Имя это известно лишь историкам Сражения под Уманью и поисковикам-энтузиастам. Полковник Данилов Александр Иванович, начальник штаба 24-го механизированного корпуса Киевского Особого военного округа (КОВО). Погиб в районе лесного массива «Зелёная Брама» в августе 1941 года, где в окружении оказались две потрёпанные советские армии.

ПИТЕРСКИЙ ПОРТНОЙ

Запрос, направленный в Центральный архив Министерства обороны РФ от имени президента Международной Ассоциации ветеранов спецподразделения «Альфа» Сергея Гончарова, а также собранные по крупицам материалы, позволили получить копию личного дела полковника Данилова, а также воссоздать недолгую историю 24-го механизированного корпуса.

Итак, как сообщается о нем на украинском портале Photofact: «Данілов Олександр Іванович. Начальник штабу 24-го механізованого корпусу, загинув в Уманському котлі в серпні 1941 року».

Родился в 1900 году — уроженец глухой деревни Торхово Троицкой волости Рыбинского уезда Ярославской губернии. Сестры: Елена, Ольга, Мария (Марья) и Евдокия. Крестили младенца в величественном храме Воскресения Христова в селе Огарково, что на речке Нахта, ныне частично разрушенном, заброшенном с тридцатых годов.

«Мои родители до Октябрьской революции занимались хлебопашеством, имели две души земляного надела, — сообщает майор Данилов в автобиографии, датированной октябрем 1938 года. — Скота у моих родителей было немного, а именно: одна корова (иногда телка), одна лошадь, но больше времени ее не было».

В земскую школу села Огарково Саша отходил всего три месяца: «из-за нехватки хлеба и одежды я вынужден был закончить свою учебу». В возрасте девяти лет он был отправлен к старшей сестре в Петербург и отдан учеником в портновскую мастерскую Виноградова. Жил и работал «за хлеб».

Мы можем только представить состояние мальчугана, вырванного из привычной деревенской среды и оказавшегося в громадном имперском городе на берегах полноводной Невы, у чужих людей. Подобным способом тогда многих детей выводили «в люди», не имея возможности дать им приличное, подобающее образование.

Главным правилом в жизни учеников было беспрекословное подчинение мастеру. Они носили дрова, мыли полы, разжигали огонь в печи, следили, чтобы не остыли чугунные утюги и выполняли разные мелкие поручения. Мастера могли заставить учеников сидеть с детьми или нагрузить разнообразной работой по дому.

Хотя за время ученичества детям предстояло освоить азы портновского мастерства, большинство из них не допускалось до практических занятий вплоть до последнего года обучения. Только тогда мастера показывали, как шить разные детали одежды. Из обрезков ткани те мастерили рукава, воротнички и подкладку.

Условия проживания часто были ужасны: детей плохо кормили, им почти не давали отдыха. Большинство учеников ночевало прямо в мастерских — на полу, на скамьях — или делили постель с другим молодняком. Дети нередко следовали дурному примеру старших. Взрослые работники приучали их к карточным играм, выпивке, богохульству и неразборчивости в сексуальных связях. Выполняя мелкие поручения мастера, ученики знакомились с преступным миром и проституцией.

Пройдя четырехлетнее ученичество, Александр с 1914 года работал подмастерьем портного в разных питерских мастерских: на Малой Охте («у Сорокина»), на Суворовском проспекте («у Батурина») и на улице Глазова. Теперь он носил «городскую одежду»: штаны, рубаху из фабричной ткани и башмаки. Однако, несмотря на внешние изменения, жизнь его, как и сотен других подмастерьев, была немногим лучше жизни учеников.

Сохранилось несметное число историй о неуважительном обращении хозяев с работниками. Большинство молодых людей питались лишь хлебом, щами и чаем. Хотя по закону им полагались час на обед и полчаса на завтрак и чай, работники старались поесть как можно быстрее, чтобы не раздражать владельцев, видевших в этом лишь потерю.

В больших ателье и магазинах одежды комнаты, в которых владельцы принимали клиентов, были чисто прибраны и хорошо обставлены, но в самих мастерских было грязно и душно. Из-за постоянного стресса многие портные начинали пить. Они получали свой заработок по субботам в конце дня — и тут же направлялись в ближайший кабак.

