Автор: Матвей Сотников

ОДНА ИЗ «НОРД-ОСТА»

РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕРОИНЯ

Мюзикл «Норд-­Ост», Московская Дубровка — эти два понятия давно уже воспринимаются как единое и трагическое целое. И открывается оно именем Ольги Романовой, прошедшей в захваченное террористами здание ранним утром 24 октября 2002 года. Она — первая кровь «Норд­Оста».

Обычная московская девушка из небогатой семьи. Выделялась красотой, добротой, обострённым чувством справедливости и боевым характером. И ещё — Верой. Наверное, именно эта Вера и привела её в «Норд­Ост» для того, чтобы попытаться переубедить совершающих зло террористов.

Хотя Оля хорошо знала местность на Дубровке, всё равно есть что то мистическое в том, что она смогла миновать все кордоны и беспрепятственно войти в здание. Для поступка, совершенного ею, нужны недюжинная воля и вера в свою правоту — Романова, названная в фильме Би­Би­Си «русской национальной героиней», обладала и тем, и другим.

Расстреляв её, «люди, не имеющие национальности и религии», зримо и бесспорно обнаружили своё истинное лицо, избавив мир от лишних опасных иллюзий по поводу их возможного «благородства» и благоразумия. Впрочем, профессионалам из «Альфы» и «Вымпела» это было и так понятно.

Распиаренные «шахиды» на поверку оказались обычными бандитами. А вот действительно отдать жизнь за идею смогла русская молодая женщина, и идея эта — не место в раю, не встреча с «райскими гуриями», обеспеченная кровью неверных, а спасение реальных людей, спасение достоинства своей страны.

Как верно подмечено: тому, чьим Ангелом­хранителем станет Ольга, можно не бояться ничего.

«ЧЕГО ВЫ БОИТЕСЬ?»

С фотографии смотрит ярко накрашенная, уверенная в себе блондинка с чуть широковатым лицом, большими голубыми глазами и ямочками на щеках. Такой, но только сосредоточенной, без обычной улыбки, шла она через площадь — человек, пытавшийся изменить мир.

Улица Мельникова,7.

Бывший Дворец культуры 1 го Государственного подшипникового завода (ГПЗ № 1) общей площадью 13 109 квадратных метров.

Широко разрекламированный мюзикл для детей и взрослых: «Превосходная музыка, живой оркестр, потрясающие декорации и невероятные спецэффекты. Каждый вечер на сцену садится самолёт­бомбардировщик в натуральную величину».

Тут же, под одной крышей с ним, разместился филиал «свободы нравов». Как сообщалось в прессе, «часть здания Театрального центра на ул. Мельникова арендована под клуб гомосексуалистов «Центральная станция».

…Есть люди, которые буквально физически не могут смириться с чужой болью, страданием, чинимым над кем то насилием. Они таковы от рождения, и это великий дар. Потому и говорят — «свет не без добрых людей», такие личности проявляются, даже если этому не способствует окружающая действительность.

Процент таких жертвенных натур в обществе и есть процент надежды. К их числу принадлежала и москвичка Ольга Романова. В «Норд­Ост» она пошла не по должности или ради популярности, но по велению сердца. И совершила нравственный подвиг.

Из многих тысяч человек

Нашлась одна девчонка,

Что в этот двадцать первый век

Не отошла в сторонку!

Эти кадры обошли весь мир…

Четверг 24 октября. 3 часа 30 минут.

Через открытую площадку перед бывшим ДК по расцвеченному «Норд­Остом» асфальту твёрдо, уверенно вышагивает девушка в чёрной куртке. Идёт не спеша, однако довольно бодро — танцующей походкой, чуть покачивая бедрами.

На ходу поправляет капюшон, проходит мимо припаркованных перед ДК автомобилей, поднимается на три ступеньки и — оказывается перед прозрачными дверями.

По церковному канону человек, принимающий иноческий постриг, должен сам подать ножницы тому, кто совершает обряд. Епископ или игумен трижды роняет их, вопрошая: «Сознаёшь ли, что навсегда отрекаешься от мира?» То есть трижды даёт возможность передумать.

Так и Ольга, словно перед отречением от прежней своей жизни, несколько раз пыталась открыть двери — одну, другую, двери были заперты, а потом, пройдя вдоль фасада, скрылась в темноте за колоннами. Видно, что она хорошо ориентируется, представляя, куда и зачем идёт.

Показания очевидцев…

«В зал вошла девушка. Это было несколько неожиданно, но я почему то… Ползала или весь зал… Повернулись мы все сразу туда, потому что там вошло сразу же много мужчин и очень громко они кричали: «Как ты сюда вошла? КАК ТЫ СЮДА ВОШЛА?»

