Автор: Павел Евдокимов

«НУ ТЫ ЖЕ ЖИВОЙ!»

С него начиналась «Альфа». Именно так говорят о полковнике Ивоне. Он из тех отцов-командиров, кто в 1974 году был причастен к созданию Группы «А» Седьмого управления КГБ СССР, кто ставил это подразделение «на крыло». В январе наступившего «драконьего» года Роберту Петровичу исполнилось семьдесят пять лет.

В сентябре 2010 года средняя общеобразовательная школа № 1 города Городца отмечала свой столетний юбилей. В ходе подготовки и проведения праздничных мероприятий ее директору Олегу Ларионову и его коллегам приходилось встречаться с интересными людьми — выпускниками школы. Из бесед выяснилось, что в 1954 году школу окончил Р. П. Ивон.

Сначала в Городце сомневались в достоверности этой информации, но, подняв старые школьные журналы, среди фамилий других выпускников обнаружили старую чернильную запись, датированную маем 1954 года — «Ивон Роберт — окончил 10‑й класс». А поиск в Интернете развеял остатки сомнений.

Убедившись, что Роберт Петрович действительно был учеником школы, представители школы № 1 решили встретиться с ним, узнать подробнее о его судьбе. Через Нижегородское отделение Международного Фонда «Правопорядок-Центр» они нашли его телефон, договорились о встрече и, согласовав все вопросы, выехали в Москву.

«ГРУППА АНДРОПОВА»

— Роберт Петрович, Вы были первым сотрудником, кого зачислили в штат Группы «А»?

— Да, потом Емышева и Голова, они до сих пор спорят, кто из них был вторым. Остальных ребят отобрали чуть позже, — и мы начали нести боевое дежурство. В конце июня 1974 года меня вызвали к руководству и объявили приказ о назначении начальником нового 10‑го отделения в составе 5‑го отдела. Мне предстояло набрать сотрудников — тридцать человек и принять участие в создании подразделения. А 29 июля того же года Председатель КГБ Ю. В. Андропов подписал приказ о создании Группы «А».

— На момент создания и потом на протяжении почти семнадцати лет Группа «А» была «приписана» к Седьмому управлению КГБ СССР. Чем это было вызвано?

— Здесь легче было соблюдать конспирацию (ни родные, ни близкие не знали, где служат ребята), а также и то, что сотрудникам, которым предстояло участвовать в боевых действиях, год службы засчитывался за полтора (хотя поначалу об этом и речи не шло). Управление — боевое, не зря его сотрудников называли «пахарями контрразведки». Так, кстати, называется глава в книге Геннадия Николаевича Зайцева «Альфа — моя судьба», посвященная «семерке».

— На кого легла основная нагрузка при подготовке документов по Группе «А»?

— На одного из офицеров 5‑го отдела «семерки» полковника Варникова Михаила Алексеевича. В этой работе также принимал участие полковник Дёмин Николай Григорьевич, который внес существенные коррективы. Это были люди большого и острого ума. В Положении о Группе «А» был предусмотрен весь комплекс вопросов: от целей и задач, включая тактику ведения борьбы с террористами, до вооружения, оснащения и материального обеспечения.

С начала сентября 1974 года в эту работу активно включился назначенный командиром Группы «А» Герой Советского Союза майор Бубенин. Решающую роль в выборе Андропова сыграл боевой опыт Виталия Дмитриевича, полученный в военном конфликте с китайцами на острове Даманский. Бубенин был начальник пограничной заставы и проявил большое личное мужество, отражая агрессора.

— Скажите, Роберт Петрович, Вы не удивились названию подразделения? И не пытались разгадать, что скрывается за буквой «А»?

— Скажу честно, мы долго думали, почему такое название, но потом решили: просто «Группа Андропова». Юрий Владимирович пользовался исключительным уважением у сотрудников КГБ. Я знаю, что некоторые молодые люди, дети девяностых, прочтя эти строки, скривятся и выскажутся в нелицеприятном духе. Что ж, это их право. Но наше право в свою очередь рассказывать о том, что было на самом деле. Если сузить тему, то заслуга Юрия Владимировича в создании такого элитного спецназа очевидна и несомненна. Прирожденный аналитик, он сумел предугадать тот в буквальном смысле вал терроризма, что в скором времени обрушится на страну, и сделал надлежащие выводы. Андропов лично интересовался состоянием дел в Группе «А». Кстати, без ведома Председателя КГБ это подразделение нельзя было использовать. Так было записано в Положении о Группе «А».

Была поставлена задача — собрать людей из «семерки», добровольцев. Дело в том, что сотрудникам этого управления довольно часто приходилось принимать решения в сложных ситуациях — на постах охраны дипломатических представительств и при проведении наружного наблюдения. Естественно, что кандидаты в Группу «А» должны были иметь положительные характеристики по работе, прослужить в органах не менее трех лет, выдерживать высокие физические и психологические нагрузки. Быть, что называется, коммуникабельными и уживчивыми с другими.

Я предлагал новую службу только тем, кого хорошо знал лично, в ком был уверен. Другие критерии отбора — отличная спортивная подготовка, профессионализм, человеческая порядочность, бойцовский характер. Как теперь помню собеседование с Михаилом Васильевичем Головатовым. На тебя, говорю, идет террорист с автоматом. Пойдешь на него? «Пойду», — отвечает. Вижу: а ведь точно — пойдет. Что интересно, ни один из кандидатов сам не отказался от предложения служить в «опасном» подразделении, ни один не спросил, какой будет зарплата.

