При нынешних нагрузках, которые выпадают на долю российского спецназа, трудно представить профессионала с выслугой в двадцать и более лет. Одним из таких долгожителей Группы «А» является полковник Александр Репин, отметивший в декабре 2013 года свое 60-летие.

ПАХАРЬ КОНТРРАЗВЕДКИ

В «Альфу» Александр Георгиевич пришел тридцать пять лет назад — в 1978 году. Это был второй набор. Подразделение мужало, усложнялись и задачи, стоящие перед ним. Страна находилась на пороге волны терроризма, захлестнувшей ее в 1980-х. Впереди была Московская Олимпиада-80. В этих условиях руководство Комитета приняло решение увеличить численность «группы Андропова».

Но сначала Репину нужно было вообще попасть в КГБ. На оперативную работу в Комитет Александр Георгиевич пришел в 1975 году. «Завербовали», как он выражается, через особый отдел военкомата. Схема классическая для тех времен.

Родился Александр Георгиевич 4 декабря 1953 года в рабочей семье. Москвич. Мама, Зинаида Кузьминична, урожденная Костина, всю жизнь проработала в медицинской промышленности. Отец, Георгий Андреевич Репин, был призван в армию в 1940 году и прошел Великую Отечественную войну, служил в зенитной артиллерии.

Репин-старший воевал на разных фронтах: Западном, Воронежском, Степном, 2-м Украинском. Награжден орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды (дважды), медалью «За боевые заслуги».

В наградном листе, датированном маем 1945 года, читаем: «15 апреля 1945 года в районе Ново-Биловице — Чехословакия и 17 апреля 1945 года в районе Густопече — Австрия при налете вражеской авиации на боевые порядки артиллерии быстро заряжал орудие и своей работой способствовал сбить два самолета противника, не допустив бомбежки наших частей.

25 апреля 1945 года в районе Брно — Чехословакия орудие вело огонь по огневым точкам противника, тов. Репин под интенсивным огнем противника быстро заряжал орудие, дав возможность вести огонь по противнику.

В боях за Брно тяжело ранен 25 апреля 1945 года и находится на излечении в госпитале.

Достоин правительственной награды ордена «Красная Звезда».

Командир 1370 зенитно-артиллерийского полка подполковник Амбразевич».

После демобилизации Георгий Андреевич вернулся к своей мирной профессии — работал полотером в государственных учреждениях. Ушел из жизни внезапно, когда сын, сотрудник спецназа КГБ, находился на учебе в Полевом учебном центре.

Для начала, будучи вне штата, Александр Репин в течение двух лет раз в неделю посещал конспиративную квартиру в Москве, где ему и другим преподавали азы оперативной работы: опознание людей по фотографии, составление словесного и психологического портрета, опознание человека в людном месте (в очереди в кассу, на вокзале, на демонстрации).

С будущими «наружниками» отрабатывали моторику и зрительную память. Изучали город, рисовали по памяти схемы улиц по номерам домов. Учились продумывать возможные пути отхода как для себя, так и для вероятного объекта скрытой слежки.

После этого, как и многие его будущие товарищи по Группе «А», Репин обучался в знаменитой (в узких кругах) Ленинградской 401-й спецшколе КГБ. Там продолжали шлифовать нюансы и тонкости наружного наблюдения — основы грима, маскировки, приемы переодевания на ходу, искусство оперативного вождения и наружного наблюдения за рулем.

Рассказывает президент Международной Ассоциации ветеранов подразделений антитеррора «Альфа» полковник Сергей Скорохватов (город Киев):

— 30 августа 1975 года я был зачислен на работу в КГБ и отправлен в Ленинградскую 401-ю спецшколу, где в течение года проходил обучение. Жили мы в общежитии на Проспекте энергетиков. Со мной квартировал парень из Симферополя, второй был из Ленинграда, а третий из Москвы. Звали его Шура Репин. Сейчас его величают Александром Георгиевичем. Вице-президент Международной Ассоциации ветеранов спецподразделения «Альфа». Участник штурма дворца Амина, кавалер ордена Красного Знамени. Полковник.

