Автор: Николай Кокухин

ДАЧА СТАЛИНА

Фото: Особняк на Новом Афоне строили военнопленные немцы

Я много раз бывал на Новом Афоне, но о даче Сталина услышал только в нынешний приезд. Случилось это так. Поднимаясь по выложенной булыжниками дорожке к монастырю, я остановился около сколоченного из гладких досок прилавка, на котором стояло несколько бутылок.

Вывеска над прилавком гласила «Оригинальный абхазский коньяк». Я уже знал, что никакой это не коньяк, а самый настоящий самогон, которому продавец придал весьма отдаленный запах благородного напитка.

— Божественный дар Кавказа! — расхваливал свой товар продавец, приземистый, с солидным брюшком и бордовым мясистым носом абхаз. — Божественный! Выдержка — семь с половиной лет!

Он, конечно, заливал: напиток был изготовлен не семь с половиной лет назад, а самое большее, семь с половиной часов. Покупатели — мужчина лет пятидесяти в рубашке с короткими рукавами, высокий, кряжистый, сильный, похожий на сибирский кедр, и его супруга, стройная блондинка в роскошной панаме бирюзового цвета — воспринимали разглагольствования продавца как местный фольклор. А я, собиратель разных историй, тем более.

— А крепость какая? — спросил «кедр».

— Не меньше шестидесяти, — с гордостью заявил абхаз. — Да вы попробуйте.

Он налил две металлические рюмочки и подал покупателям.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — сказал «кедр», опрокинув в рот содержимое рюмочки.

Человек бывалый, он сразу понял, что коньяком тут и не пахнет.

— До шестидесяти немножко не дотягивает, — сделал он заключение, поставив рюмочку на прилавок.

Блондинка последовала его примеру, едва дотронувшись губами до содержимого рюмочки.

— Сразу видно, что вы разбираетесь в крепких напитках, — похвалил мужчину абхаз. — Вы, наверно, северянин?

— Из Тюмени. Нефть добываем, — отозвался «кедр».

— Хорошим делом занимаетесь! — Абхаз между тем положил в полиэтиленовый пакет с чудесным видом озера Рица бутылку своего зелья. — Сибирь — страна холодная, но с абхазским коньяком вы не замерзнете. — И с этими словами вручил пакет «кедру».

— А что тут можно посмотреть? — спросил тот, расплатившись с продавцом и щедро накинув ему «на чай».

— В монастыре уже были?

— Да, вчера ознакомились.

— А теперь сходите на дачу Сталина, — посоветовал абхаз.

— Неужели здесь есть такая достопримечательность?

— Да. Но о ней мало кто знает.

— Я большой поклонник Сталина, — доверительно сказал нефтяник, — и уж такой возможности не упущу.

— И правильно сделаете! — Абхаз был в прекрасном расположении духа. — Дача находится рядом с монастырем, двести метров направо, сразу за пансионатом.

Услышав информацию о сталинской даче, я обрадовался не менее сибирского богатыря.

— Если вы не будете возражать, давайте совершим экскурсию вместе, — обратился я к нефтянику и его супруге.

— Предложение принято, — не раздумывая, согласился сибиряк.

И мы немедленно отправились по указанному адресу.

Заповедная территория

Ворота на территорию дачи были открыты. Рядом стояла будка охранников, но в ней никого не было. Мы беспрепятственно вошли на заповедную территорию. Асфальтированная дорога убегала вперед, делая плавный изгиб. Справа от дороги, на пологом склоне, раскинулся обширный мандариновый сад; за ним открывался великолепный вид на море. Слева склон был гораздо круче, здесь росли и мандариновые, и инжировые, и апельсиновые деревья.

За поворотом дорога пошла на возвышение. У обочины, на железном треножнике, мы увидели старую, покосившуюся от времени табличку. Она гласила: «Стой! Стреляют!» Буквы были ровные, четкие, яркие, как будто их написали только вчера.

— Ой! — воскликнула супруга нефтяника. — Боюсь! Вдруг начнут и вправду стрелять!

— Не верь написанному, Надюша! — успокоил ее супруг. — Эта страшилка пережила самое себя!

— Сережа, а вдруг? — блондинка округлила глаза.

— «Вдруг» уже не вдруг, — заверил ее Сергей.

Асфальтированная лента сделала крутой поворот влево (все время на подъеме), и перед нами открылась дача Сталина. Это был большой, добротный, двухэтажный дом с галереей на втором этаже, обращенной в сторону моря. Около дома была довольно большая площадка для транспорта. Ее окружали высокие неприглядные эвкалипты. Деревья были обнажены: часть бледно-зеленой коры упала на землю, а часть — повисла на ветвях и была похожа на лохмотья нищего, повешенные для просушки. Кое-где на белых алебастровых стволах виднелись коричневые подтеки. Между эвкалиптов росли низкая, но пышная пальма и два кипариса, один старый и темный, а второй молодой и зеленый.

