СЕКРЕТНЫЙ ВИЗИТ

Поездка Юрия Владимировича Андропова в Кабул

Числа 24 января 1980 года я получаю из Москвы телеграмму, адресованную мне «строго лично». В ней говорилось, что с 27 по 29 января состоится частный, закрытый визит Ю. В. Андропова в Афганистан.

Далее говорилось, что ответственность за визит, включая обеспечение безопасности Ю. В. Андропова, возлагается лично на меня. Это сообщение было подписано Крючковым. Здесь я хотел бы сделать отступление от канвы моего повествования, рассказать немного о том, как я общался с Ю. В. Андроповым и каким он мне виделся.

В режиме особой секретности

В сообщении о приезде Андропова было несколько пунктов. Чувствовалось, что оно составлялось и при участии сотрудников охраны — девятого управления. Я хотел бы несколько подробнее остановиться на этом моменте. Во-первых, указывалось, что Андропов прибудет спецрейсом, и, по замыслу Москвы, самолет сразу должен уйти в Ташкент. Далее говорилось, «по вашему вызову, в необходимое время этот самолет из Ташкента прибудет в Кабул за Андроповым».

Указывалось, что не следует привлекать никого из афганцев ни к каким мероприятиям по организации встречи и заранее никого не оповещать. Более того, на аэродром для встречи должны приехать только я и консул, даже о после, насколько я помню, ничего не было сказано.

Ознакомившись с этим сообщением, я сразу же сел писать ответ со своими предложениями и замечаниями. Во-первых, январь и февраль являются месяцами, когда в Кабуле выпадает наибольшее количество осадков, в частности, снега. Кабул расположен на высоте 1800 метров, и снег бывает выше колен. Кроме того, в это время, естественно, очень низкая облачность, и видимость составляет в лучшем случае 200‑250 метров, а иногда и меньше, потому что, кроме облачности, часто бывают и туманы, которые практически абсолютно закрывают видимость, в том числе и в районе аэродрома.

Вообще‑то Кабул не был приспособлен для приема самолетов в ночное время. Нельзя садиться и взлетать также, если в летнее и зимнее время в районе Кабула были облака. Поэтому я по первому пункту написал, что после прибытия в Кабул самолет, в котором прилетит Андропов, нужно оставить на аэродроме, потому что взлететь в плохую погоду даже при ограниченной видимости можно, а посадить самолет невозможно. А такая погода в Кабуле может стоять неделями, можно застрять на полмесяца или на месяц.

Далее я предложил второй самолет на всякий случай держать в Ташкенте. В Кабуле мы обеспечим охрану прибывшего самолета, но, если будет хорошая погода, в целях усиления гарантии безопасности, можно подослать из Ташкента второй самолет, забрать на нем Ю. В. Андропова, а первый самолет отправить пустым или с другими пассажирами.

Второй вопрос: на чем везти с аэродрома? Я предложил использовать бронированный «мерседес», который мы когда‑то передали Тараки, а в последнее время им пользовался Х. Амин. Правда, у Х. Амина был еще один бронированный «мерседес», который дополнительно передали еще во времена Тараки, но наши армейские ребята при захвате дворца умудрились все‑таки одну дверь взломать кувалдой и вытащить магнитофон, приемник, и, по‑моему, ковры.

По пути следования из аэропорта я предложил расставить наших оперативных сотрудников там, где обычно стояли регулировщики-полицейские. После декабрьских событий их вообще не было: половина полиции разбежалась, исчез один из полицейских, который стоял у представительского дома, где я жил.

Для ведения разговоров с афганцами предложил использовать на третьем этаже кабинет советника-посланника, который тоже был оборудован спецзащитой. В качестве переводчиков предлагалось использовать одного нашего штатного сотрудника, в случае необходимости — сотрудника посольства Дмитрия Рюрикова, который хорошо знал язык и всегда ездил с послом на важные беседы.

Телеграмма содержала еще целый ряд вопросов, включая проблему питьевой воды, продуктов питания и т. д. Я отправил в Москву свои соображения, еще ничего не говоря послу. Затем получил ответ. По некоторым вопросам даны короткие ответы «принимается». Предложение о беседах на третьем этаже в кабинете советника-посланника отвергли. Уже тогда было сказано, что у Юрия Владимировича не все в порядке с ногами, ему тяжело подниматься по лестнице. Поэтому предлагалось продумать другой вариант.