С Шурой мы дружили, вместе занимались спортом. Он был кандидатом в мастера спорта по самбо. Когда в Ленинграде стояли морозы за минус тридцать, только мы с ним вдвоем выходили на утреннюю пробежку и нарезали круги по бетонной дороге вокруг стадиона. Больше никто не отваживался. Вместе с Репиным мы проходили практику, работали в одном наряде.

Прошло много лет, но их дружба продолжается. Сам же полковник Репин относится к числу тех, кого в Москве шутливо именуют полпредами украинской «Альфы».

Однако вернемся в 1970-е годы.

— Наездив за рулем десять тысяч километров, сдав все экзамены на допуски «А» и «Б» по форме КГБ, я был зачислен в 3-й отдел Седьмого управления КГБ СССР. Там я честно «отпахал» три года. Работали мы в основном по диссидентам.

— Можете назвать кого-нибудь?

— Одним из тех, кого мы «опекали», был академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Такой тогда был политический климат в стране, и такое было указание высшего руководства. «Клиент» он был несложный, проблем не доставлял.

ПУТЁВКА В ГРУППУ «А»

В спецназе Лубянки Репин оказался по рекомендации своего первого непосредственного командира по Седьмому управлению КГБ Михаила Михайловича Романова. Тот в 1977 году стал заместителем командира Группы «А».

Кстати, службу в Группе полковник Репин завершил в 1998 году, будучи начальником 2-го отдела Управления «А». Уже в другой стране, в другой политической системе, но в том же подразделении, пережившем слом исторических эпох.

— Именно Романов предложил мне перейти в Группу «А», — уточняет Александр Георгиевич. — Это было сказано открытым текстом. Я знал, что такая группа в составе КГБ есть, но чем конкретно она занималась, я понятия не имел. Когда Романов пояснил, что профиль «ашников» — борьба с терроризмом, я кивнул с пониманием, хотя, по правде говоря, что такое терроризм, я не знал или представлял себе поверхностно. С того времени очень много воды утекло, и терроризм, каким мы его знали в Советском Союзе, сильно вырос из «колыбели», превратившись в чудовищного монстра.

Чтобы попасть в Группу «А» одной только рекомендации Романова было мало. Нужно было пройти через сито медицинской и мандатной комиссий, а также базовые тестирования. Мне это удалось, и в 1978 году я был зачислен в подразделение. Квалификация — снайпер. Кроме стрельбы я освоил все, что полагалось знать и уметь рядовому сотруднику группы антитеррора, включая прыжки с парашютом, тактико-специальную подготовку и навыки вождения боевой техники.

Для людей со стороны Александр Георгиевич являлся «инструктором физической культуры НИИ «Луч». Это вполне сочеталось с его ежедневным образом жизни в глазах соседей: все знали, что Репин много занимался спортом, часто ездил на соревнования. Кстати, у каждого из сотрудников подразделения тогда была своя легенда.

Чтобы поддерживать легенду, отдел кадров «конторы» регулярно присылал Репину по почте поздравления с праздниками из НИИ «Луч»…

Первая операция, в которой прапорщику Репину довелось участвовать, состоялась не в какой-то далекой командировке, а в Москве — на территории американского посольства. Сотрудникам Группы «А» необходимо было нейтрализовать психически ненормального уроженца Херсона Юрия Власенко. Тот угрожал подорвать самодельное взрывное устройство в том случае, если ему не будет предоставлена возможность вылететь за океан.

Репину была отведена роль снайпера-наблюдателя. Впрочем, в террориста стрелять ему не пришлось, это сделал майор Сергей Голов из бесшумного пистолета.

«МОЛОТКИ» ПО БРОНЕ

В команде «Гром», которая вечером 27 декабря 1979 года штурмовала дворец афганского диктатора Амина, прапорщик Александр Репин был самым молодым бойцом — двадцать шесть лет.