Солнце стояло в зените; было очень тихо.

Сергей обвел глазами галерею, крыльцо с входной дверью, высокие светлые окна.

— Не дом, а царский дворец, — сказал он. — В нем бы жить да жить.

— И не только летом, но и зимой, — добавила Надежда.

В верхней части площадки находилось большое инжировое дерево; оно было наполовину ограждено двумя рядами тесаных камней; видимо, когда-то, в давние времена, тут была полуклумба с цветами. На ближнем полукруге сидели два молодых парня-абхаза: один рыжеватый, с бесцветными глазами, с мелкими яркими веснушками; другой поджарый, гибкий, с большим носом, похожим на топор-колун.

— Можно познакомиться с дачей? — спросил я у них.

— Нэт экскурсовода, — лениво ответил рыжеватый.

— А когда будет?

— Через час-полтора.

— Я подожду. А вы? — обратился я к своим спутникам.

— Мы тоже, — с готовностью согласился Сергей. — Час-полтора — это не время.

Парни-абхазы (это были сторожа) встали и удалились в сторону другого дома, который виднелся среди деревьев метрах в семидесяти от дачи.

— Они охраняют не дачу, а самих себя, — кивнул в их сторону Сергей. — Мол, мы пойдем отдыхать, а вы как хотите.

— Нам это только и нужно, — сказал я. — Для начала давайте осмотрим дачу снаружи.

Дом внушал уважение. И не столько своим изящным архитектурным замыслом и тщательностью отделки любой детали, но прежде всего тем, что в нем жил не простой человек, а глава могущественнейшего государства, который, подобно царю Иоанну Грозному, наводил ужас на всех врагов — как внутренних, так и внешних; личность, производившая сильное впечатление на любого человека, который с ним соприкасался, будь то соотечественник или иностранец, простой смертный или особа королевской крови, дипломат или архиерей.

В той части дома, которая была обращена в сторону двора, мы ничего интересного не обнаружили, так как почти все окна были зашторены.

— Пошли дальше, — скомандовал Сергей. — Кто ищет, тот всегда найдет.

Он оказался прав. Большую часть первого этажа, окна которого смотрели в сторону моря, занимала бильярдная: большой стол с зеленым сукном, два кия у стены, белые шары на двух полочках. В верхней части всех сеточек, венчающих лузы, виднелись дыры.

— После смерти Сталина бильярд не бездействовал, — сделал вывод Сергей.

— За полтора часа и мы могли бы партийку-другую сгонять, — размечтался я. — Что стоило сторожам дать нам ключ от этого заведения.

— Ничего, перебьемся, — сказал Сергей. — Тут еще масса интересных вещей.

В правой части зала был экран, а в левой, на стене, несколько отверстий для показа кинофильмов; на небольшом возвышении, у стены, стояло несколько удобных кресел.

— Сталин чепуху не смотрел, — сказал я, — у него был прекрасный вкус, и он отбирал только лучшие ленты, которые создавались на киностудиях мира.

— Причем ленты без непристойностей, — подтвердил Сергей. — Пошли дальше.

Следующее помещение занимала киноаппаратная: на полу валялись куски кинопленок, на столе, как и шестьдесят с лишним лет назад, виднелись приспособления для перемотки пленок — они словно ожидали, что опытный киномеханик вот — вот подойдет к ним, вставит ленту и начнет быстро крутить ручку. Рядом с киноаппаратной находилась комната для отдыха киномехаников: диван, несколько стульев, низкий столик с графином и стаканами.

В торце дома была лестница на второй этаж, но, к сожалению, путь к ней преграждала ажурная пристройка.

— Интересно, пустит экскурсовод нас на галерею или нет? — задала вопрос Надежда и сама же на него ответила: — Она наверняка скажет: «По ней прогуливался Сталин, а больше никто по ней не ступал и ступать не будет»…

— …кроме нее самой и директора музея, — закончил Сергей.

— А полюбоваться панорамой можно и отсюда, — сказал я.

Панорама, открывавшаяся перед нами, была поистине изумительной. Зеленый склон, засаженный фруктовыми деревьями и виноградником, плавно убегал вниз, а за ним простиралась необъятная, манящая, волшебная гладь моря. Она искрилась мириадами ослепительных искр. В нескольких милях от берега плавно скользил белоснежный океанский лайнер с двумя трубами, наклоненными в сторону кормы. Глядя на него, невольно думалось о далеких и жарких странах.

Неровная береговая линия убегала в сторону Сухуми; неожиданно она круто повернула в сторону открытого моря, как бы на перехват океанского лайнера. Увидев тщету своих усилий, она так же круто повернула влево и продолжила свой путь на юг.