— Все ли руководители в Седьмом управлении были готовы отдавать своих лучших сотрудников?

— Вот в чем вопрос! Конечно, не все. Тогда еще мало кто представлял, какими вопросами будет заниматься наше подразделение. Единицы об этом знали! Да и преступлений подобного рода в стране практически не случалось. Потом, естественно, отношение коренным образом изменилось.

— Давайте, Роберт Петрович, назовем фамилии первых командиров смен. Ведь поначалу были смены, а не отделения.

— Изотов Юрий Антонович, Афанасьев Александр Сергеевич, Голов Сергей Александрович и Леденёв Дмитрий Александрович. За исключением Голова, которого порекомендовал лично заместитель Председателя КГБ, все ребята первого набора были из «семерки». Хорошие спортсмены, с богатым опытом и организаторскими способностями. Многих мы знали по их участию в составе сборных команд по легкой атлетике, лыжным гонкам, борьбе, стрельбе и т. п. на уровне перворазрядников, кандидатов и мастеров спорта, способных в бронежилете двадцать километров пробежать и не умереть. Поэтому первых тридцать человек к осени 1974 года мы набрали очень быстро. Кстати, среди них был Николай Васильевич Берлев. Мой сослуживец по Кремлёвскому полку, непосредственный участник перезахоронения Сталина в 1961 году.

— Какие‑нибудь сложности материального характера при создании подразделения возникали?

— Руководство Комитета оказывало большую помощь. Серьезных затруднений, чтобы нам чего‑то не сделали, отказали или не додали, — не было. Не помню, во всяком случае. Все наши предложения и заявки, касающиеся вооружения или, скажем, экипировки, максимально выполнялись. Более того, к нам приходили и спрашивали: какой вид вооружения вам требуется? Мы говорили о средствах индивидуальной защиты и специальных средствах для ведения борьбы с террористами. Особенно нас интересовало мощное и бесшумное оружие.

Были проблемы с размещением. Это факт. Сначала Группа располагалась в 5‑м отделе. Потом нас «прописали» в борцовском зале, который служил нам базой и «конспиративной квартирой». Мы там дежурили, питались, отдыхали на раскладушках. И месяц занимались только физической подготовкой. Затем нам выделили здание, где раньше «квартировал» 3‑й отдел Седьмого управления. Это уже потом были относительно комфортабельные условия. Хотя с нынешним объектом они, естественно, не идут ни в какое сравнение. Жили аскетами и были счастливы.

— Расскажите, пожалуйста, по какому принципу строилась повседневная работа Группы «А»?

— Первоначально было создано пять отделений: одно находится на круглосуточном дежурстве, второе — отдыхает после смены, третье — готовится заступить на вахту, четвертое — выходное и пятое — на боевой учебе. Мы должны были быть готовыми к действиям в случае захвата самолета, наземного транспорта, зданий. При освобождении человека с его головы не должен был упасть ни один волос. Такое непременное условие поставил перед нами Юрий Владимирович Андропов.

ПЕРВЫЕ УЧЕНИЯ. ЦАРИЦЫНО

— Давайте напомним читателям «Спецназа России», в чем заключалась подготовка сотрудника Группы «А»?

— Мы пытались учесть все нюансы, предвидеть все неожиданности, которые могут возникнуть по ходу дела. Готовили людей таким образом, чтобы, помимо добротной индивидуальной подготовки, каждый офицер мог командовать подразделением. Требования к индивидуальной подготовке предъявлялись очень высокие: стрельба из всех видов оружия, вождение автомобиля, бронетранспортера, танка, умение десантироваться с вертолета и самолета, плавать под водой. Поэтому знания и навыки отрабатывались до автоматизма. Кроме специальных дисциплин, изучали воинские уставы и наставления, опыт Великой Отечественной и послевоенных лет. В дальнейшем все это очень пригодилось.

Вначале у нас не было никакой материальной базы. И мы на первых порах не знали ни Тулы, ни Ярославля, ни деревни Новая (места проведения огневой, военно-инженерной подготовки, минно-подрывного дела и тактико-специальных учений. — П. Е.). Не проходили мы и обкатку танками. Она у нас стала практиковаться после откомандирования в состав Группы «А» Виктора Фёдоровича Карпухина из Бабушкинского пограничного училища, где он являлся командиром роты боевых машин. Главная задача, которая стояла перед нами тогда — отработать тактику обезвреживания террористов и освобождения захваченного самолета или здания.

Мы начали с изучения самолетов различных типов, отечественных и иностранных — расположение входов, люков, наиболее уязвимых мест, внутреннее пространство. Осваивали аэропорты, приглядываясь, как идет рулежка, посадка… Старались найти направления, по которым можно было бы скрытно подбираться к самолетам. Глубокая конспиративность при занятии исходных боевых позиций и внезапность действия — это главный принцип в тактике спецназа, и всегда сотрудники «Альфы» оказывались на высоте. Консультировались по этому поводу с конструкторами, техниками и пилотами, и те показывали нам такие «слепые» места (мы нашли восемь таких мест). В самолет сажали наблюдателей по всем бортам. Они следили за действиями сотрудников Группы, и если кто‑то из них замечал продвигающегося к борту сотрудника, то вся операция считалась сорванной.

