Автор: Николай Олейников

ЛИЦА СПЕЦНАЗА

В столичном Государственном центральном музее современной истории России, что на Тверской улице прошла уникальная выставка фотографических портретов Дмитрия Белякова «Спецназ».

Он снимал не тех, о ком пишет пресса, не тех, чьи лица смотрят с плакатов рекламы и из выпусков новостей. Его герои вполне обычны: все они военные, защищали Россию, спасали ее граждан в мирное время, участвовали в войнах, которые государство вело как в Афганистане, так и в своих интересах уже в наши дни. Лица их неизвестны широкой общественности.

Фотографии Белякова жестки, как и сам спецназ. Эти сорок портретов — мужественные и сдержанные, в них картина множества лиц, коллективный портрет тех, кто принадлежит к братству спецназа.

Начавшийся три года назад проект включает в себя портреты ветеранов спецподразделений «Альфа» и «Вымпел», отрядов «Русь», «Росич», «Витязь», «Вятич», «Скиф». Все они до того были опубликованы на страницах журнала «Братишка», который взял на себя труд создания и оформления экспозиции.

На открытие выставки пришла большая группа ветеранов Группы «А», в том числе те, кто запечатлен на портретах. С кратким приветственным словом выступил вице-президент Международной Ассоциации ветеранов спецподразделения «Альфа» Владимир Елисеев.

Эти фотографии — часть мультимедийного документального фотопроекта «Ветераны Спецназа Страны». Проект, в который вошли портреты ветеранов трех поколений (восьмидесятые — двухтысячные) трёх спецназов: ГРУ, КГБ-ФСБ и МВД, сложился как ретроспектива, сквозь которую можно взглянуть на тридцатилетний отрезок нашей новейшей истории.

Все портреты снимались в условиях студии, с постановочным светом, на черно-белую пленку, на классическую, среднеформатную, механическую камеру Хассельблад. Проект начался в сентябре 2008‑го и был завершен в 2010 году.

— Началось все в августе 1999 года, — рассказывает Дмитрий, — когда из Чечни в Дагестан вторгся отряд ваххабитов Басаева-Хаттаба. Я самостоятельно отправился работать в зону контртеррористической операции (КТО) и недалеко от села Чабан-Махи наткнулся на «двадцатку» — cаратовский отряд спецназа ВВ МВД. Они брали штурмом базарную площадь села, а я снимал эту войну.

Забегая вперед, скажу, что осенью 2008 года, в рамках своего фотопроекта «Ветераны спецназа страны», я разыскал в Саратове одного из офицеров, которого встречал в 1999 году — Александра Янкловича. Тогда в Чабан-Махи он был простым старлеем, а в 2008‑м — уже майором запаса, с Золотой Звездой Героя России, которую получил за работу в Кадарской зоне Дагестана.

Началась 2‑я Чеченская кампания. Я много времени провел на Кавказе. Более сорока командировок. Работал с самыми разными подразделениями: саперы, танкисты, артиллеристы, мотострелки, ОМОНы, СОБРы, различные спецназы. В Беслане — с группами спецназа МВД «Русь» и снайперскими парами спецназов ФСБ «Альфы» и «Вымпела».

Проект «Ветераны спецназа страны» я решил снять после Бесланских событий, за съемку которых в 2005 году меня номинировали на премию Артема Боровика, учрежденную Международным пресс-клубом. Оказавшись в Нью-Йорке, я прошел со своим портфолио по фоторедакциям крупнейших мировых журналов.

Джэми Вэлфорд, директор фотослужбы иностранного отдела Newsweek, спросил: думал ли я о подготовке портретного фоторяда «русских коммандос» и умею ли я работать со светом в студии? На оба вопроса я ответил отрицательно. Вэлфорд сказал: «Учись, пока не поздно…»

Я задумался: а ведь интересно было бы снять серию художественных портретов русских спецназовцев! Однако трезво оценил шансы как один к десяти. Все, что у меня было, — это несколько личных контактов в специальных и антитеррористических подразделениях, и я довольно хорошо изучил этот тип людей…

Во-первых, это «закрытые» люди, когда‑то «подписавшиеся» на выполнение совершенно секретных задач специфического характера. Их «эксклюзивным клиентом» было государство, и они годами профессионально обучались искусству ликвидации его врагов. Они не раз давали подписки о неразглашении, привыкли избегать камер. Во-вторых, каждый второй из этих героев был несправедливо обижен этим же государством, разочарован в нем, и потому многие ветераны спрятались в раковину глухого одиночества и безверия. Некоторые «сели на стакан». В-третьих, они чрезвычайно подозрительно относятся к прессе, которая либо описывает их как страшных убийц и военных преступников либо рисует сусальные образы богатырей-гуманистов.