Отроги Кавказского хребта, словно лихие скакуны, соревновались между собою в силе, отваге и удали, стремясь как можно быстрее достичь сочных прибрежных пастбищ.

— Прошло уже не полтора, а целых два часа, — заметил Сергей, посмотрев на часы, — а экскурсовода как не было, так и нет. Что будем делать?

— Заглянем к сторожам, — предложил я.

Дом, в котором укрылись сторожа, утопал в зелени; он пострадал от времени довольно сильно, чего нельзя было сказать о даче. Мы вошли внутрь и увидели в небольшой комнате наших знакомых. Они полулежали на диване. У меня сложилось впечатление, что им не только сидеть, но и лежать было лень.

— Придет ли сегодня экскурсовод? — спросил я.

— Этого мы не знаем, — ответил поджарый, не меняя позы.

— А кто знает?

— Ныкто, — ответил рыжеватый, также не меняя позы и не двинув ни одним членом.

— Можно нам осмотреть этот дом? — поинтересовался я.

— Нэт.

— Они не знают и не хотят знать ничего, — произнесла Надежда, когда мы покинули негостеприимный дом. — Если бы мы спросили, как их зовут, то они, наверно, и на этот вопрос затруднились бы ответить.

— Им даже языком лень шевельнуть.

— А почему же они сказали, что экскурсовод будет через полтора часа?

— Они сказали первое, что пришло на ум.

— Беда с ними.

— Я приду на дачу и завтра, — сказал я. — А вы как?

— Мы тоже, — заверил меня Сергей. — Мне очень хочется посмотреть, как отдыхал наш вождь.

Сторож-философ

Следующий день был воскресным. После полудня я отправился на дачу. Сергей и Надежда поджидали меня около мандаринового сада.

— Продолжим знакомство с вождем? — Сергей пожал мою руку. — То есть, я хотел сказать, с его дачей?

— Скорее, с его привычками и наклонностями, — уточнил я.

Сторожей, как и вчера, было двое, но совсем другие: на том же месте, под деревом, сидели пожилые аксакалы. Один из них был в национальной шапочке и с длиннющими прокуренными усами; другой — без национальной шапочки и без усов, но зато с самодельной, самшитовой, с затейливыми узорами тростью.

Я обратился к первому, посчитав его старшим, но не по летам, а по какой — то внутренней основательности.

— Можно увидеть экскурсовода?

Аксакал не спеша провел рукой сначала по одному усу, затем по другому, поправил национальную шапочку, посмотрел на меня, на моих спутников и только после этого произнес:

— Ее нет. У нее суббота и воскресенье выходные дни.

Информация, которой обладали сегодняшние сторожа, ставила их сразу на несколько ступенек выше вчерашних.

Аксакал снова погладил усы, которые, без сомнения, составляли предмет его мужской гордости.

— Приходите завтра, — продолжал он, — она обязательно будет.

— А директор?

— Тоже.

— Он мужчина или женщина?

— Мужчина. Очень толстый. — Аксакал показал руками его толщину; видимо, она показалась ему недостаточной, и он еще более развел руки. — Очень настоящий мужчина. Но он бывает только… — аксакал посмотрел на небо –…когда солнце подойдет к этому эвкалипту. А когда солнце осветит гранаты… вот на этом дереве… и гранаты станут… ну, как будто их подожгли… тогда он уезжает домой. У него очень красивая жена. С глазами, как у газели.

— Приходите, дорогие, — включился в разговор сторож с тростью. — Сталин вас будет ждать.

«Этих сторожей по сравнению со вчерашними можно назвать настоящими энциклопедистами», — подумал я.

На обратном пути мы обнаружили два тенистых корта; они спрятались за проволочным сетчатым ограждением, заросшим густым вьюном. К ним вели каменные ступеньки. Корты заросли травой так, что можно было пасти не только коз, но и коров.

— В бильярд играют, а в теннис — нет, — сказала Надежда, прохаживаясь по корту. — Сережа, как ты думаешь, почему?

— Здесь надо двигаться, а там какое движение? Лег пузом на борт стола и лупи по шарам, — внес ясность Сергей.

Мы договорились встретиться завтра и расстались.

Во главе стола

— Ну на третий-то раз нам, может, и повезет, — сказал я, когда мы подходили к сталинской даче.

— Если директор соизволит расстаться со своей женой-красавицей и если экскурсовод не уедет навестить свою любимую тетю, — добавил Сергей.

— И если сегодня они не сделают санитарный день, — рассмеялась Надежда.

На площадке перед домом стояли три машины: «ГАЗ»ик, «Жигули» и «Тойота».

