Передовая экономическая мысль давно указывает на неадекватность неоклассической парадигмы реальным процессам экономического развития и иллюзорность лежащих в её основе аксиом — начиная от обладающего абсолютным знанием homo economicus и заканчивая совершенной конкуренцией. Экономика никогда не бывает в состоянии рыночного равновесия. Игра рыночных сил бесконечно порождает новые знания, навыки и возможности, что делает экономические процессы неравновесными, неопределёнными и нелинейными.

Сидящий в головах ряда руководителей наших экономических ведомств набор классических мифов из популярных учебников об экономике рыночного равновесия мешает им видеть реальные экономические процессы. Руководствуясь схоластическими моделями, импортированными в теорию рыночного равновесия из классической механики позапрошлого века, они не в состоянии признать собственные ошибки, подменяя их анализ банальными рассуждениями о целесообразности свёртывания государственного вмешательства в экономику, которое, по их мнению, искажает влияние рыночных сил и мешает достижению состояния равновесия.

На пути построения мифологической экономики рыночного равновесия российское государство лишило себя большей части собственности, капитала и компетенций управления развитием. Однако попытки перехода к научно обоснованной политике развития, подтверждённой успешной практикой многих стран, блокируются доминирующими в российской экономике интересами — в том числе интересами олигархического бизнеса, который извлекает сверхприбыли за счёт своего монопольного положения, природной и административной ренты. Отвергает переход к политике развития и коррумпированная часть госаппарата, которая не желает брать на себя ответственность за реализацию проектов модернизации экономики, предпочитая паразитировать на госмонополиях.

Ещё одной влиятельной силой, не заинтересованной в изменениях, является международный капитал и поддерживающие его интересы вашингтонские финансовые организации. Эти интересы заключаются в демонтаже межгосударственных барьеров на путях движения международного капитала, подпитываемого безбрежной эмиссией долларов и евро под наращивание американских и европейских долговых обязательств.

Проводившаяся денежными властями монетарная политика эмиссии рублей под прирост валютных резервов с отказом от валютного контроля и стерилизацией бюджетных доходов фактически означала дотирование американской финансовой системы за счёт российских экспортных поступлений.

Вывозя за рубеж сотни миллиардов долларов сбережений под 2-3 % годовых, Россия привлекает иностранный капитал под 7-8 % годовых. Тем самым мы фактически меняем свои заработанные за счёт экспорта товаров длинные дешёвые деньги на дорогие краткосрочные кредиты зарубежных эмиссионных центров.

Российской финансовой системе эта политика обходилась прямой потерей 20-50 млрд. долларов в год только на разнице процентов, уходивших на поддержание американских финансовых пирамид. Неудивительно, что американские денежные власти были в восторге от такой политики и без устали хвалили проводившего её министра финансов, называя его лучшим в мире.

Оседлать волну роста

Часто приходится слышать вопрос: много у нас государства или мало? На самом деле, речь должна идти о повышении его эффективности, также как и рыночных механизмов. У нас не работает должным образом ни то, ни другое. Как показывает опыт развивающихся стран, это взаимосвязанные вещи. Без эффективного государственного регулирования невозможна нормальная работа рыночных механизмов — они зарастают монополиями. И, наоборот, без здоровой конкурентной среды государственная машина вязнет в коррупции.

В такие структурные кризисы, как нынешний, когда происходит смена технологических укладов, роль государства в стимулировании обновления экономики на новой технологической основе незаменима. Рыночные механизмы в эти периоды дают сбой, так как привычные направления инвестирования капитала перестают давать прибыль и нарушается механизм его воспроизводства. Экономика впадает в депрессию, а финансовый рынок переходит из стационарного режима в турбулентный — высвобождающийся из останавливающихся производств капитал не находит себе приложения и вовлекается в пирамиды финансовых спекуляций.

Выход из кризиса на новую волну экономического роста происходит по мере становления нового технологического уклада, создающего качественно новые возможности для производства и потребления, многократно повышающего эффективность использования ресурсов. Для обеспечения этого становления нужен мощный инициирующий импульс со стороны государства, так как депрессивное состояние экономики и турбулентность на финансовых рынках блокирует нормальную работу рыночных механизмов воспроизводства и сопровождается обесцениванием значительной части финансового, физического и человеческого капитала.

