С ТЕРРОРИСТОМ НА БОРТУ

Сегодня вряд ли кого удивишь сообщениями об очередном взрыве, захвате заложников, угоне самолета за границу. А в начале семидесятых годов подобные сообщения в стране развитого социализма были сенсационными.

Случай же, происшедший 23 апреля 1973 года на воздушной линии Ленинград — Москва, не предавался широкой огласке. Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении членов экипажа Ту-104, где среди удостоенных звания Героя Советского Союза значилось имя Вячеслава Михайловича Янченко, командира экипажа, был закрытым.

Поэтому, когда в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов в Уфе был издан сборник из пяти книг «Славные сыны Башкирии» о наших земляках — Героях Советского Союза и полных кавалерах ордена Славы, о его подвиге еще ничего не знали. Лишь в 1996 году в Башкирской энциклопедии имя Вячеслава Янченко было вскользь упомянуто в общем списке Героев Советского Союза — уроженцах Башкирии. Сегодня уже можно подробнее рассказать о подвиге…

Уфимский старт

Когда началась Великая Отечественная война, Славе Янченко было всего три года. Над Уфой не летали фашистские стервятники, на головы уфимцев не падали вражеские бомбы, она не видела разрушений, не испытывала голода блокады, но и без этого она испила чашу военных лишений до дна. Тысячи своих лучших сынов проводила она на фронт, чтобы многих уже никогда не встретить.

Сражался на фронте и Славин отец Михаил Наумович, воевавший еще в финскую кампанию 1939‑1940 годов. Рабочие места ушедших на фронт не оставались пустыми, их сменили старики, женщины, дети. На одном из оборонных заводов работала бухгалтером его мама Зоя Игнатьевна.

Из детства на всю жизнь остался в памяти приезд в Уфу маминого брата летчика-штурмовика Павла Игнатьевича Егорова. Он ехал с фронта на один из авиационных заводов, расположенных в глубоком тылу, в Сибири, получать новый самолет для перегонки на фронт. Оказавшись проездом в Уфе, заехал в гости к сестре и племяннику. Была зима. Красивый, мужественный летчик в унтах, в меховой куртке, с летной планшеткой на боку, видимо, поразил воображение паренька.

Таким запомнился маленькому Славе его дядя на всю оставшуюся жизнь. Это была их первая и единственная встреча. В 1943 году летчик-штурмовик Павел Игнатьевич Егоров не вернулся с боевого задания. И уже тогда у Славы зародилась мечта стать военным летчиком, быть похожим на дядю.

Первой послевоенной осенью сорок пятого года, когда эшелоны с демобилизованными фронтовиками возвращались на Родину, Слава пошел в первый класс. В Старой Уфе, на берегах реки Белой, прошли его школьные годы. Тогда же он увлекся авиамоделизмом. Много занимался различными видами спорта: коньками, лыжами, велосипедом, стрельбой. Был даже чемпионом Башкирии среди юношей по беговым конькам, участвовал в соревнованиях разного уровня.

Среди его сверстников были популярны имена прославленных асов Великой Отечественной войны трижды Героев Советского Союза Александра Покрышкина и Ивана Кожедуба, легендарного земляка дважды Героя Советского Союза Мусы Гареева, совершившего на штурмовике Ил-2 250 боевых вылетов.

Во время учебы в Уфимском геологоразведочном техникуме Вячеслав одновременно занимался в аэроклубе ДОСААФ, где совершил первые прыжки с парашютом. Следующим шагом к заветной мечте стало поступление в 1956 году в Кустанайскую школу первоначального летного обучения, а на следующий год он стал курсантом Борисоглебского военного авиационного училища летчиков, где осваивал специальность летчика-истребителя.

Во время учебы Янченко продолжал заниматься парашютным спортом. Участвовал в различных соревнованиях, прыгал с различных типов самолетов, днем и ночью, на лес и на воду, даже выполнял показательное катапультирование с самолета МИГ-15. Всего совершил более ста прыжков и получил звание «Парашютист-инструктор».

