (дата прибытия — 12 июля). Ссылка! Вскоре её обвинили в подготовке антихалькистского заговора и сместили с этого поста. Решением Пленума ЦК НДПА от 27 ноября 1978 года соратница Кармаля была исключена из партии. До декабря 1979-го вместе с семьёй она проживала в Югославии на положении политического эмигранта, а потом оказалась в Москве.

Формально для таких действий Х. Амина послужили шаги, предпринятые Бабраком Кармалем после Саурского переворота. Будучи назначенным на должность заместителя председателя Революционного совета ДРА, тот в июне 1978 года провёл съезд парчамистов в Пагмане, на котором была выработана программа взятия власти в стране. Это, конечно, стало известно Хафизулле Амину, принявшему соответствующие меры.

В конце июня Кармаль «согласился» на должность посла в Чехословакии, но заявил своим соратникам, что «ещё вернётся, но с красным флагом в руках». Другие лидеры «Парчам» тоже распрощались со своими постами в правительстве и были назначены послами в Белград, Вашингтон, Исламабад, Тегеран. За оставшимися в Кабуле установили слежку.

В результате кадровых «мероприятий» существенно изменился персональный состав партийных и государственных органов Афганистана, в которых стали преобладать представители фракции «Хальк». Вместе с тем на руководящие должности в государстве и армии назначались, в основном, пуштуны.

«ВЫ ОТВЕЧАЕТЕ ЗА НИХ ГОЛОВОЙ!»

На середину декабря 1979 года в Кабуле была запланирована операция по смене режима. В случае её успеха необходимость ввода Советских войск в Афганистан отпала бы сама собой (во всяком случае, так намечалось). Но именно в случае успеха. Напротив, её провал означал бы крах всей политики Москвы в этой стране и крайне болезненный удар по престижу на международной арене. На деле не получилось ни того, ни другого.

Москва, декабрь 1979 года.

Валентин Иванович Шергин, начальник отделения Группы «А» вместе с женой и дочерью смотрел кино в зале «Россия» на Пушкинской. Досмотреть не удалось — призывно подал «голос» мультитон. Как говорится, вот и отдохнул с семьей!

Шергин прибыл на базу, благо она находилась относительно недалеко, в районе Фрунзенской. Оказалось, вместе с Геннадием Николаевичем Зайцевым, командиром «Альфы», ему надлежит как можно скорее явиться к начальнику Первого Главного управления КГБ В. А. Крючкову.

Встреча состоялась в резервном кабинете дома № 1 на Лубянке. В ходе беседы выяснилось, что вскоре предстоит очень важная работа, для которой надо подобрать соответствующих сотрудников. Как было сказано: «Вам предстоит обеспечивать охрану опредёленных товарищей». Фамилии названы не были.

«Спустя некоторое время, — пишет в книге «Альфа — моя судьба» Герой Советского Союза Геннадий Зайцев, — я был приглашён на подмосковную дачу, где состоялась ознакомительная встреча с Бабраком Кармалем. Что за человек со смуглым до черноты лицом стоит передо мной? Этого я не знал. Как было сказано, это один из афганских руководителей… Мне показалось, что он насторожен, даже угрюм…

Рядом с товарищем Кармалем находились его коллеги — Нур, Ватанджар… Особенно мне запомнилась смуглая женщина с косой, уложенной вокруг головы — Анахита Ратебзад, аристократка по происхождению, революционерка по убеждениям. В 1961 году она первая из афганских женщин сняла паранджу…»

Валентина Ивановича отрекомендовали как руководителя группы охраны. Для Анахиты и её соратников этот высокий и поджарый офицер был представителем Системы и не более того. Они не могли знать, что мастер спорта по лёгкой атлетике Шергин тренерской карьере в сборной СССР предпочёл службу в КГБ. Стал начальником физической подготовки Седьмого управления, где была «прописана» Группа «А», а потом и сам перешёл в это сверхсекретное подразделение в феврале 1978-го года.

Ещё один участник тех исторических событий — Юрий Изотов, которого Анахита Ратебзад явно выделяла среди других сотрудников «Альфы», охранявших афганцев. Прочитав отзывы о карепрост тут , вы точно узнаете все детали! Его уже давно нет в живых, но жива память, которая не меркнет, и краткие воспоминания, оставленные им при жизни.

— Меня вызвал заместитель начальника Группы Романов Михаил Михайлович, — вспоминал Юрий Изотов. — Романов сказал, что я должен поехать в командировку, и со мной будут ещё три человека — Головатов, Картофельников и Виноградов. После этого нас посадили в машину и повезли в Первое Главное управление. Роберт Петрович Ивон сказал, что мы едем в командировку на три дня.

Нас привезли на дачу Первого Главного управления, где с нами проводил беседу В. А. Крючков. Он привел к нам двух человек, очень смуглых — мужчину и женщину, и сказал: «Юрий Антонович, Вы за них отвечаете головой. Если хоть один волос упадёт с их головы, то Вы потеряете свою голову». Потом он представил их — Кармаль, Анахита. Представил им меня — майор Изотов Юрий Антонович. Куда летим? Неизвестно. Нас привезли во Внуково и посадили на самолёт Ту­134 Ю. В. Андропова.

