ЧИКАЛИН И ЗЕЛИМХАН

У меня сохранился архив моего деда Константина Николаевича Чикалина (1858 г. — после 1926 г.), военного инженера, который всю жизнь прослужил на Кавказе, занимаясь практикой в сфере строительства.
Пожелтевшие странички, прошитые суровыми нитками, содержали автобиографию К. Н. Чикалина. Рапорт Начальнику военного отряда Терской области: «О нападении абрека Зелимхана на дорожную комиссию в сентябре 1911 года», т. е. сто лет тому назад. Тогда было убито четырнадцать человек, остался в живых он один. А также две книги: «Разбои на Кавказе» — неизвестного автора и «Зелимхан» — Константина Гатуева (Севказкнига, 1926 г). В обеих книгах содержится подробный рассказ о дерзком нападении банды Зелимхана на строительную комиссию.
Я не знал своего деда. Не видел своего отца. За два месяца до моего рождения в 1930 году Сергей Константинович Чикалин был репрессирован в числе десятка других военных по «делу Рамзина». Занимал он генеральскую должность в Генштабе, был близок к Б. Н. Шапошникову.
Записки посвящаются светлой памяти моего отца и деда. Ратмир Чикалин

Нельзя судить о русском офицерстве по тенденциозной повести А. Куприна «Поединок», которая увидела свет в бедовом для России 1905 году. Человек в военной форме во все времена стоял в первых рядах среди наиболее образованных и культурных людей российского общества. Невозможно перечислить всех писателей, поэтов, композиторов, художников, деятелей театра и кино, путешественников и исследователей, топографов и инженеров, которые носили военный мундир. Это были люди ЧЕСТИ и ДОЛГА, служившие Отчизне с беззаветной преданностью. К числу таких удивительных личностей принадлежит Константин Николаевич Чикалин.

Родился он в Тифлисе в 1858 году, где его отец «жил по обязанностям службы во время Горской войны». Дед Константина Николаевича — царский офицер — был сослан на Кавказ «по делу декабристов».

По семейной традиции все мужчины семьи Чикалиных становились военными. Верой и правдой служили России, защищая южные рубежи Империи и грузинский народ от набегов турок и персов.

В 1869 году К. Чикалин был принят «на казённый счёт в Воронежскую гимназию». Совместно с «другими детьми — туземцами Кавказа» их везли в фургонах по Военно-Императорской дороге на Кутаис и Поти, а далее на пароходе в Бердянск. Затем снова на фургонах ехали до Полтавы, где оставив часть детей в местной гимназии, отправились в Воронеж.

По результатам оценки знаний Чикалин был принят во второй класс гимназии. Блестяще окончив семь классов, особенно по математическим предметам, он получил возможность быть принятым в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, год 1875‑й. Из всех гимназий в России в него зачислялись лучшие ученики, отлично знающие математику.

Окончив трёхгодичный курс училища, Чикалин был направлен на Кавказ для прохождения строевой службы в качестве офицера Гренадёрского артиллерийского полка. 1881 год — Константин Николаевич выдержал экзамен в Инженерную академию Петербурга, которая предъявляла к студентам самые высокие требования. Из пятидесяти принятых на первый курс, как пишет Чикалин, звание инженера получили лишь двенадцать самых достойных.

С 1884 года Чикалина направляют в инженерное Управление Кавказа. С этих пор его деятельность связана с разнообразной строительной практикой в Грузии. В эти годы, говоря словами Лермонтова,

И Божья благодать сошла

На Грузию. Она цвела

С тех пор в тени своих садов,

Не опасаяся врагов,

За гранью дружеских штыков.

За последующие десять лет им построено более 20‑ти крупных гражданских зданий, несколько мостов и туннелей… Он реставрирует древний собор в Тбилиси и пристраивает к нему колокольню, здание сохранилось до сих пор на бывшем Михайловском проспекте. Следует иметь в виду, что в то время не существовало проектных институтов. Чикалин, как производитель работ, совмещал несколько специальностей: выполнял изыскания и обосновывал строительство, составлял смету расходов, проектировал объект, делал прочностные расчёты, был архитектором, чертёжником и прорабом на стройке. Такой подход к делу требует высокой инженерной культуры, большого объёма знаний и личной ответственности.

