Автор: Федор Бармин

КРАСНАЯ ЦЕРКОВЬ

Повернись в первые годы советской власти история иначе, и нынешняя Русская Православная Церковь освободилась бы от «мертвящего гнета монашества», епископы бы ходили женатые, приходских священников избирали на собраниях. Да и сама Церковь называлась бы иначе — «Живая». Фактически в 1920‑х годах речь шла о создании в РСФСР принципиально новой организации, призванной заменить «пережиток» прошлого.

Перед тем, как начать физически уничтожать Церковь, силы Интернационала попытались подорвать и разложить ее изнутри. Для этого под эгидой ОГПУ был реализован масштабный проект под названием «Живая Церковь». В какой‑то момент большинство храмов было захвачено «живцами».

Весной 1923 года в Москве проходил II Поместный Собор, который, по радикальности принятых на нем решений, может быть поставлен в один ряд с церковной реформацией в Европе. Имей его революционные деяния силу, мы бы, как уже отмечалось, получили сейчас женатых (в том числе повторным браком) епископов и митрополитов, память о былом монашестве и церковную службу на бытовом русском языке. Однако, вопреки всем многочисленным попыткам тех лет уничтожить традиционное Православие, проект не удался. «Красный протестантизм» не прошел.

…После окончания эпохи военного коммунизма в Советской России началась «церковная революция», породившая раскол и смуту. Ее генеральным штабом и мозговым центром явилась «Группа прогрессивного духовенства»; она сложилась в Петрограде в марте 1922 года, а в мае перебазировалась в Москву. Как раз в эти дни Святейший Патриарх Тихон был помещен под домашний арест. Этот момент показался обновленцам наиболее подходящим для захвата руководства в Церкви.

До 1922 года «живцы» в большинстве своем из тактических соображений воздерживались от размежевания с Патриархией. Однако при подготовке к повсеместному изъятию церковных ценностей большевистские лидеры (Л. Троцкий и другие) решили довести обновленцев до полного разрыва с высшей церковной властью и создать их руками полностью подконтрольное режиму марионеточное управление.

Ночью 2 мая 1922 года протоиерей Александр Введенский с двумя своими единомышленниками в сопровождении сотрудников ОГПУ заявился на квартиру святителя Тихона в Троицком подворье. Обвинив его в опасной и необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством, визитеры ультимативно потребовали, чтобы архипастырь на время ареста отказался от своих полномочий. После некоторого раздумья тот подписал резолюцию о временной передаче своей власти одному из высших иерархов. (16 мая полномочия патриарха временно принял на себя митрополит ярославский Агафангел.)

Вскоре сторонники реформ образовали организацию «Живая Церковь» во главе с Красницким. 13 мая они опубликовали воззвание к «Верующим сынам Православной церкви России» — программный манифест обновленцев.

Ситуация ухудшалась день ото дня. Натиск усиливался. Было от чего отчаяться, упасть духом. 18 мая было сформировано новое Высшее Церковное Управление (ВЦУ), сплошь состоявшее из «живцов». Первым его руководителем стал епископ Антонин (Грановский), возведенный для большего авторитета самими обновленцами в сан митрополита Московского.

На следующий день власти, чтобы облегчить обновленцам захват Церкви, перевезли Святейшего Патриарха Тихона в Донской монастырь и там заключили под арест, где он и находился в строжайшей изоляции от мира.

Тем временем из секретариата ЦК РКП (б) всем губернским комитетам РКП (б) были направлены телеграммы, в которых говорилось о необходимости поддержки создаваемых обновленческих структур. Чекистами активно оказывалось давление на правящих архиереев с целью добиться признания ими ВЦУ и «Живой Церкви».

Против «тихоновского» духовенства органами ГПУ были организованы репрессии. Истинным дирижером «живцов» стал чекист Евгений Тучков. Обновленческие главари в своем кругу так и называли его — «игуменом», сам же он предпочитал именовать себя «советским обер-прокурором».

28 мая в Северной столице митрополит Вениамин (Казанский) в своем послании к пастве отлучил питерских обновленцев от Русской Церкви. Это мужественное и принципиальное решение стало причиной ареста владыки.

С 10 июня по 5 июля в «колыбели революции» проходил показательный процесс над 86 священниками и мирянами. Судебный фарс был инспирирован ближайшим ленинским соратником Григорием Зиновьевым. Группу православных деятелей обвинили «в организации сопротивления изъятию церковных ценностей». Несмотря на очевидную надуманность обвинения, четырех обвиняемых, в том числе митрополита Вениамина, признали виновными и расстреляли в ночь на 13 августа.

«Демократизация Неба»

По всей России «церковные революционеры» встретили решительное сопротивление. Верующие оказывали поддержку тем священникам и архиереям, которые не подчинялись постановлениям обновленческого Высшего Церковного Управления. Занимавшие такую позицию иерархи переходили на самостоятельное автокефальное управление.

