Особо следует сказать о заседании Политбюро ЦК, на котором обсуждалась известная статья Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами», опубликованная 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия». Сегодня, с высоты прошедших лет, ясно, что статья в основном правильно ставила вопрос о том, что перестройка превращалась в «катастройку».

ПОЛИТБЮРО И «КАТАСТРОЙКА»

У членов Политбюро ЦК в ходе обсуждении этой статьи была возможность поставить на место потерявшего чувство реальности Генсека. Ведь первоначально значительная часть членов ПБ была склонна поддержать статью Андреевой.

Обсуждение продолжалось два дня, 24 и 25 марта. Это заседание вновь показало конформистскую позицию членов ПБ. В первый день Лигачёв хоть и поддержал статью, но виновато отметил, что он к ней не имеет никакого отношения. Громыко озвучил что-то невнятное, «ни нашим, ни вашим». Воротников стал оправдываться за то, что еще вчера поддержал публикацию. И только Яковлев, верный паладин Горбачёва, на фоне этого смятения высказался однозначно: статья является «манифестом антиперестройки».

На следующий день первым выступил Председатель Совмина СССР Николай Рыжков. Он, видимо, по просьбе Горбачёва, резко осудил статью. Его поддержали министр иностранных дел Шеварднадзе и секретари ЦК Медведев, Слюньков, Разумовский, а также председатель Госплана Маслюков. К ним присоединился министр обороны Язов. В защиту статьи и позиции Лигачёва выступили только Соломенцев, Никонов и Лукьянов.

Но в итоге ПБ приняло единодушное решение: осудить статью. Вот так высший партийный орган КПСС дал зеленый свет предательским действиям Горбачёва по дальнейшему навязыванию стране его перестройки. Это при том, что страна действительно нуждалась в Перестройке, но подлинной.

ПОЛИТБЮРО. НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ И РАЗОРУЖЕНИЕ

7 декабря 1988 года на 43-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН Горбачёв заявил, что в «рамках политики нового мышления» СССР пойдет на 50 % сокращения стратегических вооружений и уменьшит армию на 500 тысяч человек и 10 000 танков.

Вопрос об итогах поездки Горбачёва в Нью-Йорк и его заявлении в ООН рассматривался на заседании Политбюро ЦК 27-28 декабря 1988 года. Начиная обсуждение, Генсек, как бы между прочим, упомянул о рекомендациях, подготовленных экспертами американского исследовательского центра «Heritage Foundation» («Фонд наследия») для вновь избранного президента США Дж. Буша-старшего, называемых «Мандат на руководство-3».

В этой связи Горбачёв задал вопрос недавно назначенному Председателем КГБ СССР Крючкову, до этого «главному» разведчику страны: сколько времени, по мнению западных СМИ, продержится нынешнее советское руководство и, прежде всего, он сам? Тот ответил уклончиво: «Говорят по-разному», хотя был информирован о сути «Мандата» для Буша.

В этой связи следует рассказать о содержании этого «Мандата». Он предписывал Бушу и его Администрации «разработку долгосрочной стратегии относительно деколонизации советских национальных республик», то есть стратегию развала СССР. При этом эта стратегия должна была продолжать реализацию целей, поставленных в трех директивах по национальной безопасности (National Security Decision Directive — NSDD): «NSDD-32», «NSDD-66» и «NSDD-75», подписанных Рейганом в марте, мае 1982 года и январе 1983-го соответственно.

В них заявлялось, что целями политики США в отношении СССР является «нейтрализация» влияния Москвы в Восточной Европе, подрыв экономики методом атаки на ее «стратегическую триаду» (т. е. на базовые отрасли народного хозяйства) и достижение «фундаментальных изменений советской системы». Иначе говоря, отказ СССР от социализма.

Но Горбачёв счел лишним обременять членов ПБ обсуждением американских планов. Он предпочел, чтобы было оценено его «прорывное» заявление в Нью-Йорке. Никто не возражал. Все высоко «оценили» вклад Генсека в дело мира.

