«ТЫ ДЛЯ НАС СТАРОВАТ…»

— Придя в подразделение на должность разведчика, думали ли Вы, что прослужите в «Альфе» столько лет?

— Конечно, нет! Дважды я пытался уйти из Группы, в начале службы даже подал рапорт о переводе в другое подразделение, но начальник нашего Седьмого управления на нем начертал: «Рассмотреть через год». По всей служебной лестнице я прошел, не пропустив ни одной ступени.

— И что было через год?

— Вызывает он меня и говорит: «У вас там коллизии были…». — «Были — прошли». — «Хорошо, Геннадий Николаевич Зайцев рекомендует вас…» Так я стал первым начальником штаба. Была организована штабная группа, ее я и возглавил. А еще я пытался уйти в аспирантуру, но командир Группы тогда сказал: «А кто же будет работать?». Поэтому кандидатом политических наук я стал лишь в 2006 году. Окончил Академию государственной службы, через год защитился.

— А как Вы вообще-то попали в КГБ?

— После года службы в армии мне предложили получить военное образование, самому выбрав училище. Вспомнив, что отец с большим уважением отзывался о КГБ, я назвал эту организацию. «Хотел бы туда». — «Хорошо, поступай в Высшую школу КГБ». После прохождения медицинской комиссии меня направили в Потсдам на курсы предварительной подготовки — там преподавали историю, русский и иностранный языки.

Эти курсы были доступны только абитуриентам Высшей школы КГБ. К отбору и нашей подготовке подходили очень серьезно. Поступил я на факультет контрразведки. По окончании его распределили в Седьмое управление, но возникла некоторая проблема с местами в штате. Тогда начальник отдела кадров позвонил командиру Группы «А» Зайцеву: «Возьми парня, у него оперативное образование, пусть немножко у тебя побудет». Приняв меня, Геннадий Николаевич честно предупредил: «Ты для нас староват, двадцать шесть лет, поработаешь два-три года». Но эти два-три года растянулись почти на двадцать девять лет.

— Какие на тот момент были Ваши физические «кондиции»?

— Я занимался тяжелой атлетикой, культуризмом. Учась в Высшей школе, начинал с азов спортивной подготовки. Был на уровне. Конечно, в группе пришлось подналечь на спорт — даже в футбол, который я не любил, научился играть. Но все, что надо было, я выполнял, вплоть до прыжков с парашютом. Несколько лет назад, когда в интервью газете «Красная звезда» я упомянул про футбол, корреспондент удивился: «Разве футбол имеет какое-то особенное значение?»

— И что Вы ответили?

— Я сказал, что именно футбол и вообще игровые виды спорта приучают к работе в команде. А ведь «Альфа» — это в первую очередь именно команда. Разведчик может быть и одиночкой, бороться же с террором можно только сообща. В нашем деле один ничего не сделает. Только командой можно освободить заложников и организовать штурм объекта.

«ГРОМ» В ГОРАХ

— Можно образно сказать, что начало войны в Афганистане связано с «Альфой» — это весна 1979-го, и ею же она, образно говоря, закончилась, когда в 1992 году сотрудник подразделения Сергей Фёдоров, находившийся в охране посольства, снял под обстрелом талибов российский флаг. Вы относитесь к той когорте, которая начинала эту страницу отечественной истории.

— Первый раз мне довелось побывать в Афганистане в марте 1979 года в составе оперативно-боевой группы Олега Александровича Балашова. Нас в количестве двенадцати человек направили туда — вскоре после убийства американского посла Адольфа Даббса — для осуществления физической защиты советских военных советников в Кабуле и некоторых провинциях страны — Гардезе, Герате, Джелалабаде, Кандагаре.

Уже шла война, еще не явная, и погибали люди… Случалось, «моджахеды» отрезали нашим советникам головы, а затем присылали их в мешках. Вместе с Виктором Ивановичем Анисимовым мы работали в Мазари-Шарифе. Домой вернулись в конце мая 1979 года.

Вторая командировка — это уже, собственно, декабрь 1979-го, участие в операции «Гром-333». Ликвидация диктатора Амина, залившего свою страну кровью, ввергшего ее в состояние гражданской войны, хаоса. По его личному приказу был задушен президент Тараки и осуществлялись репрессии внутри Народно-демократической партии Афганистана.