«Эта светленькая девушка заходит, открывает дверь. В куртке, беретке. «Чего вы тут устроили? Всех напугали!» «Кто ты такая?» — спросили. «Я тут всё знаю! Я сюда в музыкальную школу ходила!» — «Ну ка сядь, а то пристрелю». — «Ну и стреляй!» Вот тут они и переполошились…»

«Когда она появилась в зале, все были в шоке — как она сюда попала? Даже Бараев на время потерял дар речи от такой наглости. «Ты кто?» — только и смог спросить он. На девушку зашикали: «Садись немедленно, а то убьют». Но она была невменяема и, по моему, сильно пьяна. Попёрла на террористов, чуть ли не матом их крыла…»

«Мы видим, она рукой толкает Бараева — «Отойди отсюда», и она обращается к залу, к людям, сидящим в партере: «Что вы боитесь?..» Это, говорит, клоун. Типа напялил на себя маскарад».

«То есть я даже ощутила… ну почему же я сижу то? Чего же мы все сидим? Надо, наверное, вставать… Что мы их боимся? Она дала такой… подъём какой то боевой, очень сильный. И удерживало то, что у меня на руках ребёнок».

«Появление в зале этой девушки, Ольги Романовой, я до сих пор не могу осмыслить. Как она к нам попала? Как она прошла, если уже было оцепление в три кольца? Она зашла через центральный вход, чеченцы её схватили, притащили и посадили рядом с Бараевым. Это было рядом с нами — он сидел в начале нашего ряда, а мы — я, Сэнди и Саша — в середине. Бараев начал с ней разговаривать. Она вела себя очень неадекватно. Бараев стал спрашивать: как ты прошла, зачем ты сюда пришла? Она говорила в оскорбительном тоне, просто пьяный бред несла».

«Что насторожило — эта девушка, которая пришла, она была не пьяная. Она была как бы под воздействием каких то наркотиков. Пьяные шатаются, мотаются, и речь у них невнятная. А она сказала залу: «Что вы здесь сидите? Что вы их боитесь?»

«Я не слышала, что именно она говорила, но тон действительно был вызывающий. Чеченцы сказали, что если она будет продолжать так с ними разговаривать, то они её просто расстреляют. Зал закричал: «Не надо! Не надо её убивать!» Но они на весь зал громко объявили: эта девушка заслана спецслужбами, и её надо расстрелять».

«Мы сидели на балконе, разговаривали с Асланом, чеченцем­террористом, спрашивали его: есть ли какой то вариант мирного решения этой проблемы, чтобы и нас отпустили, и они уехали в Чечню? Он казался более разумным и контактным по сравнению с другими и, по видимому, был помощником Мовсара: многие чеченцы у него спрашивали что то, подчинялись ему. Ну и мы спрашивали: а вы то хотите вернуться живыми в Чечню? Он: «Это наше дело, не ваше». И опять про прекращение войны. Тут мы увидели, как вошла эта девушка, как она себя вела внизу, и вдруг этот самый «разумный» Аслан крикнул с балкона: «Расстреляй её!»

«Помню, что Аслан сидел на балконе… и потом он какому то другому чеченцу, который был в партере, говорит: «Да ладно, чего! Надоела! Убей её!»

«Тут раздался крик Бараева: «Мочи её! В Будённовске точно так же было, такая же ситуация. Она — засланная».

«Люди начали из зала говорить: «Не расстреливайте её, не расстреливайте её! Она пьяная! Вы что не видите — она пьяная! А они сказали: «Да знаем мы вас и все эти фээсбэшные штучки».

«Она была то ли сильно пьяна, то ли под действием наркотиков. Девушка оскорбляла их. Вся перепалка с ней длилась не более трёх минут, после чего они схватили её за волосы и вытащили в коридор, прямо напротив моего места. Потом послышалась очередь. Моя жена и я решили, что этого не может быть, что патроны холостые. Но те, кто потом выходили в туалет, видели труп».

«Открывают дверь, они её туда заводят, он её так рукой толкает в спину и три пули ей… из Калашникова прям пустил… А это было видно, я прям напротив сидел двери этой, то есть мне прям видно было… И, значит, расстрелял её и закрыл дверь. С этого момента мы поняли, с кем имеем дело».

«И за дверьми раздались четыре выстрела. Зал замер в ужасе. Это был первый страшный момент. Мы с моим соседом Виктором непроизвольно схватились за руки…»

«И тут наступила леденящая тишина… Ну, леденящая. Такая, которая вообще… морозила душу, сердце и всё тело».