Остановиться я предложил в квартире посла. Москва согласилась, причем из деталей интересно, что, оказывается, для членов Политбюро температура в спальне должна быть 23°. Я предложил, чтобы посол тоже поехал встречать. Москва опять‑таки согласилась. Была отвергнута идея с бронированной автомашиной. Центр писал: «Для переезда с аэродрома в посольство используйте бронетранспортер».

Для меня это было удивительно, не мог понять, как это будет выглядеть. Мы можем коврик постелить, но ведь в БТР надо забираться и вылезать через башню, и как это будет делать Андропов, трудно представить. Два БТРа у нас было, как я уже отмечал. Матросов, начальник пограничных войск Советского Союза, выделил их роте охраны посольства. Но все же, вопрос возможного их использования для поездок Андропова был для меня неясен.

Возник еще один деликатный момент. В Кабуле находился маршал Соколов, а было строгое указание, никому ничего не говорить, на аэродром прибыть только ограниченной группе людей, с ограниченным количеством автотранспорта. После получения ответа из Москвы я пошел к послу Табееву. Мы с ним обсудили все вопросы, которые были в его ведении, все согласовали. Никаких проблем там не возникло. Но буквально на следующий день в посольство приехал маршал Соколов. Я тоже зашел к послу Табееву, и маршал говорит:

— Ну, тут должен прилететь Юрий Владимирович Андропов?

Я отвечаю:

— Да, нам известно об этом.

Он говорит:

— Давайте встречать будем вместе.

Я, честно говоря, не знал, как среагировать. Соколов член Центрального Комитета партии, депутат Верховного Совета СССР, первый заместитель министра обороны. Сказать ему, что есть указание ограничить число встречающих и намекнуть, что это касается и его? Я не стал этого делать, думаю: это неудобно, да и просто неприлично. Договорились, что маршал тоже поедет встречать. Было ясно, что ему позвонил Устинов и он напрямую получил соответствующие рекомендации от него. Вот так сформировалась группа встречи.

Андропов вылетел из Москвы во второй половине 26 января, затем прилетел в Ташкент, там ночевал. Б. С. Иванов летел этим же самолетом. От девятого управления старшим был заместитель начальника управления генерал Самодуров. Я его хорошо знал. Б. С. Иванов позвонил мне по ВЧ из Ташкента, спросил, как дела. Я сказал, что все в основном готово, только вот у нас вопрос насчет того, что на БТРе ехать Андропову будет неудобно, лучше использовать бронированный «мерседес», который находился у Бабрака Кармаля. Б. С. Иванов тут же сказал:

— Надо ехать на «мерседесе». Так что не ломай голову.

На этом мы и остановились.

Кабульские встречи

На следующий день 27 января 1980 года Ю. В. Андропов благополучно прилетел в Кабул, самолет сел утром около 11 часов. Мы его поставили на запасную стоянку, примерно в километре от аэропорта, поэтому никого вокруг не было. После того, как Андропов покинул самолет, все быстро расселись по автомашинам. Первая пошла с охраной, следом в «мерседесе» ехали Юрий Владимирович и посол. Я к себе в машину взял его помощника П. Лаптева.

И мы двинулись через город. Как было запланировано, на основных перекрестках стояли наши офицеры, контролировали пропуск этой группы машин. И все‑таки кавалькада образовалась довольно солидная. Получилось, что восемь машин ехали друг за другом. Пришлось проехать весь город, в том числе дипломатический район. Однако мы благополучно добрались до посольства, разместили Андропова на квартире у посла. Она была двухэтажная: на первом этаже находилась гостиная, столовая, дальше шли представительские помещения, а на втором — спальня, ванная, туалет и т. д. Из коридора второго этажа был вход в служебный кабинет посла. Когда зашли в гостиную и разделись, Андропов говорит:

— Ну, как? Что ты тут делаешь, Богданов?

Я говорю:

— Как что? Работаю, Юрий Владимирович.

— Здесь проверено все? Нет ли подслушивающей аппаратуры?

— Да, все проверили и сейчас эфир контролируют, — отвечаю.

— Ну, хорошо.

