Автор: Ольга Егорова

В ПРИЦЕЛЕ ГОРЯЧЕЙ ОСЕНИ

Не нужно напоминать, что «Альфа» славна своими героями — и теми, кто здравствует, и теми, кто погиб, до конца выполнив свой долг. Их имена навсегда вписаны золотыми буквами в историю отечественного спецназа. Среди них имя младшего лейтенанта Геннадия Сергеева занимает особое место. Он погиб фактически на переломе эпох, полыхнувших в столице локальной гражданской войной, и стал в подразделении первым Героем Российской Федерации.

В 1993 году Борис Ельцин пообещал «горячую осень». И она действительно выдалась такой, горячей от танковых залпов, когда прямой наводкой был расстрелян непокорный Дом Советов, и — кровавой.

До этого в Группе «А» было трое «двухсотых».

В декабре 1979‑го при штурме дворца кровавого диктатора Амина в Кабуле пали смертью храбрых капитаны Дмитрий Волков и Геннадий Зудин.

1 августа 1993 года в Тарском ущелье — это зона осетино-ингушского конфликта — вместе со своим напарником принял неравный бой, прикрывая вице-премьера России Виктора Поляничко и сопровождавших его лиц, старший лейтенант Виктор Кравчук — офицер свердловской «Альфы».

И вот четвертая невосполнимая потеря… И где? Практически в самом центре Москвы, на Красной Пресне. Тогда это казалось немыслимым, невозможным. Ведь в августе 1991 года удалось избежать большой крови. Казалось, и этот «момент истины» будет разрешен политиками мирным путем без военно-шоковой «терапии». Нет, чуда не произошло. Криминально-олигархическому режиму и группам его поддержки нужно было одним ударом покончить с двоевластием, и антиконституционные действия не замедлили быть.

Так, оказавшись на лезвии острейшего политического кризиса, оперуполномоченный 1‑го отдела Группы «А» Геннадий Сергеев, спасая раненого десантника (имя его нам неизвестно), стал Героем России. Как своего рода символ той роли, которую, без какой‑либо подготовки, на импровизации, довелось отыграть подразделению. Приказ был выполнен, но по‑своему. Без крови.

До Сергеева в Группе «А» кавалерами высшей награды страны стали Виктор Фёдорович Карпухин (1980 г.) и Геннадий Николаевич Зайцев (1986 г.). Но то были награды страны, ставшей к тому моменту уже безвозвратной историей. Хотя формально, юридически она была ликвидирована в декабре 1991 года, после Беловежского сговора, но в виде Съезда народных депутатов России и Советов на местах просуществовала до расстрельного октября 1993‑го и умерла, по сути, насильственной смертью.

В те страшные для всех неравнодушных людей дни Лена Сергеева, жена погибшего офицера Группы «А», вела дневник. Каждый, кто оказывается в состоянии сильнейшего эмоционального потрясения, интуитивно сам находит способ или возможность приглушить горе. Кто‑то ломается, а кто‑то выдерживает испытание. И тогда остаются такие пронзительные строки…

«Пятница. Похороны. К одиннадцати часам поехали на панихиду. Рядом со мной сестра и Марина Окунькова. Входим в «шестигранник» (Ритуальный зал на Пехотной улице — О. Е.). Глаз стараюсь не поднимать, боюсь, что не выдержу. Смотрю в гроб, вижу мужа, совсем еще молодого. Обескровленное, бледное лицо, волосы ежиком, ресницы плотно закрыты, нос прямой, тонкий, застывшие губы. Лицо спокойное, волевое, не искаженное болью. Гена в своем любимом костюме — «двойке» в полоску и в белой рубашке. Кладу руку на лоб. Лицо очень холодное, застывшее. Провожу рукой по пушистым Генкиным волосам, вспоминаю все самое хорошее, что связывало меня с любимым мужем.

Вспоминаю его добрую улыбку, упрямый взгляд, характер. После его смерти во мне что‑то перевернулось. Я стала смотреть на мир совсем другими глазами. Я горжусь тобой, мой муж. Цветов было море. Нежные цветы, положенные в гроб, вянут прямо на глазах.