В 1898 году Чикалина производят в подполковники, и он хлопочет о переводе в Кавказский округ Путей Сообщения, где для его практики открывается новое поле деятельности. Он строит Кожарский подъём и акведук на Вознесенской улице Тифлиса, заведует городским водопроводом, затем назначается начальником Манглисской шоссейной дистанции. Это была весьма запущенная дорога. Пришлось возводить три крупных моста и многое другое. Здесь, впервые на Кавказе, Чикалин применил и освоил передовую по тому времени технологию бетонного строительства.

«Для пользы службы» в 1903 году его переводят на крупную, 157 вёрст, Военно-Осетинскую дистанцию, и он переезжает с семьёй в Кутаис. За три года им построено десять железобетонных мостов, шоссированы большие участки грунтовых дорог.

Проводя много времени в полевых условиях, вдали от дома и семьи, Константин Николаевич стал превосходным наездником и охотником. Он воспитал в себе такие навыки и качества, как знание ландшафтной среды, ориентировки на местности, а главное — уважение к народам Северного Кавказа и их обычаям. Всё это пригодилось впоследствии и даже спасло ему жизнь.

С 1906‑го по 1914 гг. Чикалин снова в Тифлисе. Заведует Кахетинской дорогой протяжённостью 178 вёрст. Она не ремонтировалась 35 лет и была в крайне запущенном состоянии. Чикалину удалось возродить её, построив 32 железобетонных моста, 15 бетонных труб «для плавучих участков», урегулировать русло реки Алазани с помощью бетонных дамб. Это явилось самой крупной практикой железобетонного строительства в царской России.

Вот строки из его автобиографии: «В 1911 году во время инспектирования дорог Дагестана комиссия под моим председательством подверглась нападению шайкой известного разбойника Зелимхана, между Ботлихом и Ведено, на Керкетском перевале…» (о чём речь пойдёт ниже).

В записках Константина Николаевича есть интересная подробность: «Придерживаясь строго своих личных убеждений, повелевающих во всех случаях жизни становиться на сторону слабых и обиженных, я вопреки существовавшему тогда закону, запрещавшему производителю работ вмешиваться в отношения подрядчиков с рабочими, объявил всем подрядчикам, что мною не будет дан окончательный расчёт до тех пор, пока я лично не удостоверюсь, что все рабочие полностью получили свою заработную плату».

К началу Первой Мировой войны он выходит в отставку и нанимается по контракту производителем работ по возведению войсковых зданий «на содержание 450 рублей в месяц, что вместе с пенсией составляло 600 рублей». В 1916 году его вновь призывают на службу, и он строит Батумскую крепость.

В 1918 году Батум сдан Турции, Чикалин оказался в плену. По возвращении из плена в Тифлис он снова уходит в отставку. Далее Чикалин пишет: «Живя всю жизнь исключительно только на получение содержания, я, конечно, не мог нажить капиталов и надеялся лишь на честно заработанную пенсию, каковая давала бы мне возможность скромно дожить период старости. В безработицу 1918‑1919 годов, лишённый пенсии, я принуждён был содержать себя и семью не только продажей кое‑каких домашних вещей, но и ходить наниматься на подённую работу в винные склады для мытья бутылок, не считая для себя никакую работу унизительной».

Воистину — честным трудом не разбогатеешь. Это пишет человек, который все свои незаурядные способности положил на благо и процветание народов Кавказа. Из скупых его строк видно, что работа была весьма трудная и опасная, да к тому же малооплачиваемая. Биография датирована 1925 годом, когда Константин Николаевич, занимая скромную должность старшего инженера технического отдела Управления шоссейных дорог ССР Грузии, по‑видимому, вновь хлопотал о пенсии…

Революция разметала по свету семью Константина Николаевича. Сестра Оля (в семье её любовно звали Ляля) эмигрировала в Америку. Другая сестра, Лида, отбывала десятилетний срок в тюрьме после того, как по ложному обвинению расстреляли её мужа, ведущего артиста Русского драматического театра в Тбилиси. Он был немец по национальности, по фамилии Гаук, носил сценический псевдоним — Радолин.

О какой колониальной политике России талдычат правители современной Грузии? И у наших либеральных журналистов и политологов принято говорить о России и её истории только плохо. Умолчание об исторических реальностях сродни профессиональному проституированию.

