СТАЛИН. ГОРЬКИЙ ЦЕЛИТЕЛЬ

Окончание. Начало в №9, сентябрь 2011 г.

У каждого свое представление о родном крае, о своей земле. Для него, подавшего серьезную заявку на имя большого национального поэта, Иосифа Джугашвили, Грузия в те годы была не просто родным краем, домашним очагом, кормилицей, но и вдохновительницей творческого полета мысли, слова и мечтательности.

И, кто знает, не отойди ко Господу в первый год двадцатого столетия его земной кумир и литературный наставник Рафаэл Эристави, одаренный этнограф и певец скорби народный, этакий «Николай Некрасов от Иверии», каким бы недюжинным талантом мог выказать себя в поэзии тот, кто стал известен не только Грузии, но всему миру, но совсем под другим именем.

Имперский монолит

Похоже, что именно эти годы стали временем осознания им своей роли в отечественной и мировой истории. Временем ответственности и спроса, т. е. всего того, от чего сам он никогда не открещивался, не укрывался и не бегал. Бегали другие, охаивая других и его самого. Вспоминается лермонтовский «герой своего времени». Помните рассуждения героя после злополучной дуэли? «Вот люди! Все таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют, видя невозможность другого средства, а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто имел смелость взять на себя всю тягость ответственности». Сильно заявлено, буквально на столетие вперед…

Применительно же к наступившему XXI столетию справедливо было бы отнестись с некоторой опаской и без предубеждения: торжествующее в мире зло набирает силу, запас добродетельной прочности иссякает по мере убыстрения текучести времени; манипулирование человеческим сознанием информационными технологиями активизирует порочные инстинкты, провоцируя алчность, беснование, корыстолюбие, уныние, суицид.

Расчеловечивание человека и рассотворение всякого творения Божия — вот в чем подспудный иррациональный смысл революционных преобразований мондиалистской одержимости. Поэтому наступившее столетие есть явление знаковое: либо Русским веком впишется оно в хронологию земной истории человечества, либо окончательно подытожит скоротечность апостасийного процесса уже через каких‑нибудь три-четыре десятилетия.

Неизбывность темы «Русская державность» никогда прежде не стояла с такой остротой и надрывностью, как в переживаемое нами время именно потому, что переоценка ценностей, популистский мазохизм узловых моментов отечественной истории нагнетаются беспардонно и неудержимо. Но не понятны, например, суждения отдельных православных пастырей, убеленных сединой опытных и уважаемых проповедников Слова Божия, для которых образ Сталина — это образ «примитивного садиста» и ничего более. О каком провиденциальном смысле истории можно здесь вообще говорить?

А вот для таких подвижников благочестия, каковыми явили себя православному люду Патриарх Всея Руси Алексий I (Симанский), митрополит Николай (Ярушевич), канонизированный архипастырь Лука (Войно-Ясенецкий) Сталин оставался Богоданным Вождем.

Даже по так называемым «государственным каналам» из уст отдельных комментаторов и журналистов, претендующих на проведение объективных исследований, можно без труда расслышать откровенные обличения в сокрытой ненависти, повальном доносительстве и вообще моральном уродстве. А вот протоиерей Артемий Владимиров в одной из своих печатных работ приводит, как он сам отмечает, один малоизвестный факт из времен Великой Отечественной войны: «В 1942 году, — пишет автор, — немецкий врач, осматривая девушек и женщин, пригнанных из СССР на каторжные работы в Германию, в панике докладывал своему фюреру, что Россию победить невозможно, пока у ее народа такая нравственность: почти 99 % обследованных лиц женского пола от 15 до 25 лет, не состоявших в браке, — девственницы».

Одно из двух: или нравственность по нынешним меркам превратилась в синоним морального уродства или моральное уродство само по себе уже не воспринимается, как порок. Словом, незадача.

Относительно же пресловутой эпидемии «доносительства», от которой часто страдали невиновные, то объясняется она банальными издержками внутриполитического прессинга: а как бы вы хотели, господа хорошие, при диктаторском‑то режиме? Торнтон Уайлдер, небездарный специалист в жанре исторического романа, в своих «Мартовских идах» нелицемерно изрек: «Всякая диктатура неудержимо толкает на сочинение анонимных посланий». Впрочем, дело не в диктатуре, а в добросовестности тех, кто обзывает себя «государственными СМИ».

Хотелось бы высказать ряд пожеланий.

Во-первых. Ни под каким видом не поощрять раздающиеся кое‑где, демонстрируемые кое‑как и публикуемые в чем ни попадя изощреннейшие, пропитанные мелкой мстительной озлобленностью инсинуации и пародии на создателя и Вождя Русско-советской империи. «Самим невозможно судить властителя, если он даже тиран, можно только кряхтеть и ворчать… потому что невозможно учесть, какими жертвами сохранено будет Отечество», — назидал Михаил Пришвин.