— Но ведь даже первый учебный «блин» не вышел комом, не правда ли?

— Да. Хорошо помню, когда мы проводили первое такое учение, то на борту разместились сотрудники 5‑го отдела во главе с полковником Левшовым Владимиром Яковлевичем, который специально открывал двери и пытался засечь продвижение спецназа. Ну и, как фронтовик, он хотел нас, молодых да необстрелянных, что называется, уесть. Смотрел туда-сюда… Даю команду: «Вперед!» Двери в самолете, они с крыльев вылетают внутрь, и на Левшова. «Ну такого я не ожидал», — несколько раз восхищенно повторил он. То есть до открытия люков наблюдатели не заметили, как бойцы Группы «А» приблизились к самолету.

Отрабатывали и тактику действий при штурме здания. В Царицынском парке Дмитрий Леденёв разыскал полуразрушенное кирпичное строение недалеко от железной дороги. Недостроенный царский дворец. Это теперь он превращен в «конфетку», а тогда — одни стены. Там мы также проводили интенсивные тренировки.

Несколько позже мы ездили в Тулу, где на базе дивизии ВДВ организовали проведение десантной подготовки. В этом нам помогли сотрудники 3‑го управления КГБ, работавшие в войсках. Потом состоялась поездка на остров Майский, это уже при Геннадии Николаевиче Зайцеве. Там с 1977 года готовили боевых пловцов при помощи специалистов Министерства обороны. В составе первой группы такую подготовку прошли Валерий Петрович Емышев, секретарь партийной организации, Вячеслав Михайлович Панкин и Александр Николаевич Плюснин. Кстати, через два года именно Плюснину суждено будет уничтожить диктатора Амина.

— Вы начинали с нуля. На Западе тем временем подобные подразделения уже существовали. Что‑то удалось почерпнуть из их опыта?

— Сейчас в это трудно поверить, но о террористах мы знали только по книгам, фильмам и сообщениям прессы. Что касается опыта западных команд спецназа, то нам его никто не передавал — шла Холодная война. Что могли узнать, например по линии разведки, то, естественно, старались применить в своей работе. В основном же до всего доходили сами. Или такой немаловажный вопрос: особые виды оружия. Мы их заказывали. Скажем, понадобилась бесшумная снайперская винтовка, нам ее изготовили. Понадобился пистолет, пробивающий бронежилет, он тоже был создан. В вооружении и оснащении «Альфы» большую помощь оказали Андрей Петрович Быков, который впоследствии стал заместителем директора ФСБ, Виталий Лёвочкин, Виктор Медвецкий и многие другие специалисты.

Экипировку подбирали на складах Минобороны. У летчиков нам понравились меховые куртки и брюки — в них на снегу можно спать. Или синие береты, как у легендарного революционера Че Гевары; мы их взяли — и они на долгое время стали частью формы Группы «А».

ОТ КЕНИГСБЕРГА ДО МОСКВЫ

Будущий командир «Группы Андропова» уроженец Архангельской области. Родился 17 января 1937 года на станции Исакогорка, это рядом с деревней Затон. Отец, Пётр Павлович, — фронтовик; дважды был ранен, в Сталинграде и Кенигсберге. В мирной жизни был электриком. Мать, Антонина Петровна, — бухгалтер, работала в санатории.

Семейная легенда гласила, что необычная фамилия досталась от предка, якобы служившего врачом в армии Наполеона, попавшего в плен в России, да так и оставшегося в холодной северной стране. А имя сыну родители дали в честь мальчика Роберта Гранта — героя очень популярного в довоенные годы фильма «Дети капитана Гранта».

Семья несколько раз переезжала, пока, наконец, не обосновалась на нижегородской земле, в поселке Городецкий санаторий, что в Авдеевском лесу. Отучившись три года в начальной школе, которая находилась тогда в Городецком санатории, Роберт продолжил обучение в мужской школе № 1. От дома до нее — пять километров. В один конец на грузовике его и нескольких ребят возил отец, работавший электриком в санатории имени Жданова, а обратно им приходилось топать пешком.

Как честно признался Роберт Петрович, учился он средне. Любил историю, литературу… «Много занимались спортом, — рассказывает он, — выступали на всех областных соревнованиях, а с лыжных гонок всегда возвращались победителями. Помню учительницу математики, женщину очень строгую и принципиальную. Первым классным руководителем был Дмитрий Александрович Груздев, который жил рядом со школой; он много сил и энергии отдавал воспитанию своих учеников, часто говорил о патриотизме и любви к Родине. После классным наставником был Николай Васильевич Лаптев, который также собственным примером воспитывал честность, трудолюбие, чувство товарищества».

Роберт Петрович твердо решил стать пограничником. Военком выписал ему проездной билет, и он приехал в Москву, чтобы поступить в Бабушкинское училище. Оказалось, прием документов закончен. «Хотите поехать в Калининград, где открылся новый филиал?» — предложили ему. Это были как раз те места, где сражался и был ранен его отец. Ивон дал согласие, а когда прибыл на место, то был поражен сплошными руинами. Понимая, что город отойдет Советскому Союзу, американцы нещадно его бомбили — ни одного целого здания, все разбито вдребезги.