О масштабе такого импульса свидетельствует опыт преодоления глобальных кризисов такого рода в прошлом. В 1970-е переход к новому технологическому укладу был опосредован «звёздными войнами», а депрессия 1930-х годов была преодолена ценой катастрофы Второй Мировой войны.

Выход из нынешнего глобального кризиса также требует достаточно мощных усилий государства по обеспечению структурной перестройки экономики на основе нового технологического уклада. Обозначенные В. В. Путиным приоритетные отрасли связаны с его ядром, которое растет в развитых странах, несмотря на кризис, с темпом около 35 % в год (кластеры нано-, био- и информационно-коммуникационных технологий).

Концентрацию ресурсов, необходимую для реализации этих приоритетов, может обеспечить только государство. И это надо делать масштабно и быстро — те, кто раньше других оседлает новую волну экономического роста, станут лидерами нынешнего века.

Чтобы преодолеть нарастающее отставание нам нужно увеличивать финансирование ключевых направлений становления нового технологического
уклада в десятки раз. При этом расходы на науку должны в целом вырасти втрое, а норма накопления — не менее чем в полтора раза — до 35-40 % ВВП.

Упущенная выгода

Любому здравомыслящему и неравнодушному человеку понятно, что России жизненно важно вырваться из сырьевой ловушки. Спору нет: это будет очень трудно — ведь «окна возможностей» открываются редко, как правило, при смене технологических укладов.

У олигархических структур, занимающих монопольное положение и на рынке, и в приёмной партии власти, отсутствуют стимулы к внедрению нового оборудования и технологий, переподготовке кадров, расширение научно-технических изысканий. Извлекая сверхприбыли из своего монопольного положения и распоряжения принадлежащими государству недрами, они «не парятся» освоением новых технологий.

Даже в самой благополучной нефтяной отрасли частные компании свернули расходы на исследования в геологоразведке, инжиниринг передали американским фирмам, производимое в России оборудование стали закупать за рубежом. Производительность труда в нефтяной промышленности сегодня втрое ниже, чем была двадцать лет назад в советское время. Зато руководители приватизированных предприятий обзавелись армией прислуги, личными самолётами и роскошными дворцами.

Пока же, массированно экспортируя сырьевые ресурсы и столь же объёмно покупая наукоёмкую продукцию, мы фактически импортируем инфляцию. Когда мы продаём нефть и приобретаем самолёты, то теряем нашу природную невоспроизводимую ренту, обменивая её на ренту интеллектуальную.

Наши зарубежные партнеры, продающие нам самолёты, за счёт нас получают сверхприбыль, реализуемую в дальнейшем в наращивании своих научно-технических преимуществ. Потому что интеллектуальная рента, в отличие от природной, не просто воспроизводится, она всё время растёт.

На мировом рынке Россия играет роль финансового донора. Прямые потери финансовой системы России от «кудрявой экономики» составляют 20-50 миллиардов долларов в год. А если учесть упущенную выгоду, то нанесенный ущерб тянет на полтриллиона долларов.

Что есть упущенная выгода?

Инвестиции на развитие новых производств, которые не были размещены в России. Проекты, нереализованные из-за отсутствия средств. Дороги, которые не были построены, научные разработки, оставшиеся на стадии исследований. Недофинансирование расходов на науку, образование и здравоохранение, доля которых в ВВП России в два-три раза меньше среднемирового значения и в три-четыре раза меньше, чем в развитых странах.

Философский камень экономики

Секрет современного экономического роста — это знания. Их можно уподобить философскому камню в экономике — они дают возможность бесконечного самовоспроизводящегося экономического роста, подъема благосостояния и качества жизни населения.

Научно-технический прогресс обеспечивает сегодня основную часть прироста валового продукта развитых стран — по эконометрическим моделям свыше 90 %. Однако использование знаний требует определённых усилий, они приобретают ценность только в рамках определённой технологии их применения.

Хотя знания не исчезают, они быстро устаревают — при современных темпах НТП прекращение исследований влечёт обесценение знаний на 20-25 % в год. При этом объём знаний, которым располагает человечество, удваивается каждые двадцать лет.

Проводившаяся в постсоветской России экономическая политика игнорировала экономику знаний. Реформы сопровождались колоссальными потерями накопленных знаний. Приватизационная кампания привела к фактическому уничтожению прикладной науки, а более чем десятикратное сокращение расходов на НИОКР в 1990-е годы повлекло соответствующее обесценивание имеющегося в стране запаса знаний.