Сашок смотрит на папу, не отрываясь, тяжело вздыхает. После прощания поехали к дому, народу очень много, человек сто пятьдесят. Пришли сослуживцы, друзья, одноклассники, директор школы, где Гена учился. На кладбище гроб несли под музыку очень медленно. Подходим к могиле. А погода стоит прекрасная, светит солнце, еще так недавно мы гуляли вместе в парке. Говорили очень много хороших слов, сказал несколько слов и священник. В руке у каждого горела поминальная свеча. Стали прощаться. Я поцеловала последний раз своего мужа в холодный лоб и запомнила навсегда дорогие черты, все морщинки на застывшем лице. Гроб опустили в могилу, троекратный салют из автоматов дал особый караул Кремлевского полка. Так закончилась церемония погребения. Солдаты маршем, под оркестр, прошли около могилы».

Последняя осень

Геннадий родился в Москве 17 августа 1964 года. Отец, Николай Семёнович, работал недалеко от Рогожской заставы на знаменитом металлургическом заводе «Серп и Молот», в литейном цеху.

Фронтовик. Гвардии старший сержант. Войну встретил на западных рубежах страны, а до этого прошел финскую кампанию. Сражался в составе 11‑го Гвардейского танкового корпуса. Трижды был ранен, дважды — тяжело, четыре раза горел в танке. Был отмечен орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими наградами. Войну закончил в поверженном Берлине.

Последняя запись в трудовой книжке — «вальцовщик горячего проката», простой металлург и при этом рабочий высокой культуры и твердых принципов. Не пил и не курил. Жизнерадостный, подвижный. И даже в госпитале, куда Николая Семёновича привезли фактически умирать, поднявшись на ноги, он не мог усидеть в палате и удивлял врачей своим зарядом энергии, общительностью. Умер во сне 8 сентября 2005 года… В последний путь от Сообщества Группы «А» его провожал вице-президент Сергей Поляков.

Мама — Агриппина Дмитриевна. Труженик тыла и ветеран труда. Работала в НИИ графита на опасном производстве, в рентген-лаборатории. Сама из многодетной семьи, после войны приехала из Рязанской области, своей малой Родины, на восстановление столицы, да так в Москве и осталась. Вместе с мужем она воспитала троих детей: Валерия, Нину и Геннадия.

Характерный момент: после выхода на пенсию Агриппину Дмитриевну пригласили на должность заведующей ведомственной гостиницей НИИ графита, зная ее честность и принципиальность.

…Гена рос физически крепким, развитым парнем — рост метр восемьдесят пять. Учился в средней школе № 421 (ныне Центр образования № 1852), в районе Перово. К спорту его приучил отец, в прошлом боксер-любитель, а позднее преподаватель физкультуры — Владимир Викторович Каштуров.

— У нас он был классным руководителем, — рассказывает Елена Сергеева. — Очень деятельный был человек, все свои силы отдавал школе. Когда в 1990 году его избрали директором, наша alma mater буквально преобразилась. И скончался он в ее стенах. Скоропостижно… инсульт. Можно сказать, на боевом посту. Как наш вице-президент Ассоциации «Альфа» Владимир Николаевич Ширяев. Об этих незаурядных людях у меня остались самые теплые воспоминания.

После школы Геннадий поступил в техническое училище № 38. Окончил его в 1982 году по специальности «монтажник радио-аппаратуры и приборов». Армию отслужил в спортивной роте, дислоцированной в Коврове Владимирской области. После демобилизации работал в столичном НИИ «Импульс».

14 июня 1986‑го возникла новая семья — первая школьная любовь переросла в крепкие семейные отношения, среди гостей на свадьбе был и любимый учитель Владимир Каштуров.

А в декабре 1987‑го у Сергеевых родился сын Саша.

На работу в органы государственной безопасности Геннадий пошел по собственному желанию, в 1986 году, и был определен в 15‑е Главное управление, отвечавшее за спецобъекты и подземную Москву.

