ОТСТАВКА

Тем не менее, в Приднестровье генерал оставался неизменно популярной фигурой. В 1992 году Лебедю было присвоено звание «человека года». В сентябре 1993-го на дополнительных выборах он был избран депутатом Верховного совета Приднестровской Молдавской республики от Тирасполя, получив 87,5 % голосов избирателей округа.

Депутатствовал он, однако, недолго. 5 октября 1993 года Лебедь устроил скандал в Верховном Совете, потребовав от его председателя принести извинения России за вмешательство в ее внутренние дела — отправку добровольцев на помощь Руцкому и Хасбулатову. 14 октября 1993 года на созванной по его инициативе сессии ВС Приднестровья попытался добиться отставки силовых министров — «за причастность к событиям в Москве». Когда это не удалось, Лебедь в знак протеста сложил с себя депутатские полномочия.

И опять же: как могла бы повернуться история, если бы Лебедь повел себя иначе? Трудно сказать. А ведь шансы были: в разгар событий Руцкой обратился к Лебедю за поддержкой, и даже предложил ему пост министра обороны. Но генерал поспешил отмежеваться: выступая второго октября по Тираспольскому кабельному телевидению, он заявил, что и сторонники президента, и «команда Руцкого и Хасбулатова» приглашали его прибыть в Москву, но он в этих разборках участвовать не намерен, так как считает, что армия в таких случаях должна «держать нейтралитет».

Возможно, генерал понимал, что, как ни плох Борис Николаевич, отдавать власть Руцкому и Хасбулатову нельзя. Но, скорее, он просто не верил в способность этих людей власть удержать. Может быть, сказался опыт с ГКЧП. Как бы то ни было, в нужный момент генерал проявил стопроцентную лояльность. Ельцин его за это не отблагодарил, но и не забыл: хитрый «дед» понял, что генерала, несмотря на его грозный вид, вполне можно использовать. Так и вышло: в девяносто шестом генерал очень даже пригодился.

Впоследствии Лебедь всячески открещивался от крови защитников Белого дома: например, смело назвал генерала Евневича (активно участвовавшего в штурме) «палачом». Впрочем, любить Евневича ему было не за что: тот занял место Лебедя на посту командующего 14-й армией.

Разумеется, этому предшествовала некая интрига. Отношения генерала с его бывшим начальником Павлом Грачёвым испортились донельзя. Несколько раз Грачёв пытался избавиться от генерала, отправляя его в Чечню или Таджикистан. Генерал дерзил: в отношении Таджикистана Лебедь сказал Грачёву, что не понимает, почему он должен «колотить одну половину таджиков по просьбе другой», добавив, что «они мне ничего плохого не делали».

Министр обороны, разумеется, понимал, что это бунт — но просто выгнать строптивого подчиненного не мог. Однако опытный бюрократ Грачёв-таки переиграл генерала. В июне 1995 года Лебедь, крайне недовольный приказом о реорганизации 14-й армии (подготовленным в недрах Минобороны), швырнул рапорт об уходе в отставку. Ельцин поколебался, но отставку подписал. Вряд ли Лебедь долго горевал по этому поводу: к тому времени он уже нырнул с головой в большую политику.

РУССКИЙ ПИНОЧЕТ

Судя по некоторым данным, к Лебедю начали присматриваться задолго до описываемых событий. Более того, есть некоторые основания думать, что это не Лебедь «сделал себя» на приднестровской теме, а был раскручен в качестве «спасителя».

Здесь мы сталкиваемся с интересным парадоксом. По всем своим данным генерал идеально вписывался в «красное поле» — брутальная физиономия и знаменитый рык, казалось бы, прекрасно гармонировали с тогдашней коммунно-патриотической эстетикой. Патриоты всех мастей Лебедя любили: когда в декабре 1992 года Александр Невзоров рассуждал в интервью, что хотел бы видеть Лебедя президентом России, он выражал вполне устоявшееся мнение.

Правда, уже в 1993 году прохановский «День» обвинил генерала в двуличии — из-за сомнительного поведения в приднестровской ситуации. Впоследствии такие обвинения станут общим местом. Тем не менее, вплоть до самого Хасавюрта патриоты будут любить генерала несмотря ни на что: слишком уж хорошо он соответствовал их представлениям о настоящем народном герое.

Гораздо интереснее то, что примерно в тот же период бравым генералом живо заинтересовались отечественные либералы гайдаро-чубайсовского разлива. Интерес этот возник не на пустом месте. Он связан с одной чрезвычайно интимной стороной раннедемократической идеологии — с тайной (иногда, впрочем, прорывающейся в явь) любовью отечественных либералов к фигуре Пиночета.