Сохранившаяся часть интеллектуального потенциала позволяет пока ещё рассчитывать на успех в построении новой экономики при условии проведения адекватной указанным закономерностям и особенностям экономики знаний, системной и целенаправленной политики. Однако инновационная активность российских предприятий уже многие годы застыла на 10 %-ом уровне, а доля наших продуктов на мировом высокотехнологическом рынке упала до трудноразличимой величины в 0,2 %.

Чем больше у страны новых знаний, чем больше она их использует, тем больше у неё их прибавляется, в отличие от материально-вещественных факторов — например дерева или металлов, которые утрачиваются в процессе производства.

Скажем так: продавая товар, вы его теряете. А когда продаёте новые знания, материализованные в каком-то продукте, то этим только прибавляете себе. Поэтому новые знания — это «философский камень» для народного хозяйства, они генерируют устойчивый экономический рост.

Государства, которые специализируются на наукоёмких товарах, получая эту интеллектуальную ренту, направляют её на усиление своих конкурентных преимуществ. Напротив — страны, с размахом распродающие свои недра, фактически отдают невоспроизводимые богатства, которые потом невозможно будет получить заново. Ни за какие деньги! Одновременно такие страны ввозят товары, содержащие интеллектуальную ренту, что, как уже было отмечено, равносильно импорту инфляции.

То есть мы меняем природную ренту на инфляцию, на сверхприбыль, а та остается за границей! Этот явно неэквивалентный обмен ведёт, по сути, к колониальной привязке, к уязвимому, зависимому положению от внешнего мира. Что, кстати, наглядно показал кризис, в котором Россия по объёму экономической активности, по объёмам промышленного производства потеряла очень много. Причём, замечу, существенно больше относительно других стран. И это факт!

Вполне реальные научно-технологические преимущества, которыми располагала наша страна к началу экономических реформ 1990-х, не были реализованы. Зато социалистический Китай, начавший проводить рыночные преобразования примерно в то же время, что и Россия, «ушёл далеко вперёд». По инвестициям в основной капитал мы так и не вышли на уровень 1990 года.

Главная причина такого болезненного отставания — в грубейших ошибках, допущенных в системе государственного управления. К их числу нужно отнести неадекватность лежавшей в основе шоковых реформ идеологии, которая имела отношение к экономическим интересам основных групп влияния, а не к потребностям развития страны, криминализацию элиты, сращивание олигархии с транснациональным капиталом.

Когда «упадёт» нефть…

Грабительская, антинародная приватизация 1990-х годов прошлого века опровергает излюбленный тезис либералов о том, что частная собственность всегда управляется эффективнее, чем государственная. Все зависит от того, как она была получена. Если предприятие было приватизировано посредством подкупа чиновников по многократно заниженной цене, то мотивов её легального развития у новых собственников не возникает. А именно таким путём у нас проходила приватизация.

Многие промышленные объекты, включая высокотехнологичные производства, сохранились только в госсекторе, а почти все приватизированные конструкторские бюро, научно-исследовательские институты и машиностроительные заводы были новыми собственниками разграблены, перепрофилированы и перепроданы уже в виде недвижимости. В России возник не госкапитализм, как сетуют многие наивные эксперты, а олигархический неофеодализм.

Центральный банк стал работать не как эффективный механизм кредитования реальной экономики, а как механизм, изымающий из неё финансовые ресурсы, секвестируя избыточную, с его точки зрения, денежную массу. В результате проводившейся тогда экономической политики экспортно-ориентированный, в основном сырьевой, сектор за 1990-2009 годы вырос в три раза. Нас не спасла ни оборонка, ни самое большое в мире количество учёных, ни нефтедоллары.

Очевидно, что Россия должна вкладывать в наукоёмкие секторы, где у нас пока имеются некоторые преимущества, чтобы поднять экономику. Отечественная научная школа пока ещё хорошо держит передовые рубежи в области генной инженерии и молекулярной биологии по некоторым направлениям. Ракетно-космический комплекс и самолётостроение — ещё две отрасли, несущие направление нового технологического уклада.

Тот, кто первым входит на новую технологическую траекторию, входит на неё дешевле всех остальных. Это аксиома, и доказательств она не требует. Вкладываясь в эти прорывные направления, которые растут в разы быстрее всего остального, мы реально можем вытащить и всю отечественную экономику. Если же Российская Федерация этого не сделает в самые ближайшие годы, то у страны нет шансов сохранить и без того не очень высокий уровень жизни и уровень экономической активности.