Власти, тем временем, делали все, чтобы на обломках Русского Православия возникла «карманная» Церковь, готовая обслуживать новый богоборческий режим. Согласно имеющимся данным, к концу 1922 года обновленцы смогли занять две трети из 30 тысяч действовавших в то время храмов.

Чего они добивались? Лучше всего их идеи раскрыты в статьях Александра Введенского, который считал необходимым провести упрощение и сокращение богослужения, освободить его от «языческих» наслоений. Он был сторонником перехода Церкви на григорианский стиль. В храмах бытовой русский должен был заменить «сложный для восприятия» церковно-славянский язык. Предполагалось вовлечь мирян в богослужение.

Любопытно, что рецидив обновленчества мы наблюдали в начале 1990‑х годов в Москве, где небольшая группа священников либеральной ориентации пыталась воплотить в жизнь программу Введенского (правда, в заметно урезанном виде).

Казалось, что на волне смуты и развала государства новые обновленцы, поддержанные властями — подобно тому, как это было в начале 1920‑х, смогут существенно потеснить «традиционное духовенство». Однако, благодаря принятым Святейшим Патриархом Алексием II строгим мерам, ересь эта была локализована и не получила широкого распространения. Свое веское слово сказал и православный народ, в том числе московское казачество.

Введенский настаивал также на ликвидации монашества, на введение женатого епископата, на разрешение духовенству вступать во второй брак. Священство необходимо было «даже внешне приблизить к народу». С этой целью Введенский предлагал допустить выборы приходских батюшек.

Мотивы «красного иерарха» понятны: в 1912 году он женился по страстной любви на дочери предводителя харьковского дворянства Болдыревой, но этот брак оказался неудачным и в дальнейшем принес Введенскому много разочарований. По строгим православным канонам он не мог, естественно, претендовать на сколько‑нибудь высокие посты в иерархии. «Перестройка» же Церкви на либеральный, протестантский лад открывала перед ним широкие возможности для удовлетворения далеко идущих амбиций.

Некоторым обновленцам программа Введенского показалась чересчур радикальной. Особенно много споров вызвали вопросы о женатом епископате и отмене монашества. В августе 1922 года в Москве собрался I Всероссийский съезд белого духовенства «Живой Церкви». В ходе дискуссии большинство его делегатов высказалось за отмену «привилегий» монашества.

После съезда от «Живой Церкви» откололся Антонин Грановский, ратовавший за сохранение монашества; он образовал группу «Союз Церковного Возрождения». При этом свою опору он видел не в клире, а в мирянах — единственном элементе, способном «зарядить церковную жизнь революционно-религиозной энергией». Устав СЦВ обещал своим последователям «самую широкую демократизацию Неба, самый широкий доступ к лону Отца Небесного».

Осенью 1922 года уже сам Введенский покинул «Живую Церковь» из‑за несогласия с Красницким и возглавил конфессиональную группу «Союз общин Древнеапостольской Церкви».

Вообще‑то говоря, таков непреложный закон всех церковных «прорабов перестройки»: однажды пойдя на раскол и нарушение канонических правил, они уже не могут остановиться, и по мере возникновения внутренних разногласий в своей среде начинают дробиться на все новые и новые организации.

Впрочем, разногласия между тремя ветвями обновленцев носили, в большей степени, частный характер, зато они выступали единым фронтом против «тихоновцев» — сторонников традиционной Русской Церкви.

«Вина» Патриарха Тихона

29 апреля в храме Христа-Спасителя торжественно открылся II Поместный Собор Русской Православной Церкви. Три четверти его делегатов составляли обновленцы.

Сей разбойничий собор вынес резолюцию о поддержке советской власти и объявил об извержении из сана и лишении монашества «бывшего патриарха» Тихона. Патриаршество было упразднено как «монархический и контрреволюционный способ руководства Церковью». Участники сборища приняли постановление о женатом епископате, разрешив священникам вступать второй раз в брак, и перевели Церковь на новый календарь — Григорианский.

Избранный Высший Духовный Совет в августе 1923 года был преобразован в Священный Синод. Его предводителем стал «митрополит» Евдоким Мещерский, но фактическим руководителем и духовным вождем обновленцев оставался Александр Введенский. Соборное постановление о женатом епископате позволило «красному иерарху» стать епископом Крутицким. Торжественная хиротония состоялась 6 мая в захваченном «живцами» Храме Христа Спасителя.

Многие думали, что с «тихоновской» Церковью покончено навсегда. Но — человек предполагает, а Господь располагает. Стремясь сохранить верную канонам и традициям Церковь, святитель Тихон 16 июня подал заявление в Верховный Суд РСФСР с раскаянием о своей прежней «антисоветской деятельности». Затем через газету «Известия» он призвал паству «явить примеры повиновения существующей гражданской власти в соответствии с заповедями Божиими». Патриарх выбрал наименьшее из зол, и дальнейшие события полностью подтвердили его правоту.