— С чего начался для Вас штурм Тадж-Бека, известного как «дворец Амина»?

— Меня определили в подгруппу Сергея Александровича Голова. Перед посадкой в БМП он назначил меня и Зудина своими заместителями. Когда мы заняли места в машине, то я оказался рядом с Головым, сидевшим возле двери. Он отдал мне свой пулемет, чтобы удобно было быстро открыть дверь при десантировании.

— А кто из «альфовцев» входил в Ваш экипаж?

— Старший, как я уже сказал, Голов, а также Анисимов, Зудин, Соболев, Филимонов и два переводчика-таджика. Об интенсивности огня можно судить хотя бы по тому, что на всех без исключения БМП разнесло триплексы, а фальшборты, пробитые пулями и осколками, превратились буквально в решето.

— Насколько близко к Тадж-Беку удалось подобраться боевой машине?

— Первым к Тадж-Беку прорвалась подгруппа Карпухина, который заставил своего механика-водителя подогнать БМП почти к самому главному входу. Мы вынуждены были десантироваться, не доехав до дворца Амина. Укрылись за БМП, окрыли огонь. Помню, рядом со мной лежал какой-то человек и пытался стрелять сквозь решетку ограды, но пули рикошетом полетели в нас. Мы обматерили его, но потом, узнав в нем полковника Бояринова (начальник КУОС, посмертно стал Героем Советского Союза. — П. Е.), я извинился. Он и сам понял свою оплошность и сказал: «Мужики, извините». Видимо, его и самого зацепило шальной пулей, так как голова у него была в крови. Я отдал ему свой перевязочный пакет.

— Где находилась первоначальная позиция?

— Мы лежали за парапетом Тадж-Бека и стреляли по окнам дворца.

— Вы были свидетелем того, как погиб капитан Зудин. Расскажите, как это произошло.

— В какой-то момент боевые машины стали уходить, и в темноте одна из них наехала на лежащего у бордюра Гену Зудина и раздавила его. К тому времени он был ранен и не смог среагировать. Сергею Кувылину БМП отдавила стопу. Я тоже чуть было не оказался под машиной, хорошо еще, что Филимонов меня вовремя подхватил.

— То есть после того, как БМП ушли, подгруппа оказалась у противника как на ладони.

— Именно так. Мы оказались на виду у защитников дворца. Огонь усилился. Наступил самый критический момент. Надо было что-то предпринимать. И тогда командир нашей подгруппы Сергей Голов поднялся во весь свой большой рост и повел нас вперед. Это, скажу я вам, был поступок настоящего командира, настоящего мужчины. Мы рванулись за ним и выскочили непосредственно к зданию.

ПРОШЛА ВЕЧНОСТЬ…

— Как складывалась обстановка, когда подгруппа пробилась на первый этаж?

— Когда мы прорвались во дворец, что-то взорвалось в коридоре, и бойцы из нашей подгруппы все получили ранения. Мне осколок попал в предплечье, Виктор Анисимов был легко ранен, особенно досталось Голову и Филимонову, но никто, хочу это подчеркнуть особо, из боя не вышел.

— Раненым оказывалась помощь?

— Нужно сказать, что на инструктаже нас предупредили, что раненым помощь в бою не оказывать (потом!), главное — идти вперед и выполнять задачу. Еще нам сказали, что в живых никого не оставлять: открывать дверь, кричать матом, бросать в комнату гранаты и стрелять без разбора. Если внутри окажется кто-то из советских советников, тот поймет и попытается укрыться.

— Что происходило на втором этаже?

— Когда мы ворвались туда, Сергей Голов метнул гранату. А теперь представьте ситуацию. Граната, ударившись о дверь, вдруг покатилась нам под ноги! Дико закричав, все бросились врассыпную. Мы с Гришиным за какую-то секунду преодолели восемь метров и укрылись за углом. Показалось, что прошла вечность. А ведь граната взрывается чрез несколько секунд. Рванула, и мы побежали дальше по коридору. Впереди нас действовал Саша Плюснин: бросал гранаты, стрелял из автомата.