В новом технологическом укладе наши сегодняшние технологические преимущества сжимаются. Этот новый уклад в разы более энергоэффективен, поэтому нефть и газ в таких количествах через десять лет сжигать уже не будут — в итоге упадёт спрос, а вместе с ним упадут и цены.

Умная эмиссия рубля

Помимо развития нового уклада экономики для развития страны нужно использовать умелую и умную эмиссию рубля. Чего не делается вовсе! Ситуация сложилась таким образом, что у нас эмиссия все последние годы шла целевым образом на покупку валюты. Кстати, эта модель впервые была опробована Западом в колониальных странах. В результате возникает чрезмерная зависимость от иностранных платёжных средств… А главным получателем валюты в России является отечественный ТЭК.

Правильные по сути цели Концепции долгосрочного развития России на период до 2020 года расходятся с реальной экономической политикой. В качестве примера: первые действия правительства по минимизации последствий разразившегося мирового финансового кризиса — это выделение свыше одного триллиона рублей (не менее 25 % ВВП) на поддержку российской банковской системы.

И что же?..

Банки на этом бизнесе заработали 200 миллиардов рублей, разместив наши деньги за рубежом. При этом процентные ставки под кредитование отечественных предприятий обрабатывающей промышленности они существенно не снизили. В этой ситуации призывы строить инновационную экономику есть «глас вопиющего в пустыне».

Министерство финансов РФ занимается не своим делом. Кредитовать платёжеспособные предприятия должен Центральный банк через коммерческие банки. Деньги, в свою очередь, нужно печатать не под валюту, а под векселя успешных предприятий. В свою очередь, кредитовать эти предприятия следует под очень маленькие проценты. Так делали в своё время в Германии. Так была восстановлена послевоенная Европа!

Нельзя сказать, что власти ничего не предпринимают. Политические импульсы идут, программы принимаются, но воз и ныне там. Первое, что надо делать — преодолевать недоступность кредитов в первую очередь для реального сектора экономики. Пока же доступ к дорогим финансовым ресурсам имеют, как уже было отмечено, лишь сырьевые отрасли.

Ядро нового уклада

Да, выйти, вырваться из сырьевой ловушки будет очень трудно. Как я уже отметил выше, «окна возможностей» открываются редко — как правило, при смене технологических укладов, а не на «технологической волне».

Таких «окон» было всего шесть. Сегодняшнюю возможность мы должны использовать, иначе навсегда останемся на периферии мирового хозяйства. «Стоимость входа» увеличивается с каждым годом. Если в 1997 году для создания одной нанофабрики требовалось 100 миллионов долларов, то в 2010-м — уже 400.

Формирующееся ядро нового, шестого технологического уклада растёт в среднем с темпом 30 % в год. Именно его отрасли (наноэлектроника, молекулярная и нанофотоника, наноматериалы, нанобиотехнологии и другие) могут вытянуть нашу экономику на новую волну роста. Но для этого недостаточно ставить правильные цели, конкретизировать их в задачах — необходимо обеспечить чёткий механизм реализации предлагаемых мер на основе стратегического планирования и управления.

Чтобы преодолеть нарастающее отставание нам нужно увеличивать финансирование ключевых направлений становления нового технологического уклада в десятки раз. При этом расходы на науку должны в целом вырасти втрое, а норма накопления — не менее чем в полтора раза — до 35-40 % ВВП.

Нужно понимать, что в преодолении структурного кризиса важно время освоения производств нового технологического уклада. Те, кто это делают в начальной фазе его развития, получают сверхприбыль, вкладывая при этом немного средств и формируя новую волну роста. Те, кто опаздывает, наталкивается на уже созданные барьеры, для преодоления которых требуются большие средства без гарантий достижения технологических преимуществ.

Глобальный кризис создаёт «окно возможностей» для технологического прорыва. Решение поставленных задач требует мобилизации всех имеющихся ресурсов на цели опережающего развития. При этом определённые им ориентиры повышения доли высокотехнологичных производств в полтора раза, двукратного роста производительности труда, повышения реальной зарплаты в 1,6-1,7 раза следует рассматривать как программу-минимум.