Учебу Роберт Петрович проходил в шестидесяти километрах от Кенигсберга — в городе Багратионовске. Филиал помещался на территории бывшего училища СС. Кстати, соискателей офицерских «зеленых фуражек» набралось восемьсот человек, из них после сдачи конкурсных экзаменов было отобрано всего двести — дивизион.

Калининградское училище Ивон окончил в 1957 году всего лишь с одной «четверкой». После окончания училища молодой офицер-пограничник попросился служить на Камчатку, но здесь вмешалась судьба. «В училище появился офицер, у которого просветы на погонах и кант на фуражке были необычного синего цвета, — рассказывает Роберт Петрович. — Он предложил мне службу в Московском Кремле. Это было, конечно, очень неожиданно, но от такой почётной службы отказаться было нельзя».

Место службы — Отдельный офицерский батальон Управления коменданта Московского Кремля. Первый пост — запечатанный кабинет И. Сталина.

По причине хрущёвского сокращения армии Роберт Петрович оказался в Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения (ОМСДОН) МВД. В 1961 году он подал рапорт о переводе в КГБ и был зачислен в Седьмое управление. В его структуре прошел путь от рядового сотрудника (разведчика) до начальника отдела.

ЦЮРИХ. «ОБМЕНЯЛИ ХУЛИГАНА…»

— 18 декабря 1976 года в Цюрихе состоялся первый в истории политический обмен между СССР и Западом: известного диссидента Владимира Буковского обменяли на генсека чилийской компартии Луиса Корвалана. Кстати, как Вам показался Цюрих?

— Да мы его и не видели. Если говорить об аэропорте — хороший, добротный. Но мы его толком и не разглядели, только фасад. И взлетно-посадочную полосу.

— Вы знали что‑нибудь про Буковского?

— Практически ничего. Помнил только статью в газете «Правда», в которой Буковский был назван «злостным хулиганом», занимающимся антисоветской деятельностью. После этого появилась ехидная частушка: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана…» А вообще к этому времени международная акция в защиту Буковского приобрела необычайный размах и совпала по времени с возглавляемой СССР кампанией за освобождение Корвалана. Тот находился в тюрьме на одном из чилийских островов, затем через Францию его перевезли в Швейцарию. Сам дон Лучо думал, что его ведут на казнь, чтобы сбросить с самолета в море. Когда же узнал, что везут в Советский Союз, чуть было с ума не сошел от счастья, как признался позднее.

— На чем Вы летели?

— Для полета Юрий Владимирович предоставил свой самолет Ту-134. Вылетали из Чкаловского. Накануне ребята забрали Буковского из Владимирской тюрьмы и перевезли в Лефортово. Утром 17 декабря за ним приехали. Вышли в тюремный дворик, сели в «рафик». Коля Берлев и я разместились рядом с ним, Дима Леденёв и Серёга Коломеец — напротив. По дороге забрали мать и сестру Буковского, потом племянника. Мальчик лежал в онкологическом отделении на Каширке, был тяжело болен, и родственники выдвинули условие, чтобы он также вылетел за рубеж для прохождения курса лечения.

— А когда с Буковского сняли наручники?

— Уже в самолете. Начальник управления дал мне четкую инструкцию: «Будете подлетать к границе, снимите с него наручники». Сняли, Коломеец протер ему руки лосьоном. Буковский сидел совершенно «прибитый». Ему объяснили, что он высылается из Советского Союза, самолет направляется в Швейцарию, в Цюрих. Он попросил закурить, мы дали сигарету. Я вручил ему заграничный паспорт. Он стал его рассматривать, в том числе фотографию, на которой он был запечатлен в костюме и галстуке, и вдруг удивленно так говорит: «Я же галстуков никогда не надевал». — «А это имеет теперь какое‑нибудь значение?» — спрашиваю его. «Нет, нет, не имеет. Это я так».

Буковский, как сейчас пишут историки, рано пришел к ключевой для советских диссидентов идее открытого противостояния коммунистическому тоталитаризму. Трудно было поверить, что этот щуплый человек, сидевший рядом с нами, всерьез рассматривал возможности различных методов борьбы, в том числе и конспиративных.

— В своих мемуарах Буковский написал о Вас, Роберт Петрович, так. Я специально для нашей встречи сделал выписку: «Самый главный их начальник чем‑то напоминал борзую. Коричневые глаза чуть навыкате. Курит одну сигарету за другой».

— Я читал эти мемуары. Что ж, у каждого свое право излагать события так, как он и видел, как запомнил. Иногда людям хочется выглядеть в глазах читателей мужественней, значительней, нежели они были в действительности. Но мое право, как непосредственного участника обмена, сказать: нет, по‑другому!

— Как развивались события по прилете в Цюрих?

— Мы обеспечивали боевое прикрытие. Когда с борта самолета сняли больного мальчишку, его поместили в «Скорую помощь», и машина умчалась. Наш лайнер был окружен вооруженными швейцарскими полицейскими и бронетехникой, напомнившей мне смешные трактора с пулеметами. По моим оценкам, человек семьдесят, не меньше, собралось по наши души. Потом на взлетно-посадочной полосе появился огромный черный лимузин, который привез Луиса Корвалана и его жену Лили. Когда происходил процесс обмена, я спускался по трапу первым, за мной Буковский, причем два наших сотрудника шли по бокам от него.