Я отдавал себе отчет, что каждый второй ветеран спецназа просто пошлет меня подальше с моим предложением. Но сама мысль снимать бывших сотрудников элитных спецподразделений — снимать их как должно, часами, в студии, работая со светом, заставляя этих людей взаимодействовать со мной в кадре, — сумасшедшая фантазия кружила голову.

В итоге я выбрал курсы фотомастерства в Международном центре фотографии (ICP, Нью-Йорк), оформил визу в США и отправился учиться. Вернувшись, за год и почти четыре месяца я снял более сорока ветеранов. Большинство моих «моделей» меня не знали вообще. Я шел по цепочке, пользуясь случайными контактами, рекомендациями. Многие отказывались. Каждый, кого я уговорил, — это мой выигрыш в большую лотерею. Особенно сложно пришлось с ветеранами Группы «А» и «ГРУшниками». «Альфу» уговаривал пять месяцев, выходы на ГРУ искал тринадцать месяцев.

Там, где везло, — везло «на всю катушку»… Для меня выписывались пропуска на территорию секретных центров спецназов и открывались двери комнат хранения оружия (КХО), извлекались и выдавались на фотосессию любые «стволы» вместе с полным боекомплектом. Я жил в казармах вместе с бойцами, укрываясь солдатским одеялом, или коротал ночи в палатках, согреваясь теплом «буржуек». Если у ветерана не было формы, или шеврона, или обуви подходящего размера, то зараженные энтузиазмом ветераны звонили друг другу и находили все необходимое.

Разумеется, как и на войне, в каждом подразделении, где я гостил, запасливые ветераны накрывали стол и делили со мной хлеб, тушенку и, конечно же, водку. И были разговоры на всю ночь до утра. И я, думавший, что всё давно знаю про эту страшную Чеченскую войну, узнавал еще что‑то такое, что меняло мое мировоззрение.

Бесчисленное количество раз я убеждался, что государственная машина одинаково безразлично относится и к тому населению, с которым воевала Российская Армия, и к тем лучшим солдатам, которые находились на самом острие и шли воевать, без рассуждений выполняя любой приказ командования.

Я встретил много удивительных, прекрасных людей, для которых понятия «совесть», «порядочность», «надежность», «взаимовыручка» и «честь офицера» — далеко не пустой звук. Я понял, что, несмотря на равнодушное отношение к ним государства, эти люди готовы защищать страну даже на голом энтузиазме. Иногда мне казалось, что эти люди прибыли с какой‑то другой планеты.

Могу с уверенностью заявить, что российский спецназ превосходит израильский, германский, австрийский, британский и американский. Потому что только русский спецназ сможет выполнить «любую задачу в любом месте и любым способом». Несмотря на то, что ему почти не платят, а качественную форму и дорогую обувь для работы в холодных горах контрактникам приходится покупать на собственные средства. Он не защищен юридически и часто вынужден работать на тонкой грани, когда принятие самостоятельного решения может обернуться тяжким обвинением в совершении военного преступления. Получение законной квартиры по‑прежнему воспринимается как выигрыш в казино.

…Дмитрий сотрудничает с ведущими иллюстрированными изданиями, среди которых «Русский Репортер», American Photo Magazine, Der Spiegel, Stern, GEO (Германия, Испания, Россия), Paris Match, Figaro Magazine, Newsweek International, Sunday Times Magazine, New York Times, Esquire Magazine (США), National Geographic (США), Weekly Magazine, российское издание Newsweek, FOTO&video, журнал «Братишка» и другие.

Он имеет целый ряд престижных наград, среди которых — ИнтерФото2002; приз им. Артема Боровика, учрежденный Overseas Press-Club of America (OPC), 2005; приз конкурса Days Japan International Photojournalism, 2007; первое место в категории «Портрет» конкурса Best of Photojournalism, проводимого National Press Photographers Assosiation (NPPA), США, 2010 год.

По завершении выставки представленная на ней экспозиция остается в Государственном центральном музее современной истории России. ■