В составе команды Седьмого управления КГБ прапорщик Репин находился на сборах в подмосковном Мещерино. Занимались троеборьем: рукопашный бой, спортивное ориентирование и стрельба. Телефонным звонком его срочно вызвали в подразделение. В Москву добрался на попутке. Примчался на базу, а там уже суета, составляются списки выезжающих за границу.

«Возможно, посольство какое-то охранять придется, — предположил Репин по пути домой, куда его отпустили до вечера. — Впрочем, чего гадать — придет время, и начальство доведет, что нужно».

На момент событий в Кабуле Александр Георгиевич формально являлся холостяком, будущая хранительница домашнего очага Татьяна еще не была Репиной. Однако за то время, что они встречались, Таня уже успела привыкнуть к частым тревогам, по которым Сашу вызывали на службу (знала, что он служит в КГБ, хотя где именно, в каком подразделении Комитета, не представляла).

А тревог в Группе «А» объявлялось очень много. Проверялась, прежде всего, скорость сбора сотрудников на объекте базирования подразделения.

— Бывало, придешь с дежурства домой, только вздремнешь, а тут пищит мультитон: учебная тревога! — вспоминает Александр Георгиевич.

А еще в те годы сотрудников Группы «А» часто направляли в командировку в Полевой учебный центр Погранвойск КГБ СССР, что в Ярославской области. «Альфа» в то время своей учебной базой не обладала. Необходимость большого числа выездных занятий объяснялась тем, что многие сотрудники не имели военного образования, а только специальное.

«Видишь, тревогу опять сыграли, надо ехать в учебный центр», — огорчил Татьяну Александр. А ведь Новый год они собирались встречать вместе. Словам об учебном центре она не поверила, но виду не подала. Хотя почувствовала, что Саша говорит не все. Тем более что в командировки он уезжал обычно с утра, а тут, получалось, на ночь глядя.

— Мы поняли, что летим куда-то на юг, когда нам начали выдавать тропическую форму песочного цвета, — вспоминает полковник Репин. — Ведь те ребята, которые в Афганистане к тому времени уже побывали, о деталях ничего не говорили. Всех собрали в ленинской комнате и объявили о том, что летим в командировку. Каждому дали по бутылке водки и комплект экипировки: бронежилет, усиленный БК, автомат, пистолет. Я также получил снайперскую винтовку СВД. Мы брали довольно много теплых вещей, потому что предыдущая смена предупредила: «Тепло вас там не ждет». Сказать по правде, ночи зимой в Афганистане очень холодные, и мы, кроме того, что очень тепло одевались, на сон согревались водкой.

Отправлялись мы 22 декабря «бортом Андропова» с военного аэродрома «Чкаловский» под Москвой. Перед самым вылетом Серега Кувылин успел нас сфотографировать, несмотря на запреты особистов. Он и потом нас снимал — там, в Баграме, и в «мусульманском батальоне». Если бы не он, то и не осталось бы никакой фотографической памяти о кабульской операции.

…Как уже отмечалось, по легенде сотрудники Группы «А» выехали в Ярославль на учения. До Нового года. Когда пересекли Государственную границу, летчики выключили бортовые фонари и свет в салоне. Сотрудники Группы «А» заняли места у иллюминаторов с оружием на случай обстрела борта при посадке на базе афганских ВВС в Баграме.

Первоначально никаких задач перед ними поставлено не было. Прилетели, разместились в холодной казарме. Провели рекогносцировку. Ничто, на первый взгляд, не предвещало полномасштабных боевых действий. На улицах было спокойно, никаких признаков «Второго этапа Саурской революции».

Александр Георгиевич вспоминает обстановку в коллективе до постановки задачи — веселая, дружная. Никакого уныния и пессимистического настроения.

— На следующий день, прибыв на место, мы отправились пристреливать оружие. Учителем моим был Михаил Головатов. Он хорошо меня подготовил. Я понимал, что от эффективности работы снайпера мог зависеть весь исход операции. И уже знал, что в горном разреженном воздухе пуля летит по другой траектории, как бы притягиваясь к земле. Поэтому перед работой необходимо было понять, каково превышение, внести поправки на прицелах. Мы это выполнили.

