ВОЗМУЩЕНИЕ И ГОРДОСТЬ

Этот отчет, он же журналистский репортаж — свидетельство молодой москвички Полины Королёвой, являвшейся членом комиссии с правом совещательного голоса от КПРФ на УИК № 1929. Вместе с мужем она оказалась на одном из многих участков фронта. И дело тут не в процентах и фактах манипуляций. Дело в другом: именно участие в таких баталиях, один на один с отлаженной системой, выковывает кадры будущей России.

Я, как блондинка, пишу капсом. Мои эмоциональные возможности на пределе. Это беспредел, понимаете? Какая‑то группа, я бы даже сказала, организованная группа, нас дурачит. Они устраивают по телевидению фарс и комедию, и сейчас они довольно потирают ручки: удалось.

Так, без эмоций. Я была членом с совещательным голосом от КПРФ на УИК №1929, муж был там же наблюдателем от «Яблока». Партии, как вы понимаете, не имеют значения: мы не за партию, а за честные выборы, против фальсификаций.

Но это ладно. Я наткнулась на статью в ИноСМИ. Пока читала, у меня медленно выпадала челюсть и учащалось сердцебиение. Вы не поверите, но все описанное на участке №1703 ОДИН В ОДИН совпадает с тем, что было на нашем участке №1929. Настолько, что в это сложно поверить.

Я вам просто опишу схему, по которой действовали, видимо, очень многие УИКи в Москве — теперь «пазл» в голове сложился окончательно. И попутно поразительные сходства.

Во-первых, далеко не во всех комиссиях были независимые наблюдатели. Многим платили, и они шли за деньги. Они не очень‑то следили за комиссией. Они отрабатывали-отсиживали свои деньги, записывая сводки. На таких участках комиссии особо напрягаться не приходилось: наблюдатели не знали закон, не пытались кого‑то поймать на нарушениях.

Но были комиссии, в которые приходили такие, как мы с мужем — «идейные», как выразилась наша комиссия. И на этот случай была разработана схема действий. Как вы понимаете, это мои предположения, основанные, однако, исключительно на фактах.

Во-вторых, комиссия вела себя подчеркнуто вежливо. Если вдруг до открытия участка не вывесили протокол — пожалуйста… Если сейф стоит на первом этаже в кабинете, а помещение для голосования находится на втором — пожалуйста, переносим сейф (правда, в каморку без света). Может быть, они даже специально оставили мелкие нарушения, чтобы потом их с легкостью устранить по первому требованию наблюдателей?

Предъявили книги, идеально сброшюрованные. На участке было все: выдержки из кодексов, состав комиссий, образцы заполнения бюллетеней. НОЛЬ незаконной агитации. Все урны предъявили, все урны были пустые. Их правильно опечатали. Открепительные талоны на глазах у всех пересчитали, погасили. Лапочки.

Вывод: комиссии было указано подготовить помещение и избирательные документы согласно закону, никаких нарушений с утра, никаких конфликтов. Просто приглядывайте за наблюдателями и думайте, за что их можно отстранить. Это, видимо, было первым указанием.

С УИКом №1703 совпадает.

В-третьих, первые сводки о явке абсолютно совпадали с нашими подсчетами. Один в один. Все оглашалось четко, все предъявлялось. Солнышки.

Вывод: было дано указание первые одну-две сводки предоставить в полном соответствии с реальной явкой. У наблюдателей должно сложиться впечатление о безукоризненном выполнении закона. Это усыпит их бдительность, и они вряд ли станут весь день следить за потоком избирателей и считать. Это было, предполагаю, указанием номер два.

Примечание: на наблюдателей, которых пригласили поработать за деньги, такие вещи действуют безотказно. Достаточно до 14:00 вести себя подчеркнуто законопослушно — и человек понимает: всего ужаса, о котором мне говорили в штабе, тут нет. Видимо, мне достался прекрасный участок. Можно расслабиться.

Я вам скажу: они гениальны. Они молодцы. У них ПОЧТИ получилось. Потому что даже мы с мужем, «идейные», уже начали думать: мы вот тут к каждой букве закона придираемся, а они такие у нас молодцы, может, это мы перебдели? Но, к счастью, мы не дали этим глупым мыслям себя запутать.