Рыжков отметил, что выступление Горбачёва в ООН — крупнейший политический шаг во внешней политике Союза ССР. Шеварднадзе также полностью поддержал эту линию. Как сказал секретарь ЦК Медведев, «выступление Михаила Сергеевича на Генеральной Ассамблее — это крупнейший акт в области внешней политики». Яковлев утверждал, что теперь «Буш в основном и главном пойдет по линии перемен, деваться ему, собственно, некуда». Он также отметил, что главное достижение Горбачёва — «это исчезновение у американцев образа врага» в отношении СССР.

Министр обороны СССР Язов, опережая вопрос Горбачёва, бодро доложил, что «уже разработаны планы вывода войск из ГДР, ЧССР, ВНР и ПНР». Также сообщил, что в Группе советских войск все с одобрением отнеслись к этому. При этом маршал умолчал, что вывод 6 тыс. танков полностью менял структуру вооружения всей ГСВ в Восточной Европе. СССР лишался своего основного преимущества. Министра также не обеспокоило, куда будут выводиться войска из Восточной Европы.

Сегодня известно, что основная масса советских войск, в том числе и семьи офицеров, были выведены, а точнее, выброшены в чистые поля. Те, кто пережил это предательство, рассказывали, что если бы собрать слезы жен и детей офицеров, замерзавших в палатках, то их хватило бы для того, чтобы утопить и Горбачёва, и Язова.

Кстати, никто на Западе не настаивал на мгновенном выводе советских войск. Этот процесс мог длиться и двадцать лет.

Вероятно, в администрации Буша от души порадовались, читая протокол заседания Политбюро ЦК от 27-28 декабря 1988 года. Насущные политические вопросы, а точнее вопросы выживания СССР, интересовали членов ПБ в конце 1988 года значительно меньше, нежели желание понравиться Генсеку. Буш мог надеяться на беспрепятственную реализацию «Мандата на руководство-3».

Уже в августе 1989 года влиятельная газета Christian Science Monitor написала: «Великое долларовое наступление на СССР успешно развивается. 30 тысяч ядерных боеголовок и оснащенная по последнему слову техники самая большая армия в мире оказались не в состоянии прикрыть территорию своей страны от всепроникающего доллара, который уже наполовину уничтожил русскую промышленность, добил коммунистическую идеологию и разъел советское общество. СССР уже не в состоянии сопротивляться, и его крушение специалисты предсказывают в течение ближайших двух-трех лет…»

Вот так решались судьбоносные для СССР вопросы на Политбюро ЦК. В дальнейшем члены ПБ без особых возражений поддержали решения Генсека о сдаче ГДР, о роспуске Варшавского блока, о согласии на вступление объединенной ФРГ в НАТО, о поспешном выводе советских войск из стран Восточной Европы, о развале социалистического содружества.

Сегодня бывшие соратники Горбачёва утверждают, что противостоять Генсеку было невозможно, так как этого не позволяла партийная дисциплина. В этой связи напомню байку, которую мне рассказали в аппарате ЦК. Якобы, если бы Генсек предложил членам ПБ коллективно повеситься, то у них возник бы лишь один вопрос: «Веревки мылом смазывать или нет?» В этой ситуации возникает и другой вопрос: «Неужто повесились бы?»

У читателей тоже может возникнуть вопрос: а стоит ли ворошить прошлое? Ведь вернуть ничего нельзя. И, тем не менее, стоит, так как Россия регулярно повторяет прошлые ошибки. Вспомним, как нам взахлеб доказывали преимущества от вступления в ВТО. А на деле?

ВТО — серьезная организация, не позволяющая с собой никаких вольностей. Например, она вправе потребовать, чтобы Россия закупала не только хлорированное мясо, но и с антибиотиками. И не только мясо. В противном случае на Россию будут наложены штрафы.

Фактически повторяется горбачёвщина, когда советских людей убеждали, что если СССР разоружается, то мир становится безопасней. А НАТО сегодня у границ России.

…В завершение темы «Горбачёв — эпохальное ничтожество» хочу еще раз подчеркнуть, что развал СССР был обусловлен не только предательской деятельностью Генсека и Президента СССР, но также предательством, трусостью и равнодушием его политического окружения.

СССР стал наглядным примером правоты изречения американского поэта Ричарда Эберхарта: «Не бойся врагов, в худшем случае они могут тебя убить, не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убийство».