19 июня комиссия при ЦК РКП (б) рассмотрела это заявление и решила добиться от патриарха внесения в текст некоторых поправок. Под нажимом властей Патриарх Тихон счел возможным принять часть из них — тех, что конкретизировали его личную «вину».

Уже 25 июня судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда постановила отменить ранее принятую в отношении «гражданина Белавина В. И.» меру пресечения — содержание под стражей, и 27 числа того же месяца Патриарх Тихон был освобожден.

Уже в первом же послании Первосвятителя к Церкви от 28 июня говорилось о неправомочности Собора 1923 года и его решений — Собора, явившегося временем наивысшего могущества обновленцев, когда они контролировали подавляющее большинство епархий. Но едва Патриарх оказался на свободе, как безблагодатные реформаторы, которых святитель Тихон предал проклятию и отлучению, стали сдавать свои позиции.

Надо сказать, что случаи, подобные событиям в нашей Церкви, бывали и раньше. Что, например, произошло в 449 году на Вселенском Соборе в Эфесе, где председательствовал александрийский епископ Диоскор — главный идеолог монофизитов, человек буйный, жестокий и хищный.

Заседания Собора были шумными и беспорядочными. Диоскор изгнал всех протоколистов, оставив только сторонников своей партии. Всех, кто говорил о двух естествах Христа, тут же объявляли еретиками. А константинопольского архиепископа Флавиана бросили на пол и топтали ногами, — он вскоре скончался от побоев по пути к месту своего изгнания.

По требованию Диоскора в зал вошел проконсул Азии, сопровождаемый солдатами; те епископы, которые отказывались подписывать осуждение Флавиана, были принуждаемы к этому угрозами, бранью и даже побоями. Император утвердил решение собора, получившего в дальнейшем прозвание «разбойничьего».

Насильственные и откровенно беззаконные действия Диоскора вызвали повсеместно бурю негодования. Римский архиепископ Лев Великий созвал в Риме собор местных епископов и решительно осудил сборище в Эфесе. Со всех сторон раздавались требования о созыве нового Вселенского Собора, который и состоялся в 451 году в городе Халкидоне.

Так что история знает примеры «разбойничьих» соборов, и долг каждого христианина — не молчать, боясь быть неправильно понятым, а публично давать принципиальную оценку действиям узурпаторов, раскольников и еретиков.

Крушение надежд

В августе 1923 года принес покаяние будущий Патриарх Сергий (Старгородский) после своего 14‑месячного пребывания в обновленческом расколе. Его возвращение в лоно Матери-Церкви стало заметным событием того времени. И если покаяния других иерархов святитель Тихон принимал в своей келье, то владыку Сергия он заставил принести покаяние публично, в качестве назидания другим, что тот и сделал 27 августа 1923 года.

В тот день был праздник Успения Пречистой Богородицы. Сергий в простом монашеском клобуке вошел в храм Донского монастыря, смиренно склонился перед патриархом и дрожащим от волнения голосом принес покаяние. Святитель Тихон принял его милостиво и только попенял за отступничество: «Ну, пускай другие отходят, тебе‑то как не стыдно отходить от Церкви и от меня», — сказал он и тут же надел на него архиерейский крест и панагию.

Примеру Сергия последовали многие другие руководители раскола. Отошли от управления обновленцами Красницкий и Антонин Грановский.

1‑10 октября 1925 года в Храме Христа Спасителя обновленцы провели свое второе общероссийское сборище. По документам оно проходило как «III Всероссийский Поместный Собор Православной Церкви на территории СССР». На нем «живцы» рассчитывали примириться с «тихоновцами», лишившимися со смертью Предстоятеля своего духовного отца.

На Соборе присутствовали 90 архиереев, 109 клириков и 133 делегата из мирян. Почетным Председателем делегаты избрали Вселенского Патриарха Василия, который не замедлил направить в Москву приветственное послание.

Александр Введенский огласил ложное письмо «епископа» Николая Соловья о том, что якобы в мае 1924 года Патриарх Тихон и митрополит Петр (Полянский) послали с ним благословение в Париж Великому князю Кириллу на занятие императорского престола.

Гражданин Введенский обвинил Местоблюстителя в содружестве с белогвардейским политическим центром и этим отрезал возможность для переговоров. Большинство членов Собора, поверив услышанному, было потрясено таким сообщением и, стало быть, крушением надежд установить мир в Церкви.