— Скажите, а Вы лично видели Амина? Живым или мертвым?

— Когда на втором этаже мы оказались возле стойки бара, там лежал какой-то человек в белых трусах и белой майке. Полчерепа у него было снесено, очевидно, осколком гранаты. Мозги веером разлетелись по стене. Потом оказалось, что этот человек и был Амин.

— Убитых в здании было действительно много?

— Хватало. Многие ковры были в крови и, когда на них наступали, они противно так чавкали. Не знаю, чем была обусловлена такая жестокость, но был приказ не щадить никого. Правда, женщин и детей мы не трогали, просто не могли психологически этого делать. В одной из комнат под диваном я обнаружил наших — сотрудников Девятого управления КГБ, которые охраняли Амина. Они были одеты в спортивные костюмы, некоторые были в крови. Я вывел их из дворца.

«ПЛАН Б»

— Помните, 29 июля 2007 года в программе «Время» прошел сюжет с Вашим участием, наделавший много шума?

— Как же не помнить! Мне потом пришлось объясняться по этому поводу.

— Напомним нашим читателям, о чем шла речь. Завершая путаный рассказ, журналист эффектно сообщил: «На операцию спецназу было отведено всего полчаса, штурмовали минут пятьдесят, атака вполне могла захлебнуться, а тогда международный скандал неминуем. Но на этот случай у советского руководства был «План Б».

— Да-да! Как было сообщено в том репортаже, «по периметру дворца, за горами, стояли десантные машины залпового огня «Град». Чтобы не допустить утечки информации, они были готовы в любой момент уничтожить и дворец, и своих. Но об этом спецназовцы узнали, когда задача была уже успешно выполнена».

Теперь скажите, как может быть «Град» десантной машиной? Полный бред! Что касается «Плана Б», то это «сенсационное» умозаключение корреспондент сделал сам, выхватив мои слова из общего контекста интервью. Я делился своими тогдашними ощущениями после боя. Мы победили, а случись, допустим, иначе и атака бы захлебнулась — что тогда делать?..

— Вполне резонный вопрос. Ведь Амин не должен был остаться в живых. Ни при каких обстоятельствах.

— Очевидно, тогда в случае неудачи и после отхода спецназа нужно было бы нанести по дворцу массированный удар системой залпового огня типа «Град». К счастью, этого не понадобилось. Вот эти свои личные соображения и ощущения я и высказал, а то, как они были преподнесены, — это на совести корреспондента.

Еще раз повторюсь: я делился своими личными переживаниями. Никто, подчеркиваю, наносить удар «Грому» и «Зениту» не собирался. По одной простой причине: в случае неудачи штурма внутри Тадж-Бека никого бы в живых из бойцов спецназа уже не осталось. Те, кто оставался бы снаружи — отошли. Такой же логикой руководствуются на войне, когда вызывают огонь на себя. Говорю как есть, без прикрас. Но не терплю, когда за меня домысливают какую-то ерунду, делают дутую сенсацию.

ВНУТРЕННЯЯ ГОТОВНОСТЬ

— За участие в операции «Шторм-333» Вас наградили орденом Красного Знамени. Редкой, замечу, по тем временам наградой.

— Да время-то было мирное… Должен сказать, что штурм и все, с ним связанное, переживалось тогда нами тяжело. Вообще существует очень большая разница между старшим лейтенантом выпуска 1978 года и старшим лейтенантом, скажем, 1980-х или 1990-х годов. Люди стали другими, они внутренне готовы к любым ситуациям: взрывам, террористическим актам, — к чему угодно. Тогда же все это было трудно даже себе представить… Именно эта операция, в которой я остался жив, определила мою жизнь и дала мне стимул служить дальше. Конечно, это суровый стимул, но я никогда не думал об уходе с военной службы.

После штурма дворца я считал: «Если не мы, то кто?». Поверьте, это не высокопарная фраза. Конечно, иногда бывают моменты отчаяния, когда хочется вслед за героем из фильма «Кавказская пленница» воскликнуть: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!», но такие моменты в жизни ведь у каждого бывают.

— В каких горячих точках Вам довелось побывать?