— Зачем?

— Чтобы он вдруг не бросился вниз. Мало ли что может ему прийти в голову. Все, абсолютно все неожиданности мы постарались исключить. А заявлений Буковский никаких не делал.

— Во время обратного полета Вы о чем‑нибудь говорили с Корваланом?

— Он по‑русски не понимал, я — по‑испански. Какой разговор? Единственное, что перевел представитель ЦК, так это слова Лили: «Мои родители всю жизнь мечтали посетить Советский Союз, и я горда тем, что сегодня вместе с мужем летим в СССР». Это я четко помню. О том, что мы будем делать посадку в Минске, я не знал.

В салоне нашим подопечным поставили бутылочку, принесли закусочку. Луис Корвалан пригласил нас. Он произнес тост, выпили. Берлев взял у Корвалана автограф. В Минске мы доставили чилийцев по назначенному адресу и поездом возвратились в столицу, где на Белорусском вокзале нас встретил начальник Седьмого управления Алексей Дмитриевич Бесчастнов.

— Вы отслеживаете деятельность Буковского?

— Так, отрывочно. Но знаю, что когда Горбачёв устраивал свой юбилей в Лондоне, Буковский требовал его ареста. Вот в этом я полностью с ним согласен. Хотя у нас и разная мотивация — Буковский требует суда с позиций убежденного антикоммуниста и бывшего диссидента, а я, как и мои товарищи, обвиняю Горбачёва в развале Советского Союза и той крови, что пролилась во время перестройки и в последующие годы.

«ЮРА, ЗАЧЕМ ЖЕ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?»

— Штурм дворца Амина в Афганистане часто называют первой боевой операцией «Альфы».

— Это правильно. Но формально первой была нейтрализация террориста Юрия Власенко 28 марта 1979 года, угрожавшего взорвать американское посольство в Москве. И оружие применялось: стрелял из бесшумного пистолета 6П9 Сергей Александрович Голов, иначе бы «бомбист» не покинул здание по доброй воле. И взрыв был реальный, сильный. Но к счастью, СВУ, состоявшее из толовой шашки, пороха и солей пикриновой кислоты, сработало не полностью, а только одна камера.

— Вам довелось лично разговаривать с террористом?

— Нас четверых — Михаила Картофельникова, Владимира Филимонова, Вадима Шестакова и меня — провели в здание черным ходом. До этого с ним два с лишних часа беседовал Геннадий Николаевич Зайцев, который пришел под видом сотрудника консульского отдела МИДа. Мы же представились армейцами. Я сказал, что наша часть дислоцирована по соседству, я — старшина роты, со мной два сержанта и рядовой.

— Скажите, какое впечатление произвел на Вас Юрий Власенко?

— Натуральный псих, врачи поставили правильный диагноз. Хотя поначалу он показался мужиком вполне вменяемым, но сильно озлобленным. Рассказывал, как его избивали ногами в отделении милиции.

Как он работал дворником. Говорил, что хочет учиться — два раза поступал, но все неудачно.

— Зато взрывное устройство смастерил по всем правилам, почти два кило тротила.

— Одно другому не мешает.

— С чего начался разговор?

— Я его сразу четко предупредил: «Ты делаешь шаг вперед — я стреляю». И направляю в него пистолет. Он мне: «Убери пистолет». — «Тогда убери палец с кольца». Не снимает. И так повторилось несколько раз. После чего начали говорить, я с оружием и он с пальцем на взрывчатке. Такая диспозиция.

— Рука не устала все это время держать пистолет?

— Нет, так как я положил ее на выступ колонны. Но пистолет все время был направлен ему в грудь.

— Он говорил, что хочет уехать в США?

— Я ему в ответ сказал, что ни хрена хорошего с ним за океаном не будет. Объяснял, что здесь — Родина, и так далее. Постепенно он стал смягчаться. Не хочу показаться самонадеянным. Но, думаю, мы смогли бы его уговорить сдаться… Но это время, как мне потом рассказали, американский посол напрямую «бомбил» Ю. В. Андропова на предмет того, что Советский Союз, мол, не выполняет взятых на себя обязательств, связанных с безопасностью, что сотрудники КГБ никак не могут разрешить этот инцидент. Хотя Власенко привел туда американец Р. Прингл, второй секретарь посольства.

— В какой момент Власенко рванул кольцо?

— В связи с тем, что переговоры не дали окончательного положительного результата, Власенко был ранен. Мы закончили разговор, только я сделал шаг вниз на две ступеньки, а он повернулся, чтобы уходить, — в этот момент Серега Голов, подобравшийся с наружной стороны окна, дважды выстрелил в него, в плечо и кисть. Власенко забежал в соседнее помещение и там подорвался. Мы рванули туда, а оттуда черная сажа так и шурует. Чернота, ничего не видно. Подбежали двое американцев, нырк туда — и тут же обратно. Тогда я говорю своим ребятам: «Набирай воздуха полный рот, чтобы хватило на минуту. Вбегаете, находите его и вытаскиваете за ноги». Они вдвоем так и сделали. Американцы стоят, смотрят…

— А не стоило ли его ликвидировать сразу, к чему такие сложности? И подрыва бы не случилось.