Кроме сотрудников «Альфы», из которых была составлена нештатная штурмовая группа «Гром», в штурме предстояло участвовать отряду специального назначения КГБ «Зенит» (командир — Яков Семёнов). В его составе находились офицеры спецрезерва, а также сотрудники республиканских и областных управлений КГБ, прошедшие в Балашихе ускоренную подготовку на Курсах усовершенствования оперативного состава (КУОС).

Свою задачу по штурму также получил «мусульманский батальон», укомплектованный уроженцами Средней Азии (руководитель — майор Хабиб Халбаев). Бойцам «Грома» было объявлено, что «мусбат» выделит для их доставки к дворцу технику (БМП и БТР) с водителями, наводчиками-операторами и командирами машин. Наконец, поддержку должна была оказать и рота ВДВ под началом старшего лейтенанта Валерия Востротина.

— Поселили нас в одной из казарм «мусбата». Питание в батальоне было организовано хорошо, и помню, что спал я все ночи, проведенные под Кабулом, великолепно. Ничто не тревожило. Когда вечером 26 декабря в «мусбат» доставили некоторых будущих партийных и государственных руководителей Афганистана, то их никому не показали. Спрятали в отдельном помещении, в самом неприметном углу расположения батальона.

Помимо внешнего охранения самого «мусбата», по периметру помещения, где укрывали неизвестных нам лиц, также выставили охрану. В караул на ночь назначили меня и Володю Гришина. Помню, было очень холодно, и мы завидовали черной завистью нашим сотрудникам Коле Швачко и Паше Климову, закрывшимся вместе с неизвестными изнутри. Как мы подозревали, они пили с ними чай или что-то покрепче. Так прошла та последняя ночь, — вспоминает полковник Репин.

На следующий день командир «Грома» Михаил Романов сообщил своим людям о том, что поступил приказ взять штурмом резиденцию президента Афганистана и уничтожить «человека Икс». Как отмечает полковник Репин, никакой особенной политработы не проводилось, а просто сказали, что к власти в дружественной стране рвутся «нездоровые силы» и нужно помочь их остановить.

До этого в коллективе «экскурсантов» уже шли тихие разговоры о том, что штурмом придется брать красавец-дворец, располагавшийся на высоком, крутом холме, прямо над расположением «мусульманского батальона» — в пятнадцати минутах езды по серпантину.

По приказу Михаила Романова бойцы «Грома» стали сколачивать штурмовые лестницы. Также стали «гонять» технику, чтобы охрана дворца привыкла к шуму боевых машин, и провели столь необходимую рекогносцировку.

— Все это я всерьез не воспринимал тогда в силу молодости. Нет, я понимал, конечно, что предстоит настоящая боевая работа. Что предстоит стрелять, в том числе и по живым целям, — я к этому был готов. Но до самого момента десантирования из БМП я не предполагал, что за ад нас ожидал. К вечеру мы распределились по экипажам, вооружились, надели бронежилеты. По сто грамм фронтовых приняли… 
И вперед! Вообще, тот день пролетел для меня очень быстро. В сознании запечатлелись вспышки от взрывов, шквал огня… Кругом все горит, все стреляет и грохочет.

Перед самим штурмом в расположение «Грома» приехал сотрудник Девятого управления КГБ. Он привез план Тадж-Бека, пояснил, где что находится, ответил на вопросы. С этого момента сотрудники «Альфы» начали представлять себе план будущих действий.

Команда, означавшая наступление времени выхода, не заставила себя ждать…

Спецназовцы построились, и майор Романов провел ориентирование на местности: «Вот там север, и если что, нам отходить туда. Потому что в случае неудачи… нам придется действовать самим, и никто не скажет, что мы — сотрудники спецподразделения Советского Союза», — на такой «оптимистической» ноте закончил инструктаж Михаил Михайлович.

Прозвучала команда: «По машинам!»

27 декабря в 19 часов 15 минут спецназ рванул ко дворцу Амина. Когда на постах охраны увидели, что БМП и БТР не реагируют на их требования остановиться, начался обстрел. По приближающейся колонне открыла огонь и охрана Тадж-Бека из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов. Вскоре появился первый подбитый БТР, который пришлось столкнуть с дороги, чтобы освободить проезд остальным.