«Когда убивали Романову, я закрыла глаза и заткнула уши руками. Это было невыносимо. Тогда я поняла, что оправдываются мои самые страшные предположения, что их слова о расстрелах — это серьёзно. Я поняла, насколько они безумные. Ведь эта маленькая, хрупкая девушка ничего им не сделала».

Читая эти свидетельства, лишний раз понимаешь, насколько одно событие, преломляясь через индивидуальное человеческое восприятие, может получать диаметрально разную трактовку: от здравого наблюдения до явного проявления Стокгольмского синдрома.

И ещё одна цитата.

«Мой друг­пограничник уже был на связи с «Альфой», посылал им сообщения одно за другим — сколько террористов, сколько из них мужчин, сколько женщин, какое у них оружие, какие мины, куда заложили. А про эту девушку он написал: «Первая жертва. 4 выстрела».

Было раннее утро. Время между волком и собакой. До рассвета оставалось несколько часов.

ПРОЦЕНТ НАДЕЖДЫ

Поступок, совершённый Ольгой Романовой, многим показался безрассудным, даже безумным — людям, далёким от героических традиций своих предков и живущим вне духовных реалий. Сильное и спонтанное чувство, рождённое в опалённой чужой бедой душе, спишут на алкогольное или наркотическое опьянение. Что ж, во все времена люди, не способные на такой мужественный шаг, органически не воспринимали героев.

Старший специалист Центра предотвращения международных преступлений University of Wollongong (Австралия) д­р Адам Дольник на страницах «Новой газеты» договорился до такого: «Ольга Романова, войдя в театральный центр, просто спровоцировала террористов на своё убийство. Понятно, что если бы они её не убили, то могли потерять контроль над ситуацией».

Вот оно что! Пришли на «Норд­Ост» этакие гуманные террористы, а их взяли и спровоцировали.

Эмоционально верные, по сути, слова подобрал Александр Дюков в книге «Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб»: «…Романова не была пьяна. Она верила, что правда на её стороне; так древние христиане не боялись говорить в лицо языческим императорам свой Символ Веры. Она не имела хорошего образования и не умела красиво говорить, но в её бессвязной речи была правота людей, десятилетиями мирно живших на своей земле и теперь подвергшихся подлому нападению, та правота, которая взбесила обычно хорошо контролирующего себя главаря террористов».

Только речь Оли не была бессвязной! И с образованием, положим, у неё тоже всё было в порядке — ещё советская школа, никаких тебе ЕГЭ и прочих экспериментов.

В пять утра 24 октября удуговский сайт «Кавказ­Центр» сообщил, что примерно около 4 х часов утра по московскому времени с агентством связался помощник Мовсара Бараева и сообщил о молодой женщине, вошедшей в здание Дома культуры. «Несмотря на предупреждение… [она] нагло вошла в зал, заявляя — «А что вы мне сделаете?..» «Моджахеды предупредили её, чтобы она немедленно покинула здание и ушла. Однако женщина не реагировала на слова бойцов. Владея информацией о приёмах ФСБ, моджахеды поняли, что женщина вошла с целью сбора информации. Сообразно сложившейся обстановке было решено молодую женщину расстрелять».

Именно с подачи бараевцев появилась «версия»: террористы убили девушку, которую органы ФСБ специально запустили в ДК для отвлечения внимания. Это, дескать, тяжёло сознавать, но наши чекисты и ею пожертвовали, чтобы только отвлечь от себя внимание. Интересно, а в чём заключался «оперативный замысел»? Как и от кого отвлечь? Иначе как бредом это трудно назвать.

…На следующий день к зданию пришли врач­иорданец, работавший в Москве, и знаменитый детский доктор Рошаль. Все телеканалы обошли кадры, как в 17 часов 25 минут эти двое немолодых мужчин в белых халатах почти волоком вытаскивают безжизненное женское тело.

Леонид Рошаль: «Узнал, что создан московский штаб, который возглавляет Ю. М. Лужков. Я звоню ему, отвечает помощник… Стал звонить Кобзону. В этот момент тот вёл переговоры… И террористы ему сказали, что им нужны врачи­иорданцы. Согласился один мой коллега. Пошли с ним туда с пустыми руками… Когда нас отправляли назад за инструментом, сказали: «Заодно заберите труп, вон валяется. Она разведчица, прикидывалась пьяной. И мы её застрелили».