— Хотели сохранить ему жизнь. В наше время это звучит непривычно, но так было на самом деле. Убить — это ведь проще простого. Ликвидировать террориста можно было сразу. Мы же руководствовались другими принципами. Стояла задача вывести его оттуда.

— В прессе позже писали про какую‑то бронеплиту, которую Власенко закрепил на животе.

— Ерунда. Он лежал голый, в одних плавках. Всю одежду сорвало взрывом. Когда его вытащили, я наклонился над ним — как сейчас помню, говорю: «Юра, зачем же ты это сделал?» У него ресницы дрогнули…

— Услышал?

— Не знаю. Он уже находился без сознания. Мы его быстро донесли до машины, где он и скончался.

ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

— События в Афганистане, известные ныне как операция «Шторм-333», явились для Вас неожиданностью?

— Нет, не явились. «Альфа» работала в Афганистане с весны 1979 года. Наши ребята из группы Олега Александровича Балашова в сложных условиях охраняли военных советников, которые осуществляли свою деятельность в Кабуле и нескольких провинциях этой страны, с риском для жизни. Всякое случалось.

Потом наши сотрудники выезжали в Чехословакию, где забрали будущего главу ДРА и НДПА Бабрака Кармаля, — он находился в эмиграции, опасаясь репрессий со стороны диктатора Амина. Перевезли его в Москву, а потом в Узбекистан, вместе со знаменитой Анахитой Ратебзад, на дачу Рашидова, чтобы затем в нужный момент с другими будущими руководителями ДРА и НДПА переправить на афганскую базу ВВС в Баграме. Этим в условиях повышенной секретности занималась группа Шергина-Изотова.

Помню, в декабре в коллективе чувствовалась какая‑то напряженность, что‑то витало и сгущалось в воздухе. Мы, руководители, были готовы к тому, что дачей Рашидова дело не ограничится. Хотя, естественно, ничего определенного не было известно. Знали только, что по линии руководства Комитета и нашего Седьмого управления проводилась подготовительная работа по формированию еще одной группы для выполнения специальной задачи.

— Роберт Петрович, прямой вопрос: как получилось, что Вы остались в Москве?

— Я думал, что именно меня назначат старшим. А назначили Романова (М. М. Романов — заместитель командира Группы «А». — П. Е.). Позднее об этом я спросил Алексея Дмитриевича Бесчастнова, в госпитале, куда мы с ним попали. Гораздо позже… Сидим: я, дежурный по службе ОДП Саша Алфёров и генерал Бесчастнов. А вопрос этот мучил меня постоянно, и мне на него никто не отвечал. «Алексей Дмитриевич, можно один вопрос не из простых. Если скажете «нет», то я не буду его задавать». — «Задавай». — «Скажите, пожалуйста, почему тогда вы назначили командовать группой Мишку Романова, а не меня». Он на меня посмотрел внимательно и отвечает: «Ну ты же живой». После чего я не нашелся спросить что‑то еще. Он ушел от ответа. Возможно, руководство учитывало и то обстоятельство, что в 1977 году я получил винтообразный перелом ноги во время десантной подготовки.

…Вводные я получил непосредственно от Алексея Дмитриевича Бесчастнова, начальника нашего Седьмого управления. 23 декабря позвонил домой Емышеву: «Валера, буду с тобой советоваться как с парторгом. Нужно подготовить список из тридцати человек. Для заграничной командировки. Боевой. Конкретная задача будет поставлена на месте. Старшим едет Романов. Без одобрения со стороны партии — нельзя».

Я стал называть фамилии, а Емышев высказывал мнение. Он тогда «забраковал» двоих сотрудников — одного по семейным обстоятельствам, а второй был после больничного. Спрашиваю: «Кто на замену?», — «Как кто? Коммунист Емышев! Как же без партийного‑то руководства ехать в загранкомандировку?»

Геннадий Николаевич, наш командир, тогда находился в госпитале. На объекте я собрал всех в Ленинской комнате и объявил о решении направить Группу «А» за рубеж для выполнения секретного задания. Объяснил, что к чему: «Вам придется стрелять по людям. И в вас тоже будут стрелять и могут убить. Если кто не желает принимать участия в операции или, может быть, «приболел», то волен отказаться». Больных не нашлось. Подготовка заняла всю ночь.

— Есть такое выражение: перед смертью не надышишься. Оно относится к любому важному мероприятию, когда, считая минуты, в последний момент хочется успеть сделать что‑то важное и необходимое. Вы — кадровый военный. Оставаясь в Москве, что Вы старались донести до своих товарищей?

— Перед вылетом я проинструктировал Романова: «Ты получишь на месте конкретную задачу. Ты хотя и не командовал, но ты должен будешь уяснить задачу. Дальше. Оценить обстановку». Объяснил, что это такое — свои силы, силы противника, местность, вооружение… Романова этому не учили. Потом провести рекогносцировку, выяснить ситуацию путем расспросов, визуального наблюдения и изучения местности, и так далее. Потом, говорю ему, ты должен будешь принять решение в своей голове. Расставить людей и описать каждому его задачу во время проведения операции.