Сотрудников, «отвечавших головой» за своих подопечных, разделили на две подгруппы. Первая в составе Юрия Изотова, Виктора Виноградова, Михаила Головатова и Михаила Картофельникова обеспечивала личную безопасность Бабрака Кармаля и Анахиты. Вторая — Александр Алуценко, Анатолий Гречишников, Александр Лопанов, Александр Мирошниченко, Анатолий Савельев, Владимир Тарасенко и Евгений Чудеснов — опекала остальных.

Перед вылетом «альфовцев» проинструктировал начальник Седьмого управления КГБ генерал­лейтенант А. Д. Бесчастнов. Ну, с Богом, сынки!

— Зайцев объявил, что нас вызывает генерал Бесчастнов, — вспоминает полковник Владимир Тарасенко. — Пришли к Алексею Дмитриевичу, он нас усадил. Спросил о здоровье… Сказал, что к нему обратился Крючков — разведке понадобились, как он выразился, вот такие парни. Для какой задачи, этого он не знает. Но мы должны понимать всю серьезность ситуации. Если у кого есть «неотложные дела» — тот может отказаться. Ну, естественно, никто не взял самоотвод.

Итак, утром 7 декабря начальник Группы «А» и его сотрудники прибыли в Ясенево, на дачу ПГУ. Затем на нескольких машинах отправились на аэродром «Чкаловский» — там уже «под парами» их ждал самолёт.

БРОСОК НА ЮГ

В Москве было сыро и холодно, а Ташкент встретил их ласковым солнцем и теплом. На этот раз тоже была дача, но какая! Настоящий дворец в миниатюре — собственность первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Шарафа Рашидова. «Ай да дачка, живут же люди, коммунизм в реале!», — думали гости.

Ужин, вино, на завтрак пять блюд на выбор, красавицы­официантки — всё на высшем уровне. Конспирация тоже была на высшем уровне: если в аллеях парка, где гулял Бабрак Кармаль и его спутница в сопровождении охраны, появлялся кто-то из сотрудников безопасности или обслуги, то афганцы ложились на землю, закрывая лицо руками — на тот момент их никто не должен был видеть на территории СССР.

«Дачка» стала местом сбора и для других будущих руководителей ДРА, которые приступили к формированию общей политической платформы и разработке конкретных планов по устранению Х. Амина и его клана от власти.

…Второй этап Саурской революции ковался в Союзе. Вся работа проводилась под решающим влиянием рекомендаций ЦК КПСС, которые были доведены до афганских друзей, собранных в Москве, в ходе нескольких обстоятельных бесед. «Наверху» сложилось мнение, что у Бабрака Кармаля и его соратников «имеется четкое понимание принципов советской внешней политики и необходимости ориентироваться на собственные силы».

Как было доложено Л. И. Брежневу, Кармаля афганцы «единодушно признали как руководителя борьбы за возрождение НДПА». В заместители к нему наметили Сарвари, «сторонника и сподвижника Тараки». Программные положения выглядели просто и незатейливо: необходимость скорейшего устранения Амина, готовность навсегда покончить с расколом в рядах афганских коммунистов, дружба с СССР, борьба с империализмом.

И вот, казалось, наступала развязка.

Сотрудники «Альфы» приглядывались к своим подопечным. Как общались? Жестами, улыбками, немногими словами по-русски и по-афгански, которые старались запомнить. Языковой барьер устранял сотрудник МИДа Борис Чичерин. Непривычно для русского уха звучал незнакомый язык — дари: гортанный, напевный.

Через двое суток снова сборы.

— Нас переодели в армейскую форму без знаков различия. Потом одним бортом с афганцами, но без Бабрака и Анахиты, перебросили в Баграм, — рассказывает Владимир Тарасенко.

Маршрут пролегал над советско­афганской границей, над хребтами Гиндукуша и заканчивался в Баграме. У каждого офицера группы, одетых в «гражданку», был кейс со всем необходимым, а у Михаила Головатова — даже два, с автоматом Калашникова и снайперской винтовкой.

— Когда мы подлетали к Баграму, — вспоминает Михаил Головатов, — то на аэродроме было выключено освещение, в том числе и на взлётно­посадочной полосе. Пилоты сажали машину «вслепую», с использованием только бортовых прожекторов.

На Родине опальных министров и их охранников ждали не дворцы, а капониры, занавешенные маскировочной сеткой, нары, обогреватели, калориферы — огонь развести нельзя, свет включать нельзя.

Бабрака Кармаля и Анахиту поместили отдельно от других афганцев — те даже не подозревали, что их соратники находятся тут же, в Баграме. Им категорически запретили покидать капонир. Секретность была строжайшая. В холод, без элементарных удобств, питаясь скудным пайком, они дожидались своего звёздного часа.