— Практически во всех. Но так получилось, что в самых известных операциях я не участвовал. Во время штурма сухумского изолятора в 1990 году, например, я находился в Молдавии для выполнения указа президента о разоружении незаконных вооруженных формирований. Меня только назначили начальником отделения, и я поехал в Молдавию. Как раз в это время и произошел захват рецидивистами СИЗО. Мои ребята, мое отделение работали там, но — без меня.

— Вообще, у непосвященных может создаться впечатление, что «Альфа» только и участвует в «громких» операциях. Но это только верхушка айсберга — подразделение большое, и задач у него очень много.

— Если где-то проходит «громкая» операция, то одновременно может проходить и «тихая», о которой никто не знает. Есть дела, которые на слуху, а есть и такие, о которых не слышно ни слова. Так получалось, что я все больше вторые выполнял. Бывал в горячих точках по месяцу и более. Один год вообще был «урожайным»: за год провел двести с лишним суток в командировках.

— А Чечня?

— Так получилось, что первая чеченская кампания мимо меня прошла, а вот второй, можно так сказать, я себя полностью посвятил. У меня десять, если не больше, длительных командировок на Северный Кавказ. Выезжал туда, получалось, раза по три в год.

РЕШАЛАСЬ СУДЬБА «АЛЬФЫ»

— Участие и роль «Альфы» в событиях октября 1993 года хорошо известны и неоднократно описаны, хотя преимущественно в специальной литературе. Почему, по Вашему мнению, в 1991 году группа отказалась штурмовать Белый дом?

— Скажу кратко: мы ездили на рекогносцировку, и она показала: в Белом доме и на подступах к нему погибнет большое количество народа. Я входил в число людей, которые решили в это дело не ввязываться.

— Насколько известно, большую роль в судьбе подразделения в начале 1990-х сыграл Аркадий Иванович Вольский.

— Это так. Он возглавлял Комитет особого управления Нагорно-Карабахской автономной областью. Четверо наших сотрудников обеспечивали его личную безопасность. Поэтому он хорошо знал наших людей, начальников отделений и тогдашнего командира — Героя Советского Союза Виктора Фёдоровича Карпухина, нередко помогал нам в житейских вопросах. Во время ГКЧП с ним поддерживался контакт, а после, когда все завершилось, Аркадий Иванович пошел к Горбачёву.

— А если бы он не пошел?..

— Не знаю… группа тогда находилась на грани небытия. Горбачёв перевел нас в Управление охраны при Президенте СССР. Тут же были заказаны под нас машины, снаряжение. Тогдашний командир подразделения, Михаил Васильевич Головатов, лично докладывал Горбачёву все диспозиции.

…Сложный был период. С одной стороны, из-за участия Группы «А» в событиях 1991 года о ней стало известно широкой публике. Появилось и слово «Альфа». Судя по всему, его придумали журналисты — по аналогии с американской «Дельтой». С другой стороны, тогда же в обществе бушевали политические страсти, а спецслужбы как таковые не пользовались популярностью. К тому же и тогдашнее руководство страны тоже не вполне понимало, что делать с нашим подразделением, как его использовать. Потом уже Ельцин издал указ и взял нас в Управление охраны России, ставшее потом «главным», — и мы просуществовали в структуре ГУО четыре года.

— Вам приходилось охранять Ельцина?

— Несколько раз выезжал — возглавлял дополнительную охрану. Но при этом задачи по борьбе с терроризмом с нас никто, естественно, не снимал.

— Мы все помним, как после событий 1993 года отношение к «Альфе» со стороны Ельцина стало откровенно негативным.

— Всесильный тогда Коржаков, будучи руководителем Службы безопасности Президента, создал Центр специального назначения ГУО — как структуру, параллельную «Альфе» и как противовес ей. (Сейчас она называется Управление специального назначения ФСО.) Хотя в главке, это мое субъективное мнение, нас немножко недолюбливали. Мы были чужаками.

В 1995-м году была создана Федеральная служба безопасности. Группа «А» была передана на Лубянку. Уходили из КГБ отделом, а вернулись управлением. С 8 октября 1998 года Управление «А» вошло в Центр специального назначения.