Однако Геннадию, кипучая натура которого жаждала другой деятельности, хотелось боевой работы для «настоящих мужчин». Так, незадолго до развала Союза он оказался в легендарном разведывательно-диверсионном спецподразделении «Вымпел» Первого Главного управления Комитета госбезопасности.

В этом ему поспособствовал Александр Михайлович Платонов — муж старшей сестры Нины, в прошлом пограничник, ныне полковник ФСБ в отставке. Вообще, это у них семейное: сама Нина является офицером ФСБ запаса. Геннадий всегда брал с них пример, мечтая обеспечивать безопасность страны. Так же он равнялся на старшего брата Валерия, проработавшего многие годы в системе связи.

Старый «Вымпел» по праву называют спецназом Холодной войны. Он был предназначен для действий мелкими группами в тылу НАТО в «особый период». Новой мировой войны, к счастью для всех, не случилось, и «Вымпел» использовали не по прямому назначению, в том числе в горячих точках на территории Советского Союза.

Сергеевы жили тогда недалеко от метро «Шоссе энтузиастов», оттуда до Балашихи, где расположена база «Вымпела», Геннадий добирался на автобусе.

— Гена, ну как тебе служится в «Вымпеле»? — однажды поинтересовалась Лена у мужа, который не распространялся о работе. — Тебе нравится? Расскажи.

— Вообще‑то, да. Лучше, чем в пятнадцатом главке. Но что‑то не то, понимаешь…

По ее словам, муж очень переживал по поводу распада Советского Союза. Человек он был открытый и неравнодушный к судьбе своей страны.

В январе 1992 года, успешно сдав все нормативы и тесты, пройдя собеседования, Сергеев был зачислен в состав Группы «А». К тому времени она, будучи выведена из структуры Министерства безопасности, организационно входила в состав Главного управления охраны (ГУО) России.

Здесь, в подразделении, Геннадий нашел себя. Все соответствовало его духу и устремлениям — задачи спецподразделения, связанные не с диверсиями, а освобождением заложников, отношения в коллективе, взаимовыручка, командный подход. С середины 1980‑х страну стала накрывать волна террора, так что работы для Группы «Альфа» хватало.

Спортивный, собранный и подтянутый, исполнительный и добросовестный, отличный стрелок, каратист — таким Геннадий Сергеев запомнился товарищам и командирам. Набирался опыта, неоднократно участвовал в оперативных мероприятиях.

— Муж был настоящим фанатом спорта, — улыбается Лена. — В любую погоду, будь‑то дождь или снег, или после праздника, ровно в семь часов утра он обязательно отправлялся на пробежку в лес. Там подтягивался на турнике, делал растяжку. И — домой. Этому своему каждодневному правилу Гена старался не изменять.

А еще он мечтал учиться. В сентябре 1993‑го поступил в Академию Министерства безопасности РФ. Характерна тема сочинения, которую он выбрал: «Всякий человек по делу узнается».

…То воскресенье Геннадий, как обычно, начал с пробежки и зарядки в лесу. Вернулся домой часов в двенадцать. Решили все вместе прогуляться в Измайловском парке — с самого утра горожан радовала чудесная погода. Светило солнышко, сухие листья шуршали под ногами… Лена с мужем сидели на лавочке и наблюдали за пятилетним Сашкой, который, играя, бросал в озеро камушки.

Вдруг Гена заторопился домой и сразу же включил телевизор. Услышав горячие новости, собрался на работу, несмотря на отпуск. Поцеловал жену: «Давай попрощаемся». Надел свою старую кожанку, теплый свитер, кроссовки. Уходя, сказал: «Если меня убьют, все мои вещи отдашь сыну». Лена разволновалась не на шутку, сдерживалась еле‑еле, чтобы не расстраивать мужа.

И потянулись тревожные сутки…

Не знаю, как это назвать — мистика или что‑то еще, но торопясь уйти в тот день на работу в подразделение, Сергеев раза три возвращался: то забывал документы, то ключи… Вот и не верь после этого в приметы. А еще сны!