В 1800 году мудрый грузинский царь Георгий XII, сознавая смертельную опасность, обратился в Петербург с просьбой о вступлении в российское подданство. После того, как в результате вторжения иранского хана Ага-Мохаммеда половина грузинского населения была истреблена, а более 20 тысяч грузин уведено в рабство, полностью опустошены прилегающие земли. Писатель и революционный демократ И. Г. Чавчавадзе писал: «Наступило новое время покоя и безопасной жизни для обескровленной и распятой на кресте Грузии».

Благодаря русским все кавказские народы сохранили свою национальную самобытность, язык, культуру, традиции! И сравните, например, с поведением колонизаторов-англичан в Индии.

Из истории абречества на Кавказе

О нападении шайки абрека Зелимхана на дорожную комиссию в сентябре 1911 года рассказано в обеих упомянутых книгах и рапорте подполковника Чикалина.

Кто такой абрек Зелимхан, который оставил о себе недобрую славу на Кавказе? Книга «Разбои на Кавказе» повествует, что «Зелимханы в Чечне были всегда — это пережиток старой страсти туземцев к набегам…»

Зелимхан, его брат Солтамурад и их отец Гушмазако попали в тюрьму за убийство кровника. Все трое бежали оттуда в 1901 году и тогда же приняли обет абречества, создав шайку переменного состава. Это была особенность их метода — никого из посторонних к себе не допускать.

Задумав разбой, Зелимхан являлся в намеченный район, договаривался с местными бандитами, и только выехав «на дело», объяснял цели и задачи, выполнив которые, шайка разбегалась по своим аулам. Говорили, что у Зелимхана был список всего преступного мира Терской области, где он находил радушный приём. Отсюда неведение администрации, ибо даже участники разбоя ничего не знали заранее.

Более чем за десять лет Зелимханом было совершено много дерзких разбоев: ограбление ювелирного магазина в самом центе города Грозного, где находились штаб-квартиры пехотных частей казачьего полка и милиции; нападение на Кизлярское уездное городское казначейство.

Эта операция 1910 года планировалась Зелимханом как последняя, после чего он собирался перебраться в Турцию. Она носила военный характер. Он собрал шайку из 60 человек, разбил её на два отряда. Первый отряд формировался в Назрановском округе, второй в окрестностях Грозного. Ограбление казначейства в материальном отношении оказалось совершенно неоправданным — Зелимхан унёс всего «на пять тысяч меди». Характерно, что когда шайки преодолевали реку Терек, мулла читал благодарственную молитву за исход набега…

Разбой вызвал усиление репрессий власти против коренного населения. В свою очередь, и большая часть населения Чечни стала негативно относиться к Зелимхану. Оценив ситуацию, он забрал семью и удалился в нагорную часть ингушских земель, где провёл в бездействии всё лето 1910 года.

О месте пребывания Зелимхана стало известно властям. Его обнаружили в одной из пещер в горах, членов семьи арестовали, сам же Зелимхан успел скрыться. Арест семьи — большой позор для абрека. В Чечне росло напряжение, люди предвидели его озлобление. Действительно, вскоре был убит молодой князь Андроников, начальник Назрановского округа, как отмечали, «привыкший к безопасности столичных мостовых, не знающий совершенно ни края, с его обычаями и страстями…»

К этому времени относится нападение на дорожную комиссию подполковника Чикалина. С целью инспекции и ревизии она должна была проехать по шоссейному тракту Шуры — Хунзах — Ботлих — Ведено — Грозный. В её составе был инженер путей сообщения Ючитский — очень богатый человек. Именно он стал предметом внимания Зелимхана. Предполагалось пленение его, с последующим крупным выкупом или обменом на свою арестованную семью.

В Ботлихе было получено донесение, что на Керкетском перевале замечена шайка из десяти абреков. «Эти сведения заставили Ючитского сказаться больным и он остался в Ботлихе». Ротмистр Дагестанского полка, конвоировавший комиссию, предложил замаскировать охрану в составе двенадцати человек под видом рабочих подрядчика и разместил их на пяти фаэтонах.

