Автор: Павел Евдокимов

ШЕСТОЙ КОМАНДИР «АЛЬФЫ»

Нынешней осенью генерал-лейтенанту в отставке Гусеву Александру Владимировичу исполнилось шестьдесят пять лет. Ему довелось руководить боевым подразделением в годы первой «чеченской» кампании.

Весь трагизм того времени для Группы «А» состоял в том, что страна столкнулась с беспрецедентными по масштабам акциями, переросшими в полномасштабную войну.

Небольшая двухкомнатная квартира в Можайском районе Москвы, награды и вымпелы на стенах, зеленый чай на светлой кухне и — радушный хозяин, который, дымя сигаретами Gitanes, рассказывает хриплым глубоким голосом о далеких уже событиях безумных девяностых.

Гусев ведет речь спокойно и вдумчиво, без видимого желания покрасоваться — по‑офицерски, одним словом. Это его обычная манера. Сказывается характер и многолетняя Кремлёвская школа.

От Кремля до «Альфы»

— Где и когда Вы родились?

— В Москве. Вскоре после войны. Если быть точным, то 26 ноября 1946 года. Отец — подполковник в отставке. После 5‑го класса школы я решил стать кадровым военным, поступил в Московское суворовское училище. Обычная, в общем‑то, биография. Как у многих и многих моих ровесников.

— Насколько я знаю, за Вашими плечами два высших образования?

— Да. Первое — это Московское Высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР, его я окончил в1968 году. И второе — Военная академия имени М. В. Фрунзе, 1977‑й.

— Так получилось, что из командиров Группы «А» трое служили в Кремлёвском полку. Геннадий Николаевич Зайцев, Роберт Петрович Ивон… Чем это можно объяснить?

— Почему назначали «кремлёвцев»? Какой‑то особой системы я в этом не вижу. Наверное, учитывалась особая школа, выучка. И дисциплина. Кремлёвскому полку я отдал почти двадцать лет. Пришел в него в 1968 году, начал с должности командира взвода, а закончил начальником штаба полка. И одновременно учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Потом заступил на должность заместителя коменданта Московского Кремля. Произошло это за два года до конца Советского Союза. На дворе был 1989 год.

— Скажите, Вы по‑прежнему можете прочесть многочасовую лекцию о «тайнах Кремля»?

— Лекцию не лекцию, но я действительно обследовал все башни и помещения «сердца России». Это было не только мое служебное рвение, но и хобби.

— И вдруг Вас назначают руководителем такого специального подразделения, как Группа «А». Вас это не удивило?

— В «Альфу» я попал, в принципе, случайно. Дело в том, что после событий 1991 и 1993 годов Ельцин захотел держать ее поближе к себе. Борис Николаевич понимал, что подразделение непростое и своенравное, не дает себя втянуть в политические игры. И это доказала история: в 1991 году «Альфа» отказалась штурмовать Белый дом, а в 1993 году в аналогичной ситуации уже вопреки распоряжению вывела защитников Белого дома — без крови. Поэтому Ельцин своим приказом перевел Группу «А» из Федеральной службы контрразведки в состав Главного управления охраны.

В 1995 году командир Группы «А» Герой Советского Союза Геннадий Николаевич Зайцев принял твердое решение закончить военную службу и уйти на пенсию. Не скрою, предложение было для меня неожиданным, но я человек служивый. Я попросил пару дней на раздумье, а потом дал согласие. После чего последовал соответствующий Указ Президента РФ.

— Как Вы оцениваете те пять лет, в течение которых Вам пришлось руководить Группой?

— Наверное, каждый из командиров справедливо считает, что его период был не самым легким. Я прослужил в «Альфе» около пяти лет. По временным меркам немного, но по выполнению боевых операций, которые выпали на долю спецподразделения, эти годы оказались очень насыщенными. Будённовск и Первомайское… ЧП в аэропортах «Внуково», «Шереметьево» и «Домодедово», захват пассажирских автобусов в Махачкале и Москве, на Васильевском спуске, когда в руках вооруженного террориста оказалась большая группа южнокорейских туристов. Драма на Мосфильмовской улице, где погиб мой заместитель — полковник Савельев Анатолий Николаевич.

— Эти события возле шведского посольства вызвали в прессе много вопросов и комментариев…

— За десять дней до того Савельев участвовал в операции в аэропорту «Шереметьево», где на борту самолета он лично обезвредил Геннадия Тодикова, угрожавшего взорвать лайнер. Я тогда его ругал за этот поступок.

— Почему?