Если мы правильно выберем приоритеты и создадим финансово-промышленный механизм их реализации, ориентированные на опережающее становление нового технологического уклада, то успеем оседлать волну экономического роста. А значит, сможем вывести российскую экономику на траекторию устойчивого подъема экономики с темпом не менее 8 % прироста ВВП в год.

Правда и справедливость

Новая экономика строится на творческой активности граждан. Чтобы быть созидательной и конструктивной, она должна быть соответствующим образом организована и включать множество необходимых элементов и механизмов. В решении этой задачи нет простых решений.

В частности, наивно надеяться на чудодейственность приватизации — весь российский опыт 1990-х годов. Многие приватизированные промышленные предприятия были разграблены и перепроданы уже в виде недвижимости. В этом, прежде всего, заключается причина чудовищной деградации и деиндустриализации российской экономики.

Высокотехнологические производства сохранились только в госсекторе, почти все приватизированные конструкторские бюро, научно-исследовательские институты и машиностроительные заводы были новыми собственниками перепрофилированы в складские помещения или объекты недвижимости.

В. В. Путин в этих условиях принял единственно правильное решение по созданию крупных вертикально интегрированных госкорпораций и промышленных холдингов, собрав в них оставшиеся после прихватизационного разгрома жизнеспособные предприятия и научно-исследовательские коллективы в целях сохранения производственного и интеллектуального потенциала. Он правильно пишет о том, что в этих секторах частной инициативы просто не было — госкорпорации созданы в секторах наукоёмкой промышленности с олигополистической глобальной конкуренцией.

Речь сегодня должна идти, прежде всего, о повышении эффективности их работы, для чего нужна не приватизация, а чёткие требования к их управляющим, которые должны отвечать за результаты своей деятельности. Это, в свою очередь, требует прозрачности и чёткой системы показателей, отчётности и соревнования между менеджерами за лучшие достижения. Все это невозможно без системы стратегического планирования.

В свою очередь, для модернизации частного сектора необходимы длинные деньги. Необходимый для модернизации экономики их объем, однако, не может быть получен только на основе частных сбережений. В наших условиях, когда все активы российских банков не превышают по размеру активы одного крупного американского или японского банка, частный сектор не в состоянии обеспечить модернизацию экономики инвестициями. Тем более его основную часть еще надо вытянуть из оффшорной трясины.

Без дальнейшего быстрого наращивания мощности государственных институтов развития не удастся вывести инвестиционную активность на необходимый для структурной перестройки и модернизации экономики уровень. Также как без активного использования механизма рефинансирования Центральным банком РФ коммерческих банков под залог платежных обязательств производственных предприятий не удастся сформировать полноценную банковскую и финансово-инвестиционную систему.

В силу структурных особенностей нового технологического уклада государство обречено играть ведущую роль в его становлении и развитии. Его основные несущие отрасли — наука, образование и здравоохранение — как минимум, наполовину объективно должны финансироваться государством. Роль государственной поддержки инновационной активности возрастает и для корпоративного сектора, инвестиции которого в интеллектуальные активы превышают в развитых странах 10 % ВВП.

По оценкам ОЭСР, рост государственных ассигнований на НИОКР в размере 1 % на 0,85 % повышает вероятность успешности нововведений и на 0,7 % увеличивает долю новых продуктов в товарообороте. Таким образом, государство прямо или косвенно определяющим образом влияет на формирование и развитие более чем половины экономической активности.

Значение государства в построении новой экономики не сводится к количественным характеристикам государственных расходов или собственности. Ещё более важным является качество государственного управления. Оно должно отвечать требованиям экономики знаний, среди которых — творческий подход к делу и креативность мышления, готовность к непрерывным инновациям, владение информационными технологиями. И, самое главное, оно должно задавать соответствующую экономике знаний шкалу нравственных ценностей и формировать их в общественном сознании посредством системы образования и культуры.

Ключевое значение в этой шкале имеют характерные для нашей культуры ценности первенства духовного над материальным, стремления к правде и справедливости, социальной ответственности и патриотизма, коллективного творческого труда и индивидуальной ответственности, которые дают нам существенные сравнительные преимущества в созидании экономики знаний. Последняя является основой новой экономики, о необходимости строительства которой говорит глава государства.

Успех этого строительства определяется новым мышлением, свободным от мифологии либертарианской догматики, основанным на научных знаниях о закономерностях современного социально-экономического развития и чётком понимании наших возможностей опережающего развития в условиях нарастающей глобальной нестабильности.