ТИХОЙ САПОЙ

Следует признать, что даже в 1990 году, когда страна устала от Горбачёва, его предательство оставалось тайной не только для советских людей, но даже для членов Центрального Комитета КПСС. Более того, большинство из них не могло поверить, что измена поселилась на самом верху.

Это было обусловлено не только феноменом авторитета «первого лица», утвердившегося в сталинский период, но также тем, что Горбачёв сдавал позиции СССР, как говорили в старину, «тихой сапой», то есть медленно и скрытно. Однако это не могло быть тайной для членов Политбюро ЦК. Хотя и здесь Генсек предпринял определенные меры.

Горбачёв уже в 1985 году отменил протоколирование хода межгосударственных переговоров, что позволяло значительную часть достигнутых договоренностей сохранять в тайне. Причем решающую часть переговоров Генсек, а потом Президент, предпочитал вести один на один. За шесть лет пребывания на посту главы СССР Горбачёв таким образом пять раз встречался с президентом США Рональдом Рейганом и шесть — с Джорджем Бушем-старшим.

При этом в СССР официально сообщалось, что в ходе ряда встреч не было достигнуто согласия из-за неприемлемых требований американской стороны. Но затем Горбачёв неожиданно в «рабочем порядке» соглашался с этими требованиями, идя на односторонние уступки американским «партнерам». Полагать, что члены ПБ не понимали, что происходит явное предательство, наивно. Но они, в том числе и те, которые сегодня клянут бывшего Генсека, делали вид, что ничего особенного не происходит.

Все началось с первой встречи Горбачёва и Рейгана в Женеве (ноябрь 1985 года). В мемуарах «Жизнь и реформы» бывший Генсек пишет: «В общей сложности переговоры, другие встречи в Женеве заняли около пятнадцати часов. Пять или шесть встреч мы провели один на один… к концу встреч я почувствовал: с Рейганом «можно иметь дело».

После этого Горбачёв решил проверить реакцию членов ПБ на свое единоначальное самоуправство. 15 января 1986 года он без консультаций с ними выступил с инициативой о поэтапной ликвидации ядерного оружия до 2000 года. Политбюро не просто согласилось с инициативой Генсека, но полностью ее поддержало.

После этого Горбачёв без всякой опаски продолжил «дело Женевы» в Рейкьявике. Там в октябре 1986 года состоялась его вторая встреча с Рейганом. Официально считается, что эта встреча закончилась «безрезультатно».

Но Горбачёв не был бы Горбачёвым, если бы впоследствии не проболтался об «эпохальном» значении этой встречи. В мае 1993 года Михаил Сергеевич, будучи во Франции, признался в интервью газете «Фигаро», что в Рейкьявике он фактически сдал СССР на милость США: «Рейкьявик был драмой, большой драмой… Я считаю, что без такой сильной личности, как Рональд Рейган, процесс не пошел бы… На той встрече в верхах мы…зашли так далеко, что обратно уже повернуть было нельзя».

Именно в Рейкьявике Горбачёв впервые выразил сомнение в социалистическом пути развития СССР и согласился с тем, что Прибалтику следует отпустить из Союза.

Горбачёв окончательно «сдал» СССР в декабре 1989 года на борту теплохода «Максим Горький» у острова Мальта. Там состоялась встреча с новым президентом США Дж. Бушем-старшим. Разговор тогда пошел о смене политического строя в Союзе и о коренном пересмотре отношений между западными странами и СССР. Помимо этого Горбачёв дал согласие на включение ГДР в состав ФРГ и на выход Прибалтики из Союза.

Руководство литовского «Саюдиса» незамедлительно получило эту информацию. Поэтому оно так нагло вело себя с Кремлем.

Утверждают, что во время переговоров Горбачёва и Буша на палубе «Максима Горького» появился ошалевший от эмоций американский журналист. Он на чистейшем русском языке сообщил советским коллегам: «Ребята, вашей стране конец…» Но на эту пророческую фразу в СССР никто не отреагировал.

ГОРБАЧЁВА ИЗ ЧЛЕНОВ КПСС ИСКЛЮЧИТЬ

К сожалению, четырем сотням членов Центрального Комитета КПСС, имевшим право в любой момент заменить правящую партийную верхушку во главе с Генсеком, информация о предательской деятельности Горбачёва оказалась недоступна. Иначе карьера «ставропольского везунчика» закончилась бы еще в 1990 году.