— При посадке я обратил внимание на то, что Козлов садился без бронежилета, — вспоминает Александр Георгиевич. — Сейчас я думаю, что он знал больше нас и предполагал, что нам все равно п…ц. Я был в броне, в «тиговской» каске австрийского производства. Вооружен был автоматом, пистолетом, РПГ-7 и СВД. Ее, кстати, я так и не достал из БМП. Как только мы приблизились к дворцу, несколько тысяч невидимых человечков, вооруженных молотками, окружили нашу БМП и принялись звонко, оглушительно молотить по броне. Это был град пуль, обрушившийся на боевую машину. Мы сидели и слушали эти «молотки».

«ГЛАВНОМУ» — КОНЕЦ!

Общее руководство бойцами «Грома», которые на боевых машинах пехоты «крутились» по серпантину вокруг холма, где возвышался дворец Амина, осуществлял майор Михаил Романов. Вместе с ним в 5-й БМП находились Александр Репин, Евгений Мазаев, Глеб Толстиков и будущий командир «Вымпела» капитан 2-го ранга Эвальд Козлов, а также Асадулла Сарвари, один из ближайших сподвижников Бабрака Кармаля.

— На подступах к объекту из-за подбитого афганского автобуса случилась заминка. Автобус пришлось объезжать. Повинуясь приказу, я нажал на кнопку, открыл люк и буквально вывалился на асфальт. Десантировались. Залегли и начали бой. «Шилки», к сожалению, нам мало помогали. Их интенсивный огонь накрывал незначительную часть Тадж-Бека.

Как только я коснулся земли, по ногам что-то больно ударило и по левой голени потекло теплое… Сразу этому я никакого значения не придал. Организм мобилизовался на выполнение задачи — нужно было гасить огневые точки противника, прикрывать ребят, оказавшихся впереди. Мы с Женей Мазаевым сразу же открыли огонь из автоматов по окнам дворца, находясь за парапетами. До крыльца здания было около двадцати пяти метров, и результаты своей работы я видел. Из двух окон после того, как я их обстрелял, выпало по гвардейцу.

Работали мы около пятнадцати минут. Потом Романов скомандовал: «К машине!» Он решил на броне подскочить к самому крыльцу дворца. Я сделал шаг и неожиданно ноги мне отказали… Что за дело?! Я осел на правое колено, попытался встать, но ни правая, ни левая меня не слушались. Сознание-то в полном порядке, да и боли не чувствуется. Крикнул Мазаеву: «Женя! Я идти не могу!»

Ребята рванули на БМП в сторону главного входа, а я остался один на открытом, простреливаемом месте, все в тех же двадцати метрах от Тадж-Бека. Я понял, что серьезно ранен гранатой, которая взорвалась под самыми ногами. Со злости расстрелял все пять выстрелов РПГ-7 по окнам дворца, после чего кое-как начал ковылять к его стенам. Передвигался я на коленях. Кругом все грохотало и трещало. Сзади били «Шилки», спереди — защитники Тадж-Бека. Как меня не убило в этом аду — ума не приложу.

Добрался до бокового крыльца. На ступенях сидел Гена Кузнецов, тоже раненый. «Ты обожди тут, — кричу ему, — а я сейчас сгоняю за патронами, а то у меня кончились». — «Я с тобой поделюсь, только перебинтуй мне ногу». Что я и сделал. Как потом выяснилось в полевом госпитале, я перебинтовал сверху донизу обе ноги — и здоровую тоже (врачи потом от души посмеялись). Однако это придало Кузнецову, который находился в состоянии горячки, дополнительные силы, — и мы пошли дальше. На штурм.

Да, вот еще что. Перезаряжаться я полез на площадку, ярко освещенную прожектором дворца. Идеальная мишень! Только после того, как меня вернул к реальности громкий мат Федосеева, я возвратился к Геннадию и уже снарядил магазины там, за колоннами.