…Во время работы над очерком о «красной Анахите» мне попались краткие воспоминания В. Ярошенко. На момент описываемых событий он являлся командиром взвода обеспечения батальона 345-го Гвардейского отдельного парашютно­десантного полка.

«Мне было поручено носить в бункеры пищу, накрывать на стол и уносить посуду, — говорит он. — При первом моём посещении бункеров я увидел их обитателей. В одном находились мужчина­афганец и женщина. По соседству в другом бункере размещалось несколько афганцев. На следующий день мы их переодели в солдатское обмундирование — х / б, шинели, кирзовые сапоги и шапки­ушанки. Уже после событий 27 декабря я узнал, что это были Б. Кармаль, А. Ратебзад и другие члены будущего афганского правительства».

По словам «альфовцев», особенно трудно приходилось Анахите, а ведь условия пребывания были тяжелы даже для мужчин. Но она стойко терпела все неудобства, держалась, не раскисала, ещё и других подбадривала.

«Условий никаких, еду нам доставляли из десантного батальона — котелок с гречневой кашей, — описывал условия пребывания в Баграме Юрий Изотов. — Правда, из советского посольства привозили иногда мёд в банках или пакистанское варенье. Хорошо, что, собираясь на вылет, мы с Головатовым догадались прихватить с собой продукты. Заняли у Романова сто рублей и купили сыры, колбасы, консервы. Этим «боепитанием» подкармливали Кармаля и Анахиту.

Тот первый заход к захвату власти оказался неудачным. Оказалось, сил для успешного выполнения такой задачи явно недостаточно. К тому же не удалась попытка отравления Амина и его племянника Асадуллы, шефа контрразведывательной службы. Их пытались нейтрализовать при помощи заранее внедрённого в окружение диктатора агента­нелегала. Предполагалось, что суета, вызванная их смертью, и растерянность членов Революционного Совета в этой ситуации позволят подразделениям беспрепятственно войти в Кабул и выполнить свои задачи под видом экстренной помощи руководству страны.

Итак, операция была отменена, и сотрудникам Шергина пришлось срочно эвакуировать своих подопечных обратно в Союз. Чтобы не давать пищу чужим глазам, транспортник Ан­12 подогнали задней рампой вплотную к капонирам.

— Нам дают команду грузиться, «Зенит» встаёт кольцом, — рисует обстановку Владимир Тарасенко. — Хватаем коробки и закидываем их в транспортный самолёт. Хорошо помню Бабрака в этот момент — маленького, в армейской шинели… Командир корабля не разобрал, кто перед ним, и говорит ему: «Ты что стоишь? Бери коробку и тащи». Тот взял и безропотно понёс.

Группа людей быстрым шагом поднялась на борт, самолёт покатился по рулёжным дорожкам. Оторвавшись от земли, пошёл ввысь. «Если сейчас не собьют, ещё поживём», — сказал один из пилотов, и Валентин Шергин на всю жизнь запомнил эти слова.

Ещё поживём!

Афганцы, не стесняясь русских, плакали, навсегда прощаясь с Родиной — не надеялись, что смогут вернуться в Афганистан. Всё, всё было кончено.

В грузовой отсек, где помещались беглецы, заглянул один из пилотов и с удивлением произнёс:

— А чего вы тут сидите? Скоро наберём высоту, и здесь не будет хватать воздуха.

И тогда вся компания с трудом втиснулась в коридорчик перед пилотской кабиной — больше размещаться было негде, скученность была ужасная. Один из офицеров взял шинель Головатова и положил её на пол — для Анахиты…

Судьба им улыбнулась — через несколько часов беглецов принимал Ташкент. Знакомая роскошная дача Рашидова… Четверо — Головатов, Картофельников и Виноградов во главе с Юрием Изотовым остались на охране, остальные были отозваны в Москву. Какие-либо контакты с родными исключались, согласно легенде мужья находились на горной подготовке.

— Нам пришлось ещё раз вернуться в Ташкент, когда операция не получилась, не сорвалась, а её отложили, — вспоминал Юрий Антонович Изотов. — Я заметил, что афганцы мучаются от безделья, и предложил им поучиться метать ножи. Вывел их на улицу, поставил доски и начал тренировать. Затем выводил Анахиту на пруды на территорию дачи, где мы с ней рыбачили. Мне хотелось их немного развеять, от всяких чёрных дум отвлечь. А потом уже нас посадили в самолёт, который был загружен керосином и саксаулом, и снова привезли в Баграм.

…Впереди у них снова был Афганистан. И снова Баграм — воздушные ворота Кабула. Те же капониры… «Историческое заседание» Политбюро ЦК НДПА в составе всего нескольких человек. А затем бросок в столицу, где спецназ уже сделал всю чёрную работу.

Пока же красная звезда по имени Анахита не была видна, — она отогревалась в Ташкенте. И опять надеялась, и строила планы. Ведь лучше лепёшка в своём доме, чем плов в чужом.

Окончание в следующем номере.