Дня за три до гибели Гена со смехом рассказывал жене, что во сне он моет полы в собственной квартире, а на диване сидят его товарищи и коллеги. Лена делилась явью-сном, в котором периодически появлялась и пропадала черная роза. Прямо на ковре — над их кроватью. Казалось вот она, протяни руку.

«4 октября. Понедельник. Около одиннадцати зазвонил телефон. Это был муж. «Лена, как у вас дела?» Я отвечаю, что все в порядке. «Вечером на улицу не выходите, к окнам не подходите. Дверь никому не открывайте. Берегите себя». Я еще спросила, где он сейчас находится. Гена: «Я не могу сказать и когда вернусь — не знаю. Все, Леночка! Тут еще ребятам нужно позвонить».

Это были последние слова, которые она услышала от мужа. Около трех часов дня в новостях сообщили, что Группа «Альфа» пошла на штурм Белого дома. Один ранен, один убит…

«Юрий Николаевич, меня зацепило»

Лена тогда не знала и не могла знать, что командиры Группы «А» напряженно искали выход. С одной стороны — жесткий приказ закусившего удила «царя Бориса», с другой — люди, собравшиеся в здании Верховного Совета. Обученные, готовые к бою. Так, по крайней мере, сообщала пресса. Значит, вооруженное столкновение неизбежно? Но сотрудники «Альфы» отлично понимали, что защитники Дома Советов отнюдь не бандиты и террористы.

4 октября подразделение Группы «А» в количестве ста человек, возглавляемое генералом Зайцевым, находилось в районе Конюшковской улицы. Чтобы сориентироваться, решили провести разведку. Геннадий был первым, кто шагнул из строя.

И вот шестеро добровольцев отправились к зданию парламента. Одна машина взяла курс на главный вход, другая, в которой находились офицеры Юрий Торшин, Геннадий Сергеев и Игорь Финогенов, выехала в тыл парламента.

— Едва мы с Геной вышли из БМП, как прозвучала очередь, — рассказывает Юрий Николаевич Торшин, — которой был ранен солдат, находившийся метрах в тридцати от нас. Потом с выстрелами очень долго разбиралась прокуратура, я тоже чертил всевозможные планы… У нас в поле зрения была «Украина». Я бы сказал, что очередь была не одна и, судя по характеру пулевого ранения Гены, стреляли оттуда. Мы начали оказывать помощь раненому, я взял его со стороны головы под плечи, Гена за ноги. Солдат был в сознании. У него пулевое ранение где‑то чуть ниже бедра было, мы его с Геной протащили метров пятнадцать, а потом Сергеев упал на колени и, я смотрю, начал оседать…

По утверждению радио «Свобода», «Московских новостей» и журналиста Марка Дейча, снайперский выстрел был произведен из технического помещения фабрики Капранова, откуда в советский период осуществлялся контроль за зданием посольства Соединенных Штатов.

Здание фабрики возвышается напротив скверика на пересечении двух переулков — Верхнепредтеченского и Глубокого. По вспышкам была засечена и огневая точка в гостинице «Мир», которая к этому времени также полностью контролировалась сторонниками Ельцина.

Так ли это? Сейчас уже трудно разобраться. Во всяком случае, как убежден командир «Альфы» Геннадий Николаевич Зайцев, выстрел был произведен не из Дома Советов.

Да, «один убит» — это про него, про Геннадия Сергеева.

Очевидно, этой смертью хотели спровоцировать «Альфу» на предельно жестокие действия против оппозиции. Когда до «Альфы» дошло известие, что Гена застрелен, все словно с цепи сорвались: захотелось, как в старину, — «кровь за кровь!» Однако ж мести не последовало, возобладал разум. Тем более, как вскоре выяснилось, стреляли с другой стороны. Очевидно, на волну атакующей ненависти «альфовцев» после гибели их товарища и был расчет. Опять же, чтобы наказать за отказ штурмовать здание парламента.