Зелимхан с шайкой устроил засаду, заняв скалы по обеим сторонам Малого Керкетского перевала. Из рапорта Чикалина: «…Когда кортеж подъехал к повороту дороги, из ущелья вышли несколько человек с винтовками, преградили путь первому фаэтону. Один из них, в синих очках, в чёрном штатском платье, закричал: «Стой! Клади оружие!». Ротмистр подал команду стрелять. Рядовые дагестанцы стали быстро покидать фаэтоны и тут же раздались выстрелы. Лошади испугались выстрелов, шарахнулись к откосу дороги. Мой фаэтон тоже полетел под откос. Очутившись на земле, увидел, что лежу на совершенно ровном скате, без малейшего бугорка или камня за которым можно было бы укрыться. Шагах в пяти приметил небольшую впадину и ползком добрался до неё… в тот же момент меня ударило в голову и я потерял сознание. Очнулся от толчков, понял, что меня обыскивают…»

Как оказалось, пуля прошла по касательной затылочной части головы, содрав кожу и вызвав обильное кровотечение. «Заметив, что я открыл глаза, меня подняли и, понукая толчками — повели за собой… Недалеко от места засады были спрятаны лошади бандитов. Меня окружили восемь человек и один мальчик, лет тринадцати-четырнадцати, по виду совершенно больной и беспомощный. Заставили сесть на одну из свободных лошадей, из чего я заключил, что один из разбойников был убит. На главаре шайки приметил пальто нашего инженера и шашку ротмистра, поняв, что они тоже убиты. Голова сильно болела, во рту пересохло. Просил воды — не дали…

Пошли по откосу горы Малого Керкета, на одной из полян остановились. Зелимхану поднесли бутылку с водой, и он сделал намаз, громко читая молитву. Затем все уселись кружком, а Зелимхан, вынув из карманов портмоне и бумажники, стал вытряхивать содержимое на землю. Один из абреков толкнул меня и заставил считать деньги. Я насчитал 264 рубля…

Окончив крупную финансовую операцию, снова тронулись в путь. Стало смеркаться. Проезжали какую‑то деревню, где местный житель с готовностью показывал Зелимхану тропинку и подобострастно бежал впереди лошади… Затем встретили трёх всадников, Зелимхан поговорил с ними, и среди абреков произошло какое‑то смятение. Опекавший меня абрек сорвал башлык, завязал им мой рот, и мы погнали лошадей… Уже в темноте раздались выстрелы, мой опекун подогнал моего коня к Зелимхану. Он схватил меня за рукав пальто и заслонился мною со стороны выстрелов…»

Можно ли представить себе русского солдата, который загораживался бы от пуль живым пленным человеком? Далее Чикалин пишет: «Вполне убеждённый, что наш отряд вышел на перехват шайки и уверенный, что более благоприятного момента для бегства не будет, я вырвался из рук Зелимхана, пригнулся к седлу и пришпорил коня… Услышал сзади ругань и несколько выстрелов вдогонку…»

Поплутав в ночи, он выехал к караульному домику у Форельного озера, где ему сделали первую перевязку. «Это была откровенная безжалостная бойня, все четырнадцать человек получили по пять и более сквозных ран», — сообщал в своем рапорте Чикалин.

В 1913 году, со смертью Зелимхана был положен конец череде разбойных нападений и убийств. Теперь следует отметить любопытный факт. В 1926 году в Краснодаре вышла уникальная в своём роде книжка Константина Гатуева «Зелимхан» из «Истории национально-освободительного движения на Северном Кавказе». С первых страниц книги утверждается, что, оказывается, «смертью Зелимхана закончилась плеяда славных горских абреков, разбойников-революционеров, которые были рупором горской бедноты. В них беднота нашла выражение своему протесту против российского империализма…»

Автор сделал из Зелимхана месточтимого святого. В книге есть главка «Чудо святого Зелимхана», где говорится о романтическом ореоле неуловимого абрека, которым окружала его либеральная русская пресса.

Никаким «рупором» и уж тем более революционером Зелимхан не был. В 1911 году его разыскали анархисты из Ростова-на-Дону, подарили ему красный флаг, печать и четыре бомбы. Объяснили, что надо служить «делу рабочего класса», и «революционер» — состоялся. Изготовленная для него печать размером с царскую пятикопеечную монету имела изображение двух скрещенных ружей и надпись: «Группа Кавказских горных анархистов-террористов. Атаман Зелимхан».