Но еще раз повторяю: это тонкий психологический ход. Над этим работала команда — кого там? психологов, маркетологов, пиарщиков? — и потом передавала указания вниз. Централизованно.

Опять же, один в один с УИК №1703.

В-четвертых, на каждом участке находились сразу несколько человек от «Единой России». В нашей комиссии основные персонажи были такие: руководитель «службы одного окна» управы «Царицыно» Ефимова М. А., член партии «Единая Россия» — член комиссии с решающим голосом.

Примечание: она не была председателем комиссии, но абсолютно все вопросы решались через нее. Все говорили: к МаринАнатольне. Все «левые» люди на участке приходили именно к ней (из управы, например).

Специалист «службы одного окна» управы Царицыно (ба, коллега!), фамилию потом посмотрю — член с совещательным голосом от «Единой России».

Наблюдатель Попов Виктор — «Единая Россия».

Наблюдатель бабушка (имя посмотрю, если надо) — «Единая Россия».

Стоп! Не может быть двух наблюдателей от одной партии.

Ситуация такая:

— Добрый день, как Вас зовут?

— Виктор.

— Вы наблюдатель от какой партии?

— «Единая Россия», — хмыкает парень.

Подходим к Марине Анатольевне:

— У нас на участке два наблюдателя от «Единой России», это запрещено.

— Как так? Кто второй?

— Вот эта бабушка и молодой человек Виктор.

— Нет, Виктор у нас от «Патриотов России». Вот смотрите, направление.

— Молодой человек, Вы говорили, что Вы от «Единой»?

— Ну мало ли что я Вам говорил? Вот Вам член комиссии говорит — видите?

Это был первый тревожный знак о «Патриотах». Второй произошел чуть позже. Когда мой муж, он же моя единственная моральная поддержка в этот день, отлучился на голосование вне помещения, приехал молодой человек из управы. Мне так и не представился по имени. Но позже сообщил члену нашего УИК, что он член с совещательным голосом ТИКа от «Патриотов России».

Молодой человек был юридически подкован, в руке держал полный текст законов. Но предъявлял мне незаконные претензии: мол, стоя в двух метрах от урны (там было самое удобное место, при мне — не вбросили бы) я нарушаю тайну голосования. Я, мол, могу видеть, что в бюллетенях написано.

Он вообще находился там незаконно (не внесен в реестр присутствовавших), я мужу написала смс, чтобы он срочно вернулся, и мы совместными усилиями отвязались от «патриота», пригрозив написать сразу несколько жалоб (препятствие в работе, незаконное нахождение и т. п.), если не удалится немедленно. Тут же удалился, сказав Марине Анатольевне: вот мой телефон, если что — звоните.

Вывод (если хотите, скоропалительный): партия «Патриотов России» при всей очевидной провальности была допущена к голосованию в выборах 2011 года с определенными целями.

Имитация многопартийности, раз. От этой филиальной партии можно внедрять дополнительных наблюдателей и членов комиссий в УИКи и ТИКи, чтобы усилить контроль «Единой России» — два.

Итак, если говорить о вышестоящих указаниях: в каждую комиссию направлялось как можно больше наблюдателей и членов комиссий от «Единой России» и «Патриотов». Последнее — мое предположение. Вполне возможно, неверное. Но очень уж правдоподобное…

В-пятых, начинается самое интересное. С середины дня на участках принялись искусственно завышать явку. В статье на ИноСМИ процесс не описан, но мне удалось увидеть и понять, как это делается.

Вы знаете, что члены комиссии (у нас это были девочки-студентки) сидят за книгами избирателей. Раз в несколько часов ответственный за подсчет явки (у нас — МаринАнатольна) собирает у них информацию о том, сколько человек проголосовало. Я видела, как она это делает: подходит, смотрит на отметки девочек (специальный лист, где крестиками отмечается количество), переписывает. Умничка. Но в один прекрасный момент она пошла «по девочкам» с неким листиком бумаги в руках. Клочок крошечный. ОНА что‑то пишет на нем, показывает девочке — та записывает у себя. Потом к следующей…

Мне стало ну очень любопытно. И я пошла с ней вместе. Очередная девочка деликатно загородила от меня листок МаринАнатольны стопкой бумаг. Но я не постеснялась:

— Марин Анатольна, а что у Вас за бумажка в руках, покажите, пожалуйста.