Примерно в это же время парламентеры-офицеры Группы «А», разъяснив свои цели встретившему их на входе в здание генералу Виктору Баранникову (глава Министерства безопасности РФ по версии вице-президента Александра Руцкого), вместе с ним отправились в зал заседаний Совета национальностей. В помещении находилась основная масса депутатов, сотрудников аппарата Верховного Совета, журналистов.

Подполковник Владимир Ильич К-ев сказал, что сотрудники «Альфы» ни одного выстрела по зданию не сделали и что для переговоров их сюда никто не присылал. Далее он пояснил, что офицеры подразделения, не желая проливать кровь, приняли решение покончить с противостоянием мирным путем. Если находящиеся в Белом доме добровольно сдадут оружие, им гарантируется неприкосновенность и выход в город.

Переговоры длились недолго, после чего решение о сдаче «Альфе», во избежание дальнейшего кровопролития, было принято руководством Верховного Совета.

О последних минутах жизни Геннадия рассказывает Юрий Николаевич Торшин:

— Опустив солдата, я стал звать на помощь. Подбежали еще солдатики, забрали своего раненого и потащили. Гена простонал: «Юрий Николаевич, меня зацепило…» А я не могу понять, куда его зацепило, а пуля‑то зашла в левую сторону под бронежилет. Прожил он еще несколько минут, попросил: «Сделайте мне укол». Я достал промедол, потом второй… Больше Гена ничего не говорил — не мог… Я попытался его взвалить на себя — как это, знаете, происходит в кино, когда раненый боец висит на плече у своего товарища, а тот бодро бежит по полю. Какая чушь! Это не так‑то просто. Сфера, бронежилет, боезапас… Гену я взял под руки, а автомат тащил волоком. Подбежали солдаты, которые уже отнесли своего товарища, и помогли мне донести Гену метров 30‑50 до БМП.

В БМП открыли задние створки люков и через них затащили Сергеева. Я сел рядом. Машина газанула к месту скопления «Скорой помощи». Ряд «карет» как раз базировался в районе спортивного магазина «Олимп». Гена смотрел на меня и ничего не говорил. Я думал, у него болевой шок, стал растирать ему уши.

Когда БМП подъехала к карете «Скорой помощи», Гену перегрузили на носилки, и я спросил у врача или медсестры — «Скажите, а куда вы его повезете? Чтобы знать, в какой госпиталь или больницу». Они отвечают: «В морг, погиб ваш товарищ». Гена фактически умер у меня на руках, я даже не понял, что произошло.

Слез не было. Поначалу

Услышав сообщение по телевидению — «Один ранен, один убит», Лена замерла от ужаса. «Не дай Бог, Генка…»

«4 октября. Понедельник. Успокаиваю себя, что он обязательно придет, расскажет, что же там случилось. Не пришел. Подумала, что он задерживается на задании, что вот-вот должен вернуться. Сашок тянет меня к бабушке Рае, а я не могу идти, говорю, что папа сейчас придет с работы, ему надо отдохнуть. Прошла ночь».

На другой день Лена с утра увела сына гулять, но домой ее тянуло непреодолимо. Вернулись. Во второй половине дня раздался звонок в дверь.

«Ноги не идут, открывать совершенно не хочется, — вновь переживает те страшные минуты Лена. — Открыла. Стоят друзья Гены, коллеги — Толик Данилин, Алексей Кузин, Александр Голембевский. В глаза не смотрят, молчат. Гены среди них не было. Помню, я подумала: «Что же случилось?» Толик: «Лена, крепись». Больше ни слова. Сначала до меня не дошло, что нечто ужасное случилось именно со мной, именно в моей семье. «Вы сразу скажите, ранен или убит?!» В ответ только одно слово: «Крепись».

Руки сразу задрожали, стало холодно и невыносимо тоскливо. «Он раненого спасал?». «Да». Слез не было. Поначалу. Ребята очень переживали, особенно Толик. Геннадий вместе с ним в Академии ФСБ учился. Потом все было как в страшном сне. Звонки родственникам, родителям, ожидание чьего‑то приезда».