Описание убитой было передано в сообщении милиции: на вид двадцать пять лет, рост 165 170 сантиметров. Худощавая, крашеная блондинка с короткой стрижкой. Одета в чёрную пуховую куртку с капюшоном, чёрный пуловер, чёрные джинсы и чёрные полуботинки на молнии. С собой связка ключей на цепочке из белого металла.

25 октября прокурором Москвы Авдюковым будет названо имя, и оно, это имя, заставило многих вздрогнуть. Оказывается, жертва террористов — полная тёзка старшей дочери последнего российского императора. Ольга Николаевна Романова.

Журналисты посчитали, что поведение её было глупым, что действовала она в состоянии аффекта и возможно (бездоказательно!) в состоянии опьянения. Посему, о ней сразу забыли и переключились на более эффектные личности и поступки. Какие только мерзости о ней не говорили! Начали террористы, подхватили журналисты, повторяли граждане… Хотя, как сказал следователь Олиной маме, экспертиза показала отсутствие алкоголя в её крови.

«Сейчас ещё немногие понимают, какой большой подвиг совершила Ольга для Москвы, для России, — тогда же, в октябре 2002 го, откликнулся на случившееся мужчина по имени Сергей. — Она не победила террористов физически, у неё не было с собой пуленепробиваемого скафандра, не было ни газа, ни скорострельной винтовки, ни взрывчатки. Но она переиграла их тактически: убив беззащитную девушку, они показали своё истинное лицо, свой испуг, она внесла коррективы в ход операции по освобождению заложников, она выиграла время, она вызвала огонь на себя.

Она переиграла террористов идеологически: без громких слов о самопожертвовании, без маскарада она пожертвовала собой, только по велению своего сердца и свыше.

Она показала всему миру, что не оскудела земля русская. Ольга — российская Жанна Д’Арк.

Она ушла, чтобы вернуться в трудную минуту и повести за собой спецназ. С её именем, с примером её бесстрашия будут совершаться другие подвиги. Именно таких, как она, боятся наши недруги.

Спасибо Родителям Оли за Дочь».

«Я — ИЗ ДИНАСТИИ РОМАНОВЫХ»

Ольга родилась 13 мая 1976 го. Весна в том году выдалась холодной, дождливой, и в тот вечер, когда она появилась на свет, над столицей бушевала гроза.

«Когда я ходила беременная, — вспоминает Антонина Ивановна, — сестра моя, Вера Ивановна, уезжала к родителям (мама сильно болела) и попросила: «Тося, если будет мальчик, то назови его Романом, если девочка — Ольгой. Красивое имя!» Я рожаю, за окном гром и молнии. Ну, думаю, если появится мальчик, то будет бандюга, а родилась доченька. И какая!»

Родители крестьянского корня. Папа, Николай Иванович, туляк, мама — из Пензенской области. Познакомились в Москве — в 1969 году, оба трудились на ГПЗ­1. Антонина Ивановна в столовой, кормила рабочих, муж был наладчиком оборудования.

Крестили четырёхмесячную Олю в церкви «Всех Скорбящих Радость» на Калитниковском кладбище — в том самом храме, где через двадцать шесть лет её и отпели.

Была она спокойным младенцем, и мама, Антонина Ивановна, «с ней горя не знала». В годик её определили в ясли, потом в детский сад «на Шарике».

«Желанная она у меня была, ласковая. К родителям хорошо относилась, никаких конфликтов у нас с ней никогда не было. Девчонка хорошая, общительная. По хозяйству мне помогала, всё у неё в руках спорилось. Печенье часто пекла. Чтобы пройти мимо и человеку не помочь… Во дворе её любили: «Ой, наша беляночка, наша беляночка!» Чтобы с кем то не поздравствовалась — никогда».

Пролетарская, 1-я Дубровская улица. Старая, но крепкая пятиэтажка, построенная ещё в 1928 году. Поблизости купола, колокольня и башни старинного мужского монастыря «Спаса на Новом».

В семье Оля была поздним ребёнком (старший брат Александр — инвалид). Помогала по хозяйству, уважала старших и не давала обижать малышей. Однажды заявилась домой с синяком под глазом. «Это что? Кто тебя?» — «За девочку заступилась…»

Училась в 469 й средней школе возле метро «Пролетарская», ныне это здание тридцатых годов постройки разрушено, а на его месте возведено новое. По словам подруги Иры, Романова с малых лет была «боевая, бедовая, всегда во всё встревала». «Мы вместе, — продолжает она рассказ, — занимались в ДК ГПЗ музыкой. Сначала на фортепиано, потом перешли на домру. Знаете почему? На фортепиано сидишь один с преподавателем, а на домре играют в оркестре, там большой коллектив…»

В её биографии до того страшного вечера не было ничего выдающегося. Училась, какими то исключительными способностями не отличалась. Хорошо готовила, шила. Впрочем, один особенный талант, по словам родных и друзей, у неё, несомненно, был — умение сострадать.

