БАРАБАН В ГОСПИТАЛЕ

На приём к главному врачу сидело несколько человек. Военно-Медицинская Академия славилась своими специалистами, новейшей техникой, и попасть в неё было непросто.

Володька Барабанов или попросту «Барабан», как его все и звали в роте, чувствовал себя неважно. Ему уже начали надоедать вечные скитания: сначала он попал в полевой госпиталь, ещё там, на Кавказе, затем его перевезли в один из стационарных госпиталей Краснодарского края, но там не было какой‑то аппаратуры, и его отправили самолетом в Москву.

В столице Барабан за неделю сменил три госпиталя. И каждый раз, когда врачи знакомились с его картой, они почему‑то хмурились и с досадой произносили что‑то типа «нет у нас такой техники, а без неё ничего нельзя сделать».

К постоянно ноющей боли в ноге, в которой только сквозных ранений было целых три штуки, не считая перебитых костей и вырванных клоков мяса, прибавилось раздражение к этой кутерьме.

Барабан не понимал, зачем его так часто перевозят из одного места в другое. Напряжение внутри нарастало… Он почти перестал разговаривать с соседями, даже когда курил в сортире, боясь, что из‑за малейшего пустяка, неудачной чьей‑нибудь шутки — может вспылить и крепко обидеть кого‑нибудь из них.

К костылям он почти уже привык, но его здоровье, которым восхищался весь десантный батальон, когда он, отжавшись сто сорок раз, мог еще запросто раз двадцать прокрутить «солнышко» на турнике, почему‑то не возвращалось. И уже несколько раз, когда он передвигался по коридору, у него начинала вдруг кружиться голова, и он с грохотом падал на пол, не успев ничего сообразить и прислониться к стене.

— Ничего, — говорил он сам себе, — всё образуется, всё‑таки не на курорте был. Но что‑то внутри у него было не в порядке, он чувствовал это без всяких врачей. Словно что‑то чужое поселилось в нём и медленно, но верно, пока ещё еле заметно, поедало его силы, наглея с каждым днём от безнаказанности.

Когда ему сообщили, что его переведут в родной Питер, он был страшно рад, и хотя боли понемногу, но всё же усиливались с каждым днём, — он стойко вынес очередную транспортировку.

Родом он был из Невского района и поэтому не очень обрадовался, когда его поместили в госпиталь Старого Петергофа. Но видно на небе услышали его, и он, наконец, попал в Военно-Медицинскую Академию, где, вроде бы, во всём Питере только и есть эта чертова швейцарская аппаратура, необходимая для его лечения.

И приёмный покой, и сама атмосфера Академии его поразили. Всё сияло чистотой, достатком и даже, можно сказать, была претензия на некий комфорт. Володька только крякнул, когда вспомнил и сравнил с этими хоромами свой первый полевой госпиталь, где, по странному стечению обстоятельств, на каждого из пятерых тяжелораненых было по две капельницы, но всего одно судно, а из посуды — две алюминиевых кружки, хотя, впрочем, спирта было вдоволь, а это тоже немаловажно.

Он сидел третьим в очереди, когда вышла медсестра и сообщила, что главного врача срочно вызывают в Москву, и вместо него их примет дежурный врач. Впереди него были двое парней со стрижеными затылками и золотыми цепями на мощных шеях. Один, как и Барабан, был на костылях, а второй, по всей видимости, его сопровождал. Сержант сразу разглядел, что эти двое никакого отношения к военным не имеют, и удивился — как они вообще попали сюда, в чисто военное лечебное заведение.

— Не дрейфь, Павло, — шептал тому, что на костылях, его товарищ, — я уже всё узнал. Эта долбаная импортная техника в Питере есть только тут, да и то осталось только одно место, два других уже братва из Москвы заняла. Но ничего, шеф сказал, что обо всём с кем надо он уже договорился — место твоё, если, конечно, губернатора, к примеру, не подстрелят.

Барабан почуял что‑то неладное. Он физически ощутил, что эти двое впереди него, похоже, пытаются перейти ему дорогу и впервые пожалел, что своё здоровье он оставил там, в том трижды проклятом горном ущелье, когда вытаскивал лейтенанта и зеленого первогодка из горящего БТРа, а потом, сам раненый в ногу — почти сутки тащил их, пока не потерял сознание. Как бы он сейчас отделал этого верзилу, если хотя бы на миг он снова смог стать тем самым старшим сержантом ВДВ Барабановым, каким он был ещё месяц тому назад.

У него, неожиданно для него самого, задрожали руки, по спине потёк противный холодный пот, горечь поднялась изнутри, и он уже ощущал её на языке.