В этой связи необходимо рассказать о выступлении Владимира Игнатьевича Бровикова, посла СССР в Народной Польше на февральском (1990 год) Пленуме ЦК КПСС.

К 1990 году Бровиков, обладавший большим опытом политической деятельности (до дипломатической работы он был Председателем Совмина БССР), осознал губительное влияние польского движения «Солидарность» на Союз. Тем более, что польская ситуация вскоре стала один в один повторяться в СССР. Поэтому 5 февраля 1990 года Владимир Игнатьевич решил выступить на Пленуме.

Бровиков поставил вопрос о перестройке, «которая за неполных пять лет ввергла страну в пучину кризиса, подвела к черте, у которой мы лицом к лицу с разгулом анархии, деградацией экономики, гримасой всеобщей разрухи и падением нравов». При этом Владимир Игнатьевич прямо назвал виновников — это руководители партии и государства и их личные ошибки.

Большинство принятых в период перестройки законов, подчеркнул Бровиков, дали противоположный эффект. В качестве примера он привел антиалкогольное законодательство, законы о кооперации, о госпредприятии, об индивидуальной трудовой деятельности.

С горечью Владимир Игнатьевич констатировал: «Мы все мечемся и ищем панацею от всех бед, надеясь, что возведенная в абсолют демократия все расставит по своим местам в политической сфере, а рынок — в экономике… Но в итоге страну из державы, которой восхищались в мире, превратили в государство с ошибочным прошлым, безрадостным настоящим и неопределенным будущем. И все это на потеху Западу, который славословя в наш адрес, умиленно улюлюкает по поводу краха «колосса на глиняных ногах», гибели коммунизма и мирового социализма».

В заключение Бровиков предложил убрать из обсуждаемой Платформы «К гуманному демократическому социализму» предложения о введении постов президента страны, председателя и заместителей в партии, «так как не в этих должностях суть дела», а в том, как будет действовать партия.

Выступление Бровикова членами Пленума было встречено одобрительно, но и только. Пытаясь достучаться, Владимир Игнатьевич вновь выступил на мартовском (1990 год) Пленуме ЦК.

Говоря о предложениях Пленума третьему Съезду народных депутатов СССР по статьям 6-й и 7-й Конституции СССР, отменяющим руководящую роль КПСС, Бровиков отметил: «…Вместо ускорения социально-экономического развития (а именно в этом состояла квинтэссенция решений XXVII съезда) идет его замедление. Вместо повышения уровня жизни людей труда наблюдается его снижение. Вместо реформирования системы государственного и хозяйственного управления во многом происходит ее деформирование.…Словом, весь наш реформаторский пар уходит в гудок, в лозунги и бесконечные дебаты в этом зале и в смежных с ним.

В крайне тяжелом положении оказалась сама партия, и мы это все понимаем. Ее поносят самыми последними словами… Создается впечатление, что наши руководители спешат поставить крест на партии как ведущей силе общества, а функции ликвидируемого Политбюро передать Президенту. Но надо ли так спешить?…Но где, товарищи, гарантия, что президентская власть спасет от свалившихся на нашу голову бед?

…Считаю, что за кризис в стране и партии обязаны лично отвечать не только товарищ Лигачёв, которого здесь называли, но и товарищи Горбачёв, Медведев, Слюньков, Яковлев, Лукьянов. Они, мне кажется, не совсем оправдали оказанное им доверие и не полностью справились с порученными участками работы».

После выступления в ходе обмена репликами с Горбачёвым Бровиков добавил, что «было бы нелишне, если бы члены Политбюро, каждый по своей компетенции, отчитались за те провалы, которые допущены после XXVII съезда».

Горбачёв крайне болезненно воспринял выступление Бровикова. Но он негодовал бы еще больше, если бы знал, что концовка выступления должна была быть следующей: «Во имя спасения Родины предлагаю: за измену интересам советского народа и предательство партии Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачёва М. С. из членов КПСС исключить. Партийной группе КПСС на Съезде народных депутатов СССР солидарно выступить за освобождение Горбачёва М. С. от должности Президента СССР. Политбюро ЦК КПСС в нынешнем его составе распустить».