Марин Анатольна в прямом смысле взвизгнула:

— Полина, да что Вы делаете, я Вас сейчас выгоню отсюда!

Как Вы думаете, что делала Марина Анатольевна? Я сделаю свои самоуверенные выводы и объясню: она писала цифру. Цифру, на которую нужно увеличить явку у вот этой девочки к следующему подсчету. А в следующий подсчет она собирала с них, уже абсолютно не стесняясь никаких бумажек, данные о явке.

То, что это была цифра, я видела даже по движению ее руки.

Вывод: начиная с середины дня, часов с трех, комиссии искусственно увеличивали явку избирателей. При этом наблюдателей, начиная с середины дня, старались всячески отвлекать по вполне невинным и не очень (как с «патриотом») поводам, чтобы у них просто-напросто не было возможности считать приходящих избирателей. Это указание какое‑то там по счету, неважно. Но если они и считали, некоторые комиссии, как №1703, видимо, не стеснялись объявлять «свою» явку.

Примечание: тем не менее, мы бдили изо всех сил, и наша комиссия в итоге, видимо, постеснялась нарисовать явку больше 50 %. Это маленькая явка, но реальная, без искусственных накруток, она была около 30 % на нашем участке.

В-шестых. Вы спросите, но если увеличивают явку, где бюллетени? Подождите, все будет. И здесь описания с ситуацией на 1703‑м участке полностью совпадает. Дело в том, что с некоей периодичностью нас отвлекали по какому‑нибудь абсолютно глупому поводу.

В первый раз я была одна (муж на голосовании вне участка), ко мне подошла председатель и ее дочь (секретарь) и стали мило интересоваться, а голосуем ли мы сами, ой, а интересно за кого, ну а где — на этом участке? Мило так вдвоем ко мне подлетели, когда я наблюдала за урнами (в тех самых двух метрах, с той удобной точки).

В этот момент к урне, которая была слева от меня, подошли два члена из управы (обе — ЕР) плюс посторонняя женщина с соседнего участка, плюс «патриот» Виктор и, встав ко мне спиной… вбросили? Не знаю. Говорю же: четыре человека окружили урну, я физически не могла видеть, что они делают. Наверное, они проверяли, правильно ли опечатана урна и все ли подписи там поставлены. Что им еще там делать, нашим законопослушным.

Вывод понятен: отвлекаем наблюдателей разговором и незаметно вбрасываем.

Примечание: однако, у нас они вбросить все нужное не успели. Наивно надеюсь, что мы бдили и мешали им «работать». Но не волнуйтесь за наших «членов», у них еще будет масса возможностей вбросить. Читаем дальше.

В-седьмых. То, что наблюдатели, даже подкованные, присутствуют в процессе голосования, их на самом деле не особенно смущало. Самое для них опасное — вскрытие урн, подсчет. И книги со списками избирателей. Самые догадливые уже поняли, почему. Если наши члены так старательно увеличивали явку, то и в книгах число записей должно моментально расти. Но мы же знаем, что без избирателя никто ничего не может вписывать в книги, так? Так и они знают, поэтому не вписывают. Откуда там возьмутся записи? Об этом чуть позже.

Итак, наблюдатели на подсчете были явно лишние.

За день моей работы там меня уже окрестили «надзирателем» и «юридически грамотной девушкой». Поэтому было вполне ожидаемо, но от этого не менее нагло, когда в 19:50, за ДЕСЯТЬ минут до подсчета голосов, комиссия вынесла решение о моем отстранении от работы в связи с нарушением, которое я якобы совершила в 14:30.

«Нарушение» — это отдельная тема, могу написать потом пост, ежели хотите. Не в этом суть. В 14:30, предположим, я совершила нарушение. Если бы они сразу удалили меня, то мы бы, во‑первых, успели с юристами обжаловать, ну а если и не обжаловали, то позвали бы другого наблюдателя от КПРФ. Но они это сделали за 10 минут до подсчета, когда к нам физически никто не мог доехать.

Мужа периодически грозились удалить, запрещая ему делать то, на что он имеет абсолютно законное право (снимать процесс подсчета на видео, просить демонстрировать и оглашать голоса и т. п.).