Не выдюжив метаморфозы «Из Савла в Павла», Сталин все‑таки сохранил Отечество и развернул империю на одной шестой суши земного шара согласно задуманному проекту. И не его вина, что империю постиг крах. Беда в том, что он не успел подобрать себе достойного преемника и посвятить того в замыслы свои, и, как следствие, к моменту развала, империя перестала быть в том числе «и русской» — она вновь, как и полвека назад, продолжала называться «советской», но с крепко забродившим душком потребительства, на чем и прогорела.

Во-вторых. Пора бы научиться изживать дух остракизма, любопрения и заносчивости, наипаче в преддверии больших и малых бед, грядущих на Отечество наше: не тот патриот, кто по наружности и складноголосию таков, но тот, кто зорко беду чует. Без познания самих себя в Боге и Церкви мы рискуем остаться незрячими и ущербными в понимании Божьего Замысла о России. Укрепляя собственную немощь покаянной молитвой 6‑даровании Отечеству нашему Православного Царя как «удерживающего теперь» (2 Сол., 2,7), в то же время следует бережно, учтиво, справедливо относится к прошлому, даже не столь отдаленному, не столь радостному, без которого, однако, настоящее выглядело бы весьма зыбко и сомнительно.

С этой целью, руководствуясь нормами христианского вероучения, полезно было бы оценить эпоху Сталина в историософском понимании ее смысла и значения для России. Наверняка отыщутся охотники и подвижники, обладающие не только достаточными познаниями в этой области, но и умом трезвым, рассудительным, богобоязненным.

В-третьих. Привыкнув увязывать надежду о спасительной миссии России только с православным царем, мы нередко забываем, что прежде всего должны оставаться христианами по духу: милосердными, способными прощать своих врагов, а уж коль речь заходит об отношении к такой личности, как Сталин, что может быть душеполезнее и вразумительнее для ума, для исторической памяти, как поминальная молитва об усопшем?

Может, Господь вообще ждет от нас покаяния и перед Вождем, а значит и соборной молитвы. Ведь имя его неразрывно связано с отстроенным имперским монолитом, разрушение которого происходило, кстати, на наших глазах и не без нашего попустительства. И Господь не облагодетельствует НОВЫМ, пока мы непредвзято не разберемся со СТАРЫМ, не оценим по достоинству волю, подвижничество и самоотдачу того, с чьим именем персонифицируется имперско-державный период нашей недавней истории.

Сталина нужно только помнить

В заключение хотелось бы предостеречь отдельных лиц, не в меру восторженных почитателей Вождя, от некоего мифического соблазна, ставшего своего рода магическим заклинанием и призыванием: «Сталин грядет! Сталин придет!» Нет, не грядет и не придет. Окружающий мир уже не тот, да и мы не те. И надобности в том нет. Нужда проглядывается лишь в обустройстве того географического пространства, которое досталось нам в наследие после злокозненных посиделок Беловежья. И раздающиеся ныне голоса об укреплении России, будущее которой — в безупречной нравственности ее руководителей, несомненно, имеют под собой здоровую духовно-политическую основу.

Но, согласитесь, что, кроме безупречной нравственности, будущему руководству очень не помешали бы государственная мудрость и решительность в действиях, ибо нравственные достоинства начальника не всегда свидетельствуют о наличии таковых у подчиненных. И последнее царствование русского императора — лишнее тому подтверждение. Итак, если не Сталин, то кто? Власть. Реальная государственная власть, способная своей русскостью восстановить Россию на «путь спасения ради спасения многих».

А Сталина нужно только помнить. Как говорят в народе: не поминать лихом. Каждому по‑своему: кто надумает посадить в память о нем белоствольную березку перед своим дачным оконцем, кто пожелает за свой или, по договоренности, за чей‑то счет опубликовать новые, неизвестные доселе материалы или мемуары очевидцев творимых во славу империи дел и свершений; кто‑нибудь проникнется идеей написать живописное полотно, скажем, на сюжет события промыслительно повлиявшего на взаимоотношения Церкви и Государства, случившегося 4 сентября 1943 года, а кто просто, кратко и немногословно помолится об упокоении души раба Божия Иосифа.

Господь все примет: и память, и незлобие, и прощение. Может принять и молитву, если та будет исходить из сердца чистого и смиренного, исполненного любовью. И вопреки кликушеским предсказаниям об окончательной утрате нами государственного инстинкта самосохранения, нашей проверенной историей и временем доминанты национального сознания, мы восполним свои потери уже в недалеком будущем. И как бы перескочив через десятилетия, вместе с юным поэтом Иосифом Джугашвили, радостно ощутим надвигающиеся перемены:

«Когда герой, гонимый тьмою,

Вновь навестит свой скорбный край,

И в час ненастный над собою

Увидит солнце невзначай.

Тогда гнетущий сумрак бездны

Развеется в родном краю

И сердцу голосом небесным

Подаст надежда весть свою».

А поскольку не утрачена надежда, точку ставить еще преждевременно, разумнее закончить многоточием…

В следующих номерах «Спецназа России» мы намерены продолжить дискуссию по поводу роли и личности И. В. Сталина в отечественной и мировой истории.

Лев Егоров