Для подмастерья единственным выходом из этой ситуации было самому стать мастером-портным и, рискнув, открыть собственное дело. Но этот путь был долог и вовсе не гарантировал успеха.

ПУТЬ ДО ГЕНШТАБА

Тем временем, в Феврале семнадцатого объявили долгожданную свободу, но жизнь почему-то стала хуже. К тому времени Саша Данилов состоял в Петроградском Союзе работников иглы; он интересовался политикой и разделял идеи большевиков.

В сентябре портной Данилов записался в Красную гвардию, составленную из вооруженных красных пролетариев. Во время Октябрьского переворота он в составе отряда 1-го городского района охранял Литейный мост и участвовал в захвате автомобильного гаража на Троицкой улице.

«После Октябрьских дней мне Батурин не дал работать в своей мастерской, — сообщает в автобиографии Александр Иванович, — и я вынужден был искать себе работу в другом месте».

До конца января 1918 года Данилов состоял в портновской артели с чудным названием «Труд и Искусство» и одновременно выполнял обязанности красногвардейца. Заболев, зимой уехал к родителям в деревню, где помогал им по хозяйству.

Летом восемнадцатого Александр потерял отца, поехавшего за хлебом на Волгу. Ивана Ильича, по рассказам очевидцев, убили возле Казани белочехи, захватившие пароход с пассажирами.

Уже в сентябре 1918 года Данилов добровольцем вступил в регулярную Красную Армию. Воевал против польских легионеров под Псковом, частей генерала Юденича и поляков Пилсудского (Западный фронт). Был тяжело контужен. В партии большевиков — с июля 1919 года. В РКП (б) был принят парторганизацией 49-го полка 6-й стрелковой дивизии, на Западном фронте.

Красноармеец, политрук роты, батальона… В составе 50-го стрелкового полка 5-й Орловской стрелковой дивизии Александр Данилов участвовал в ликвидации восстания Колесникова на юге Воронежской губернии. В 1920-1921 годах партизанские действия охватили несколько уездов на среднем Дону под лозунгами «Советы без коммунистов!» и «Против грабежей и голода!»

Возмущенные тяжкой продразверсткой, многие крестьяне, даже бедняки, оказывали поддержку повстанцам. По рассказам ветерана первого состава Группы «А» КГБ, участника штурма дворца Амина Николая Берлева, уроженца этих мест, можно судить о масштабах насилия, чинимого с обеих сторон.

«Настоятель церкви в Нижних Гнилушах указал белогвардейцам в пойме реки Мамонки место, где укрывались отступившие красноармейцы, — рассказывает Николай Васильевич. — Беглецы были схвачены и расстреляны. В отместку активистка Александра Обыденных, по-уличному Портных, схватила священника и его двух сыновей-подростков и пригнала их к урочищу Бубниха для расправы.

Когда священник, готовясь к неизбежной смерти, стал читать молитву, Александра выхватила саблю и отрубила ему голову, а потом настигла убегавших детей и зарубила их. Уже потом, когда полыхнуло восстание Колесникова, Шуру Портных схватили и казнили, забив в нее кол между ног.

В нашем Нижнем Мамоне бандиты за один день казнили пятьдесят мужчин. Их согнали в переулок, к нашему дому. Потом трупы развозили на санях и сбрасывали к воротам. Всего же наше село потеряло в тот период до девятисот человек.

Или такой случай. Летом 1921 года моя бабушка Василиса полоскала в Мамонке белье. Вдруг видит — всадник, оказавшийся Жиляковым из Верхнего Мамона. Он пригнал жителя Нижнего Мамона Сбитнева и тут же застрелил его. Вынул из кармана стакан, наполнил его кровью из раны убитого и предложил бабушке: «Хочешь «Рейнского»? Та, естественно, отшатнулась… Тогда Жиляков сказал: «Ну, будем здоровы!» Выпил залпом, вымыл стакан и ускакал», — завершает рассказ Николай Васильевич.

Подобного рода зверства происходи по всей вздыбленной и обезумевшей стране, потерявшей человеческое обличье. Силы, высвобожденные Февралем 1917-го, собирали обильную человеческую жатву.