ЭХО «НОРД-ОСТА»

— Осенью этого года исполняется десять лет захвата Театрального комплекса на Дубровке бандой Мовсара Бараева. До сих пор не утихают страсти по поводу «Норд-Оста», что понятно — погибли люди! Как Вы оцениваете работу «Альфы» и «Вымпела» в той ситуации?

— Наши сотрудники получили приказ и его выполнили: заложники были освобождены, никто из них не погиб от пуль, выпущенных из нашего оружия.

— Но некоторые профессиональные правозащитники, либеральные политики и журналисты, как нанятые, говорят и пишут о том, что спецназ, ликвидировав всех террористов, тем самым лишил следствие возможности узнать, кто стоял за этим преступлением.

— Эти господа забывают о том, что в здании находилось огромное количество взрывчатки, пронесенной туда террористами. При этом мы не знали, каким образом они намеревались произвести взрыв. Достаточно было одному-единственному выжившему террористу сделать одно движение рукой, чтобы все взлетело на воздух. Погибли бы не только все находившиеся в здании, но и множество людей вне стен дома культуры.

Мы не должны были дать террористам даже самого минимального шанса взорвать Культурный центр. И мы его не дали. Еще раз повторюсь: все бандиты были уничтожены — это было единственно правильным решением. Позиция же по данному вопросу стратегов, мнящих бой со стороны, и «героев», готовых рассуждать в интернете на любую тему, мне безразлична.

ДЕНЬ НЫНЕШНИЙ

— Вопрос, который журналисты часто задают: кто сегодня идет в спецназ ФСБ?

— Раньше это были оперативные работники. А сейчас берется пополнение практически только из военных училищ, что обеспечивает на практике более широкий спектр начальных данных.

— Еще один традиционный вопрос: какие качества необходимы сотрудникам «Альфы» и «Вымпела»?

— Как это не бравурно звучит, в первую очередь готовность к самопожертвованию, преданность делу, надежность, порядочность, смелость и решительность. И сотрудники Группы «А» это демонстрируют! На деле… Иногда ценой своей жизни. Увы. Но смелость и решительность требуются в разумных пределах. Смелость не синоним удали. Сотрудник спецназа ФСБ не может быть авантюристом, потому что это порой граничит с преступной халатностью.

Наш сотрудник — это патриот, извините уж за высокий стиль, обладающий высокими морально-волевыми качествами. Практически все ребята имеют высшее образование, а некоторые — и два, и три диплома. Хотя само наличие образования еще ни о чем не говорит: человек должен пребывать в такой атмосфере, которая его воспитывает, формирует. У нас в Управлении отработана эффективная система воспитания, взяты на вооружение самые лучшие методы. Практикуется, в частности, посещение семей, ведется целевая работа на индивидуальной основе.

Еще на стадии подбора конкретного выпускника мы уже ведем с ним работу. Изучаем, чем он силен, что нас в нем устраивает, а если существует возможность, то предварительно проводим его через другое подразделение. Да и система у нас такая: сотрудник с одного сбора не успевает перейти на другой, т. к. идет непрерывная подготовка — в зависимости от специализации. Кстати, уже не первый год мы следуем доброй традиции, когда после сбора вручаем молодым сотрудникам береты, принимаем их в наше содружество.

— Что Вы можете сказать об уровне технического и специального оснащения Управления «А»?

— Оснащение самое передовое. Говорю как есть. Если брать, скажем, средства защиты — они отечественного производства, иных не признаем. Боевая техника тоже российская. Что касается экипировки, то о ней я бы мог долго рассказывать. Короче говоря, имеются образцы на все случаи. Много разработок приходит на согласование и испытание. Предоставляют несколько комплектов на предмет проверки в разных климатических условиях и экстремальных ситуациях.

В ЦСН есть специальное подразделение, занимающееся анализом всех мировых новинок. Налажен обмен опытом со многими зарубежными специальными подразделениями. Обоюдные учения, командировки, посещение выставок снаряжения и вооружения позволяют быть в курсе всех существующих ноу-хау.

КОМАНДИРЫ

— Вы служили под началом людей, многие из которых стали, что называется, легендами. Расскажите немного о командирах «Альфы».