Хрущёвские ножницы

Окончив в 1960 году училище с отличием, молодой лейтенант сразу же оказался в числе 1 миллиона 200 тысяч человек, попавших под печально известное хруёевское сокращение Вооруженных Сил, сильно отразившееся на судьбах многих офицеров. Великий «кукурузный гений» тогда во всеуслышание заявил, что у нас вполне достаточно ракет, способных сбивать «пауэрсов» на любой высоте, поэтому истребители нам теперь ни к чему.

Несостоявшийся летчик-истребитель приехал в Ленинград, по месту жительства отца. В «Аэрофлот», на летную работу истребителей тогда не брали. Считалось, что ребята они слишком шустрые и непредсказуемые для того, чтобы быть «воздушными извозчиками». Ему предложили наземную должность техника по обслуживанию самолетов. Вячеслав не задумываясь, согласился. Лишь бы быть поближе к небу.

Вооружившись ведрами с керосином, мыл моторы Илов и ЛИ. Грязи, смешанной с маслом, на них всегда было много. Провожая в полет самолеты, не терял надежды вновь сесть за штурвал. И такая возможность через полтора года представилась. Вячеслава в составе первого набора бывших военных летчиков направили переучиваться в Красный Кут, под Саратовом, на пилотов Ан-2. И вот он опять за штурвалом. Но в Ленинграде тогда вакансий не оказалось. Пять лет Янченко работал в Архангельске, летал на местных авиалиниях. Не сравнить, конечно, тихоходный Ан-2 с боевым истребителем. Но все же он вернулся в небо — уже одно это было для него счастьем. Пришлось за эти годы облетать различные уголки Русского Севера, возя пассажиров и врачей, оленину и рыбу, крупу и макароны… Север стал для него великой как профессиональной, так и жизненной школой.

Вернувшись в Ленинград, Вячеслав Михайлович пересел на Ил-14, летал вторым пилотом, затем стал командиром корабля. Позже освоил Ту-104…

«Веня, посмотри, что там у них…»

В тот день, 23 апреля 1973 года экипаж самолета Ту-104 с бортовым номером 42505, с пятидесятью одним пассажиром, включая ребенка на борту, совершал обычный рейс по маршруту Ленинград — Москва.

Рейс №2420 начался точно по расписанию. Продолжительность полета составляет чуть больше часа. Самолет уже набрал высоту девять тысяч метров, когда в кабине экипажа загорелась красная лампочка экстренного вызова — сигнал от бортпроводниц. Командир экипажа обратился к бортмеханику Грязнову: «Веня, посмотри, что там у них…»

Викентий Григорьевич вышел из кабины и вскоре вернулся с конвертом. В нем находились четыре рукописные странички тетрадного формата. Текст письма гласил: «Для чтения 5 минут! Командиру и экипажу самолета. Уважаемые летчики! Прошу Вас направить самолет в Швецию, аэродром Стокгольм. Правильное понимание моей просьбы сохранит Вашу жизнь и мою, а за это будут отвечать те, кто своими злодеяниями вынудил меня пойти на этот поступок. После благополучной посадки, я, возможно, возвращусь на Родину, но только после личной беседы с представителями высшей власти СССР. В руках у меня вы видите оружие. Этот снаряд содержит в себе 2 кг. 100 гр. взрывчатки, применяемой в шахтах, что значит этот заряд в действии, разъяснять вам не надо. Поэтому не обходите мою просьбу провокацией. Помните, что любой риск будет кончаться крушением самолета. В этом твердо убедите себя сами, ибо у меня все изучено, рассчитано и учтено. Снаряд устроен так, что при любом положении и провокации будет взорван без предупреждения…»

Почерк был неровным, неразборчивым. Поэтому длинное послание командир экипажа только рассматривал. В нем шло угрожающее описание действия взрывного устройства, излагалось требование бандита впустить его в кабину. Бросилась в глаза фраза: «Я много лет испытываю на своей шкуре когти кровожадных сверхзверей и в противном случае смерть для меня не печаль, а убежище от хищных, алчущих моей жизни зверей».

В здравом уме такого не напишешь…

Разумеется, экипаж не мог ни лететь в Стокгольм, ни пустить бандита в кабину. Но и оставлять вне контроля его не следовало. В результате взрыва могли погибнуть все пассажиры. Поэтому бортмеханик Грязнов вновь вышел к нему из кабины, а дверь была закрыта на защелку.