— Потому что начальник штаба Группы «А» не должен позволять себе неоправданный риск. Но таков уж был характер у Анатолия Николаевича — всегда находиться впереди. После сообщения о захвате дипломата он первым прибыл к месту событий и первым начал переговоры с террористом о замене Яна-Улофа Нюстрема, предложил себя в качестве заложника. В какой‑то момент у него случился острый сердечный приступ. Ситуация стала выходить из‑под контроля. Я дал приказ на проведение операции немедленно — это был единственный шанс спасти Анатолия Николаевича. Когда она была завершена, Толе по дороге «заводили» сердце дважды. В третий раз, уже в больнице, этого сделать не удалось.

— Какие операции Вы считаете самыми значительными в истории «Альфы»?

— Операции в Афганистане, действия сотрудников группы в 1991‑м и 1993 годах. Уничтожение террористов, захвативших Театральный комплекс на Дубровке и школу в Беслане, спецоперации на Северном Кавказе.

Мне лично, если можно применить это выражение, наиболее «понравилась» операция, проходившая в Махачкале в июне 1995 года. Объясню почему. Тогда два вооруженных террориста захватили на автостанции пассажирский автобус Махачкала — Нальчик с девятнадцатью пассажирами. Видите ли, из тех, кто находится в районе операции, несет ответственность и отдает приказы — старший по положению. В Махачкале старшим был я, и мне никто не мешал. Начальник Антитеррористического центра ФСБ генерал-полковник Виктор Зорин дал команду выехать в Махачкалу — не в чье‑то подчинение, а подчеркнул, что я старший и могу проводить операцию по своему усмотрению.

Стало быть, прибыли на место, оценили обстановку, — и я доложил начальнику Центра о том, что приступаю к силовой фазе операции. Всего за восемь секунд сотрудники «Альфы» четко выполнили поставленную задачу. Заложники живы, террористы захвачены. Как по учебнику.

Общевойсковой бой

— Можно ли считать то, что происходило в Будённовске или Первомайском, спецоперациями?

— С большой натяжкой можно назвать эти операции антитеррористическими. По сути, общевойсковой бой. Единственное отличие — присутствие большого числа заложников из числа мирных граждан. Отсюда скованность в наших действиях, многие ограничения, включая применение тяжелого вооружения. Самое страшное, что не существовало необходимого взаимодействия между силовыми структурами, каждое ведомство пыталось сохранить своих людей и технику.

Генералы из МВД отказались предоставить нам свои бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Меня заверили, правда, что как только появятся раненые, сразу же будет подходить техника для их эвакуации. Однако это обещание выполнялось очень плохо. Мои сотрудники матом кричали: «Когда будет техника?! Люди кровью истекают…» Кроме того, из‑за неразберихи и безалаберности с одного из милицейских блокпостов была самовольно начата беспорядочная стрельба в сторону больницы. Одна моя группа попала под перекрестный огонь: спереди бьют террористы, сзади — милиция. У нескольких моих сотрудников бронежилеты были вспороты на спине.

— До сих пор нет окончательной ясности относительно появления Шамиля Басаева в городе Святого Креста. Это была случайность?

— Я убежден: акция была направлена именно на Будённовск. Хотя, как вы помните, Басаев бахвалился перед телекамерами, что он чуть ли не до Москвы собирался шуровать, да деньги потратил на взятки дорожной милиции. Но у меня другое мнение: шел он именно в Будённовск и никуда больше. Рассчитывал захватить вертолетную часть, поскольку она принимала непосредственное участие в боевых действиях против сепаратистов. А больница — гарантированный объект для отхода.

— Судя по интенсивности огня, террористы заранее завезли в больницу боеприпасы.

— Патронов и гранат они явно не жалели. Интенсивность огня не ослабевала. После окончания боя мы прошлись до больницы, посмотрели, сколько выбоин и отметин от пуль осталось на асфальте. Будто свинцовый град прошел, настолько все было искромсано и истерзано. Юрий Михайлович Лужков возмущался потом, когда приезжал в Будённовск: зачем, мол, разворотили входы. Это я приказал. Первым делом поставил задачу — разбить из гранатометов подъезды, чтобы дать заложникам пути для выхода: по нашим сведениям подъезды были заминированы. И это дало результат: с началом штурма из больницы убежало около ста заложников.

— А в общем итоге все зря? Ведь террористов отпустили вместе с заложниками. Или… Как Вы считаете?