Затем я отдельно инструктировал Валеру Емышева. «Ты — секретарь партийной организации, едешь туда. Ты книги читал, роль, ответственность и свое место знаешь?». — «Не надо объяснять, я не подведу». А потом вызвал Карпухина: «Витя, ты — боевой командир, окончил военное училище. Мишка Романов такого образования не имеет. Поэтому все аспекты работы командира ты знаешь. Если с Мишкой что‑нибудь случится, имей в виду: командовать будешь ты». — «Я понял». — «И ты должен будешь весь объем работы командира перед началом операции произвести по боевому уставу пехоты. Понял?» — «Понял, Роберт Петрович».

Так, собственно, и получилось. У Романова камни из почек пошли, его «никакого» оттуда привезли. Емышев свой долг выполнил, потеряв кисть руки. А Карпухин фактически возглавил штурм. И выполнил эту задачу. Молодец!

…С тяжелым сердцем провожал я ребят. В подразделении с дежурным отделением остался я и Дима Леденёв. У него было воспаление легких, после выписки из госпиталя он долечивался дома. Мы с ним в большой тревоге ждали известий из Афганистана. И они не замедлили прийти.

ГЕРОИ КАБУЛА

— Какая была первая информация?

— Позвонил из ПГУ Лазаренко Александр Иванович. Сказал, что убито тринадцать человек и очень много раненых. «Я это говорю тебе без проверки. Выберемся, я тебе еще раз позвоню», — предупредил он меня. Я доложил эту страшную информацию Бесчастнову. Тот молча выслушал, ничего не сказал. Через некоторое время, как и обещал, перезванивает Лазаренко: «Роберт, двое убитых». — «Кто?» — «Зудин, второго уточняем». — «А раненых?» — «Человек пятнадцать». Тут же связываюсь с Бесчастновым: «Алексей Дмитриевич, убитых двое, а не то, что я сказал» — «От кого информация?». — «От Лазаренко». — «Ты меня обрадовал». И положил трубку.

Парадокс, не правда ли? «Ты меня обрадовал…» Для военного человека нет ничего тягостнее, чем оставаться, когда твои товарищи отправляются на боевое задание. Но еще тяжелее — это оповещать родных о смерти их близких… На следующий день вместе с генерал-майором Козловым Вениамином Алексеевичем мы вылетели в Ташкент и Кабул на опознание тел наших сотрудников, Зудина и Волкова.

— Как Вы восприняли звонок из Склифа?

— Я тогда чуть не лишился дара речи. Секретная боевая операция, проведенная как «Второй этап Апрельской революции», и она вдруг становится известной на стороне, гражданским лицам. А позвонил Игорь Леонидович Коваленко, он лечил многих наших ребят. Врач от Бога. Кстати, он присутствовал на 20‑летии операции в Афганистане, которое наша Ассоциация «Альфа» с размахом провела в Музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе. А в прошлом году Игорь Леонидович скончался… Вечная ему память.

Так вот. Коваленко и меня знал: когда я «сломался» на прыжках, то он за мной в Тулу приезжал. После штурма Коля Берлев на свой страх и риск через посольскую линию связался с Москвой и, не уточняя деталей, сказал только, что нужна экстренная помощь: много раненых, потребуется вылет бригады специалистов, скорее всего в Ташкент. Нужен самолет, и для этого следует обратиться к Ивону. Что он и сделал.

— И что Вы ответили ему?

— «Ты откуда знаешь, Игорь Леонидович?» — спрашиваю его. «Успокойся, я ничего не знаю и знать не хочу, что там случилось. Коля Берлев с места событий позвонил, говорит, что много серьезных ранений. Срочно нужен самолет». Естественно, я одобрил инициативу Берлева. И когда со мной разговаривало руководство Управления, я сказал, что это лучшие врачи, способные оказать помощь в сложившейся ситуации.

После этого руководство вышло на Андропова с соответствующим ходатайством. Юрий Владимирович все понял как надо и распорядился незамедлительно подготовить самолет и оказать медикам всяческое содействие, и в Ташкент вылетела бригада врачей из Склифа. Павла Климова они вытянули буквально с того света… Правильно, абсолютно правильно все было сделано, и Берлева никто не упрекнул, что он, дескать, нарушил конспирацию.

— Чем Вы можете объяснить успех в Кабуле? Вы ведь подробно общались со всеми участниками операции.

— При том раскладе сил, который существовал на направлении главного удара, афганцы имели все возможности, чтобы отразить атаку. Численный перевес был, несомненно, на их стороне. Говорят, сработал фактор внезапности. Но какая, к черту, внезапность, если Амин и его гости были отравлены агентом нашей разведки? Значит, нужно было усилить оборону Тадж-Бека и всего укрепрайона — что, собственно, и было сделано руководителем Бригады охраны майором Джандатом.

Стало быть, фактор внезапности отпадает. Тогда что? Думаю, только одно: сила духа сотрудников спецназа и высокая профессиональная подготовка. Не зря мы так интенсивно готовились! Ведь даже играя в футбол, в рамках подготовки, мы надевали на сотрудников бронежилеты и каски, приучая их действовать в условиях повышенной физической нагрузки (потом это, кстати, скажется на здоровье!).

Тот состав, который вылетел в Кабул, являлся бы гордостью любого спецподразделения мира. Анисимов, Баев, Балашов, Берлев, Волков, Голов, Гришин, Гуменный, Емышев, Зудин, Карпухин, Климов, Коломеец, Кувылин, Кузнецов, Мазаев, Плюснин, Репин, Соболев, Федосеев, Филимонов, Швачко… И это только ребята, работавшие на дворце Амина. А еще была группа Шергина-Изотова, где были также не менее подготовленные бойцы-оперативники. Пусть не обижаются, что не называю поименно, — я всех их люблю и уважаю.