К моменту появления на среднем Дону 50-го стрелкового полка восстание пошло на спад, а его военный руководитель Колесников был убит своими же людьми. Повстанцы, как это часто бывает, выродились в обыкновенных преступников, вырезавших порой целые семьи, в том числе зверски расправились в селе Осетровка со священником Аристархом Нарцевым и его женой.

Крестьяне, поддержав объявленную властями Новую экономическую политику, выдавали бандитов и сами боролись с ними с оружием в руках. Те, кто не сложил оружие, были ликвидированы частями Красной Армии.

За участие в ликвидации бандитизма на среднем Дону политрук батальона Данилов был награжден серебряными часами. В 1922 году, получив направление в Петроград, он девять месяцев проходил обучение на подготовительном отделении Военно-политического инструкторского института.

Что еще? Был женат. Однако имя и фамилия жены неизвестны. Известно, что супруга — портниха из Пушкино, дочь рабочего кирпичной фабрики, погибшего в 1916 году на Германском фронте.

Будучи начальником хозяйственной команды 60-го стрелкового полка 20-й стрелковой дивизии, краском Данилов избирался депутатом Детскосельского (бывшего Царкосельского) городского Совета (1927-1928 гг.). Член партбюро той же воинской части.

МОСКВА, АКАДЕМИЯ

Весной 1930 года Александр Иванович был зачислен слушателем Краснознаменной Военной Академии имени М. В. Фрунзе, которая тогда располагалась в Доме Долгорукого на Пречистенке (улице Кропоткина) и особняке на Воздвиженке — улице Коминтерна. Мрачноватое, суровое здание в духе «красного милитаризма», визитная карточка Фрунзенского района столицы, появится на Девичьем Поле только к 1937 году.

Поколения командиров разных возрастов и положений помнили и любили это здание на Пречистенке, где они учились, откуда вышли на широкую военную дорогу. Ныне здесь располагается музейно-выставочный комплекс Российской Академии художеств «Галерея искусств Зураба Церетели».

Экзамены были строгие, по обширной программе — от проверки знаний уставов и умения отлично пользоваться оружием до испытаний по политическим дисциплинам, литературе, военной истории с древних времен до наших дней, по тактике. Большая аудитория с десятками офицеров у столов… Полное безмолвие, нарушаемое лишь шелестом карт, шуршанием бумаг и изредка тревожным покашливанием.

Длились экзамены около месяца. Наконец Александр Иванович с волнением подошел к доске объявлений и прочел в списке зачисленных свою фамилию. В тот же день он получил документ на имя командира 20-й стрелковой дивизии об откомандировании слушателя Данилова А. И. в распоряжение начальника Академии.

Данилов окончил эту главную кузницу кадров РККА в 1933 году. Окончил по первому разряду и был направлен в Белорусский военный округ (БВО) помощником начальника 1-го (оперативного) отделения штаба 43-й стрелковой дивизии. Будучи человеком азартным, Александр Иванович решил испытать себя в воздухе, однако в 1935 году при совершении шестого прыжка с парашютом неудачно приземлился и сломал правую ногу.

Листаем дальше его личное дело. В 1935-1937 гг. — помощник начальника отделения 1-го (оперативного) отдела штаба Белорусского военного округа (БВО). Затем в 1937-м последовал перевод в Москву: помощник, затем старший помощник начальника отделения 1-го отдела (оперативного) Генерального штаба РККА.

Указом Президиума Верховного Совета СССР полковник Данилов награждается орденом «Знак Почёта» (1938 г.) и медалью «XX лет РККА» (1938 г.). В 1939 году он заочно окончил Академию Генерального штаба РККА. В его послужном списке, таким образом, два высших военных образования.

Вместе с Александром Ивановичем в Москве проживали его мать, Дарья Никитична Данилова, и жена, которая, как значится в автобиографии, по причине «болезненного состояния не работает, занимается домашним хозяйством». Сестры к тому времени давно уже обосновались в Ленинграде. Елена Каурова, Ольга Зернова и Мария Артемьева работали на Путиловском заводе, Евдокия Соловьёва трудилась на конфетной фабрике.