— Жизнь бьет ключом! — потер руки Сергей. — На «Тойоте», наверно, приехал директор, на «Жигулях» — экскурсовод, а на «ГАЗ»ике — завхоз.

— А может, и наоборот, — сделал предположение я.

Мы вошли в дом и оказались в приемной; это была большая комната с искусной работы вешалкой желтоватого цвета, удобным диваном, низеньким чайным столиком и несколькими стульями вокруг него; на стене висела картина Михаила Нестерова «Видение отроку Варфоломею». За письменным столом сидела пожилая женщина в темном платье, рядом, на диване, женщина средних лет в свитере, плотно облегающем ее фигуру, и в брюках, а на стуле молоденькая девушка в платье цвета спелого абрикоса.

— Можно видеть директора? — обратился я к женщине за столом.

— Проходите, Даур Бесланович Агрба у себя в кабинете, — низким грудным голосом ответила женщина.

Навстречу нам не без труда поднялся из-за стола толстый грузный абхаз в расстегнутом пиджаке и в яркой цветной рубашке. Он по очереди пожал мне и Сергею руки, а руку Надежды заключил в свои большие теплые ладони и сделал ей небольшой поклон.

— Чем могу быть полезен, дорогие гости? — осведомился он.

Я сказал, что мы большие почитатели Иосифа Виссарионовича и хотим познакомиться с его дачей.

— Очень хорошее намерение, — похвалил нас Даур Бесланович. — Гунда! — позвал он звучным голосом.

В кабинет вошла женщина средних лет.

— Проведи экскурсию для наших гостей, — распорядился директор. — Расскажи о Сталине так, чтобы они представили его как живого.

Женщина кивнула и жестом пригласила нас следовать за нею. Мы вошли в просторную комнату с несколькими большими светлыми окнами; посреди нее находился длинный стол, с обеих сторон которого стояли превосходной работы стулья с мягкими спинками и сиденьями.

— Это банкетный зал, — пояснила Гунда. — Он отделан дорогими сортами дерева: ясенем, грабом, карельской березой. Вся мебель — стол, стулья, зеркала — трофейные, вывезены из Германии.

— Красота-то какая! — воскликнула Надежда, поворачиваясь то направо, то налево и рассматривая удивительный зал. — А какие чудные зеркала! — Она подошла поближе к одному из зеркал, вделанному в стенку, любуясь не столько зеркалом, сколько своим отражением в нем; легкими, порхающими движениями обеих рук поправила прическу: это было выше ее сил — смотреться в такое изумительное зеркало и не поправить прическу, хотя последняя в этом совершенно не нуждалась. Затем она перешла к другому зеркалу и, не удержавшись, полюбовалась собою и в третьем.

— Будь твоя воля, дорогая, ты бы пробыла в этом зале два — три часа, — пошутил Сергей.

— Не говори! — отозвалась Надежда, с большой неохотой отходя от зеркал.

Я провел рукой по столу — мне показалось, что я дотронулся до атласной шерсти соболя или лисицы.

— В этом зале Сталин обедал, — продолжала Гунда. — Он никогда не обедал один, за стол садились пять-шесть человек: его гости или приближенные. Еду приносили из кухни, которая находилась в доме неподалеку; вы, наверное, обратили на него внимание.

— Кто выбирал место для дачи? — спросил я.

— Сам Сталин, — ответила Гунда. — Он специально приезжал сюда, осмотрел несколько мест и остановился на этом.

— Кто ее строил?

— Военнопленные немцы. Отбирали тех, кто владел строительным делом.

— Быстро построили?

— За один год.

— Видно, что старались.

— Если бы Сталин был сейчас здесь, он пригласил бы вас разделить с ним трапезу, — улыбаясь, произнесла Гунда. — Думаю, вы бы не отказались.

— В таких случаях не принято отказываться, — подтвердил Сергей.

— Вы бы расположились на этой стороне, — Гунда показала рукой на правую сторону стола, — а остальные гости — на той.

— А сам Сталин?

— Во главе стола, у окна.

— Обед долго продолжался?

— В зависимости от того, кто сидел за столом и на какие темы шел разговор. Вас он наверняка расспросил бы о вашей родине, чем вы занимаетесь, в каких условиях живете — он не упускал случая узнать побольше о своем народе.

— Ответы он получил бы исчерпывающие.

— Предположим, что трапеза уже закончилась, и Сталин пригласил вас и остальных гостей в комнату отдыха, которая находится рядом. Туда мы с вами сейчас пройдем. Вы можете убедиться, что эта комната по своей красоте и великолепному убранству ничуть не уступает банкетному залу. Сталин пригласил бы вас занять вот эти уютные кресла. Вы бы, конечно…

— …поблагодарили его за любезность, — подхватил Сергей.

Окончание в следующем номере