Миф о Пиночете, тщательно взлелеянный нашими либералами, гласит примерно следующее. Нежная Чили погибала под «гнетом краснопузой сволочи», погибала буквально — от бескормицы и товарного голода. При этом народ чрезвычайно развратился на дармовых социальных пособиях и прочих социалистических штучках-дрючках. Великий генерал Пиночет, свергнувший правительство краснопузых, мало того что убил всякими разными способами «мульен народу» на известных стадионах, но еще и железной рукой вернул чилийцев к тяжкому, но честному труду — разом прикончив все социальные гарантии, которые краснопузяки народу надавали.

Страна прошла через тяжелейший кризис, но восстала из него очистившейся, и в качестве достойного вознаграждения получила офигительный экономический рост и всеобщее благоденствие. И вот бы нам такого молодца, как этот Пиночет — уж он бы навел порядок! Как выражался (выражая тем самым всеобщее мнение) один наш записной либерал — «Ну, положил он там пару тысяч противников, — а вы как хотели? Зато получилась образцовая и процветающая страна, а у нас что?»

Эта «пара тысяч» многое объясняет. Во-первых, демократам банально мечталось поубивать своих политических противников (как и все интеллигентные люди, они ни в грош не ставили чужую жизнь). Во-вторых, в глубине души они всегда верили в то, что «дело прочно, когда под ним струится кровь». Пиночет был для них интересен именно как палач собственного народа, точнее говоря, жрец, принесший идолищу Рыночной Экономики достойную его, серьезную, кровавую жертву.

И в-третьих, но не в-последних, их особенно грело то, что грозный Пиночет, как ребенок, был во всем послушен «чикагским мальчикам», сгонопуздившим в результате чилийское экономическое чудо. Такая покорность идеально подходила под демократическую модель власти: запуганный до потери пульса народ, над ним диктатор с руками по локоть в крови, исправно выполняющий, в свою очередь, приказы своих советников, «черных кардиналов» из числа «образованной публики». Которые, ни за что не отвечая, ведут доставшуюся им страну куда следует.

Одно время им казалось, что такого диктатора они нашли в Борисе Николаевиче, которого к тому же удалось развести на кровянку. Трудно сказать, вдохновлялись ли ельциноиды в девяносто третьем воспоминаниями о горящем дворце Ла Монеда, но нечто схожее в ситуациях было. Правда, Альенде из Руцкого не вышло, да и Пиночет из Ельцина получился фиговатый. Следовало поискать кого-нибудь еще. Генерал вроде бы подходил по всем статьям.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

По легенде, первое предложение Лебедю сделало экологическое движение «Кедр»: его фамилию хотели поставить во главе списка кандидатов в депутаты Думы. Дебют генерала в качестве «зеленого» тогда, правда, не состоялся: Лебедь был еще при погонах, и баллотироваться ему запретили. Впоследствии Лебедь все это отрицал: имидж «экологиста» ему… не пришей кобыле хвост.

В начале 1994 года в осведомленных кругах в Москве прошел слушок о так называемом «плане Гусинского». Аналитики группы «Мост» пришли к выводу, что на ближайших президентских выборах ни Явлинскому, ни Ельцину (чей рейтинг уже тогда висел на полшестого) не светит победить возможного кандидата от коммуно-патриотической оппозиции. Единственная надежда — противопоставить коммуно-патриотам связку Лебедь-Явлинский: первый в качестве «нашего Пиночета», харизматического кандидата в президенты, второй — на должность «чикагского мальчика» — в качестве премьер-министра и гаранта возобновления реформ.

Трудно сказать, было ли это правдой. Тем не менее, медиа-империя Гусинского — телекомпания НТВ, газета «Сегодня», радиостанция «Эхо Москвы», «Московский комсомолец», и прочая, и прочая — развернула кампанию «за Лебедя». И уже не Невзоров, а «золотое перо» МК, отмороженный «яблочник» и любимец демшизы, Александр Минкин стал нажимать на то, что «народ доверяет только Лебедю и Явлинскому».

Впоследствии любовь московских либералов к Лебедю будет только возрастать, достигнув своего апогея в статье ультралиберальной экономистки Пияшевой в журнале «Знамя» со знаменитым рефреном «Я жду Вас, Мой Генерал!»

Александр Иванович не торопился: присматривался к обстановке, перебирал варианты, искал свою нишу. В апреле 1995 года он, наконец, сделал свой выбор, примкнул к новообразованному Конгрессу русских общин (КРО).

Первоначально КРО позиционировал себя в качестве проводника «русского национализма с человеческим лицом» и ориентировался на защиту интересов русского (скорее даже «русскоговорящего», чем этнически русского) населения в отделившихся от России «новых независимых государствах». Основатель КРО, Дмитрий Рогозин, видел в этом перспективу создания «международной русской партии» с потенциально неограниченной сферой влияния.