КИЕВ, УКРАИНА — ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ…

В октябре 1939-го полковник Данилов был направлен в Киевский Особый военный округ на должность начальника 1-го (оперативного) отделения штаба КОВО. В этом качестве он находился по март 1941 года.

Работал Александр Иванович под непосредственным началом будущего Маршала СССР И. Х. Баграмяна, с которым они, в буквальном смысле, не сошлись характерами — слишком разные были по темпераменту, по стилю работы.

В мемуарах И. Х. Баграмяна «Так начиналась война» читаем: «Первое отделение, ведавшее оперативными делами, возглавлял сорокалетний полковник Александр Иванович Данилов, мой заместитель, знающий и опытный командир. В Красной Армии служил с восемнадцати лет, окончил с отличием Военную академию имени М. В. Фрунзе. В финской кампании был ранен в ногу и на всю жизнь остался хромым. Энергичный, подвижный, шумливый, он не любил сидеть на месте: всегда куда-то спешил, распоряжения отдавал на ходу. Я не выношу нервозности в работе, и поэтому с первых же дней мне пришлось сдерживать своего излишне горячего заместителя. Но на мои попытки вести работу в более спокойной и деловой обстановке он реагировал весьма болезненно».

В личном деле полковника Данилова относительно его участия в Финской кампании ничего не сказано — что, как показывает изучение архивных дел, не является редкостью для части военных, командировавшихся на Советско-финский фронт на непродолжительный период времени.

Отвечая за свой участок работы, полковник Данилов корпел над Планом прикрытия границы накануне Войны. Во второй половине февраля 1941 года последовало распоряжение: начальнику штаба КОВО М. А. Пуркаеву вместе с группой генералов и офицеров, принимавших участие в разработке этого важнейшего документа, срочно прибыть в Москву.

Вместе с М. А. Пуркаевым в столицу выехали начальник штаба ВВС генерал-майор авиации Н. А. Ласкин, начальник 5-го отдела штаба округа генерал-майор И. И. Трутко, начальник войск связи генерал-майор Д. М. Добыкин, начальник военных сообщений полковник А. А. Коршунов, начальник оперативного отдела И. Х. Баграмян и, собственно, А. И. Данилов.

Внезапный вызов в Москву, с одной стороны, встревожил: неужели разработанный план столь плох, что его придется переделывать? С другой стороны, предстояла встреча с матерью, Дарьей Никитичной, и женой… По прибытии, однако, все прояснилось: киевляне должны были принять участие в рассмотрении мероприятий по дальнейшему укреплению государственной границы.

При появлении подходящей вакансии Александр Иванович покинул штаб КОВО и 12 марта 1941 года был назначен начальником штаба 24-го механизированного корпуса (в / ч 7161). Его командиром стал соратник Котовского по Гражданской войне, генерал-майор Владимир Иванович Чистяков.

Корпус был дислоцирован на территории Каменец-Подольской области: в городах Проскуров (ныне Хмельницкий) и Староконстантинов и станции Ярмолинцы. Формировался корпус практически с нуля. В его состав входили две танковые и одна моторизованная дивизии.

45-я танковая дивизия (командир — комбриг Михаил Соломатин) дислоцировалась в районе Казимирки, Ударник, Янковцы, Баламутовка. Ее штаб располагался на хуторе Михалковицкий. На вооружении в дивизии находилось незначительное количество танков БТ и Т-26.

49-я танковая дивизия (командир — полковник Константин Швецов) дислоцировалась в районе Гилетинцы, Хмелёвка, Немечинцы. Ее штаб располагался в местечке Фельштин.

216-я моторизованная дивизия (командир — полковник Ашот Саркисян) дислоцировалась в районе Красиловская Слобода, Пашутинцы, Сковародки, Молчаны. Штаб размещался в населенном пункте Сушки.

С марта по июнь 1941 года командирам 24-го мк удалось из необстрелянных призывников-новобранцев, причем многие даже не имели должного образования, и при самой слабой в КОВО базе (222 легких танка), сколотить полноценный корпус, который, вопреки ожиданиям, сохранял боеспособность и при общем развале фронта (конец июля 1941 года).