Не вызывает сомнений фактор Юрия Ивановича Дроздова, разведчика и фронтовика, своей энергией, задором и конкретными предложениями по штурму внесшим большой вклад в успех «Шторма-333». Ну и, конечно, удача сопутствовала атакующим. Я — атеист, человек старой закалки, но если говорить религиозными категориями, то Бог был на нашей стороне. Все могло обернуться совершенно иначе. Случись непоправимое, я даже не представляю, какая бы заварилась «каша»!

«АЛЬФА». ПОЖИЗНЕННО

— Чем была для Вас Группа «А»?

— Я горжусь тем, что приложил определенные усилия и свои способности, чтобы выполнить важные государственные задачи. Я их выполнил, и совесть у меня чиста. И перед Родиной, и перед родными, и перед товарищами. Я горжусь, что был в этом подразделении и со мной работали исключительно честные и порядочные офицеры. Они это доказали и в августе 1991‑го, и октябре 1993 года.

Многих уже нет с нами… Виктора Карпухина, Игоря Орехова, Володи Ширяева — идеолога и главного организатора нашей Ассоциации «Альфа», многолетнего шефа-редактора «Спецназа России». В октябре 2012 года Ассоциации исполняется двадцать лет. Насколько я знаю, запланированы большие торжества. И мы обязательно помянем всех поименно, кого нет уже среди нас, погибших и умерших.

— Вы являетесь одним из учредителей сообщества Группы «Альфа». Как Вы вообще восприняли эту идею осенью 1992 года?

— Исключительно положительно. Другое дело — никто, пожалуй, не мог и предположить, насколько удачной окажется проект, воплощенный в жизнь. Время показало, что это была просто отличная идея. Благодаря ей мы остаемся «альфовцами» пожизненно. Причем, не абстрактно — в памяти, по мироощущению, а реально: мы находимся в постоянном контакте с нашими боевыми товарищами, как некогда в операциях, прикрываем друг друга в трудную минуту, помогаем Управлению «А». Хочу напомнить тех, кто создавал Ассоциацию «Альфа»: Гончаров, Ширяев, Атлеев, Березовец, Берлев, Деревнин, Климов, Ковалёв, Лутцев, Романов.

Ты чувствуешь себя востребованным человеком. Вместе с Владимиром Алексеевичем Игнатовым, возглавляющим Военно-патриотическое объединение имени Героя Советского Союза В. Ф. Карпухина, я часто встречаюсь с молодежью. Есть и другие дела… Должен особо отметить: за то, что Ассоциация до сих пор не просто существует, а действительно является серьезной общественной силой, надо сказать огромное спасибо Сергею Алексеевичу Гончарову, нашему бессменному президенту, членам Совета.

…Жизнь продолжается. С момента моего ухода из подразделения в «Альфе» выросло несколько поколений. Это гордость отечественного спецназа! Есть Герои России, у некоторых, как у Саши Михайлова и Юрия Торшина (оба полковники), по пять боевых орденов. В наше время такой «иконостас» был только у ветеранов Великой Отечественной. Я желаю всем действующим сотрудникам, особенно молодым ребятам, приходящим в подразделение, всегда высоко держать марку Группы «А». Мы создавали ее с нуля, с маленького борцовского зала, а последующие поколения довели до нынешнего уровня. Та знаковая победа, что была одержана прошедшей осенью на Чемпионате в США, в тяжелых условиях, показала, кто есть кто. И пусть еще на нашем, ветеранском веку Управление «А» получит, наконец‑то, собственную «альфовскую» базу. Как того заслуживает такое легендарное подразделение.

— Сколько у Вас внуков, Роберт Петрович?

— Трое — Илья, Георгий и Алиса. Дочка Лариса. С женой, Ниной Николаевной, мы прожили вместе более полувека. Она работала в Институте стандартизации, а перед уходом на пенсию была заместителем начальника отдела в экскурсионном бюро. Так что, отпраздновав «золотую свадьбу», идем к новым вершинам.

СНОВА В СТРОЮ

Лето 2011 года. Встреча с гостями из Городца. Беседовали в здании Международной Ассоциации ветеранов спецподразделения «Альфа» на Мичуринском проспекте. В ней приняли участие вице-президент сообщества Группы «А» КГБ-ФСБ Владимир Елисеев и главный редактор газеты «Спецназ России» Павел Евдокимов.

Ожидания гостей оправдали себя. Как напишет позднее Олег Ларионов: «Несмотря на солидный возраст, мы увидели высокого, крепкого, подтянутого мужчину, с хорошо поставленным голосом. Во всем чувствовалась военная выправка. Роберт Петрович быстро взял инициативу разговора в свои руки, и было заметно, что он очень рад встрече с земляками, особенно с подрастающим поколением. Живо и интересно рассказал о себе, ответил на вопросы ребят».

«Мы ждем вас в Городце, Роберт Петрович!», — сказали ему на прощание. Гости не знали, что в тот день Ивон ложился в госпиталь, а позднее ему предстояла очень сложная хирургическая операция. Несмотря на определенный риск, прошла она успешно. Командир снова в строю. ■