Примечательно, что Собор официально отказался от проведения реформ не только в области догматики и богослужения, но и в укладе церковной жизни. Своим постановлением от 5 октября он дозволил, «принимая во внимание бытовые условия русской жизни, при коих немедленный переход на новый стиль вызывает часто неблагоприятные осложнения», использование как нового, так и старого календарного стиля, «полагая что авторитет предстоящего Вселенского Собора разрешит окончательно этот вопрос и установит единообразное церковное время исчисление во всех Православных Церквах».

После легализации Патриаршей Церкви в лице митрополита Сергия (Старгородского) и Временного при нем Патриаршего Синода в 1927 году влияние обновленчества шло неуклонно на спад. Константинополь сразу заявил о признании этого Синода, продолжая, однако, призывать к примирению с обновленцами.

Несмотря на все ухищрения, после Собора обновленчество стало катастрофически терять своих сторонников. Если на 1 октября 1925 года «живцам» принадлежало в целом по стране 9093 прихода (около 30 % от общего числа), на 1 января 1926 года — 6135 (21,7 %), то на 1 января 1927 года — 3341 (16,6 %).

В 1928 году Евдоким Мещерский был заменен на посту главы обновленческого Синода Вениамином Муратовским, а в 1930 году обновленческое руководство формально возглавил «митрополит» Виталий Введенский.

В 1935‑ом происходит «самороспуск» ВЦУ, равно как и Временного Патриаршего Синода. С конца года развернулись массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян обновленческой церкви, однако некоторых из них отпускали, когда выяснялось, что они давно сотрудничают с органами ОГПУ-НКВД.

В 1942 году — первой половине 1943‑го государственные органы стали постепенно отвергать «живцов», что было связано с изменением политики Сталина по отношению к Патриаршей Церкви. От всего обновленчества к концу Великой Отечественной войны оставался только московский приход церкви Пимена Великого, что в Новых Воротниках (район Новослободской).

С кончиной Александра Введенского осенью 1946 года «красный протестантизм» полностью исчез. После смерти «митрополита» храм преподобного Пимена Великого перешел в ведение Московской Патриархии. Алексий I совершил в нем Божественную литургию в конце декабря 1946‑го.

Крыша храма прохудилась и стены от влаги, проникавшей внутрь и смешавшейся с красками, приобрели красноватый оттенок. Рассказывают, это было незабываемое зрелище! Патриарх Алексий в слове, которое он произнес за литургией, указывая на стены храма, сказал: «Люди, которые здесь служили, разучились краснеть. Стены покраснели за них».

Галантный «митрополит»

«Все отмечают, что Введенский был очень неравнодушен к почестям и больше походил на человека богемы, чем иерарха Церкви, — пишут историки Константин и Елена Рыжовы. — В его манерах, голосе, речах, образе жизни было много такого, что не укладывалось в привычный образ православного священника. Он брился и стригся, имел модный квадратик усов, мефистофельскую бородку, торчавшие вверх черные волосы, отрывистый говор, резкие движения».

«Митрополит» мог позволить себе явиться на службу в футболке, поверх которой в притворе набрасывал рясу и архиерейскую мантию. При всем том, что он, несомненно, был человек умный. Ему очень вредила какая‑то фальшивая театральность поведения и постоянная рисовка.

И еще одна цитата из того же источника: «Из ризницы Храма Христа-Спасителя он взял удивительные по красоте и ценности облачения. Любимый его парчовый саккос был расшит иконами, драгоценная митра имела опушку, принятую у древнейших архиереев. Вместо одного креста он носил два. Ездил он в автомобиле иностранной марки. Эта парадная роскошь находилась в ярком противоречии с провозглашаемыми им идеями о необходимости возврата к простоте первоначального христианства».

Человек минуты, легко поддающийся настроению — таким Александр Введенский был и во время службы: «он порой впадал в театральное неистовство и бросался ниц на пол, а когда его поднимали, некоторое время не мог прийти в себя и обводил собравшихся мутным взором».

В своем доме в Сокольниках Александр Введенский создал своего рода модный салон, который посещали многие знаменитости тех лет. Будучи остроумным и любезным хозяином, он вел с гостями непринужденные светские беседы практически на любую тему, любил музицировать на пианино.

Часто, даже во время Великого поста, его можно было встретить на концертах и вечерах в Колонном зале Дома Союзов, в Консерватории или Доме ученых. «Митрополит» любил общество светских дам и, как свидетельствуют современники, весьма галантно целовал им ручки. В 1935 году он вступил во второй брак.

Нужно ли говорить, что красная «Живая Церковь», ведомая подобного рода пастырями, каким был Александр Введенский, не была способна сплотить народ в тяжелую годину Отечественной войны. Зато другая Церковь — загнанная в катакомбы, разгромленная физически, но несломленная духовно, — явила в первые же дни германского вторжения примеры удивительной стойкости и самопожертвования. И победила 6 мая 1945 года — на праздник Георгия Победоносца. ■