О фактическом подвиге командного состава 24-го мк свидетельствуют данные о состоянии корпуса генерал-майора Чистякова на март-апрель 1941 года.

Данные по личному составу: из 21.556 человек высшее образование у 238 человек, высшее неоконченное — 19, среднее — 1.947, девять классов — 410, восемь классов — 1.607, семь классов — 2.160, шесть классов — 1.046, пять классов — 1.468, четыре класса — 4.040, три класса — 3.431, два класса — 2.281, один класс — 2.468, неграмотных — 441.

«Наглядных пособий, учебных приборов, учебного оружия нет совершенно».

«Тормозом в формировании является большой некомплект комначсостава, особенно технической и хозяйственной службы, а также младшего. Так, например, в в / с 9250 (216-я моторизованная дивизия) в одной части на 1200 человек имеется только 15 человек комначсостава, в в / с 1703 (45-я танковая дивизия) на 100-120 чел. красноармейцев приходится один средний командир».

Вдумаемся в такой факт: корпус был укомплектован на 70 % новобранцами мартовского призыва 1941 года. В штабе КОВО, понятное дело, на него особо не рассчитывали, но война все расставила по своим местам.

«…ГОРЕ ВОЙСКАМ, ЕМУ ВВЕРЕННЫМ»

Война, которую так ждали, так готовились к ней, обернулась Катастрофой лета сорок первого. Применительно к ситуации на Украине тяжкая вина лежит на командующем КОВО — Герое Советского Союза генерал-полковнике Михаиле Кирпоносе. Именно о нем в своих мемуарах напишет горькие слова Маршал СССР Константин Рокоссовский: «…В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку, столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным».

Не позднее 24 июня штаб 24-го мехкорпуса получил приказ командующего ЮЗФ генерала Кирпоноса на выдвижение соединения в район Кременец. Возможно, в этом районе командование фронта предполагало создать на острие немецкого наступления контрударную группу для перелома общей ситуации в свою пользу.

Корпусу Чистякова предстояло проделать 100-километровый марш от Проскурова на Кременец в условиях почти полного отсутствия автотранспорта, изношенности имевшейся техники, при полном господстве авиации противника.

Когда противник 26 июня вышел на ближние подступы к Кременцу, 24-й корпус был все еще в 60 километрах от города, совершая марш в пешем строю и под воздействием немецких самолетов.

Противник вышел к Ровно и Острогу. Однако командующий ЮЗФ генерал Кирпонос по-прежнему полагал, что немецкая танковая группа повернет на юг в тыл войскам 6-й и 26-й армии. Поэтому он отдал приказ о создании на линии Староконстантинов, Кузьмин, Базалия, Новый Вишневец «отсечного рубежа».

«Командиры резервных соединений были срочно вызваны в штаб, — вспоминал Маршал И. Х. Баграмян. — Среди них был мой товарищ генерал-майор Владимир Иванович Чистяков, старый конник, соратник легендарного Котовского. Мы знали друг друга с 1924 года, со времени учебы в высшей кавалерийской школе.

Сейчас Чистяков командовал 24-м мехкорпусом. Приехав в Тарнополь, он сразу же разыскал меня и поинтересовался последними данными с полей сражения. Когда речь зашла о задаче его корпуса, Чистяков выразил опасение за свой правый фланг. Я успокоил друга: мне уже было известно, что правее корпуса Чистякова, в Остропольский укрепленный район, будет переброшена 1-я воздушно-десантная бригада. Она-то и прикроет его правый фланг.

— Эх, дело не только в этом, — вздохнул Чистяков. — Корпус наш далеко не тот, каким хотелось бы его видеть. Ведь мы только развернулись с его формированием. Новых танков получить не успели, автомашин нет, с вооружением плохо… Так что, дружище, если услышишь, что не так хорошо воюем, не суди строго. Знай: делаем все, что в наших силах.

Мы уже распрощались, когда я вспомнил, что в корпусе Чистякова 216-й моторизованной дивизией командует мой бывший сослуживец по Ленинаканскому кавалерийскому полку Ашот Саркисян. Спросил, как у него дела. Чистяков заговорил о полковнике Саркисяне с восторгом. Отличный командир, любимец бойцов.