Раскованная, очень общительная и отзывчивая, созданная для работы в коллективе, — Ольга всегда улыбалась, просто «светилась вся». Нежная, любящая дочь. Мечтая о полноте и радости жизни, думала о родителях и брате — хотела, чтобы родные люди не болели и жили в достатке.

В 1985 году отец, Николай Иванович, вынужден был уйти на пенсию по инвалидности. Во время дежурства в народной дружине его сильно избили — долго лежал в больнице, была травма головы, потом инсульт…

Отец, мать и брат в сумме получали всего около пяти тысяч рублей пенсий по инвалидности. Семейный бюджет спасала именно Ольга, но её оклада не всегда хватало на всё. Поэтому она одевалась очень скромно. Иногда, когда подружки, качая головами, укоряли: «Романова, ты же хорошо зарабатываешь, могла бы получше одеваться», спокойно отвечала: «Вы работаете только на себя, а я ещё троих содержу». Но говорила это без всякой злости, просто как есть.

Сильная, основательная, терпеливая и целеустремлённая натура. Что задумала, то сделает. Хорошая и верная подруга, при этом требовательная, резкая. Но, как рассказывают друзья, прийти к Ольге можно было с любой бедой.

Любила детей. Если во дворе дрались мальчишки, всегда их разнимала, — и они её слушались. Завидев Ромашку, малыши радостно кричали: «Оля, Оля, поиграй с нами!», и она отзывалась на просьбу. Видимо, на роду у неё было написано вмешиваться в дела других людей, особенно с целью примирить враждующие стороны, разрядить конфликтную ситуацию, сгладить противоречия.

«Мы не были близкими подругами, — говорит Наталья Щедрина, одноклассница Ольги, — скорее просто приятельницами. Зная Романову, этот маленький бульдозер, легко могу поверить, что она прошла через оцепление. Мы потом пытались выяснить, кто и где её пропустил. Но все словно одновременно ослепли. Зачем она пошла туда? Трудно сказать. Думаю, верила, что может что то изменить, остановить этот кошмар. У неё же вся жизнь в этом районе прошла. Для неё всё происходящее было очень личным, словно в её дом пришли и творят невообразимое. Просто сидеть и ждать, чем закончится, она не могла».

После школы Ольга поступила в ПТУ №116 при знаменитой кондитерской фабрике «Красный Октябрь» (бывшее «Товарищество Эйнемъ»), а затем семь лет проработала здесь же, в шоколадном цехе на ведущей технологической линии.

Во время учёбы в училище Романова всем помогала писать курсовые работы и дипломы. «Бывало, заглянешь к ней ночью, а она всё сидит над бумагами. Ей нравилось помогать просто так… за улыбку и доброе слово. Подружки ходили к ней советоваться, она как адвокат всех рассудит, всем подскажет», — вспоминает Антонина Ивановна.

Года полтора работала в почтовом отделении №44 на Дубровке, письма сортировала. Потом устроилась в дорогой ресторан, откуда через два месяца была уволена — отвергла чьи то домогательства.

Наконец, престижный магазин косметической фирмы «Л’Этуаль», должность — продавец­консультант. Как было замечено, продажи в её смену возрастали, она любого покупателя могла уговорить. Такая вот незамысловатая биография, оборванная ночью 24 октября 2002 года Мовсаром Бараевым и его подручными.

«Оля была очень смелая и никого не боялась, — говорит Антонина Ивановна. — Любила детей… животных… У нас две кошки, Дашка и Кнопка. Кнопка, чёрненькая, разбилась в августе, когда Оля мыла окна, она сильно горевала. И очень обрадовалась, как ребёнок, когда 21 го октября я ей купила такого же котёнка — Мусю, а 24 го Оля погибла…»

Была она верующей, об этом первой написала газета «Русь Державная». «Она все храмы в округе обошла, — рассказала Антонина Ивановна писательнице Анне Ильинской, — ко всем образам прикладывалась, а как то нам с отцом сказала: «Идите в церковь, зажигайте свечи от всех икон и несите домой, чтобы у нас дома были свечи от всех святых». Что это, предчувствие разноимённых жертв «Норд­Оста»?..

О себе она с гордостью говорила: «Я — из династии Романовых».