К сожалению, Бровиков был лишен информации о предательском сговоре Горбачёва с Рейганом и Бушем и поэтому не смог поставить решающую аргументационную точку в своем выступлении. Более того, он прозондировал настроение членов Пленума и понял, что его поддержит максимум треть, а то и меньше. Так впоследствии и произошло на апрельском (1991 год) Пленуме ЦК, когда рассматривался вопрос отставки Горбачёва. И свою концовку Владимир Игнатьевич не озвучил.

Но даже в усеченном виде выступление Бровикова было впечатляющим. Оно произвело эффект разорвавшейся бомбы и было одобрено шквалом аплодисментов. Оно бы имело конкретные последствия, если бы на Пленуме прозвучали конкретные факты, подтверждающие предательскую деятельность Генсека. Но те, кто обладал такой информацией, предпочли промолчать.

Горбачёв же весьма оперативно решил вопрос с Бровиковым. Его в том же 1990 году отправили на пенсию и вывели из состава ЦК КПСС.

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ УСТАЛ ОТ ГОРБАЧЁВА

К сожалению, ряд обстоятельств способствовал тому, чтобы Горбачёв удерживался в кресле. Генсек и его окружение прочно контролировали все каналы информации. Историки будущего, изучая протоколы Пленумов и XXVIII Съезда КПСС, будут поражены, сколь скудно в них говорилось о реальной кризисной ситуации, сложившейся в СССР в период перестройки.

Михаил Сергеевич в своих докладах вместо анализа допущенных ошибок, упор делал на перспективы и «громадье планов», которые предстояло решать партии и стране. Его окружение только поддакивало этому.

Тем не менее, очередной «звонок» для Горбачёва прозвучал в декабре 1990 года на IV Съезде народных депутатов СССР (17-27 декабря 1990 года). Перед началом работы Съезда депутат от Чечено-Ингушской АССР Сажи Умалатова, мужеству которой могут позавидовать мужчины, предложила первым в повестку дня Съезда поставить вопрос о недоверии Президенту СССР, заявив «менять надо не курс, но курс и главу государства».

…Я хорошо помню это выступление Умалатовой. Она волновалась, но достаточно четко изложила, по каким причинам Горбачёв потерял право быть Президентом СССР. Сажи прямо сказала, что в стране нет хозяина, что полномочия, предоставляемые Президенту, Горбачёв не использует, в результате страну захлестнула волна насилия и ненависти, а СССР живет на подачки Запада.

Большинство депутатов в зале слушали Умалатову с каким-то страхом. Ведь все, что было правдой, но о чем предпочитали молчать, вдруг зазвучало с трибуны Кремлёвского Дворца съездов. Это нарушило то благостное состояние, в котором пребывало большинство народных избранников.

Поэтому, когда Председатель Верховного Совета СССР Лукьянов поставил предложение Умалатовой на поименное голосование, то за включение его в повестку дня высказалось всего 426, против — 1288, воздержались 183 депутата. Ситуация могла быть иной, если бы в поддержку Умалатовой выступили люди, располагающие информацией о предательской деятельности Горбачёва. Прежде всего, Председатель КГБ СССР Владимир Крючков. Но он промолчал.

Зато во время следствия по делу ГКЧП, отвечая на вопрос, почему участники путча раньше не ставили вопрос об отставке Горбачёва, Владимир Александрович ответил: «Ну как же, а в парламенте… Сажи Умалатова просто подвиг совершила…» Одним словом, «мы пахали».

Горбачёв попытался смягчить оценку критической ситуации, сложившейся в стране, данную Умалатовой. Он выступил с докладом под многозначительным названием «Переходить от слов к делу, решительно двигаться вперед». Его название было фактическим признанием того, что пять лет перестройки прошли в говорильне. Тем не менее, Президент в очередной раз бодро заявил, что шансы на успех велики. Якобы, «за год-полтора можно поставить страну на нормальные рельсы».

Съезд поддержал Горбачёва, согласился с предложенными им мерами, и предоставил Президенту мыслимые и немыслимые полномочия. Но это была пиррова победа. Часы стали отбивать время, отмеренное Горбачёву и, к сожалению, стране.