До главного входа оставалось еще метров десять, которые мы — два инвалида, Кузнецов и Репин — все-таки преодолели с грехом пополам. У самого входа нас встретили коллеги из «Зенита» и сказали: «Давайте гребите к Емышеву!» Кузнецов остался с Петровичем, которому размочалило кисть руки в холле, а я поковылял к парадной лестнице, где снова столкнулся с обрадованным Мазаевым. Он мне улыбнулся и крикнул: «А мне Михалыч (Романов) сказал, что тебе уже п…ц!» Мне тоже стало смешно. Я подумал: «Ну, поживу еще». Уже стало известно, что «Главному» — конец. Аминовские гвардейцы стали сдаваться.

Так 27 декабря 1979 года спецназ КГБ и Министерства обороны осуществил операцию, которая имела все шансы закончиться оглушительным, крайне болезненным провалом. Ее успех сложился из многих факторов, помноженных на везение, самый настоящий спецназовский фарт.

Не зря же командир Группы «А» подполковник Геннадий Зайцев не давал никаких поблажек в ходе плановых занятий, приучив подчиненных к железной армейской дисциплине! Не напрасно же «альфовцы» учились стрелять из любого положения, в том числе ночью на звук и по вспышкам света, бросали гранаты с двухсекундной задержкой, проходили обкатку танками, прыгали с парашютами, долго и много готовились к действиям группами в зданиях, до седьмого пота тренировались в спортзалах и на полосе препятствий…

К тому же отбирали в Группу «А» только тех, кто умел преодолевать страх, кто готов был за Родину и людей, оказавшихся в беде, сложить голову…

Чувствуя шаткость положения и неопределенность исхода операции, Юрий Андропов направил в Кабул «Ultima ratio regis». Иначе говоря, последний довод КГБ. Свою Группу «А», подчиненную непосредственно главе Комитета, а также генерала Юрия Дроздова, фронтовика, только что прибывшего из Нью-Йорка и назначенного главой Управления «С» (нелегальная разведка).

Вклад этого человека с «серыми, жуликоватыми глазами» (по описанию ЦРУ) в разработку плана по захвату укрепрайона в районе Дар-уль-Аман трудно переоценить. И ветераны Группы «А», бывшие в Тадж-Беке, навсегда запомнили высокую, сухопарую фигуру генерала Дроздова — в светлом плаще и с немецким «Шмайсером» на плече, стоявшего возле входа в поверженный дворец Амина.

Полковник Репин продолжает свой рассказ:

— Романов приказал мне ехать в госпиталь вместе с другими ранеными — Баевым, Федосеевым и Кузнецовым. Вместе с нами находилось тело убитого при штурме советского врача Кузнеченкова — одного из двух медиков, которые, не зная о предстоящей операции, откачали Амина, отравленного, как говорят, внедренным агентом советской разведки.

По дороге мы, как и положено, заблудились и чуть не заехали в казармы гвардейцев Амина. Но это еще не все. На подъезде к посольству нас обстреляли свои же десантники. Выручил опять ядреный русский мат! В посольстве, растревоженном как пчелиный улей, все стояли на ушах. Жены наших дипломатов рыдали, глядя на раненых спецназовцев. Нас прооперировали, а на следующий день спецбортом отправили в Ташкент.

Новый, 1980-й год мы встречали в Узбекистане. Погуляли мы тогда хорошо! Местные товарищи из КГБ Узбекской ССР нам оказали в этом всяческое содействие, создав все условия. И вот только там нас отпустило… Там, в госпитале, я и мои друзья начали осознавать, что это было! Позабыв про ранения, мы плясали от радости, что выжили в декабрьском аду под Кабулом. Серега Кувылин, не обращая внимания на свою искалеченную траками БМП стопу, «жарил» гопака! На следующий день нога у него болела, но это были пустяки…

Смешно еще получилось с Геной Кузнецовым: мы его выкатили на коляске в коридор, чтобы накрыть стол в палате, и забыли потом, трезвого и голодного. Он нам орал и стучал из коридора — бесполезно! Вспомнили про него, когда все уже выпили.