Собрались в гостиной — Андропов, посол Табеев, главный партийный советник Л. Греков, Б. С. Иванов и я. Маршал Соколов с аэродрома сразу уехал к себе в резиденцию. Вот в таком составе шел разговор, как организовать дальнейшую работу. Но прежде всего Юрий Владимирович открыл свою записную книжку и рассказал о цели своего визита и с кем он хотел бы встретиться. В общем, было ясно, что Москва озабочена событиями, которые продолжаются в ДРА. Затем он хотел поговорить с руководством о положении в партии насчет так называемого единства.

Минут через пятьдесят Андропов, наконец, сказал:

— Ну, что? Обедать будем?

Посол уже дал указание. В столовой накрыли стол. На обед приехали маршал Соколов и главный военный советник С. К. Магометов. За столом, естественно, был посол Табеев, а также Б. С. Иванов, я, личный врач Андропова и первый прикрепленный из охраны. С ним прибыли человек пять. Они несли наружную службу за пределами помещения. А первый прикрепленный обычно находился у входа в квартиру. В таком составе мы и обедали.

Во время обеда деловых разговоров не было. Ю. В. Андропов обменялся шутками с маршалом Соколовым. Затем они затеяли довольно продолжительный разговор насчет хоккейных команд «Динамо» и ЦСКА. Андропов разговаривал на «ты», в какой‑то мере обвинял маршала в том, что военные переманивают игроков, имеют дополнительные возможности. Но, чему я удивился, он знал по фамилии всех игроков «Динамо» и основных игроков ЦСКА. Это удивительно. Всех знал, и поэтому разговор был очень конкретный. Выпили по несколько рюмочек водочки.

После обеда мы разошлись по рабочим местам. Ю. В. Андропов немного отдохнул. Вскоре к нему начали привозить руководителей партии и государства. Я на этих беседах не присутствовал, разговор шел с глазу на глаз, но с использованием переводчиков.

Прошел первый день бесед. Вечером мы вновь собрались — Ю. В. Андропов, посол Табеев, Б. С. Иванов и я. Андропов коротко рассказал о содержании бесед, затем вышли погулять. Была морозная, настоящая зимняя погода. Мы ходили по территории посольства, огороженной забором. Единственно, проявляли осторожность, когда подходили к воротам, где были решетки. Слухи о том, что Андропова гримировали, изменяли внешность, о чем я слышал уже в Москве от некоторых военных, не соответствуют действительности. Никаких особых мер не предпринималось. Единственное, что могу сказать в этом смысле, — посольство он не покидал.

28 числа с утра Ю. В. Андропов продолжал свою работу, и нас не тревожил. Мы занимались своими делами, а его встречи проходили в гостиной посла. Затем опять состоялся обед, примерно в том же составе. Во второй половине дня 28‑го продолжались беседы с некоторыми членами политбюро ЦК НДПА, и, собственно, к вечеру его миссия была завершена. Но дело в том, что погода стояла настоящая зимняя. И, как я предполагал, облачность оказалась очень низкой, да еще был туман.

В Кабуле в это время почему‑то находился маршал авиации Селантьев. Видимо, по договоренности с маршалом Соколовым он пытался навести порядок на аэродроме, в частности, на взлетно-посадочной полосе. Но дело в том, что когда примерно в прежнем составе мы приехали на аэродром, самолет не был очищен от снега. Накануне и ночью шел снег, и плоскости самолета даже обледенели.

Итак, самолет был в снегу, плоскости и фюзеляж не очищены, видимость метров 100‑150, не больше. Взлетно-посадочная была частично расчищена, а вокруг лежал глубокий снег. Мы подъехали к самолету. Экипаж находился внутри. Командир корабля вышел и доложил Юрию Владимировичу, что погодные условия не позволяют ему взлетать, в такую погоду опасно, тем более, самолет еще не очищен. Вот такая ситуация сложилась на аэродроме.

Я вспомнил телеграмму мне, где было сказано, что после прилета Андропова в Кабул самолет сразу же уйдет в Ташкент и потом прибудет вновь по нашему вызову. Если бы самолет ушел, вернуться в Кабул он бы не смог. Сколько это могло продолжаться, никто не знал. Даже взлететь при такой видимости командир корабля опасался. Хотя, по прогнозам, окна в облаках должны были появиться, местами облачность могла подняться от земли на 300‑400 метров, и тогда можно бы и улететь.