Идея казалась золотой. Однако выяснилось, что до международного масштаба надо еще вырасти — а для начала необходимо набрать какой-то вес в самой России.

Осенью 1994 года Рогозин создал оргкомитет Российской организации КРО, председателем которого в январе 1995 года стал Юрий Скоков. Последний попытался придать движению «внеидеологический» характер, заманивая туда всех, кто хоть как-то умел произносить слова «русские интересы» не кривясь.

В результате КРО превратился в рыхлую организацию, в которой соединились русские националисты всех разновидностей, некоторое количество деятелей из «непримиримой оппозиции» (в том числе и коммунисты), известное число умеренных демократов, не нашедших себя в рядах демшизы, и так далее. На безрыбье и рак — щука, не хватало только лебедя.

И Лебедь — нашелся!

Надо сказать, что в середине девяностых в приднестровском вопросе КРО держался просмирновской позиции (что было, в общем-то, логично), но в 1995 году ориентация, конечно, сменилась.

8 апреля Александр Иванович был избран членом Национального совета КРО, 28 апреля — заместителем председателя Национального совета, в августе — председателем правления Московского областного отделения. После июньской отставки Лебедь окончательно отдался подготовке к предвыборной кампании.

Провал КРО на выборах 1995 года был неожиданным и оглушительным. Практически все аналитики, занимавшиеся в то время прогнозом выборов, рисовали Конгрессу не менее десяти процентов голосов избирателей. Однако он не смог преодолеть даже пятипроцентный барьер.

О причинах этого спорят до сих пор. Сам Лебедь настаивал, что одной из главных причин поражения был тот факт, что в избирательном списке его фамилия стояла не первой, а второй. Он имел основания так думать: в собственном мажоритарном округе в Туле он прошел «на ура». В Хакасии в Думу был избран его брат Алексей Лебедь.

В январе 1996 года съезд КРО единогласно выдвинул Лебедя кандидатом в президенты России. Однако тот окончательно поссорился со Скоковым. На майском съезде КРО Лебедь не присутствовал. У него уже были другие приоритеты: маленькая, но своя собственная организация, работающая только на него.

ТРЕТЬЯ СИЛА

К тому моменту политические приоритеты генерала окончательно определились. Отныне Лебедь начал подавать себя как «третью силу» — надежду людей, которых равно мутит и от беснующейся демшизы, и от угрюмых коммунопатриотов с красными знаменами и иконами наперевес.

Позиция казалась беспроигрышной: и те, и другие порядком надоели. Беда была в том, что на голой отрицаловке можно было соорудить только махновщину: «бей белых, пока не покраснеют — бей красных, пока не побелеют».

Отвлекаясь же от процесса безудержной критики и переходя к позитиву, существовали всего две возможности реализовать «третий путь»: продавать либеральную программу в патриотической оболочке, или патриотическую — в либеральной.

Надо сказать, что последнюю позицию пытался озвучивать Святослав Фёдоров, знаменитый хирург-офтальмолог, пошедший в политику и пытавшийся проповедовать «социализм при галстуке», приемлемый для «чистой публики». Лебедь же избрал себе прямо противоположную роль — рыкающего либерала в мундире. Но оба они были на одном поле, и в 1996 году даже попытались было соорудить нечто вроде блока, взяв туда еще и Явлинского.

Разумеется, ничего из этого не вышло: амбиции каждого из кандидатов были абсолютными, никто не под кого не ложился. Сотрудничества не получилось. 2 июня 2000 года Святослав Фёдоров погиб — в вертолетной катастрофе. Вряд ли кому-то могло прийти в голову, что Лебедя ждет та же участь…

В январе 1995 года создается офицерское объединение «Честь и Родина». Идеология движения проста и незатейлива — «за державу обидно», «все у нас получится» и прочие гарантированности. Основной лозунг предвыборной кампании — «Правда и Порядок». Ярких людей в движении нет — Лебедю очень не хочется, чтобы его свет опять кто-нибудь заслонил. Тем не менее, он устанавливает тесные отношения с глазьевской ДПР.

Левый экономист, яркий критик «гайдарочубайщины» — Глазьев не мог не влюбиться в генерала, говорящего правильные вещи правильным голосом. При этом Александр Иванович был уже очень далек от Глазьева идеологически: сотрудничая с ним «по надобности», он приблизил к себе (фактически сделал своим советником в области экономики) Виталия Найшуля, суперрыночника и либерала гайдаровского типа, большого поклонника и пропагандиста чилийского опыта.

В результате лебедевская экономическая платформа выглядела диковато: социализм и ультралиберализм в одном флаконе. Как уживались при этом социалистический «рак» и либеральная «щука», ведомо только им самим.