Еще пример с удалением наблюдателей:

Когда мы уже были в ТИКе, там собрались учителя-члены комиссий. Мы с пачкой жалоб в руках. Одна:

— У вас тоже, что ли, жалоб полно было?

— Дааа… У нас вообще была феерия: когда начался подсчет и наблюдатель снимал на видео, ему это запретили на основании — знаете чего? — нарушения тайны голосования!!!

Рядом еще одна тетечка, и она, не поняв, что мы, собственно, независимые наблюдатели и есть, приняв за коллег, радостно, с гордостью нам сообщает:

— Ой, а мы таких сразу удалили! — широко улыбается она.

Мы с мужем переглядываемся — и к ней:

— А вы не подскажете…

И тут тетечка понимает свой промах и тут же ретируется в один из кабинетов.

Вывод: наблюдателей если не удалить, то всячески ограничить в правах, запрещать даже то, на что он имеет право, ссылаться на любые статьи закона, мало-мальски подходящие и звучащие убедительно (главное — убедительно требовать). Если он говорит, что вы нарушаете такую‑то статью — сначала сыграть в дурачка, не получится — попросить номер статьи. Потом попросить статью зачитать. Пока наблюдатель делает все это, проходит время, в которое можно верблюда пропустить через отверстие в урне.

Когда статью зачитает — снова под дурочку или наезжать: «Вы мешаете работе комиссии, мы вас немедленно отстраним!!!»

По работе с наблюдателями, судя по всему, их готовили долго и упорно. И тоже централизованно.

В-восьмых. А в‑восьмых у нас АДЪ. У нас вскрытие урн и все прочие процедуры.

Господа, согласно ИноСМИ, на участке № 1703 развалилась одна из урн, в которой был вброс, замеченный наблюдателями.

На нашем участке, простите мою эмоциональность, тоже развалилась урна, в которой были вбросы. И члены комиссии тут же подбежали и стали собирать бюллетени. Собирать? Или раскидывать вброшенные?

Господи Боже мой, пусть это будет просто совпадением. Пожалуйста, пусть это совпадение. Иначе эти выборы — это спектакль, разыгранный перед всеми нами. С заранее выученными ролями. Спектакль, который в прямом эфире показывают всей стране, в котором, я уже не могу писать капсом, участвовали первые лица государства!

Итак, подсчет. Я уже пишу кратко и без подробностей. Все бюллетени считались несколькими членами комиссии одновременно, перекладывания из стопки в стопку не производилось (загибались уголки), бюллетени не оглашались, НИ ОДИН БЮЛЛЕТЕНЬ не был продемонстрирован наблюдателям. НИ ОДНА СТОПКА не была при нас нормально подсчитана.

И книги, да. Вы уже поняли, что до подсчета бюллетеней никто книги в сейф не убирал? Никто НЕ СЧИТАЛ, что написано в книгах. Книги лежали, к ним никто не притрагивался. И знаете, почему?

Я делаю свой очередной ВЫВОД, уверена в нем на двести процентов. Книги отвозились в управу, она же ТИК, и там в спокойной обстановке в книги вносились данные — столько, сколько нужно. Такие, какие нужно.

В управе у них все свои.

Послушайте! Сейчас 6 утра, я пишу этот отчет-репортаж уже часа три. За прошедшие ДВОЕ суток я спала ПЯТЬ часов. Но, как я сказала, если для наведения порядка в этом АДСКОМ государстве понадобится разучиться спать — я разучусь.

Да, масштабы ужасают. Но насчет «повязанных»… в моей комиссии было три человека, которых я знаю, и они говорили: «Да мы первый и последний раз в этом участвуем, избави Боже». Хотя я не понимаю, как и первый раз можно в этом участвовать. Однако они смотрят на это гораздо проще: «Не мы, так другие, мы мир не изменим. У нас на участке все будет хорошо — так на других все равно сфальсифицируют. Все за нас решено». Вот их посыл.

Да, было очень тяжело… Но сейчас я наоборот в эйфории от того, сколько прекрасных людей возмущены и собираются бороться. Быть с ними рядом на митингах — почетно, я горжусь этим.

5 декабря 2011 года