Приятно было слышать, что  оправдались те аттестации, которые я писал на Ашота Саркисяна, когда он еще был командиром эскадрона в моем полку. Лихой конник и душевный человек, он отличался живым и острым умом. Все схватывал на лету, в совершенстве владел любым оружием и слыл большим знатоком тактики. Бойцы так и льнули к нему, готовы были часами слушать его беседы — всегда глубокие, яркие, страстные.

— Умеет наш Ашот словом зажигать людей, — сказал Чистяков. — А сейчас это особенно нужно.

Очень хотелось мне увидеться с Саркисяном. Но так и не удалось. Мой отважный друг геройски погиб в тяжелых июльских боях…

Чистяков и командиры других соединений, выдвигаемых на отсечный рубеж, получив задачи, уехали. Но впоследствии выяснилось, что мы поспешили выдвинуть сюда наш последний крупный резерв. Фашистское командование в те дни вовсе не намеревалось поворачивать на юг свою главную ударную группировку. Враг рвался прямо на Киев», — заключает Маршал И. Х. Баграмян.

Измотанный длительными, изнурительными и предательскими, по сути, многокилометровыми маршами, которые осуществлялись под ударами вражеской авиации, корпус генерал-майора Чистякова действовал «по существу как стрелковый корпус со слабой моторизацией и артиллерийским оснащением». Только за один день 30 июня он проделал в общей сложности «марш до 150-200 км при работе моторов по 20-25 часов» (из доклада начальника Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта).

2 июля противник неожиданно овладел Тарнополем, опередив и так быстро отходящие советские войска. Создалась реальная угроза беспрепятственного продвижения немцев на Проскуров и разгрома тылов двух армий. В этой ситуации командующий фронтом развернул 24-й мехкорпус на юг для занятия Проскуровского укрепленного района. Перед ним была поставлена задача: прочно занимая оборону, обеспечить отход войск 6-й и 26-й армии.

Совершив 50-ти километровый переход из района Лановец, основные части 24-го мехкорпуса вышли на указанный рубеж только к исходу 3 июля и к началу боев не успели подготовить оборону в долговременных сооружениях укрепленного района. Через его боевые порядки следовали разбитые соединения 6-й армии. Они сосредотачивались в его тылу, где их в ускоренном темпе приводили в порядок. Отходящие подразделения деморализующе действовали на личный состав, имевший в своей основе необстрелянных новобранцев.

Из состава отходивших кратковременно выделялись небольшие мобильные отряды для сдерживания противника на подступах к укрепленному району и усиления соединений 24-го мехкорпуса. Так, 10-я танковая дивизия в связи с огромной забитостью переправ через Збруч войсками и техникой у Подволочиска весь день 3 июля вела бои по сдерживанию противника на подступах к реке.

Дивизия отошла только к вечеру, уничтожив за собой переправу. Эти действия позволили 24-му мехкорпусу организованно выйти на линию укрепленного района по реке Збруч в районе Волочиска.

4 июля корпус Чистякова вместе со своим участком обороны был передан в состав 26-й армии. Он прикрывал ее отход, а затем отступление 12-й армии генерала П. Г. Понеделина — той самой, что окажется в «Уманском котле» вместе с 6-й армией генерала И. Н. Музыченко.

Несмотря на все неблагоприятные факторы, мехкорпус генерала Чистякова по возможности сохранял свою немногочисленную бронетанковую технику. Так, 7 июля он «после упорных боев в районе Волочиск… «выходит из боя за Проскуровский укрепленный район, имея в своем составе 100 боевых машин» (из доклада руководства Юго-Западного фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии). По донесению же помощника командующего Южным фронтом по АБТВ на 27-30 июля корпус Чистякова все еще имел 10 танков БТ, 64 Т-26, два огнеметных танка, а также некоторое число бронемашин.

И в том, что 24-й механизированный корпус, создававшийся практически с нуля, в предельно сжатые сроки стал боевой единицей КОВО, и в том, что ему удавалось сохранять часть техники, есть несомненная и весомая заслуга начальника штаба — полковника Александра Ивановича Данилова.

Окончание в следующем номере.