Еще один день…

На аэродроме, словом, получилась заминка. Мы вновь сели в машины, развернулись и поехали в посольство. Ю. В. Андропов не стал возражать командиру корабля. После приезда в посольство он вновь решил продолжить беседы и, в частности, попросил, чтобы к нему приехали Асадулла Сарвари и Ватанджар. Мы же занимались своими делами. Вскоре его беседа с афганцами закончилась. Мы сидели втроем — Юрий Владимирович, Б. С. Иванов и я.

Андропов решил заслушать моего заместителя по военной контрразведке генерала Владимира Багнюка. Того пригласили в гостиную, и в нашем присутствии он докладывал свою оценку и соображения о работе военной контрразведки и с этой позиции о состоянии афганской армии.

После этого доклада я хотел тоже доложить некоторые соображения о борьбе с бандформированиями и возможные наши рекомендации афганской стороне и даже принес схему. Вдруг Андропов говорит:

— Знаешь что. По-моему, тебе отсюда надо уезжать.

Я сразу подхватил эту тему, сказал, что мне самому этот вопрос ста¬вить неудобно перед руководством комитета, но по политическим, оперативным и личным соображениям мне, конечно, нужно уехать. Я работал уже с четвертым руководителем службы безопасности при третьем руководителе государства. Ю. В. Андропов говорит:

— Хорошо, мы твоей работой довольны, тебя наградим. Я и Бабраку Кармалю рассказал о твоей роли в тех событиях, которые происходили в последние месяцы 1979 года.

Затем он спросил меня:

— Кого вместо тебя можно направить сюда?

Я говорю:

— Если в качестве рабочей лошадки, то начальника отдела В. Н. Спольникова, который знает этот район, когда‑то работал в резидентуре в Иране, владеет языком.

— Еще кого? — спросил он.

Я назвал заместителя начальника разведки Я. П. Медяника, который занимался этим районом многие годы, был когда‑то резидентом в Кабуле. Правда, языка он не знал, но, конечно, был фигурой вполне подходящей, человеком, который знал дело, был профессионалом.

Ю. В. Андропов со своей стороны тоже назвал кандидатуру из второго главного управления. Я знал этого человека, он был когда‑то в штатах разведки, работал за рубежом в резидентуре. Потом ушел в контрразведку. Потом сам же Андропов сказал:

— Нет, наверное, мы используем этого человека по другой линии.

Затем он добавил:

— Давай договоримся так, ты тут не снижай темпы в работе. А мы будем готовить замену. Да, когда Андропов сказал, что «мы работой твоей довольны, тебя наградим», Б. С. Иванов сразу же вставил фразу:

— Юрий Владимирович, ему уже давно пора присвоить звание генерала.

Андропов тут же согласился. Сказал:

— Хорошо, мы тебе присвоим звание генерала. Но ты здесь не опускай рук. Продолжай пока работать.

Эта часть беседы закончилась, потом мы обедали вместе с ним. А после обеда у него было свободное время. Весь день погода не давала возможности вылететь. Дело шло к вечеру, а в 18.00 уже темнеет. После обеда собрались опять‑таки в гостиной втроем: Юрий Владимирович, Б. С. Иванов и я.

И пошла чисто товарищеская беседа на различные темы. Из того, что было интересно и характеризует Ю. В. Андропова, можно отметить несколько моментов. Он рассказывал о «Ленинградском деле». При этом сказал, что, когда он пришел в КГБ, ему самому было неудобно брать его из архива. Попросил помощника. По словам Ю. В. Андропова, в деле имелись материалы и на него, но была резолюция выделить их в отдельное производство, т. е. по основному «Ленинградскому делу» он не проходил.

Затем Андропов подробно рассказал о своих встречах с Мао Цзе-Дуном, о поездках в Китай. О руководителях КНР отзывался довольно доброжелательно. Что касается отношения к Н. С. Хрущёву, то каких‑то резких выступлений с его стороны не было. Но по тону разговора чувствовалось, что к Н. С. Хрущёву он относился прохладно.