В 1913 году местная газета «Терек» сообщала: «18 июня во Владикавказ возвратилась из ссылки семья разбойника Зелимхана и его брата Солтана… Семья его — жена Битти, две дочери — Мусли-Мать четырнадцати лет, Энис восьми лет и два маленьких сына находились в ссылке два года в п. Ермаковском Енисейской губернии. О своей жизни в Сибири охотно рассказывают, что жить там было неплохо. На своё содержание семья Зелимхана получала от казны 19 рублей в месяц, что, конечно, недостаточно, но население Ермаковки приняло живейшее участие в судьбе Битти и её детей. Старшая дочь Мусли-Мать ходила в сельскую школу и научилась прекрасно говорить и читать по‑русски. Она производит впечатление серьёзной и вдумчивой девочки, редко улыбается. Зато жена Зелимхана Битти и особенно его невестка — очень веселы, всё время смеются, рассказывая о своей жизни…»

Убедительная иллюстрация к расхожим домыслам о России, как «тюрьме народов».

Уроки истории

Перед нами две биографии. Одна — военного инженера Константина Николаевича Чикалина — творческого человека с позитивным мышлением, вся жизнь которого была отдана созидательному труду и бескорыстному служению людям. Такой духовный заряд являет великую способность контролировать свои страсти…

Константин Николаевич — мужественный человек; ему было 53 года, когда он раненный, находившийся перед этим без сознания и потеряв много крови, совершил побег от бандитов.

И другая биография — человека, который всецело находился в плену своих страстей. Человека с негативным мировоззрением, оправдывающим любое злодеяние и убийство ни в чём не повинных людей. Жить с постоянным зарядом тупой ненависти, все силы своего разума тратить на удовлетворение своего якобы оскорблённого самолюбия — прирезать кровника, взорвать бомбу на рынке… Это отрицательные эмоции, а по большому счёту, коррозия мышления. Образно говоря — руль изначально установлен неверно. Такой человек, верящий собственной лжи, способен причинить наибольший вред.

Некоторые малые народы, впрочем, и большие (к примеру, народы «золотого миллиарда») чрезвычайно эгоистичны. Они считают себя самыми лучшими в мире и далее своего «корыта» ничего не хотят видеть. Это шовинизм. А вот жизнь семьи Зелимхана в Сибири лишний раз демонстрирует, что русскому народу абсолютно не свойственны проявления шовинизма.

По словам Н. Бердяева, «Россия — самая не шовинистическая страна в мире… Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм…» Русский народ обогреет, выучит грамоте, поможет материально… даже семье преступника из другого народа.

Россия никогда не ставила задачу унификации многочисленных малых народов, населявших её территорию. Поэтому все народы сохранились на обширных просторах страны.

Либеральная интеллигенция любит запугивать нас каким‑то «тоталитарным прошлым» и говорить о России, как о «тюрьме народов». Вадим Кожинов по этому поводу справедливо ответил: «Запад, включая Америку — кладбище народов». Действительно, в Америке практически полностью истреблены коренные жители — индейцы. Небольшое количество их живёт в резервациях. В Европе не осталось и следа от кельтских, бретонских, балтийских и многих других народов.

Никакие нарушения правовых норм, которые допускает Запад, нисколько не уменьшают пристрастия к ним наших продажных «гуманистов». Что касается современной Грузии, то Мэлор Георгиевич Стуруа, которого трудно подозревать в любви к России, сказал в 1991 году: «Привилегированный доминион империи превратился буквально с ночи на утро в евро-азиатские задворки».

Представим себе на минуту, если бы на месте России оказалась Америка, для которой никогда не существовала проблема национального суверенитета, то наши малые народы давно бы жили в резервациях. Балтийское побережье, равно как и Крым, имели бы незыблемый статус Российской территории, как половина американской Мексики.

Из досье «Спецназа России»

Военно-грузинская дорога, проложенная через Главный Кавказский хребет (Крестовский перевал), открыта в 1799 году.

Военно-Осетинская дорога проходит через Мамисонский перевал, построена в 1897 году.

К. Н. Чикалин работал на обеих дорогах.

В 2009 году Военно-Грузинской дороге исполнилось 210 лет.