— Я помню всех, с кем приходилось работать. Каждый командир подразделения внес свой вклад в его историю — Виталий Дмитриевич Бубенин, Роберт Петрович Ивон, Геннадий Николаевич Зайцев, Виктор Фёдорович Карпухин, Михаил Васильевич Головатов, Александр Владимирович Гусев, Александр Иванович Мирошниченко, Валентин Григорьевич Андреев и Владимир Николаевич Винокуров.

— А кто оказал на Вас наибольшее влияние?

— Геннадий Николаевич Зайцев, Виктор Фёдорович Карпухин и Александр Владимирович Гусев. Они приняли наибольшее участие и в моей личной судьбе, и, как мне представляется, в истории подразделения.

Зайцев был командиром Группы с 1977-го по 1988-й и потом с 1992-го по 1995 год. По сути дела, он сформировал Управление в том виде, в котором мы его знаем. Геннадий Николаевич был очень жестким, бескомпромиссным руководителем. Он поражал всех как своей работоспособностью, так и дотошностью, и скрупулезностью в работе. Для него не было мелочей. Он замечал любые детали и вникал в них. Многие, и я в том числе, считали такой подход ненужной опекой. И только теперь я понимаю, что все эти мелочи выстраивались в сложную систему, дисциплинирующую коллектив. По прошествии многих лет я должен признать, что методика Зайцева очень сильно повлияла на мой собственный стиль руководства.

— В этом отношении Виктор Фёдорович Карпухин был противоположностью Зайцеву, не так ли?

— Это был руководитель интуитивного типа, который давал подчинённым больше свободы и поощрял инициативу. Он был очень симпатичным человеком, его любили. Рисковый и бесшабашный, он легко шел по жизни. Виктор Фёдорович Карпухин руководил подразделением с 1988-го по 1991 год. При нем я стал начальником первого отделения Группы — это была важнейшая веха в моей карьере. Но, тем не менее, я иногда думаю, что, если бы в те сложные годы подразделением руководил Зайцев, мы вышли бы из той ситуации по-другому. Возможно, с меньшими потерями.

Александр Владимирович Гусев командовал «Альфой» с 1995-го по 1998 год. При нем я стал заместителем начальника Управления «А». Он понимал лучше других, какое значение имеет материально-техническое обеспечение любого дела. При нем произошел настоящий прорыв в этой области. Он имел обширные связи и возможности, находился в хороших отношениях с очень многими людьми в кремлевских коридорах, в том числе с Михаилом Ивановичем Барсуковым, руководившим ФСБ.

Гусев сделал очень много как для самой Группы, так и для ее сотрудников, в том числе для их бытовых и личных нужд. При нем приостановился отток кадров из «Альфы».

— Насколько изменилась «Альфа» с тех времен, когда Вы пришли в подразделение?

— Сложный вопрос. Тогда у нас было другое государство, другие ценности… Если же брать чисто формальные моменты, то нынешние сотрудники, конечно, отличаются от своих предшественников. Во-первых, возрос образовательный уровень. Во-вторых, изменились принципы отбора: раньше — об этом мы уже говорили — в «Альфу» шли только люди из спецслужб, а теперь принимаются кандидаты из военных училищ. И, конечно, изменилось главное: психологическая готовность личного состава встретить опасность и ответить на опасность. Теперь у сотрудников психология людей, живущих в воюющей стране. К сожалению, большая часть населения, чей покой оберегают наши ребята, этого просто не понимают.

— Принято считать, что бывших сотрудников спецслужб не бывает. К сожалению, новейшая история нашей страны являла много позорных примеров иного рода. Иное дело — спецназ, о его ветеранах действительно трудно говорить в прошедшем времени. Чего бы Вы хотели пожелать своим боевым товарищам?

— Как офицер, прослуживший в нашем подразделении почти двадцать девять лет, я знаю цену традициям, накопленному опыту, устоявшимся человеческим отношениям. В канун очередной годовщины создания Группы «А» я желаю всем «альфовцам» — действующим сотрудникам и ветеранам — сохранять и приумножать это достояние. От этого во многом зависит наше будущее.