Напомню, что еще в январе 1990 года госсекретарь США Дж. Бейкер констатировал: «Обстоятельства таковы, что Горбачёв не выживет… Опасность для него не в том, что его выбросят с помощью дворцового переворота, а в том, что причиной этого станет улица».

А в марте 1991 года по просьбе президента США Дж. Буша в Москву приехал экс-президент США Ричард Никсон. Заключение от «инспекционной поездки», переданное им в Белый Дом, звучало неутешительно: «Советский Союз устал от Горбачёва». Это был весьма верный диагноз. К этому следует добавить, что партия тоже устала от Генсека.

АПРЕЛЬСКИЙ ПЛЕНУМ

К апрелю 1991 года авторитет Горбачёва не только в стране, но и в КПСС был серьезно поколеблен. Немаловажную роль в этом сыграли трагические январские события в Вильнюсе. Горбачёв категорически отрекся от своей причастности к ним. Его ложь была более чем очевидна, так как это было уже третье, якобы несанкционированное Президентом применение военной силы против гражданского населения (Тбилиси, Баку, Вильнюс).

Крайнее недовольство в стране также вызвало повышение с 1 апреля 1991 года цен. Причем ряд необходимых населению товаров исчез с прилавков магазинов. В ЦК КПСС тоннами пошли письма с требованием отставки Генсека.

На пленумах крупнейших партийных организаций страны: Киевского горкома Компартии Украины (10 марта 1991 года), Ленинградского обкома КПСС (11 марта) и Московского горкома КПСС (23 апреля) зазвучали требования об уходе Горбачёва в отставку.

В канун апрельского Пленума 32 из 72 российских секретарей обкомов партии подписали письмо в ЦК с требованием отставки Генсека. И вот 24 апреля 1992 года в Мраморном зале Кремля на совместном заседании ЦК КПСС и ЦКК КПСС началось рассмотрение вопроса «О положении страны и путях вывода экономики из кризиса».

Горбачёв на Пленуме ограничился вступительным словом. С докладом выступил новый Председатель СМ СССР Валентин Сергеевич Павлов. После доклада начались выступления. Генсек сразу же стал объектом жесткой критики. После одного из критических выступлений Горбачёв неожиданно встал из-за стола президиума и, пробормотав: «Ладно, хватит, сейчас всем отвечу!», пошел к трибуне. В притихшем зале, не привыкшем видеть такого Генсека, раздались возгласы: «Перерыв, перерыв!»

— Я коротко, — сказал Горбачёв. — Успеете пообедать. И добавил: «Я должен констатировать, что около 70 процентов выступивших на Пленуме заявляют, что уровень популярности и авторитет Генерального секретаря упали чуть ли не до нуля. Считаю, что в таком состоянии оставлять человека и партию нельзя. Это просто преступно. Предлагаю прекратить прения и решить вопрос о замене Генсека, и о том, кто займет его место между съездами. И кто смог бы к тому же устроить те две-три или четыре партии, которые сидят сейчас в этом зале… Ухожу в отставку!»

Среди участников Пленума возникло замешательство. Был объявлен перерыв, во время которого «горбачёвцы» организовали сбор подписей в поддержку Генсека. Параллельно проходило заседание Политбюро ЦК. Оно предложило Пленуму следующее решение: «Исходя из высших интересов страны, народа, партии, снять с рассмотрения выдвинутое Михаилом Сергеевичем Горбачёвым предложение о его отставке с поста Генерального секретаря ЦК КПСС».

Это решение было принято 322 голосами «за», при 13 «против» и 14 воздержавшихся. Впоследствии «горбачёвцы» говорили о заранее подготовленной попытке сместить Горбачёва. Это вызывает улыбку. Если бы попытка готовилась заранее, то она удалась бы. Ведь нетрудно было просчитать реакцию «горбачёвцев» и после перерыва выпустить второй эшелон выступающих, требующих отставки Горбачёва, а при необходимости и третий. Подобные вещи успешно проделывались даже на уровне райкома партии.

Причем все могло решить одно выступление Председателя КГБ СССР Крючкова, который обладал неопровержимыми фактами предательской деятельности Генсека и Президента. В этом случае отпала бы необходимость устраивать так называемый августовский путч 1991 года.

Продолжение в следующем номере.