Как выяснилось позже, преступник был родом не из Ленинграда. Было ему лет сорок пять. Он прожил какую‑то странную, уродливую и перевернутую жизнь. В годы Великой Отечественной не воевал, а служил в районе Ленинакана. Затем жил на Украине. За что ни брался, ничего у него не получалось, и ему даже перестали предлагать работу.

Потом он был осужден: трижды ударил топором по голове свою сожительницу. Освободившись из заключения, опять не нашел для себя места в обществе. Заболел сифилисом, а затем был поставлен на учет в психоневрологический диспансер с редким диагнозом «сифилисофобия».

Мужчина озлоблялся все больше. Начал бомбардировать все органы страны десятками писем. Металлургам давал советы о металле, руководителям сельского хозяйства — о зерне. Даже Брежневу писал, предлагая свои способы решения государственных проблем. Но все это было настолько глупо, что никакой реакции не вызывало. Тогда он смастерил взрывное устройство, приехал в Ленинград и купил билет на московский рейс.

Терять ему было нечего…

Взрыв на борту

Инструкций по действиям в подобных ситуациях тогда еще не существовало. А минуты, отведенные экипажу бандитом, истекали. Оценив обстановку, командир корабля принял решение возвращаться обратно, на свой аэродром. Связавшись по радио с землей, доложил о сложившейся в воздухе ситуации, запросил разрешение на посадку в Пулково. А за дверью пилотской кабины завершались переговоры с террористом. Тот угрожал бортмеханику. Но Грязнов продолжал его увещевать и незаметно теснил к входной двери Ту-104, подальше от пилотской кабины и от входа в первый салон.

«Мы находились совсем уже недалеко от посадочной полосы, высота — 150 метров, — вспоминает Вячеслав Михайлович. — С земли видели, что мы идем на посадку, не выпуская шасси. Мы не хотели характерным шумом привлекать внимание преступника. И я дал команду на выпуск шасси в самый последний момент. Но тут же раздался взрыв. Дверь нашей кабины выдержала, но из‑под внутренней обшивки самолета в нее ворвались обломки, какой‑то мусор и дым.

Штурман Широков, сидевший за моей спиной, доложил, что на борту пожар. Впоследствии было установлено, что взрыв устройства в металлической трубке оказался направленным, его основная сила пошла в сторону борта, вырвала переднюю дверь вместе с частью фюзеляжа. Всю мощь взрывного заряда принял на себя находившийся вблизи от террориста бортмеханик Викентий Григорьевич Грязнов. От взрыва оба погибли».

Самолет Ту-104 получил в результате взрыва серьезные повреждения. Но никто из пассажиров больше не пострадал…

«От взрыва мы сознания не потеряли, — продолжает рассказ Янченко. — Я пошевелил штурвал, почувствовал, что самолет управляется. И мы продолжали снижение. Меня часто потом спрашивали, было ли мне страшно. Отвечу как на духу: во всей этой истории от начала и до конца страха я не испытывал, бояться было некогда. Было лишь напряжение, поиск наиболее правильного способа действий. И еще одно чувство овладело мной: все мы, экипаж, словно одна рука, каждый делает все, что необходимо и что возможно. Лайнер идет на посадку по наклонной траектории, а затем поднимает носовую часть и мягко садится.

Когда подошел нужный момент, я двинул штурвал на себя, но самолет не стал выравниваться, продолжал идти вниз, как шел. Тут счет времени начался, пожалуй, уже не на секунды, а на их доли. Мы со вторым пилотом Владимиром Михайловичем Кривулиным, два здоровых мужика, тащили на себя штурвалы, как только могли. Ценой неимоверных, предельных усилий, нам со вторым пилотом все‑таки удалось поднять нос машины, и посадка оказалась относительно мягкой.