Сестра Ольга не отходила от Лены три дня, за что она впоследствии была ей очень благодарна.

«6 октября. Среда. Приехали Александр Репин, Александр Михайлов и Юрий Торшин — старший офицер, который выносил потом Гену из‑под огня. Он и рассказал, как погиб муж. Привезли Генины вещи, обручальное кольцо, наручные часы, которые остановились в минуту его гибели: 14‑20».

8 октября 1993 года Геннадия Николаевича Сергеева похоронили на Николо-Архангельском кладбище. Ему было двадцать девять лет. Фактически с него начинается Мемориал спецназа, хотя в тот период о нем и речи не могло быть. Никто и не представлял, что этот участок будет заполнен могилами спецназовской элиты страны — сотрудников «Альфы» и «Вымпела».

Указом Президента РФ от 7 октября младший лейтенант Сергеев был удостоен звания «Герой России». Этого решения добился Геннадий Николаевич Зайцев. В своей знаменитой книге «Альфа» — моя судьба» он пишет: «Колоссальных трудов стоило, чтобы Гене Сергееву было присвоено звание Героя России — посмертно. Ведь первые доклады и просьбы по этому поводу натыкались на глухую стену. У меня же основной довод был такой.

— Михаил Иванович, — убеждал я Барсукова, — Вы же понимаете: ему безразлично, как он будет лежать в земле — героем или не героем. Но у него осталась жена с маленьким сыном на руках. Для них очень важно, будут они пользоваться льготами, предусмотренными для такой категории людей, или нет. Вот главный вопрос.

В конце концов, начальник ГУО согласился с моими доводами. Согласился, несмотря на то очень непростое положение, в котором оказался. Ельцин подписал соответствующий указ…»

18 октября Лена ездила с родителями мужа в Кремль…

Непросто решалась ситуация и с квартирой. Из мэрии на письмо вдовы пришел ответ: вопрос может быть решен положительно, но только при условии, что предоставленная жилплощадь будет компенсирована ГУО. И тогда М. И. Барсуков сам позвонил столичному градоначальнику и объяснил ситуацию. «Немедленно напишите письмо на мое имя, и квартира будет выделена за счет лимита Москвы», — последовал ответ. В результате двухкомнатная квартира на улице Красного Маяка была предоставлена.

Низкий поклон и искреннюю благодарность Лены и Гениных родителей заслужили очень многие друзья и коллеги, которые особо опекали их в первые — самые тяжелые годы. Это Герой Советского Союза Геннадий Николаевич Зайцев, Юрий Николаевич Торшин, Александр Владимирович Михайлов, Александр Георгиевич Репин — непосредственные начальники Геннадия. Поляков Сергей Андреевич, отвечающий в «Альфе» за социальный блок. И, конечно, Генины друзья: Дмитрий Стародубцев, Анатолий Данилин, Олег Шестаков.

…Дневник Лены Сергеевой заканчивается такими строчками: «Я никогда тебя не забуду, буду помнить тебя вечно. Ты всегда со мной и в моей памяти. Прощай навсегда, мой единственный, милый и любимый муж, Сашкин отец, своих родителей сын. Для меня ты был защитой и надежной опорой. Для сына станешь примером. А для остальных народным героем, героем своего времени».

Осенью 2013 года исполняется двадцать лет локальной гражданской войне, полыхнувшей в Москве. В головах многих нынешних молодых людей, как показывает опыт общения, те дни октября слились в одно с событиями ГКЧП.

Для Елены Сергеевой и сына Александра, выпускника Московского государственного агроинженерного университета имени В. П. Горячкина, они, эти трагические события, навсегда разделены трагической чертой на памятнике, между датами рождения и смерти их любимого человека. Впрочем, как и для всех боевых товарищей по Группе «А». И просто неравнодушных людей, сохранивших в наши смутные годы себя, как личности, и память о прошлом, являющейся мостиком в будущее.