Избиратель, впрочем, программ не читал, а читатели находили себе близкое и на том успокаивались, воспринимая противоположные по смыслу высказывания как пропаганду. Тактика Труффальдино из Бергамо, разумеется, требовала известной ловкости: Александр Иванович активничает, раздает интервью, покрывая противоречия в платформе армейскими шуточками. Однако «рогозинское» КРО все-таки поддерживало Лебедя. По слухам, три четверти мощностей региональных структур КРО работали на избирательную кампанию генерала.

ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ ДЕМОКРАТИИ

Выборы 1996 года были, конечно, чудовищным фарсом. Все мы помним гнусное «Голосуй или проиграешь», антикоммунистическую истерию, Ельцина, накаченного лекарствами, лихо отплясывающего на татарском национальном празднике что-то несусветное, сервилизм, истерику, сопли, коробки с деньгами, всю эту Вальпургиеву ночь демократии.

При этом всем было понятно, что «Ельцин власть не отдаст», вопрос состоял только в том, сумеет ли он оформить это прилично («победив» на выборах) или, как советовал генерал Коржаков, попросту смахнув с доски все фигуры и отменив демократию до лучших времен.

Первый вариант, при всей его несусветной затратности, был куда более приемлем идеологически. К тому же, при втором Ельцин оказывался заложником в руках тех, кто возьмет на себя техническую работу по ликвидации «выборных институтов». Не то чтобы это было совсем неприемлемо для основных игроков: как уже было сказано, наши демократы тосковали по диктатуре. Просто они не были уверены, что это будет непременно их диктатура.

16 июня 1996 года состоялся первый тур президентских выборов. Генерал Лебедь набрал 14.7 % голосов избирателей, заняв третье место. 17 июня он публично принял предложение президента занять пост секретаря Совета Безопасности РФ вместо Олега Лобова, переведенного на должность первого вице-премьера. После чего снял свою кандидатуру, тем самым передав свои голоса Ельцину.

Впоследствии Лебедя неоднократно обвиняли в торговле голосами избирателей, от чего он неизменно открещивался, напоминая, что «сделав свой выбор», он ни разу публично не призвал своих избирателей последовать его примеру. Следует, однако, задуматься, почему Ельцин позволил ему промолчать, подарив тем самым отмазку на будущее.

ВЕЙМАРСКИЙ ВАРИАНТ

Теперь всем ясно, что на момент выборов Ельцин уже задумывался о том, что с ним будет, когда он лишится своего кресла. То, что это произойдет при любом раскладе, было ясно. Приемлемый вариант самосохранения был один: посадить на свое место преемника, который сможет гарантировать Ельцину и его Семье спокойную жизнь, отсутствие преследований, и даже сохранить рычаги влияния на политическую жизнь страны. Опыт с Лебедем и был первой попыткой отыскать такого преемника, — а заодно и отработкой механизма передачи власти.

Ближайшей аналогией для подобной операции была, как ни странно, процедура прихода к власти Гитлера. Не надо бояться этого имени: речь идет только о модели действий. Престарелый президент назначает Рейхсканцлером (премьер-министром) молодого, энергичного политика, собравшего богатый урожай голосов на выборах. Тот в кризисный момент принимает на себя всю полноту власти и ликвидирует Веймарскую республику.

При этом траектория движения такова: выборы — «технический пост» — создание параллельных структур власти в рамках существующей политической машины — кризис, сопровождающийся окончательной дискредитацией старых политических институтов — ликвидация старой политической системы.

В рамках российской политической системы было всего два выделенных поста, с которых мог начаться этот процесс: место премьера (увы, занятое незаменимым Черномырдиным) и очень специфическая должность секретаря Совета Безопасности.

Совбез был создан в 1992 году как типичная декорация с филькиными правами «совещательного органа при президенте». Однако же условием принятия Лебедем новых должностей было расширение полномочий СБ по координации деятельности «силовых ведомств».

Полномочия, которыми предполагалось наделить секретаря СБ, фактически являлись вице-президентскими. СБ, в свою очередь, превращался в особый координирующий орган, ответственный за силовые и стратегические направления. Фактически — орган управления в чрезвычайных ситуациях (или «чрезвычайными ситуациями» — что в условиях системного кризиса может означать «всем вообще»). Тогда же Ельцин впервые завел публичные разговоры о своем преемнике, явно указав на генерала.

18 июня 1996 года Указом Президента РФ Бориса Ельцина Александр Лебедь был назначен секретарем Совета безопасности и помощником президента РФ по национальной безопасности.

При назначении кто-то пошутил, что слово «секретарь» требует прилагательного «генеральный». Во всякой шутке, как известно, есть доля шутки. От генерала зависело свести эту долю до нуля. Лебедь занимал должность секретаря Совбеза четыре месяца. Это был его звездный час как политика федерального масштаба.

Продолжение в следующем номере.