В декабре 1979 году исполнилось сто лет со дня рождения И. В. Сталина, и в газете «Правда» была опубликована большая статья, посвященная этой дате. Так как беседа позволяла задавать любые вопросы, я высказал мысль, что статья, которая была опубликована в «Правде», мне показалась какой‑то слишком сухой. Андропов сразу сказал:

— Нет, она не сухая, а суровая.

А потом добавил:

— Знаешь что, вопрос этот сложный, все должно еще отстояться. И дальше в подробности мы не вникали. Я в то время очень много курил, а он и Б. С. Иванов не курили. Уже прошло часа полтора-два, мы все сидели, разговаривали. Наконец я не выдержал и спрашиваю:

— Юрий Владимирович, разрешите закурить.

Он говорит:

— Нет, давай попьем чаю сначала.

Я пошел, сказал повару посла, чтобы он приготовил чай. Принесли, попили. Потом он видит, что я мучаюсь. Я курил много — по две — две с половиной пачки, а иногда и по три за сутки. Посмотрел на меня и говорит:

— Ну кури ты, кури ты, сколько хочешь. У нас такой куряка в Политбюро, как ты, — Устинов.

Я спрашиваю:

— А что он курит, какие сигареты?

— Да «Мальборо», — говорит, — он курит.

Я не стал злоупотреблять разрешением, но одну сигарету выкурил. Прошло уже часа три с половиной, мы все сидели, беседовали. Наконец, я говорю:

— Юрий Владимирович, наверное, отдохнуть вам надо. Он мне в ответ:

— А тебе что, скучно со мной, что ли?

Я говорю:

— Да нет, не скучно, но времени уже много.

— Нет, давай еще посидим, с послом поговорим, нет ли у него какого‑нибудь фильма — вечером посмотреть.

Но кино так и не смотрели, а гулять выходили. Во время беседы Иванов несколько раз говорил, что мы подготовили нашего сотрудника по оперативной технике с фотоаппаратом и предлагал вместе сфотографироваться. Однако Ю. В. Андропов категорически отказывался. Видимо, ему не хотелось, чтобы были какие‑то фотографии, связанные с его пребыванием в Кабуле.

Так мы и не сфотографировались. А вечером я занимался своими делами. Ю. В. Андропов отдыхал. Домой я не поехал. Ночевал опять‑таки в том самом медицинском пункте, в поликлинике. Утром подхожу к посольству, смотрю, все уже сидят в машинах. Оказывается, маршал Селантьев дал знать, что ожидается небольшое окошко в облаках около 10 часов и нужно этим воспользоваться. И мы опять тем же путем, расставив людей, быстро поехали на аэродром.

Взлетно-посадочная полоса была расчищена, самолет тоже приведен в порядок. Мы попрощались. Облачность была низкая, но уже метров триста. И по дальности видимость была метров четыреста. Но все равно завели двигатели, разогрели машину, она разогналась и тут же, задрав нос, пошла вверх и скрылась в облаках.

Мы поехали в посольство. Я позвонил Крючкову и сообщил, что самолет с Ю. В. Андроповым вылетел из Кабула на Ташкент.

Вот так закончился этот визит, эта встреча. Я хочу сказать, что этот визит мало отражен в литературе, но вот у Л. В. Шебаршина в одной из первых книг довольно подробно рассказывается о визите Андропова в ДРА, но некоторые детали не соответствуют действительности. Неточность, во‑первых, заключается в том, что визит состоялся якобы в 1982 году. На самом деле, Андропов был в Кабуле с 27 по 30 января 1980‑го.

Далее Шебаршин подробно описывает маршрут движения по Кабулу, якобы привезли его в представительский дом, где и разместили. Ни в каких домах Ю. В. Андропов не размещался, а два с половиной дня жил и работал на территории посольства, непосредственно в тех апартаментах, которые были закреплены за послом.

БОГДАНОВ Леонид Павлович — генерал-майор КГБ СССР, родился в Москве. Выпускник школы радистов особого назначения. Участник Великой Отечественной войны.

Окончил суворовское и пограничное училища, Военный институт МВД СССР, Военно-дипломатическую академию. Резидент КГБ в Индонезии и Иране. В августе 1978 года был направлен руководителем Представительства КГБ в Демократическую Республику Афганистан. В 1980 году был командирован в ГДР, далее — работа в центральном аппарате ПГУ-СВР. С 1993 года в отставке.