А через два дня, перед самой операцией, я потерял сознание в коридоре. Шел и упал. Очнулся уже на операционном столе, где мне должны были удалить оставшиеся мелкие осколки из ног. Все, кстати, так и не удалили. Семь штук осталось.

«КРОМЕ «АЛЬФЫ» Я НИГДЕ СЕБЯ НЕ ВИДЕЛ»

За участие в операции «Шторм-333» Александр Георгиевич был отмечен орденом Красного Знамени. Среди его наград — знак «Почётный сотрудник контрразведки», который вручают за особые заслуги в оперативно-служебной деятельности и проявленные при этом инициативу и настойчивость.

13 февраля 1980 года прапорщик Репин женился на своей любимой Татьяне. Она родила ему двух дочерей, Катю и Лену. Как подчеркивает Александр Георгиевич, своей биографией офицера спецназа он доволен и иного бы не желал.

— Я обрел друзей и товарищей. Остался жив там, где мы все должны были погибнуть. Много и успешно занимался спортом. Вырос от рядового сотрудника до начальника отдела. Выбрал почти всю выслугу лет — двадцать один год, отданный Группе «А». Так что мне повезло… Повезло с работой и женой. Естественно, все мои командировки после Афганистана для Тани были потрясениями. Я думаю, она и по сей день не смирилась со всем, что было; понимаю, что ей досталось больше, чем мне. Гораздо больше! Но Таня вытерпела.

— Какие операции Вам больше всего запомнились?

— Все они по-своему памятные. И Афганистан, и Будённовск, и Первомайское… Впрочем, восприятие боевых операций меняется со временем. Одно дело, когда ты в ответе лишь за себя одного и ту конкретную задачу, что поставлена перед тобой. И совсем другое, когда ты, уже как непосредственный командир, отвечаешь за жизни своих сотрудников и успех общего дела. Очень больно и трудно терять боевых товарищей. Возле Белого дома 4 октября был убит мой сотрудник Геннадий Сергеев. Тогда «Альфа» и «Вымпел» спасли страну от еще большей крови.

После штурма больницы Святого Креста (Будённовска) в отделе Репина не досчитались двух бойцов — лейтенантов Дмитрия Бурдяева и Дмитрия Рябинкина, многие были ранены. Два его отделения попали не просто под плотный, а именно под шквальный огонь террористов. По плотности он был сопоставим с Тадж-Беком.

Бойцы антитеррора находились в 20-30 метрах от засевших бандитов, причем те вели огонь с хорошо оборудованных позиций, а «альфовцы» были плотно прижаты к земле, расположившись буквально в линию.

Потом была командировка в Дагестан — освобождение заложников в Первомайском…

— В 1998 году я вышел в отставку. Были предложения продолжить службу в других подразделениях ФСБ, но кроме «Альфы» я нигде себя не видел. Да и семья настаивала… Знаешь, я часто вспоминаю Кабул и вижу одну и ту же картину: как мы распахиваем люк БМП и как все вокруг наполняется адским грохотом и буквально всё стреляет в нас…И как мы выжили в этом аду? Но — выжили!

Думаю, что главная причина нашего успеха заключается в том, что сработал фактор неожиданности. Гвардейцы все-таки нас не ждали. Когда несешь спокойную караульную службу, расслабляешься, бдительность притупляется, не ждешь неожиданностей. К тому же буквально перед нашим нападением гвардейцы хорошо поужинали. Для многих этот ужин оказался последним.

Если бы нас ждали, то мы даже подъехать к дворцу не смогли бы — технику просто сожгли, а нас перебили бы при штурме… Наверное, можно было Амина как-то иначе убрать. И сам дворец «раскатать» ракетами. Однако произошедшее нужно было представить как «стихийное народное восстание». В этом и заключается причина того, что перед штурмом нас всех переодели в афганскую форму. И личных документов у нас с собой не было, — подчеркивает Александр Георгиевич.