Самолет помчался по полосе, мы выпустили тормозной парашют. Скорость падала, и носовая часть, как и положено, стала опускаться, чтобы встать на переднее колесо, но не встала. Носовая часть опускалась все ниже. Передняя стойка вышла, но как говорят летчики, не вышла на замок. У нас не было переднего колеса! Мы с Кривулиным успели встретиться взглядами. На борту 10 тонн топлива, да еще пожар… Если носовая часть с пилотской кабиной начнет скользить по бетону, по самолету ударит дополнительный сноп искр, а затем кабина начнет разрушаться. Поэтому, выждав до последнего момента, педалями я направил машину с бетонки на боковую полосу безопасности. Резкий толчок, и самолет замер, уткнувшись носом в землю. Между взлетом и посадкой прошло всего сорок пять минут…»

Соприкосновение с землей было ощутимым. «Граждане, спокойно!» Ни криков, ни истерики, ни обмороков не было. Пассажиры двинулись к двери, поскольку понимали, что покидать горевший внутри самолет следует без малейшего промедления. Конечно, возникла некоторая толкотня в узком проходе между рядами кресел. Но никто друг друга не сбивал, никто ни по кому не шел, не рвался вперед за счет других. Все выглядело нормально. Удивительный у нас, когда надо, народ, предельно организованный…

Признание

Пассажиров рейса №2420 повезли на автобусах в Дом культуры авиагородка. Тут с ними начали работать дознаватели. Когда немного отдышались, то решили написать письмо Министру гражданской авиации. В нем пассажиры выражали скорбь по поводу гибели Викентия Григорьевича Грязнова, просили отметить его героизм, как и мужество членов экипажа, спасшего их жизни. Его собственноручно подписали сорок шесть человек.

Высокие награды Родины отважному экипажу вручал в Смольном председатель Ленсовета. Командиру корабля Вячеславу Михайловичу Янченко — орден Ленина и «Золотую Звезду» Героя Советского Союза.

Бортмеханику Викентию Григорьевичу Грязнову, ценою собственной жизни спасшему от неминуемой гибели пассажиров и остальных членов экипажа, звание Героя Советского Союза было присвоено посмертно. Орден Ленина и «Золотая Звезда» были переданы на хранение его вдове Клавдии Владимировне, сыну и дочери.

Второй пилот Владимир Михайлович Кривулин и штурман Николай Федорович Широков получили ордена Красного Знамени, бортпроводницы Лидия Еремина и Марина Хохрева — ордена Красной Звезды.

…Все эти годы Вячеслав Михайлович Янченко продолжал трудиться в Пулковском аэропорту. Когда в 1975 году в Ленинграде появились самолеты нового поколения Ту-154, в числе первых пилотов освоил эту машину. Почти двадцать пять лет летал на Ту-154. Был командиром корабля, заместителем командира авиационной эскадрильи, старшим пилотом-инструктором Северо-Западного Управления Гражданской авиации, подготовил большое количество командиров кораблей. За годы работы летал в различные города Советского Союза и зарубежных стран, практически везде, куда осуществлялись рейсы воздушного предприятия «Пулково».

Янченко активно занимался общественной деятельностью, избирался депутатом Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся трех созывов. В 1976 году был избран делегатом на XXV съезд КПСС. После списания в 1997 году с летной работы по состоянию здоровья остался работать в аэропорту. Должность его называется — инженер по безопасности движения службы спецтранспорта.

В Уфе, на бульваре Славы, расположено здание Уфимского авиационно-технического спортивного клуба ДОСААФ имени дважды Героя Советского Союза Мусы Гареева. На его стене установлена мемориальная доска с именами четырнадцати воспитанников клуба, удостоенных за подвиги в Великой Отечественной войне звания Героя Советского Союза. Но не хватает на ней имени еще одного питомца — Вячеслава Михайловича Янченко, достойного славы летчиков-фронтовиков.

ЯНЧЕНКО Вячеслав Михайлович, родился 19 марта 1938 года в г. Уфа Башкирской АССР в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1959 года. Окончил Уфимский геологоразведочный техникум. В Советской Армии с 1956 года. Окончил Борисоглебское военное авиационное училище летчиков в 1960 году.

За мужество и отвагу, проявленные при исполнении служебного долга, 6 июня 1973 года В. М. Янченко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 10736). С 1997‑го по 2009 год — инженер по безопасности движения службы спецтранспорта аэропорта «Пулково» (Санкт-Петербург).