— Мы сначала три дня уговаривали руководство не штурмовать больницу, а потом уговаривали не отпускать их. На мой взгляд, после штурма Басаев дрогнул. Понял, что за него серьезно взялись, и выпустил после штурма всех женщин с детьми и беременных. Предлагалось на маршруте освободить людей, которых этот чеченский «Робин Гуд» прихватил с собой. Но Черномырдиным были даны гарантии безопасности от имени правительства. Не хорошо говорить о покойном плохо, но из песни слов не выкинешь…

Меня глубоко задели слова Виктора Степановича, которые он произнес в одном телевизионном интервью. Кажется, на канале НТВ. На вопрос, почему не действовала «Альфа», он ответил: «Не знаю, наверное, не могли». Знаете, как лезвием по сердцу… слышать такое. Ты дай команду, а потом говори! Вместо этого началась катавасия с попытками зарабатывать себе политические очки. Депутаты тут еще выстроились в очередь, чтобы пообщаться с Басаевым. А ведь можно было дожать! Я уверен: не завершись будённовская эпопея таким образом, причем не по вине нашего подразделения, и не было бы потом Первомайского, Дубровки, Беслана…

— «Альфа» тогда потеряла троих. Как и в Беслане.

— Троих… Заместителю командира отделения майору Владимиру Соловову пулей перебило руку. Он продолжал вести бой, дал товарищам отойти, а потом снайпер его добил… Думаем, как вытащить. На технике туда не подъедешь. Я просто поставил условие в штабе, ни один депутат больше туда не пройдет, пока мне не отдадут моего сотрудника. На что мне начальник управления внутренних дел заявил: «У меня тут по полям столько моих милиционеров валяется!» Ну, это дело его совести. Мы никогда своих ребят не бросаем, всех погибших забираем с собой.

А Басаев смекнул, что раз с ним начали разговаривать, значит, на штурм, скорее всего, не пойдут, и больше ни одного заложника не выпустил. Но попиариться ему все же надо было, и он разрешил нам забрать нашего товарища. Вообще, майор Соловов совершил подвиг, за который, считаю, его следовало удостоить звания Героя России.

«За себя‑то я не переживал»

— Что тяжелее всего вспоминать?

— Сообщения родственникам о гибели близкого им человека. Мне Наташа Савельева долго не могла простить гибели мужа. Как сейчас, не знаю.

— Вы верующий человек?

— В Бога не верю.

— А во что тогда?

— Верю в разум. Но при этом с женой мы обвенчались в той церкви, в которой сочетался браком Александр Сергеевич Пушкин с Натальей Гончаровой. Супруга пережила со мной самые тяжелые времена.

— Как Вы адаптировались в гражданской жизни?

— Нормально. За себя‑то я не переживал. За ребят беспокоился. Я ушел из подразделения в непростой обстановке. Вскоре грянула вторая «чеченская» война. А до этого началась очередная перестройка в ФСБ. При объединении структур в Центр специального назначения планировалось, что в «Альфе» останутся только боевые отделы, а специалисты-подрывники, водители и даже те, кто управляет ходом операции, будут привлекаться со стороны.

Нужно ли говорить, что структура Группы «А», способы ее функционирования вырабатывались в течение многих лет — это и так понятно. В «Альфе» всегда были специалисты, способные выполнить разные задачи. Когда люди рядом каждый день, притерлись, то они понимают друг друга без слов. И любые непродуманные нововведения могли стоить жизни не только им, их товарищам, но и заложникам. Потом, к счастью, все встало на свои места.

— Кого из командиров Группы «А» Вы бы отметили особо?

— Все они достойные люди. Но Героя Советского Союза Виктора Фёдоровича Карпухина, которого уже нет с нами, я бы выделил особо. После событий августа 1991 года его «ушли» из «Альфы». Он был олицетворением бойца и командира спецназа — волевой, решительный. При этом добродушный человек и отзывчивый товарищ. Его судьба сложилась трагично, как и многих других боевых офицеров, ставших жертвами политических интриг.

Уникальное подразделение пытались использовать как инструмент решения тех или иных политических задач. Я имею в виду и 1991 год, и 1993‑й. Но связывать профессиональную работу с решением политических задач нельзя. Задачи «Альфы» — это борьба с терроризмом и сохранение жизни заложников.

— Вас что‑нибудь удивляло во время службы в Группе «А»?

— При объявлении боевого сбора съезжались даже больные или раненые сотрудники — чтобы непременно участвовать в операции. Это же дело чести! Приходилось отправлять их назад. Один из моих бойцов во время операции потерял глаз, так что же вы думаете — уперся рогом: «Требую оставить меня в боевом подразделении!» Еле-еле я его убедил перейти в штаб.

Когда в 1995 году я в качестве командира «Альфы» стал знакомиться с личным составом, то понял, что надо молиться на этих людей. Ребятами, которые служат сегодня в Управлении «А», можно гордиться. Туда по‑прежнему приходят не ради денег, а ради Идеи. ■