КАПИТАН СБОРНОЙ

На протяжении многих лет полковник Репин состоит в Совете Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа», ведя большую общественную работу. Он — генеральный директор частного охранного предприятия «Альфа-Москва». Член Центрального совета Всероссийской федерации прикладных видов стрельбы. Женат. Увлечения — спорт, рыбалка, работа на дачном участке.

Подвижный, выносливый, Александр Георгиевич является бессменным капитаном ветеранской команды «Альфы» по мини-футболу. Причем капитаном не почетным, стоящим у бровки, а играющим. И еще как!

Летом 2013 года, в канун очередного дня рождения «Альфы», в поселке «Московский» (теперь это новая Москва) прошел IV Чемпионат Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России по мини-футболу.

Турнир был приурочен к 39-летию образования Группы «А» КГБ-ФСБ. От каждого отдела Управления «А» была выставлена команда, а также от ветеранов, капитаном которой традиционно является участник полковник Репин.

Участники первенства были разбиты на две подгруппы. Матчи проходили в жесткой и бескомпромиссной борьбе, с азартом и спортивной злостью. Как и положено в таком случае. Никаких тебе договорных встреч.

Несмотря на возраст, ветеранам Группы «А» удалось выйти в финал, где они уступили яростно бросившейся в атаку команде 3-го отдела Управления «А» и завоевали «серебро».

«Альфовцы» справедливо считают, что встречи на футбольном поле с участием ветеранов и действующих сотрудников способствуют взаимопониманию и укреплению дружеских отношений между поколениями легендарного подразделения. И не только, ведь это — хорошая тренировка для действующих бойцов.

— Наверное, нет другого такого воинского коллектива, — говорит Александр Георгиевич, — где настолько сильны традиции боевого братства, преемственности поколений, сохранения памяти павших. «Альфовский» дух... и это отнюдь не какое-то абстрактное понятие. То, что и после службы мы вместе, что уже двадцать с лишним лет реально действует наша Ассоциация, — тому подтверждение.

— Увольняясь из «Альфы», Вы рассчитывали на помощь ветеранского содружества?

— Фактор Ассоциации очень важен для офицеров Группы «А». Он вселяет уверенность, что после завершения службы ты не останешься один на один с новыми реалиями, проблемами. Тебе помогут и советом, и делом. Это серьезный гарант социальной защищенности ветерана спецназа. Так было в период дефолта в 1998 году, так было и в разгар международного финансового кризиса и после него. Это возможность оставаться в своем социуме, в своей среде, находиться в постоянном контакте с боевым подразделением.

Наша Ассоциация реально сплачивает людей, несмотря на существующие, скажем, амбиции или межличностные противоречия. Я бы сравнил ее с пальцами, сжатыми в крепкий кулак. Вместе мы — сила! Но только когда вместе. Не сомневаюсь, что это со временем поймет и наша ветеранская «альфовская» молодежь, которой сейчас море по колено.

…Осенью 2010 года, в канун дня рождения Героя Советского Союза В. Ф. Карпухина, в Москве состоялся IV турнир по стрельбе из пистолета среди ветеранов Группы «А». Победителем стал полковник Репин. И хотя в этом году он не оказался в первой тройке, но его имя открывает список золотых призеров, занесенных на Переходящий Кубок. Теперь к нему прибавились Владимир Березовец, Вячеслав Прокофьев и Александр Михайлов.

В середине августа 2013 года в Городе-Герое Волгограде, он же Царицын — Сталинград, под эгидой Ассоциации «Альфа» прошел 1-й Международный Форум антитеррора, собравший профессионалов из России, Украины, Белоруссии, Казахстана и Киргизии. Среди его участников был и полковник Репин, которого приветствовали в Зале Воинской Славы продолжительными аплодисментами.

Каждая профессия, если ей отдается сердце, укрепляет человека, подчеркивает его личное, человеческое достоинство, усиливает природный ресурс — жизнелюбие. Таковым является полковник Александр Репин.

Ветераны и действующие сотрудники Группы «А» КГБ-ФСБ сердечно поздравляют своего боевого товарища с 60-летием и желают ему счастья, удачи во всех начинаниях — и, конечно, крепкого спецназовского здоровья!