— Павловский, — прочитал вышедший кучерявый дежурный врач по бумажке и оглядел присутствующих.

— Мы здесь, это вот он, а я сопровождающий, Вам должны были звонить по поводу нас, — затараторил здоровый и целый и засуетился вокруг второго, что на костылях.

— Пожалуйста, проходите, — заторопился врач, немного недовольный, что эти идиоты орут на всю ивановскую про дела, о которых лучше говорить тихо и без свидетелей.

Сколько Володька прождал своей очереди, он не помнит, помнит, что от слабости, нервов, обиды, — его постоянно била нервная дрожь, и когда его пригласили в кабинет, он не смог пройти туда на костылях, а рухнул, и если бы не подхватившие его два санитара, пробегавшие мимо, то, наверняка, опять открылись бы раны и надо было бы срочно делать перевязку.

В кабинете он лежал на кушетке и мрачно смотрел в потолок, пока дежурный врач изучал его медицинскую карту. Потом врач что‑то его спрашивал, что‑то писал. Запомнил он только обрывки фраз: «К несчастью, аппаратура сейчас занята, идёт много раненых из горячих точек, ну, да Вы и сами знаете, Вы ведь, собственно говоря, сами оттуда. Поэтому, хоть Вам она просто жизненно необходима, — ничем помочь в данный момент не можем. Надо будет подождать парочку недель. Будем надеяться, что за это время ничего страшного не произойдет. Поэтому пока отправим мы Вас обратно в госпиталь Старого Петергофа. Вот пока и всё, сержант, сейчас я вызову санитаров, и они помогут Вам пройти к машине. Правда, надо будет немного подождать, пока за Вами не прибудет машина из госпиталя, ну, да ведь дело молодое. До свадьбы заживет».

На улице ему стало немного легче. Дул приятный прохладный ветерок. Вдруг он услышал неприятно знакомые голоса, и чуть повернувшись, увидел тех двух с золотыми цепями на шеях. Один из них заканчивал разговаривать по мобильному телефону:

— Да не заводится мой джип, твою мать, быстро хватай кого‑нибудь, кто шарит, и кати сюда, да чтоб он, падла, инструмент свой не забыл. Да ещё Павлику нашему барахло захвати. Какое, какое, что совсем тупой что ли? Его же в палату ложат, дубина, вот всю сменку белья и привези, а также телик, видик, ну и жратвы, сам понимаешь. Усёк, ну и действуй, ждём.

Закончив отдавать распоряжения, он сложил трубку и пристегнул её к ремню.

— Так что всё путём, Павло. Сейчас «Бычара» притаранит всё, что надо тебе, и меня починит. Будешь тут, как сыр в масле кататься, жаль, что эта долбаная аппаратура находится не возле того отделения, где одна братва раны лечит. А ты что, не знал, ну ты лопух — мы же тут у военных целое отделение для себя откупили. Накупили всяких импортных приборов, в «кремлёвке» такого нет, сам ведь понимаешь, каждый день по краю ходим, так что гарантия нужна для пацанов, что чуть что, вылечат и выходят в лучшем виде.

А ты, кстати, всё не верил, что шеф сможет тебя сюда пристроить, мол, тут, наверное, очередь из генералов и полковников, да откуда у нас раненые‑то генералы возьмутся, ты чего, очумел, что ли, они же, как шеф говорит, по большей части всё в штабах, да в Москве. А делов‑то, курам на смех — дали на лапу семьсот баксов всего — и место твоё.

…Наконец прибыла машина за Барабановым, но в свой госпиталь он попал только под вечер. Где‑то в районе Сосновой Поляны машина сломалась и два часа чинилась своими силами. Барабан всю дорогу назад молчал и о чём‑то напряженно думал.

— Ничего, сынок, — сказал ему пожилой шофёр, не отрываясь от своей баранки, когда они уже подъезжали к железнодорожному переезду, — всё‑таки живой, и как ни крути, а это самое главное. Не боись, всё будет у тебя хорошо.

Володька Барабанов так не думал ни тогда, трясясь в машине, ни через две недели, когда ему прямо в госпитале вручали орден, ни через полтора месяца, когда там же ему ампутировали ногу.

КАРЛИН Александр Николаевич.

Родился в 1965 году в г. Иркутске. Жил в Магаданской области, учился в Костомукше. В 1990 году закончил физический факультет СПбГУ. Офицер запаса (артиллерия, радиолокационная разведка).

В 2001‑2003 годах издавал с единомышленниками литературный журнал «Современник». В 2001 году вышел первый сборник «В людях хороших нуждаюсь». В 2010 году книга «В поисках утраченного Идеала».

Женат. Четверо детей.